Ханагаки Такемичи всегда знал, что он не любимчик судьбы.

Но осознал насколько, только недавно.

Он вспоминал себя двенадцатилетнего, а это было тяжело, учитывая, что прошло четырнадцать лет, и думал, каким же он был наивным идиотом.

Когда домой пришли тесты утверждающие, что он – альфа, Такемичи был на седьмом небе от счастья. Ему тогда казалось, что один только волшебный статус спасёт его от школьных издевательств и неуверенности в себе.

Вспоминая свою детскую наивность, Ханагаки желает разрыдаться от несправедливости бытия и прижать к груди наивное солнце, которым когда-то был.

Жизнь показала двенадцатилетнему мальчику фигу и оставила со старыми проблемами, учтиво добавив новые.

Если раньше над Такемичи издевались из-за его слёз, его слабости и его желания всем помочь, то теперь к этому списку добавились и альфа примочки.

Плакать и проигрывать теперь было вдвойне зазорнее, так ещё Такемичи не повезло с запахом.

Во время третьего месяца после двенадцатилетия у альф проходит первый пробный гон, когда тело горит, как при простуде, тебе тошно и неприятно, но трахаться не хочется, зато очень хреново. Организм подготавливал себя к будущему настоящему гону понемногу наращивая градус жара тела и степень общей хреновости. В это же время у юных альф начинает проявляться запах.

И Такемичи – а разве могло быть иначе – вытянул джек-пот.

Пока его одноклассники начинали пахнуть деревьями, пряностями, кофе, кожей и плохой погодой, он благоухал солнечным светом и мятой.

Если бы Такемичи попросили выбрать самый тяжёлый в плане издевательств момент его жизни, он бы без сомнений выбрал время появления его запаха.

И тот факт, что со временем запах мяты перетёк в ментол ему не шибко помог.

Те события оставили на маленьком Такемичи глубокий отпечаток. Настолько глубокий, что он принял решение скрывать свой запах.

Данным умением обладали все виды, за исключением бет, которые наоборот умели усиливать свой природный запах, когда же в обычной жизни не пахли вовсе, но редко кто это делал. А тех, кто при этом делал это хорошо можно было по пальцам пересчитать. И Такемичи гордо ставил себя в ряд с этими людьми. Всего за год он научился полностью скрывать свой запах, оставив лишь лёгкий остаток морозного солнца. Конечно, это стало причиной новых насмешек. Теперь он был не "неправильным альфой", а "сломанным альфой". Многие его одноклассники считали, что он деградировал до беты, что лишь показывало насколько мало у детей окружающих его реальных знаний об этом и что они хотят лишь издеваться. Но его это уже не особо волновало, ведь в следующем году он пошёл в среднюю школу, которая была как можно дальше от прежней и от бывших одноклассников.

В новой школе Такемичи сначала считали бетой и это было прекрасное время. К нему никто не приставал с предложением-приказом "давай выйдем", его не пытались подавить альфа аурой и девочки омеги, среди которых была милая Тачибана, его драгоценная подруга детства, общались с ним с большей охотой. Но хорошее обычно по долгу в жизни Такемичи не задерживается, поэтому его пробный гон наступил в школе. Данный процесс проходил каждые три месяца, а превращаясь во взрослый раз в полгода. Многие школьники пили подавители, чтобы пережить будни и во время выходных спокойно пострадать всласть, и Такемичи следовал их примеру. Но видимо милая продавщица в аптеке продала ему пустышку, и поэтому Ханагаки корчился в медпункте, благоухая солнцем и ментолом. И чем-то ещё, что только зарождалось в нём, что он сам в бреду лихорадки разобрать не смог.

Такемичи уже говорил, что не любимчик судьбы?

После этого всё повторилось в точности как в младшей школе. С ним хотели подраться, он был согласен, но без альфа-штук, а те хотели только с ними. Ведь, как же так, они такие крутые альфы и будут драться как какие-то беты? В бытие бетой Такемичи не видел ничего плохого, только плюсы, особенно в два определённых дня каждые три месяца. Единственным, что спасало его от хандры было то, что Тачибана по-прежнему с ним общалась и он нашёл себе компанию друзей, таких же "не особо Альф" как и он. Только Такемичи всё это подобие альфа тематики начинало подбешивать, а его компания, наоборот, нездорово желала как можно глубже залезть в это болото, вызывая у парня страх за этих идиотов. У Кадзуси было достаточно снять очки, чтобы он потерял всякую ориентацию в пространстве, а его хвост на голове вызвал даже у Такемичи желание за него подёргать, что уж про других говорить, а запахом сандала и кофе мало кого напугаешь. Макото, наоборот, пах слишком угрожающе, кожей и грозой, из-за чего довольно часто рядом проходящие альфы принимали усиление его запаха из-за эмоций за вызов. Но это было и в половину не так плохо, как факт того, что его друг был немного тормознутым. То есть, пока он пытается понять нахуя его притащили за гаражи, его уже начнут избивать ногами. В Такуе Такемичи чувствовал родственную душу, пахнущую апельсином с горчинкой, пока этот зараза не променял горечь на коньяк и долго ходил с задранной головой. И мальчик волновался о нём больше всего, ведь у Ямамото к крутому запаху прилагается скверный характер и слабое тело. Язык острый и без костей, запах выебестый и усиленный эмоциями, а разве несдержанному альфе-подростку ещё что-то надо для драки? Меньше всего у него душа болела за Аккуна. Он был осознанным и тоже предпочитал скрывать запах хвои и мелиссы чтобы не провоцировать новые конфликты. Конечно за исключением тех случаев, когда это было специально.

Как например, блять, сейчас.

Они ждали восьмиклассников из другой школы, название которой он как бы не старался вспомнить не мог.

– Такемичи, ты так ждёшь драку? – Восторженно спросил Кадзу, приятно удивлённый настроем друга.

– Ага, чувак, я давно не чувствовал твой запах так сильно! – Поддакнул Макото.

А Такемичи, пытающийся справиться ахером из-за своей возможной смерти и путешествия в прошлое, контролировать запах никак не мог. Также какое-то нехорошее предчувствие скребло мозг, заставляя морщиться и истерично пытаться вспомнить события двенадцатилетней давности.

– Хм, Такемичи, мне кажется или твой запах изменился?.. – Неуверенно спросил Аккун, принюхавшись.

Но ответа не получил, так как пришли восьмиклассники.

Получить два раза одни и те же люли с разницей в двенадцать лет, это какой-то новый уровень.

Хотя на этот раз ему досталось больше. Воспоминание о том, как долго Кадзу лежал в больнице, как Такуя давился кашлем и кровью, как Макото получил свой первый шрам и как плакала мама Аккуна над избитым сыном, пришли после первого же удара.

Разве мог Такемичи позволить произойти этому вновь?

Избили сильно, запах и слабость "не достойную альфы" обсмеяли и довольные пошли домой.

Тащили его друзья в шесть рук, бинтовали и кормили в столько же, ещё и рыдали в три ручья, а если считать и его тоже, то в четыре. Признали самым крутым альфой и чётким пацаном. Мелочь и фигня, а приятно.

Но повторять не хочется.

А приходится.

Такемичи был взрослым двадцати шестилетним человеком, работающем на пол ставки и повидавшим в жизни дерьма. По-хорошему, ему бы обратиться к администрации школы и в полицию. Стоит ли Тосва за этими боями или нет, а у взрослых побольше власти будет. Конечно, остаётся вариант, что это ни на что не повлияет и его просто изобьют, но чем это будет отличаться от настоящего?

Но как будто у него есть на это время.

Наото, выживший после аварии благодаря его предупреждению, сказал всеми правдами и неправдами попасть в Томан и разнюхать там всё. У Такемичи не было никакого желания это делать, но так было нужно. Ради Хины. Ради милой, прекрасной Хины, ставшей ему лучшим другом и поддержкой. Не бросившей его после школы, продолжающей поддерживать общение и приглашающей к себе домой на ужин. Ради Хины, всегда считающей его запах успокаивающим, нежно улыбающейся Хины, пахнущей персиками и первым снегом.

В Томан так в Томан.

Давай руку, Наото.

Вернулся он в самый, сука, подходящий момент. Орава требующих хлеба и зрелищ школьников, ублюдок с довольным лицом подсчитывающий деньги и мертвецки бледный Такуя пахнущий кислым, недозрелым апельсином. Большие испуганные глаза, дрожащие кулаки, насквозь фальшивый оскал. Он пробует рыкнуть, но его соперник придавил его альфа аурой, обдав мускусом, золой и кровью. После этого Такуя побледнел ещё больше, но скалиться не перестал, а Такемичи вспомнил, когда в прошлый раз видел друга таким бледным. Когда тот четыре месяца пролежал в коме после этого боя.

Такемичи отвратительный боец. У него нет нормально поставленных ударов, нет силы, нет угрожающего запаха и он не способен надавить на соперника альфа аурой, испугав или заставив застыть. Но у Такемичи есть выносливость и высокий болевой порог, которым Такуя похвастаться не может.

Он идиот? Идиот.

И он гордо понесёт этот титул, пока его так будут звать друзья. Живые, здоровые друзья.

Его соперник скалится, давя альфа аурой, и часть Такемичи привыкшая убегать хочет дать стрекоча. Эта та часть, что осталась в нём от неуверенного испуганного подростка. Но Ханагаки слишком долго прислушивался к ней, игнорируя шёпот внутреннего Альфы, который на протяжение долгих лет умолял его вступить в бой, не бояться боли и хоть раз попробовать защитить что-то помимо себя. Такемичи выпал невозможный, редкий шанс, который он не намерен упускать.

Шанс изменить собственную жалкую жизнь, кто о таком не мечтает?

Альфа в грудной клетке довольно урчит.

Первый удар в живот ожидаемый, но не менее болезненный. В нос забивается запах крови, специально усиленный, заставляя Такемичи морщится не только от боли. Альфа может "закрепить" на себе запах крови, показывая тем самым вот какой он воин. Конечно, после драки он и так останется, но до первого душа, а так может и на всю жизнь. Ещё может накапливаться так, что в конце концов под кровавым амбре не будет чувствоваться природный. И, походу, парень перед ним именно к этому и стремился. Сам Такемичи не терпел запах крови на себе дольше чем до ванной. Конечно, какое-то время он серьёзно рассматривал это как выход из ситуации с его природным запахом. Но подумал, что ни маме, ни Хинате это не понравится.

У этого подобных мыслей, как видно, не возникало.

У Такемичи болит всё тело, он не удивиться если утром будет чувствовать себя как один большой синяк. Через марево крови он чувствует истеричные нотки апельсина, сбежавший кофе, бушующую грозу и яростную хвою. Отвратительное сочетание, но такое успокаивающее.

Он не замечает, когда удары прекращаются.

Его дело маленькое – не позволить себе упасть.

Но, когда запах мускуса и гари сменяется другим, забивающий лёгкие и выбивающим дух, факт того, что что-то произошло становится очевиден.

Он превращается в слух, не поднимая головы и стараясь не дышать.

Он уже раз вздохнул полной грудью, явно от шока, и чуть не упал.

Кровь.

Человек, если это и вправду человек, пришедший сюда пропах кровью. Он даже не может распознать его природный запах, будто бы тот всегда пах кровью поверженных им врагов.

Такое не появляется за один день.

Для такого отдаются насилию на протяжение долгих лет.

Такемичи слышит, как его соперник в страхе отходит. Как из него вырывается тонкий скулёж, который ему не хватает сил оборвать. Как проводящий эти бои проносится рядом, подбегая к гостю, задевая Такемичи запахом метала и раболепия. Как хрипит от удара, сменяя металл на чистый страх.

Томан. Чёрт возьми, Глава Томана сам к нему пришёл. Это ему так повезло или нет?

Что ж, он скоро узнает.

Несмотря на то, что он полностью превращается в слух, то что ему говорят он распознаёт не сразу.

– Твоё имя?

Такемичи понимает, что обращаются к нему, только когда в ответ на его молчания на него начинает напирать альфа аура.

Альфа внутри Такемичи, для их общей чести, не начинает скулить как другой, но отступает, признавая первенство в силе пришедшего. И намекает своему человеку, что молчать в их случае травмоопасно.

– ...Хана... – Говорить сложно. Один из ударов пришёлся по челюсти из-за чего говорить крайне тяжело. Из-за слёз щиплют глаза и, так как он продолжает стоять с опущенной головой, многочисленные ранки на лице. Но, чёрт возьми, надо. – Ханагаки Такемичи.

Ему удаётся сказать это более-менее спокойным голосом, даже не запинаясь, хотя внутри он орёт дурниной.

Что ему, блядь, делать?!

Из-за чего к нему вообще обратились?!

Он должен пасть на колени и молить о помиловании?! Или отважится и попроситься в Томан?! Не слишком ли быстро?!

Альфа Такемичи тоже паниковал. Если в первые секунды для него всё было более-менее понятно, то происходящее сейчас, а точнее тот факт, что ничего вообще не происходит, заставлял его напрячься ещё больше. Другой Альфа, более сильный Альфа, не пытался припугнуть его или показать свою незаинтересованность в нём, показывая, что интерес у его носителя чисто человеческий, дружественным обменом запахами. Он, как и его человек, просто стояли, прожигая взглядом застывшего парня и Альфу внутри него. Не пытались на них ни надавить, ни изучить, ни как-то повлиять. Просто смотрели.

Такемичи разделил панику своего Альфы, подумав, что надо было скулить вместе с его соперником раньше. По крайней мере, он бы мог не волноваться, что не высказал главе Томана достаточно уважения. Сейчас же это предположение вместе с другими забивало его голову, заставляя эту многострадальную часть тела болеть.

И все они выветрились, когда шершавая рука схватила его за лицо и подняли вверх.

Пальцы довольно болезненно сжали его щёки, впились прямо в новые ранки, ему пришлось немного наклонится, чтобы его лицо было на одном уровне с главой Томана и ему не пришлось ломать шею, но всё это Такемичи сейчас волновало меньше всего.

Чёрные глаза пристально смотрели в его, высасывая, будто чёрные дыры, все его мысли.

Паника внутри парня достигла нового уровня, слившись с самим его естеством, став неотъемлемой частью его самого.

А поэтому, неудивительно, что он зажмурился и на чистых инстинктах надавил на Главу Томана, Непобедимого Майки, Сано Манджиро своей альфа аурой.

Пахнущей ебучем солнцем и ментолом.

В своё оправдание он мог лишь сказать, что это сделал не столько он, сколько его Альфа, который что-то почувствовал на своём уровне восприятия и психанул.

Не слабо так, раз Кадзуси поражённо икнул, а придавленный парнями к полу Аккун начал сопротивляться с новой силой, порыкивая и испускай запах горящей хвои.

А Такемичи, чувствуя, как ослабевают его ноги, прощался с жизнью.

Прости Хина, прости Наото.

Но тот, кто раздаёт суперспособности, нихерово так проебался, доверив что-то подобное ему.

Рука, бывшая ему единственной опорой, исчезла, и Такемичи упал на землю. Парень приготовился к тому, что его сейчас начнут пиздить ногами, но вместо этого услышал смешок и поражённо открыл глаза.

Чёрные дыры, пожирающие солнечный свет, его мысли и, скорее всего, всех вздорных альф этого города, смотрели на него с явно читающимся весельем.

– Такемучи~, – его имя было произнесено с такой пугающей сладостью, вводя в ужас ещё больше, учитывая обволакивающий их обоих кровавый флёр, что на ошибку в нём Ханагаки было абсолютно плевать. Такемучи, так Такемучи. Лишь бы его кадык оставался в его горле. – С сегодняшнего дня ты мой друган!

...Что, блять?

Видимо, этот простой вопрос был столь явно написан на его лице, что Глава Томано вновь рассмеялся, запрокинув назад голову. Запах крови обдал Такемичи, но в нём отчётливо чувствовалось дружелюбие.

Которого и в помине не было, когда парень повернулся к организатору. Улыбка ни на грамм не изменилась, глаза продолжали быть чёрными дырами, но запах больше не нёс в себе даже намёка на положительные эмоции.

Мудака, собирающегося обогащаться на коме его друга, вроде бы хорошенько отпиздили, но Такемичи испытывал из-за всего происходящего крайне смешанные чувства.

Ужас и благодарность смешались в нём в одинаковых пропорциях.

– Такемучи~, – Ханагаки вздрогнул и перевёл взгляд от ничком лежащего тела на обратившегося к нему парня, который продолжал улыбаться, но теперь довольно щуря глаза. К нему незаметно подошёл другой парень, высокий как шпала, от которого тоже несло кровью, хотя и не так сильно, как от первого. – Увидимся~.

...Смотря на две удаляющиеся спины Такемичи и его альфа находились на тонкой грани обморока и сердечного приступа, выбирая куда им попасть.

Попали они только в жопу.

Но осознают это они далеко не скоро.

После этого было затишье на несколько дней. Бои прекратились, местная гопота ходила по струнке и от каждого случайного взгляда Такемичи вздрагивали и падала ниц. Альфе это нравилось, а самого Ханагаки нервировало. Он надеялся, что через какое-то время это пройдёт.

Он надеется, что после того, как Глава Томана и его заместитель забрали его из класса, предварительно раздав пиздюли каждому вякнувшему что-то об этом, в его жизни ничего не поменяется.

Потому что он не готов к тому, что его семпаи будут кланяться ему в ноги и звать "Ханагаки-сама".

Когда испугавшаяся за него Хината отвесила пощёчину Главе Томано, Такемичи почувствовал, как седеют его крашенные волосы. Вместе с краской. Он сто раз пожалел, что рассказал обо всём Тачибане, когда она помогала ему залечивать раны. Но кто ж, блять, мог знать, что какой-либо девушке-омеге хватит духу ёбнуть по лицу чужого парня-альфу в десять раз сильнее её?!

Он всегда знал, что Хина потрясающа и неповторима, но сейчас он был не рад проявлению этих её прекрасных качеств.

Спасло их наличие у Главы Томано принципов, не разрешающих бить девушек.

Такемичи даже поверил, что госпожа удача решила наконец-таки продемонстрировать ему свой светлый лик.

В подобных светлых мыслях он пропустил момент, когда Хину стали считать его парой, а точнее не обратил внимание.

Намного позже он поймёт, что зря.

Он провёл с ними целый день, по окончанию которого заработал когнитивный диссонанс. То есть, да, они были далеко не ангелами – они буквально избили почти каждого школьника, попавшегося им на пути в класс Такемичи – но и полными отморозками, из которых и вырастают будущие уголовники, он их назвать не мог. Майки был довольно-таки беззаботным парнем с бесконечным желудком, моторчиком в одном месте и генератором идиотских идей в голове. Страшный набор, с которым только банду хулиганов собирать и остаётся, чтобы в одиночестве хернёй не страдать. Дракен же, относительно Майки, был спокойным и уравновешенным парнем, который настолько к пятнадцати годам продвинулся в дзэне, что мог с каменным лицом наблюдать как Глава сильнейшей банды их города пытается перерычать шпица. У самого Такемичи в этот момент задёргался глаз и вырвался нервный смешок. А Дракен лишь послал ему понимающий взгляд и протянул пока ещё горячие такояки. Которые Ханагаки задумчиво жевал, совершенно не чувствуя вкуса, пока наблюдал как татуированный парень извинялся перед испуганной пожилой хозяйкой псинки, которая в попытке сбежать от страшного парня прыгнула на проезжую часть, и пытался заставить Майки сделать тоже самое. Пускай и не совсем успешно. Потом ему представилась возможность ещё несколько раз вживую увидеть работу тандема "Майки делает хуйню – Дракен старательно исправляет" в живую, когда первый стащил мороженное у пятилетки и разворотил гнездо какой-то бедной пташки, намереваясь сделать из него яичницу.

По окончанию дня у Такемичи была информация о том, что он похож на мёртвого старшего брата Майки, и много вопросов, среди которых самым важным был: «Дракен, как ты допустил саму возможность существования такого будущего?".

А он и не допускал. Будучи мёртвым трудно прописать своему другу оздоровительные пиздюли, знаете ли.

Умер от ножевого. Зарезан и умер в луже собственной крови в каком-то переулке, как какая-то шавка.

Находясь в своём настоящем рядом с Наото и слушая об этом, Такемичи почувствовал, как у него сжалось сердце, а к глазам подступили слёзы.

Как и когда он успел проникнуться этими маргиналами? Если Наото узнает, что Такемичи не желает убийцам его сестры смерти, сам толкнёт его под тот злополучный поезд.

Но Наото просто не знает, что Дракен не заслуживает этого. Он не знает, что тот обожает мотоциклы и офигенно разбирается в карри. Что Дракен только на фоне Майки выглядит как оплот благоразумия, когда на деле они друг друга стоят, с одинаковым пылом дерясь с вызвавшими их на бой парнями. Что тот довольно-таки заботлив, как может понять Такемичи, раз во время их прогулки остановился и зашёл в магазин, купив что-то для девочек из салона, с улыбкой сказав, что Юки скорее всего забудет это сделать, а ему всё равно по пути.

Для Наото Дракен – это скупые факты и фотографии двенадцатилетней давности.

Для Такемичи – дышащий человек на расстояние вытянутой руки, пахнущий кожей и пряностями.

Такемичи смотрит на фотографию Майки и не узнаёт его.

Да, лицо похожее.

Да, глаза те же.

Только чёрные дыры на снимке истратили тот свет, что копили на протяжение долгих лет.

Если бы Такемичи мог, он забрал эту фотографию в прошлое и показал бы Майки. Он бы спросил нет ли у него такого старшего брата? А Майки бы с пожирающей свет пустотой в глазах сказал бы "нет".

С Шиничиро эту тьму, принявшую человеческое обличье, спутать невозможно.

Для Наото Майки тьма в мясном мешке, которую надо истребить ещё в зачатке.

Для Такемичи так думать уже невозможно.

Майки был комком харизмы и сумасшедшей энергии. Его энергия находила приключения на задницу, а харизма обеспечивала компанию. Идеальный, но пугающий союз. Он был грубоватым, самоуверенным и большую часть времени наплевательски относился к мнению окружающих, включая Такемичи и даже Дракена. Но ненавидеть его за это, почему-то совершенно не получалось. Даже если ты злишься на него за очередной выкрутас, ему достаточно широко и искренне улыбнуться, смотря своими чёрными дырами, в самой сердцевине которых сияет весь поглощённый им за долгие годы свет, и ты забываешь обо всех обидах, уверенный, что они были очередной ерундой.

Сидя на кровати в доме Наото, сжимая фотографию совершенно незнакомого ему человека, Такемичи с пугающей ясностью подумал, что не может этого допустить.

Его Альфа, почуявший себя пускай лишь на несколько дней частью сильной стаи, тоже.

Если он и попытается объяснить это Наото, подберёт правильные слова и подойдёт с научной точки зрения, тот всё равно его не поймёт. Бета на чисто физическом уровне не сможет понять того, что ощущает носитель Альфы или Омеги, находясь в стае. То чувство единения, защиты и гармонии от понимания того, что ты не один. Такемичи испытал лишь внешний уровень стайных взаимодействий, когда к возможному члену лишь присматриваются, проверяют подходит ли он, но он и его альфа уже были в восторге.

Но он и его Альфа уже хотели больше.

А для этого Дракен должен быть жив.

Он смог убедить Наото, что ребята не такие, что он сможет это изменить.

А потом они вышли на Аккуна.

И Такемичи впервые в своей жизни почувствовал, как рвётся связь.

Их компанию в школе нельзя было назвать стаей, но дружественные связи между ними были. Они могли почувствовать, когда кто-то из них находится в опасности и просит о помощи, но на этом всё. Главный минус подобной связи в том, что, в отличие от стайной, она не долговечна и со временем ослабевает, так что через несколько лет уже невозможно определить жив ли вообще твой друг или нет.

Для Такемичи не прошло и дня.

Для Альфы Такемичи ещё несколько часов назад Альфа Аккуна дружественно кутал его в свой запах.

А сейчас они мертвы.

А сейчас Аккун лежит на асфальте и пахнет лишь кровью и бетоном.

Альфа Такемичи истошно скулит и рвётся к бездыханному телу, и плевать, что они на крыше, плевать, что высоко, внизу Аккун, им надо к Аккуну, им прижаться бы к его шее, вдохнуть хвою и мелиссу, чтобы почувствовать, что их друг жив.

Запах источает Альфа, которая не может существовать в мёртвом теле.

Но это не "мёртвое тело", это Аккун, чей запах просто не чувствуется из-за крови и асфальта!

Альфа, обезумевший от порванной связи, рвётся вниз.

Наото еле успевает поймать их.

Наото пытается утешить их, не понимая, и не имея возможности когда-либо понять какого это, когда рвётся связь.

Такимичи, давясь в рыдание и скулеже, который он с его альфой делят на двоих, думает:

"Испытывал ли подобное Майки, когда Дракен умер?"

...Он возвращается в крайне странный момент. Над ним нависает девушка-омега в одном нижнем белье. Она бесспорно красива. Мягкие светлые волосы, красивая фигура, пленительные голубые глаза и полные губу. Возможно, окажись Такимичи в такой ситуации в любой другой момент своей жизни, он бы растерялся, смутился и совершил какую-то глупость.

Но у Такемичи минуту назад умер друг, у его Альфы минуту назад самым жестоким образом оборвалась одна из связей.

Такемичи хочет скинуть девушку с себя и пойти обнять Аккуна, обещая себе, что не позволит этому будущему произойти.

Альфа хочет вцепиться в горло омеге, что смеет соблазнительно пахнуть, когда он потерял товарища.

Всё на что у Такемичи хватает сил это:

– Можешь, пожалуйста, слезть с меня? Ты довольно тяжёлая.

Пощёчина становится вполне ожидаемой реакцией.

Когда в будущем он узнаёт, что эта девушка сестра Майки, то нервно выдыхает. Полуоскорбление и пощёчина явно меньшее зло той ситуации.

Тогда и произошёл первый звоночек о ошибочном восприятии их с Хиной отношений, который он не заметил.

Его, как бы, больше волновали мысли, как не позволить Дракену умереть во время фестиваля.

(Про которые он позволил себе забыть, пока дрожащими руками обнимал ошеломлённого Аккуна, который гладил его по спине и старательно утешал, даже не до конца понимая причину его слёз, кутая в свой запах. Зверь Такемичи, пустивший на свою территорию чужака, тыкался носом в чужого Альфу и безостановочно скулил, пока тот старательно и обеспокоенно его вылизывал. Они пролежали в обнимку всю ночь. А на следующий день связь вернулась и стала только крепче.)

На выдумки он никогда не был хорош, а поэтому таскался за парнем и приклеенном к нему Майки на протяжение всего дня.

Или внимательность и осторожность верхушки Томана надо как-то потренировать, или Такемичи достиг небывалых высот в своём навыке скрытия запаха.

Сначала он думал, что единственная полезная вещь, которую он узнал во время этой прогулки — это то, что желудок у Майки поистине бездонный, после еды его клонит в сон и флажки на еде делают его невообразимо счастливым. К тому времени Такемичи устал ловить диссонансы, а поэтому вспоминал, где ближе всего можно купить поваренную книгу. И маленькие флажки.

А потом они пошли в больницу.

На девушку, лежащую на кровати, было больно смотреть. А когда Доракен начал перечислять её травмы Такемичи почувствовал, как у него задрожали руки.

Как можно было совершить что-то подобное?

Даже животные не настолько жестоки.

Альфа согласно тявкнул.

А потом пришли родители девушки.

Такемичи думал, что парни начнут оправдываться. Скажут о том, что они в этом невиноваты. И Майки так и хотел поступить, и Такемичи его в этом не винил. Вины Майки в произошедшем с девушкой и вправду не было.

Но Дракен не позволил.

Он молча склонился и склонил Майки перед её родителями, выслушивая поток оскорблений, диктуемых безграничным горем.

А Такемичи вновь подумал, как хорошо они дополняют друг друга, компенсирую недостатки.

Майки может оставаться собой пока с ним Дракен.

И Такемичи сделает всё, чтобы дальше так и было.

Парни уже ушли из больницы, а Ханагаки всё никак не мог отойти от той палаты. Она не отпускала его, цепляя еле заметным запахом завядших колокольчиков. Он был еле ощутим, а на фоне сильных запахов Майки и Дракена незаметен вовсе. Поэтому Такемичи смог распознать его только когда парни ушли.

Ханагаки подошёл к стеклу палаты и пристально посмотрел на девушку. То, что её запах был столь слаб, было плохо, но то, что вообще присутствовал, было благословением божьим. Если запах Омеги или Альфы исчезал и при этом тело функционировало это значит, что зверь, а вместе с ним и сознание человека, ушли слишком далеко, и шансов на то, что человек очнётся практически нет.

Но она пахла. А значит омега не исчезла и шансов было достаточно. Но девушка была без сознания уже пять дней...

Такемичи застыл.

Пришедшая ему идея была сумасбродной и опасной, в первую очередь для девушки.

Но обдумывая её парень понял, что она и вправду может сработать.

"Попробуем?", – неуверенно спросил Такемичи.

Альфа согласно тявкнул.

Ханагаки глубоко вздохнул и начал по немного усиливать свой запах.

Хина всегда говорила, что он успокаивающий. Многочисленные обидчики всегда насмехались, что он совершенно не пугающий. Друзья убеждали, что он яркий и обнадёживающий.

Такемичи надеется, что все они хотя бы немного были правы.

Когда человек альфа или омега находится в коме рядом с ним запрещено находится таким же людям. Вспышки эмоций могут быть приняты скрывшимся зверем за агрессию и тот будучи совершенно беспомощным попытается скрыться ещё больше.

В обычном случай парень бы никогда не решился на такое. Никогда да бы не подверг жизнь человека такому страшному риску.

Но он вспомнил эту девушку.

Его мать работает в этой больнице. И он знает, что через три года, когда он придёт на очередную проверку, систему жизни обеспечения этой девушки отключат. Он не знает кончились ли у семьи деньги на продление жизни своей дочери, или они устали жить с пустой надеждой. Такемичи лишь знает, что через три года для этой девушки и так всё будет кончено.

Так почему бы ему хотя бы не попробовать?

Его запах заполняет коридор и просачивается в палату. Медсёстры и врачи не торопятся выгнать его вон. Значит ли это, что его запах не воспринимается как угроза? Впервые в жизни он был рад этой мысли.

Он чувствует, как его альфа покидает его, уходя в чужое сознание. Такемичи одолевает дрожь, и он обнимает себя руками, прислоняясь к стеклу и съезжая по нему на пол. Он не думал, что у него и вправду получится. Такое практикуется лишь в очень крепких стаях, настолько крепких, что они могут без страха открывать сознание позволяя зверям друг друга ходить по нему. В обычной жизни тебя за одну попытку такого как минимум назовут хамом, а как максимум убьют. Только попытку, ведь никто не позволит чужому проникнуть в своё сознание. Происходящее сейчас – исключение, ведь, грубо говоря, нечему давать Такемичи сопротивление.

Так он сидит минут двадцать, пока не чувствует, что альфа возвращается. Уставший, но довольный. Такемичи кидает взгляд на белую палату, где без сознания лежит девушка, которой суждено умереть через три года так и не проснувшись.

Ханагаки скрывает свой запах и ждёт пока в коридоре от него останется лишь лёгкое воспоминание, а напоследок тихо шепчет:

– Я ещё приду.

И, кажется, пускай и всего на мгновенье, запах колокольчиков стал сильнее, провожая его сладостью мёда.

(Кикё не знает где она и сколько здесь провела времени. Она идёт в темноте не в силах разобраться, где же долгожданных выход, который приведёт её к семье. Слышит отголоски родных голосов и её сердце обрывается, когда она понимает, что они плачут. Кикё хочет вырваться из плена этого чёрного мира и обнять родителей, и сказать своему парню, что он ни в чём не виноват. Что плохое случается, оно просто произошло с ней. И поэтому она до сих пор продолжает идти и искать выход, хотя соблазн остановится небывало велик. Кикё порой слышит шуршание перьев и тихое чириканье. Когда в очередной раз эти звуки раздаются с какой-то стороны темноты, она бежит туда сломя голову в надежде найти свою Омегу. Но когда девушка подбегает туда, где теоретически должен находится источник звука, там ничего нет. И чем больше раз это происходит, тем меньше остаётся в Кикё надежды, что однажды у неё получится.

Названного гостя она замечает сразу. Сложно не заметить, когда полное отсутствие запахов сменяется чем-то. Кикё принюхивается и вздрагивает. Альфа. Как и те . Но этот пахнет по-другому. Он не напирает на неё запахом, не пытается подчинить или припугнуть. Он...успокаивает. Кикё старается разобрать запах на компоненты: нежное летнее солнце, что на минутку выглянуло из-за облаков чтобы согреть траву и отдыхающих на ней школьников, ободряющая мята, дарящая спасительную прохладу, если жара солнца становится слишком много, и обещание защиты.

Кикё вздрагивает. Запах просит её доверится, просит поверить, обещает, что не обидит. Клянётся, что защитит.

Девушке хочется убежать от этого запаха, ей страшно, что это вновь окажется жестоким обманом окружающей её темноты, одним из многих. Но она всё равно делает на встречу этому запаху шаг. Она всё равно набирает в лёгкие по больше воздуху и кричит.

Даже если она думает, что это обман, Кикё не может позволить себе упустить пускай и призрачный, но шанс спасения.

И она видит то, что быть частью обмана темноты никак не может.

У зверя перед ней золотая пушистая шерсть и голубые умные глаза. Он смотрит на неё издалека, не решаясь подойти ближе. Она тоже. Кикё думает подождать, пока альфа сам не подойдёт к ней. Но он не идёт. Продолжает стоять на одном и терпеливо ждать, пока она сама не решится на первый шаг. Совершенно не в духе альф. Хотя, много ли она знает пахнущих будто солнце и молящих о доверие?

Кикё делает первый шаг. Альфа навостряет уши, его хвост начинает двигаться из стороны в сторону. Потом второй за которым почти сразу идёт третий, и вот она стоит напротив зверя.

Она не знает, что ей делать дальше.

Но, кажется, знает он.

Альфа разворачивается и делает несколько шагов от неё, повернув к ней голову и приглашающе гавкнув. Кикё, до сих пор находясь в сомнениях, сглатывает и твёрдой походкой идёт за ним.

Ей нужно от сюда выбраться, и она схватиться за любой шанс, который решит предоставить ей судьба. Ведь у неё есть дела. Она должна поздравить подругу с днём рожденья, сдать экзамены, к которым долго и изнурительно готовилась, обнять родителей, сказав, что теперь всё будет хорошо, убедить Па-чина, лучшего друга её парня, в том, что в произошедшем с ней нет его вины, что ему не стоит корить себя за поступок мудаков, решивших, что они могут играться человеческим жизнями, и увидеть Ичиро. Пускай он больше не захочет касаться её, пускай откажется от неё, от порченой омеги , лишь бы с ним всё было в порядке. Лишь бы нанесенные в тот день его телу раны не были слишком сильны, а душевные не стали причинной возникновения физических.

Поэтому она покорно идёт за чужим альфой, пахнущим солнцем и мятой и обещающим ей защиту.

Кикё не знает сколько они идут, там, где они находятся трудно отслеживать время, которое встаёт с мёртвой точки только когда к ней кто-то приходит, даже ноги не устают от долгой дороги. Она думает, что будь она в реальном мире давно бы уже заныла, что устала, и попросила бы Ичиро взять её на руки. Тот бы проворчал, что не сможет её поднять, и наклонился, чтобы она могла забраться на его спину.

Кикё настолько погрузилась в свои мысли, что упустила момент, когда на её грудь отчаянно кинулось что-то мягкое, громкое и родное.

Пахнущее колокольчиками и мёдом.

Девушка обняла без конца трещащий комок синих перьев, прижав к себе до боли, и осела на землю.

Из глаз покатились слёзы, которые её продолжающая голосить омега аккуратно смахивала крылом.

Она почувствовала, как что-то очень мягкое и пушистое ткнулось ей в плечо. Подняв голову, Кикё увидела альфу, что присел рядом, смотря на неё умными и сочувствующими глазами. Он ткнулся ей в плечо ещё раз, и она одной дрожащей рукой обняла его уткнувшись заплаканные лицом в золотой мех, а второй продолжила прижимать к груди свою Омегу.

Они сидели так, пока все её слёзы не иссякли.

Когда плакать казалось уже было нечем альфа поднялся и, задумчиво поведя носом, отошёл. Он посмотрел на неё крайне виновато, и Кикё всё поняла.

Она кивнула зверю и улыбнулась. Её Омега, громко чирикнув, подлетела к нему, благодарно ткнувшись своим лбом в его, и вернулась к ней уютно уместившись на плече.

Альфа громко гавкнул, прощаясь, и растворился в темноте.

Кикё огляделась. Тьма сгущались вокруг неё, давя своей бесконечностью и силой. Теперь не было светлого пятна, освещающего её одним своим присутствием. Теперь она снова одна.

Омега на её плечах копошилась, перепрыгивая с одного на другое, у неё никак не получалось выбрать на каком ей удобней, издавая раздражённые и громкие звуки вместе с хлопками крыльев.

Девушка широко улыбнулась и её звонкий смех раздался в темноте.

Нет, теперь Кикё не одна.

Да, и...

"Я ещё приду"

...как можно бояться тьмы, когда она пропахла солнцем?)

Вспоминая тот день, Такемичи думает, что мог найти множество других, более хороших способов, исправить ситуацию.

Но, вообще-то, тогда у него было времени от нихуя и убийство в перспективе.

Посмотрел бы он на вас на его месте.

Нет, честно, у Ханагаки такое чувство, что он персонаж какой-то сёнен манги. Крайне странной манги, раз вместо невъебенно крутой силы, позволяющей ему ушатать любого с одного удара, у него прыжки сквозь время, а все крутые драки либо проходят мимо него стороной, либо жёстко проходятся по нему. Возможно, подобная работа ему могла бы понравится, если бы не он, блять, был её главным героем.

Но он был. И с этим надо было что-то делать.

Стоя перед ребятами, он просто не знал, что им сказать, потому что что бы он не выдал – всё будет хреново. Сказать правду? Ха-ха, очень смешно. Сказать, что они не справятся? И получить в жбан от каждого и не один раз.

Такемичи обязан предотвратить сегодняшнее событие, при этом не имея немалейшего понятие, что говорить.

В конце концов он решил пожертвовать репутацией и лицом во всех смыслах.

Итог был ожидаем. А то что даже никто не то что не принял в серьёз, а даже не выслушал, неприятно давило на самолюбие и Альфу. Последнего так особенно было жаль, так как на него давили злобой и раздражением несколько Альф, в том числе Майки. От давления последнего они чуть вместе не взвыли, но сдержались.

Неудивительно, что, в конце концов, у него ничего не получилось. План был из говна и палок и результат такой же.

Пачин ранил Осаная и теперь проведёт несколько лет в местах не столь отдалённых, а Майки с Дракеном разосруться на почве этого.

Молодец, Такемичи, ты обосрался.

Из груди вырвался хриплый смех. Наверное, он пиздец страшный. Грязный, лохматый, весь в крови и тихо смеющийся.

"Я правда думал, что способен хоть что-то изменить?.."

Тихий смех прерывает громкий крик.

Разъярённый Альфа вызывает у своего носителя боль и яростно рычит. Такемичи падает на землю, обхватив голову руками.

Перед глазами яркими вспышками проносятся его, их воспоминания.

Маленькая Хина, смотрящая на него полными детского восхищения глазами, после того как он отогнал от неё хулиганов. Более взрослая Хина, учащаяся на последнем году младшей школы, сама пришедшая к нему в гости в день его рождения, когда родители не захотели не смогли приехать. Хина не раздумывая отвешивающая альфе пропахшему кровью пощёчину в попытке защитить его. Хина из его времени приглашающая в гости на каждые выходные и заботящаяся о его здоровье. Мёртвая Хина лежащая в закрытом гробу изуродованным телом.

Мелкий Аккун, первый подошедший к нему на первом году средней школы, после того инцидента с пробным гоном, и предложивший дружбу. Аккун чуть не убивший за него Киемасу. Аккун из его времени лежащий на асфальте в луже дождевой воды и собственной крови.

Дракен старающийся сгладить напор Майки, берущий основной удар на себя, до жути из-за этого уставший, но всё равно довольно улыбающийся. Фотография, что должна будет сделана через несколько недель, на которой будет тело подростка, распластанного на стылой земле.

Майки. Просто множество маленький воспоминаний о Майки, где он неправдоподобно много ест, где раздражает Дракена, где дурачится или становится серьёзным. Множество воспоминаний, делающих из Майки Майки. Незнакомый мужчина двадцати шести лет из его настоящего с пустотой во взгляде. Невозможно представить, чтобы он выпрашивал у своего друга такояки. Невозможно представить, чтобы он, наевшись, приказывал своему другу понести его. Невозможно представить, чтобы он несколько раз в неделю ждал Такемичи у ворот его школы. Невозможно представить, что этот мужчина – Майки.

Наото, такой странный мальчик, раз поверил в такую ерунду как путешествие во времени, смотрящий на него серьёзными, недетскими глазами, юный бета готовый перевернуть весь мир и доказать ему, что беты чего-то стоят, заставив всех других есть грязь из-под его сапог. Простое упоминание по телевизору, простым постфактумом, ну был и был, переходим к другим новостям; ещё одно тело, лежащее в закрытом гробу рядом с Хиной, омываемом слезами безутешных родителей и друзей. Взрослый мужчина из его настоящего готовый на всё, чтобы спасти свою сестру, верящий в него так, как кажется не верил никто, бесстрашно выступающий против самой страшной группировки Токио.

У Такемичи перехватывает дыхание.

Наото жив в будущем.

Жив благодаря его вмешательству.

Он уже смог спасти одну жизнь.

Боль медленно уходит, но Ханагаки не торопиться встать с асфальта.

Он прокручивает этот факт у себя в голове и с каждым разом его Альфа скалит зубы во всё более и более довольно-радостном оскале.

Такемичи повторяет за ним один в один.

"Я смогу. Я, блять, смогу что-то изменить. Я уже изменил. Я уже начал катать этот ком. И рано или поздно, он достигает нужных размеров чтобы раздавить суку судьбу. Мы позаботимся об этом, да?"

Альфа довольно гавкнул.

Такемичи, наконец, встал с земли только для того, чтобы через несколько шагов упасть без сознания.

Такемичи безвылазно сидел дома уже три дня и чувствовал, что скоро к ментальному вою его Альфы прибавится его.

У него Томан распался, Майки поссорился с Дракеном, и он вообще ни на грамм не отклонился от первоначального развития событий. А он не может выйти из дома из-за того, что его мать решила построить перед коллегами заботливую курицу-наседку и не позволяет ему выходить из дома. К сожалению, многие с её работы живут в их районе.

Такемичи испытывал отчаянье доступное только детям и подросткам, зависящим от настроения и личных прихотей взрослых. Ещё один опыт, который он хотел никогда больше не повторять.

Чтобы как-то скоротать время он решил достать из-под кровати подарок отца шестилетней давности, пазл на две тысячи пять деталей. Чем думал мужчина, даря подобное восьмилетке, Такемичи не знает. Хотя если бы на нём были хотя бы динозавры, возможно, мальчишка его хотя бы открыл.

Он закончил его прямо перед приходом друзей. Знакомые запахи друзей-альф подняли настроение томящегося от скуки и бездействия Альфы, и Такемичи улыбнулся, чувствуя, как его зверь здоровается со всеми пришедшими. Он был рад встрече с друзьями.

Встрече с Доракеном он тоже, наверно, был рад, но больше ошеломлён.

Что парень забыл у него в гостях?

Да, они несколько раз вместе гуляли – или, как старший парень это называет, выгуливали Майки –, но разве этого достаточно, чтобы посетить его?

Такемичи, честно сказать, было чертовски приятно. На протяжение последнего десятка лет мало кто (а точнее только Хина) интересовался им и его самочувствием, что делало его до обиды падким на любые проявления заботы, даже очень грубой.

Но это не помешало ему задать вопрос о Майки и заорать дурниной, когда большой кулак Дракена врезался в тщательно собираемый им на протяжение трёх дней пазл.

Парень крайне агрессивно извинился, заставив всех присутствующих альф немного поседеть, и собрался на выход, на последок оставив на Такемичи отпечаток своего запаха. Ханагаки был польщён. Подобное практиковалось в стаях, хотя бы на смежном уровне, поэтому тот факт, что Дракен попытался уберечь его своим запах, указав, что у него в друзьях есть сильный альфа, заставил глаза больного увлажниться.

Провожая старшего парня и ощущая на себе запах жгучих специй, Такемичи допустил мысль, что, возможно, этот день не так уж плох.

По крайней мере был, пока на крыльце его дома Майки повстречался с Дракеном.

Это было страшно.

Запах кожи и специй смешался с кровью, пугая до усрачки любого находящегося от дома Такемичи на расстояние десяти метров. Слушая агрессивные препирательства двух альф, Ханагаки думал, что хуже быть не может.

Стало, когда эти двое начали раскидываться его вещами.

Велосипед, бейсбольная бита, скейт и другие личные вещи парня полетели.

Вместе с вещами ломались и воспоминания.

Первая совместная поездка с ребятами на речку.

Первая его победа в школьных играх, он тогда отбил свой первый "Хоум Ран".

Первая покупка, купленная на свои деньги, которые он заработал, помогая соседям.

С каждой отправляющейся в полёт вещью, отправлялся кусочек его души.

В какой-то момент Такемичи подумал:" А может нахер этих пидорасов?"

А потом Доракен запульнул в Майки палку.

И Альфа болезненно заскулил.

И зрачки Ханагаки сузились, а в горле начал заражаться яростный рык.

Связь зверя с носителем не возникает на пустом месте. С самого момента его пробуждения и до конца их жизни они должны уживаться в союзе, поэтому благоприятные отношения между человеком и его зверем вещь столько же необходимая как воздух.

Такемичи помнит тот день, когда Альфа в нём впервые пробудился. Ему тогда было лет восемь, и он гулял по парку. Друзей у него много не было, а ведь ещё Каку-чан уехал вместе с родителями, но обещал приехать, так что их вообще стало меньше, и Такемичи было грустно. Можно было бы позвать Хину-чан, но они позавчера объелись мороженным и у девочки заболело горло, так что ещё неделю Такемичи будет гулять один. От понимания этого становилось ещё грустнее и одиноко. Да ещё весь день какое-то странное чувство в голове и грудной клетке, как будто там кто-то топчется, он сообщил об этом маме, но она сказала не выдумывать ерунду и не мешать ей. В раздумьях мальчик не заметил палку и споткнулся об неё. Ударился он не особо сильно, но пораненная кожа неистово жгла и в уголках глаз начинали скапливаться слёзы. Такемичи начал вытирать их, немного щурясь, и громко шмыгнул. Вдруг он почувствовал лёгкую прохладу прямо на ушибе. Поражённо распахнув глаза, мальчик посмотрел вниз. Рядом с ним сидел щенок. У него была золотая пушистая шёрстка и ясные голубые глаза. Поняв, что его заметили щенок восторженно тявкнул, завилял хвостом и ещё раз ткнулся носом в его рану, начав её облизывать. И Такемичи бы обрадовался новоявленному другу и начал чесать маленького симпотяжку со всех сторон. Если бы щенок не был полупрозрачным и от него бы не исходил не сильный свет. А потом мальчик закричал и грубо оттолкнул его. Щенок громко заскулил и исчез.

Осознал весь ужас того, что он наделал Такемичи только тогда, когда он дошёл до дома и без сил упал на кровать, заорав в подушку.

Господи, он оттолкнул своего зверя.

Собственноручно обидел часть своей души.

Он идиот.

Две недели от зверя не было никаких вестей. Мальчик практически не чувствовал никакого присутствия в своём теле и это его очень пугало. Он покупал игрушки для собак, щенячьи лакомства и каждый день ходил гулять в парке. Даже когда Хина-чан выздоровела Такемичи отказался с ней играть, объяснив ей ситуацию. Она назвала его дураком и наказала как можно быстрее помириться с его зверем.

Но щенок по-прежнему не появлялся.

Такие тяжёлые думы были в голове мальчика, когда он снова шёл по парку. Безнадёга медленно одолевала его, а отчаяние крепко схватилось за юное сердце.

Что если его зверь никогда больше не захочет с ним дружить?

Даже у самых злостных преступников были их звери, не уж то он хуже их?

От этих мыслей на глазах мальчика выступили слёзы. Он громко шмыгнул, опустив глаза. На земле лежала палка. Она была ничем непримечательная, такая же как многие другие палки, и поэтому была так похожа на ту об которую споткнулся Такемичи. Мальчик почувствовал раздражение. Если бы не эта палка он бы не испугался собственного зверя! В раздражение он поднял её и кинул далеко в кусты, а потом бурча продолжил свой путь.

Сделав несколько шагов, он сначала услышал тявканье, а потом топот маленьких ножек, и развернулся. К нему со всех лапок бежал золотистый полупрозрачный щенок, нёсший в своей пасти палку вдвое длиннее него. Он подбежал к задержавшему дыхание мальчику и осторожно положил палку у его ног, преданно смотря в такие же как у него синие глаза.

Такемичи осторожно приблизил к щенку руку и в его сердце что-то треснуло, когда малыш тихонько заскулил и немного отполз, несчастно смотря на него своими маленькими глазками.

"Прости меня за тот раз", – тихо прошептал мальчик, не решаясь приблизить свою руку ближе к щенку, но держа её на доступном малышу уровне. – "Клянусь, я тебя больше не обижу. И никому не позволю."

Щенок пристально посмотрел в его глаза. Он будто бы высекал у себя в сердце клятву Такемичи, запоминая мельчайшую деталь этого момента.

А потом задорно тявкнул и доверчиво уткнулся мокрым носом в ладонь Такемичи, начав её жадно вылизывать.

Душа Ханагаки пела.

Принесённая палка приятно грела вторую руку.

Та самая палка, которая полетела в сторону Майки.

Такое Такемичи терпеть не намерен.

Он наорал и отругал верхушку Томана, пока в его голове в обиде скулил Альфа. Майки и Доракен пытались, что-то сказать, даже припугнуть, но Такемичи был слишком зол чтобы обращать на это внимание. Даже если бы они его ударили это не заставило его заткнуться. В какой-то момент Майки раздражённо зарычал и направил на него давящую альфа-ауры, к тому времени Доракен пришёл в себя и испытывал немалое чувство вины из-за всех попорченных вещей. В обычном состояние Ханагаки бы скукожился и начал бы быстро шептать извинения, если бы вообще мог что-то сказать. Но сейчас ярости в нём было больше чем рассудка. Какие-то чужие альфы приходят на их, только их с зверем территорию, портят вещи, ломают предметы связи и смеют выказывать недовольство?! Это взбесило не только Такемичи, но и его Альфу. Последний перестал скулить и ощетинился низко зарычав. За ним повторил Такемичи, выпуская редкие для него феромоны. Они прекрасно знали, что из запаха не устрашит чужого альфу, но это их территория и никто кроме них и их стаи не мог её метить свои запахом. Майки непонимающе моргнул, почувствовав запах летнего солнцепёка и морозной мяты. Запахи по отдельности, возможно, имели шанс чувствоваться угрожающими. Но вместе? Они идеально дополняли друг друга из-за чего эффект уходил в ноль.

Майки фыркнул, насмешливо протянув:

– Такемучи, с таким запахом ты меня не испугаешь.

– И без тебя знаю. – Огрызнулся парень, совершенно не чувствуя поражённые взгляды от своих друзей и приятно удивлённый от Дракена.

Глава Томана пристально посмотрел на него, а потом, как ни в чём не бывало, улыбнулся и с ленивым восторгом посмотрел на Доракена.

– Кен-чин, разве Такемучи не забавный? ~

Высокий парень согласно фыркнул.

Ханагаки так и не уловил момента, когда эти двое помирились. Когда они пошли гулять, Майки уже во всю силу издевался над ним вместе с Дракеном. Сегодня это его почти не раздражало. Он даже чувствовал себя почти счастливым, слушая согласные возгласы от высокого парня, о том, что его волосы цвета цыплячьих перьев, но он им об этом никогда не расскажет.

– Эй, Такемучи, – Майки не смотрел на него, отбивая футбольный мяч головой, но Такемичи чувствовал на себе его пристальное внимание. Не столько физическое, сколько ментальное. Будто бы Альфа Майки следит за ним вместо своего человека. Поэтому у Такемичи не было другого выбора, как перевести на парня взгляд. – Ты свободен третьего августа?

– Третьего августа?..– Такемичи не понимающе уставился на Майки. Из-за недавних волнений мысли о фестивале совсем вылетело у него из головы. – Да, а что?

Сразу после произнесение этой фразы Ханагаки почувствовал неладное. Он ощущал на периферии сознания, что рядом с ними кто-то есть. Чувство чужого присутствия практически привычно для любого носителя и его зверя. На протяжение всей жизни они живут и взаимодействуют с себе подобными, а потому рано или поздно кто-то по неосторожности или с какой-то целью подойдёт достаточно близко к их ментальной территории. Но сейчас это чувствовалось как-то... по-иному. Чужой зверь не ходил по границе заплутавшим гостем, не нагло лез туда, куда его не звали, в попытке разозлить, не спокойно находился на внешнем уровне, как подобает малознакомому члену стаи. Он крался маленькими, аккуратными шажками мягких лап и не собирался останавливаться на внешнем уровне. Он будто бы хотел раствориться в их мире, их запахе и, когда они оба будут безоружны, напасть.

Вот только с какой целью?

– О, тогда пойдёшь!..

– Мичи!

Майки не успел договорить – его перебила подбежавшая к Ханагаки Хината за которой ленивым шагом следовала Эмма.

На предложение пойти вместе на фестиваль Такемичи с улыбкой согласился.

В его Альфу благодарно ткнулись носиком, и он игриво куснул одно из двух кремовых пушистых длинных ушей.

Они вместе ходили на все фестивали ещё с двенадцати, когда к Тачибане начали активно приставать другие альфы с разными предложениями, а ей было неловко всем отказывать простым "я не хочу с тобой никуда идти".

"Хина-чан всегда была очень вежливой", – с нежностью думает Такемичи, снова поворачиваясь к неестественно притихшему Майки.

– Майки? Ты что-то хотел сказать?

Чёрные дыры, поглощающие всё что, находится вокруг них, смотрят на него в течение десятка секунду прежде чем прищуриться и беззаботно улыбнуться.

– Неа, Такемучи. Просто хотел предложить тебе в этот день покраситься в нормальный цвет.

– Да всё в порядке у меня с волосами!..

– Нет, чувак, Майки прав, у тебя на голове какой-то пиздец.

Над площадкой звучит громкий хохот, который заглушает возмущения желтоволосого парня и звук лопающегося мяча.

"Рано, сука, расслабился!" – истерично думал Такемичи, пытаясь выбраться из пут.

А ведь всё так хорошо начиналось. Они с Майки и Дракеном договорились встретиться в семь, но он с Хиной решили прийти в шесть, чтобы погулять вместе, как годы до этого. Он выиграл ей пару золотых рыбок, а она выиграла ему кремового зайку в тире. В общем, ежефестивальная традиция была соблюдена.

А потом начался дождь.

А потом был звонок Кадзу.

Ему пришлось оставить Хину, но, видимо, от него настолько сильно несло страхом, что та отпустила его без лишних объяснений, только крикнув в его убегающую спину что бы он был осторожен.

У Храма в лесу были люди Майки и некоторые из Мебиуса.

Но большая часть была облачена в одежду Томана.

"Предатели" – эта мысль сформировалась у Такемичи в голове, и его почти оглушил разъярённый рык Альфы. Когда одна стая побеждает другую, участники могут перейти к победителю и это не будет предательством. Это будет желанием находится на стороне сильнейшего. Но уйдя из проигравшей стаи, строить планы по разрушению новой?

Грязное, низкое предательство.

Поэтому новички в любой стае сначала находятся на внешнем уровне, а только потом, когда докажут свою верность, допускаются до смежного. Чтобы такая грязь не смела пятнать внутреннюю территорию.

Альфа Такемичи хотел вырваться и перегрызть их глотки. Пускай он не был членом их стаи, но его к себе подпускали Альфы Дракена и Майки, даже Омега Эммы была к нему благосклонна.

Он не мог стоять на месте, когда им угрожала опасность!

Но Такемичи тщательно глушил в себе эти порывы, не позволяя ни агрессивному запаху, ни рыку вырваться из него.

Нет, он слаб, они слабы, он должен узнать, как можно больше и рассказать Майки и Дракену.

Погружённый в свои мысли и попытки удержать Альфу он не заметил, как к нему подошли.

Он должен был догадаться, что у них будет обход территории.

Это и привело к тому, что он сейчас червём лежал на земле, пытаясь выкрутиться из пут.

Такемичи пытался что-то придумать, пока Альфа посылал сигналы о том, что они нуждаются в помощи. Ханагаки в раздражение думал, о том, кто бы мог откликнуться на них. Ребята? Слишком далеко, когда они найдут его всё уже, будет кончено. Майки или Дракен? Сейчас его сигналы примерно на одном уровне, как сигналы обычных шестёрок, они не будут разбираться о том, кто такой наглый просит у них помощи.

Это было бесполезное занятие, лучше бы помог ему.

...Конечно, он ошибся.

Милая Хина-чан прибежала на их зов с горящими беспокойством глазами и запахом яростной метели. Её Омега сразу кинулась к ним, начав обнюхивать, клянясь отпинать каждого кто это с ними сделал.

"Чёрт возьми, мне пора прекратить их недооценивать."

Альфа согласно гавкнул.

Он в отличие от своего носителя никогда не сомневался в их подругах.

Дракен был страшен. Весь в собственной крови и крови парней из Мёбиуса. Когда пара капель попала на врага, волосы которого высокий альфа держал в своём кулаке, Такемичи показалось, что она может прожечь ему кожу, настолько сильно от неё пахло острыми специями.

Только его запаха и грозного рыка на периферии сознания было достаточно, чтобы упасть на колени и молить о пощаде.

Но Дракен был человек. Дохуя сильным альфой, но человек.

Да благословят Боги Мицую, потому что Такемичи без него совершенно не знал бы что делать в этой ситуации. И тот факт, что между верхушкой была невероятно крепкая стайная связь.

Которая всё равно не смогла спасти Дракена в прошлый раз. Хорошо, что он успел крикнуть Эмме уходить и вызвать скорую. Даже если он сможет предотвратить ножевое ранение, удар по голове и потеря крови не самые лёгкие травмы. А поэтому Такемичи может полностью сконцентрироваться на попытке отыскать Киемасу.

Это было тяжело как для него, так и для его Альфы. Человеческое зрение слабо, он еле мог выцепить в толпе дерущихся парней ребят Майки, но определить среди них одну единственную морду было практически невозможным. Альфе было не легче. Он путался в запахах не только окружающей среды, но и членов банд. Найти среди них один единственный было невозможно, но он, они не сдавались.

О том, что кто-то подговорил и использовал Пэяна он подумает потом. Когда пластом упадёт на кровать, чувствую боль во всём теле и зная, что Дракен в порядке.

Когда он, наконец, нашёл Киемасу его сердце радостно забилось.

Когда увидел окровавленный нож – остановилось.

Дракен.

Он не должен лежать на земле. Не должен держаться за живот, давя в себе скулёж, позволяя вырваться только болезненному шипению. Его кровь не должно смешиваться с грязной водой на асфальте.

Дракен просто не должен.

А поскольку ему сейчас не хватит сил это изменить, это сделает Такемичи.

– Такемучи!

Ханагаки сейчас немного тяжело. Он слышит голос Майки, но не может развернуться. Тело Дракена большое и тяжёлое, как Такемичи вообще смог его поднять останется, так и не разгаданной загадкой. Ему сейчас плевать на слова Майки как никогда прежде. У него есть цель, довольная простая, но трудновыполнимая цель: оттащить Дракена с поля битвы. Ему плевать, что и кто говорит за его спиной, всё что имеет значение — это неподъёмный вес Доракена и его тяжело вздымающаяся грудь.

"Рассчитываю на тебя!" он уже не слышит.

Но чувствует.

А поэтому идёт быстрее.

Когда он, наконец, выносит их с поля битвы, к ним подбегает Эмма. В её запахе больше нет ноток утренней росы, они заглушены страхом, а кисло-сладость лимона болезненно горчит.

– Скорая не может подъехать! Из-за фестиваля дорога закрыта!

Блять.

И что теперь делать?

Дотащить до больницы на своём горбу?

Так ведь не потянет. Но если сильно постараться...

Маленькие нежные ручки болезненно бьют его по щекам.

– Не спи Такемичи! – Голос Эммы суров и жесток, сейчас смотря на её прямой взгляд и такую же прямую спины как никогда видно сходство с Майки. От неё несёт страхом и слабостью, но она не собирается ему подаваться. – Они остановятся у цветочного магазина на углу! Нам надо донести Кена туда!

"Магазин на углу?.."

Такемичи знает где это.

– Дракен, мы почти дошли, – шепчет он. Наверное, парень его уже не слышит, но ему сложно молчать. – Я обязательно тебя спасу.

Ему удаётся сделать десяток быстрых шагов, как его ноги подкашиваются.

Он слышит крик Эммы, который перетекает в болезненный хрип. Ей трудно дышать, это слышно по её глубоким вздохам.

Такемичи тоже.

Их лёгкие обжигают специи.

Будто бы они по глупости решили съесть чили прямиком из самых недр ада.

К земле их тянет тяжёлая альфа-аура.

– Д-др-рааке-ен, – Ханагаки с трудом смог выдавить одно слово, имя. Парень на его спине остаётся недвижимым.

Он точно без сознания.

Сквозь боль и вой собственного Альфы Такемичи простреливает понимание.

Яд.

Тот нож был отправлен.

Эти ублюдки...

Яд "Посмертной ярости", пока не был запрещён в Японии. Сейчас он являлся лекарством, помогающим выводить людей из комы. Только через три года на правительственном уровне его признают смертельным ядом из-за его воздействия на Альф. Яд влияет прямиком на внутреннего зверя, заставляя его поверить, что он окружён врагами. На Бет он никак не влияет, Омег вводит в ужас, заставляя прийти в сознания, чтобы убежать, а Альф...

Альф вводит в слепую ярость.

Альфа чувствует, что находится в окружение врагов и мало что способно вывести его из этого состояния. Зачастую поддавшись влиянию зверя, человек нападает на свою семью и друзей, будучи не способный распознать их. Альфа чувствует только потребность защититься, не реагирую больше ни на что.

Как и сейчас.

Под действием этого яда Альфа Дракена даже не пытается лечить своего носителя, нет. Он тратит резервы организма на бессмысленную агрессию, на защиту от несуществующих врагов, лишь сильнее закапывая их в могилу.

Такемичи чувствует, как его внутренности медленно начинает затапливать отчаянье.

Он поворачивается к Эмме в надежде, что её запах сможет хоть что-то донести то Доракена, но девушка скрючилась на земле в грязной луже, источая запах ужаса.

Эмма – простая девушка.

Эмма – простая омега.

Она не училась противостоять против альфа-аур, у неё всегда был брат самый сильный и страшный альфа и его друзья чей запах она носила. Она даже не была боевой омегой, способной хотя бы огрызнуться в ответ.

Она не могла ничего сделать кроме того, чтобы свернуться в клубочек и источать запах страха.

Такемичи не может её винить.

Поэтому поворачивает голову к Дракену и принимает идиотское решение.

Но оно лучше, чем никакое.

Альфа внутри него истошно воет, что ничего не получится. Что одно дело бессознательная Омега, а другое находящийся в неадеквате Альфа.

Такемичи продолжает настаивать. Они должны попробовать.

"Хуже ведь не станет?"

Альфа в этом сомневается.

Но сдаётся.

И среди запаха мокрого асфальта и огненных специй появляется прохладная мята.

(Альфа яростно рычал.

Он давился собственной слюной и кровью, которая раздирала его горло.

Он не понимал. Ничего не понимал. Но это и не было ему нужно.

Ему нужно было разорвать глотки врагам, что посмели окружить его, что скалились на него из тьмы.

Альфа утробно рычал, пока глубоко внутри себя отчаянно скулил.

Он не понимал. Ничего не понимал.

Враги же есть. Он чувствует их запах. Он чувствует их желание сломить его, подчинить, уничтожить.

И он даёт им отпор.

Так почему ему кажется, что проигрывает он?..

Непонятный запах усиливается, и зверь припадает к земле, отчаяннее скаля зубы и делает прыжок во тьму, надеясь хоть сейчас поймать врага.

Нет! Нельзя думать!

За ним Эмма. За ним Майки. За ним Тосва!

Он не имеет права пропустить их!

Он не остановиться пока его клыки не сомкнуться на их глотке.

В ворохе вражеских запахов совсем иной он замечает слишком поздно.

Когда его обладатель подошёл к его внутренней территории, минуя внешнюю и остановился на самой грани смежной.

Зверь яростно зарычал, хотя теперь этот звук больше походил на натужный рёв, приготовившись к очередному прыжку.

Но успевает, ведь незваный гость резко припадает к земле и испуганно скулит.

Альфа поражённо замирает.

Золотистый пёс продолжает лежать, тихонько поскуливая.

Зверь не понимает.

Пришедший не похож на его врагов.

Он не кружит рядом с ним, скаля из темноты клыки и насмешливо порыкивая. Он встал на грани, за которой его душа, и тихо скулит, дрожа, медленно поворачиваясь демонстрируя мягкий беззащитный живот.

Он не видел внешний облик своих врагов. Кто они? Птицы, псы, лисы, черепахи Альфа этого не знает. Но то, что перед ним лёг пёс, Альфа видит кристально чисто. Он видит, как поблёскивает его золотая шерсть, видит длинные лапы, видит знакомые синие глаза, смотрящие на него с мольбой.

Он не может разобрать запах своих врагов. Альфа знает, что они угрожают ему, знает, что они хотят его смерти и смерти его стаи, смерти его паре. Но разобрать их запах он не может. А запах близлежащего пса для него ясен как день. Летнее утреннее солнце, в день, когда ему и его человеку никуда не надо идти и они могут валяться в постели, греясь под его лучами. Освежающая сладость лимонада с мятой, который ему принесла одна из сеструх, приятная свежесть, лёгкое покалывание на языке и чувство покоя. Другой Альфа пахнет слишком хорошо, слишком правильно, слишком по-дружески, слишком знакомо. Зверь перед ним выглядит так будто молит о доверии, а не помиловании.

Альфа делает глубокий вздох.

Альфа узнаёт.

Зверь знает этого златошёрстного пса. Он тот, кто обычно скрывает свой запах, и Альфа не понимает почему, он тот, кто гуляет с ними и пытается помочь ему сдерживать Майки, он тот, кто помирил их.

Он тот, кого Альфа Майки хочет в свою стаю.

Альфа непонимающе порыкивает.

Почему Альфа Такемичи с врагами? Он предал его, предал Тосву, предал Майки?

Слегка усилившийся запах солнца и мяты немного проясняет разум.

Нет.

Предатель бы никогда не лёг пузом к верху перед тем, кого предал.

Это люди лгут.

Это люди искусно танцуют на тонкой грани полуистины и умалчивания, плетя ими самую искусную ложь.

Им же она не ведома.

Они всегда честны в своих эмоциях и действиях, поэтому Альфа никак не может понять, почему его человек так настойчиво отвергает их омег, пахнущих рассветной росой и лимоном.

И запах их всегда честен.

Запах золотого пса мольба о доверии, обещание защитить и уберечь и кружащая голову преданность.

Поэтому Зверь позволяет себе, наверное, самую фатальную глупость, которая или спасет его, или окончательно погубит.

Он скулит и сам ложится, давая незваному гостью карт-бланш. Позволяя ему делать что угодно.

Впуская прямиком в свою, в их с его человеком, душу.

Несколько секунд, когда ничего не происходит, почти сводят его с ума. Он успел несколько сотен раз пожалеть о собственном решение, пока что-то кардинально не меняется.

Пока что-то, кто-то не срывается к нему, накрывая собой, пряча, укрывая от внешнего мира и таящихся в нём опасностей.

Зверь утыкается носом в подставленную золотистую шею и начинает жадно вдыхать запах солнца и мяты.

Для него, задыхающегося в запахе угрозы и крови, это почти амброзия.

Чужой Альфа прижимается ближе, успокаивающе урча и укрывая от всего мира собой. Он дружелюбен и нежен, так как не должны вести себя друг с другом Альфы.

Когда-то они с его человеком знали такого, а сейчас он лежит в могиле и больше не утешает, и больше не пахнет небом, и больше не дышит.

Большой серый Зверь позволяет себе утонуть в этом запахе на несколько прекрасных долгих минут.

Он ждёт, что в любой момент враг кинется и разорвет их на части, но не может найти в себе сил, чтобы оторваться от мягкой шеи, чтобы перестать вдыхать запах солнца, мяты и защиты, чтобы отойти от такого мягкого и большого тела чужого Альфы, которые, не переставая успокаивающе урчать ему на ушко.

Но этого не происходит.

Враг продолжает клубится рядом, но не нападает.

Зверь не понимает почему.

Золотой Альфа, не переставая урчать, доносит до него простую в своей сложности мысль.

Врагов на самом деле нет.

Это вводит зверя в недоумение.

Как так? Он же чувствует из запаха, видит их силуэты и чувствует наступающую опасность?

Но его товарищ рядом не тронут, но враг продолжает лишь кружить.

Но чужой Альфа тихо скулит, моля довериться, моля поверить.

И Зверь верит.

Он уже лежит перед ним с открытой шеей, он уже почти открыл перед ним свое беззащитное нутро, он уже так близко, что лишь его собственное желание останавливает его, чтобы вонзить в ослабевшего зверя зубы. Если Альфа рядом с ним враг, то он уже проиграл. Поэтому ему остаётся только довериться.

Он перестаёт выпускать агрессивный запах и концентрируется на самочувствие своего человека.

И с удивлением понимает, что они, как бы, умирают.

Чужой Зверь фыркает и кусает за ухо, призывая не медлить.

И он не медлит.

Все силы до этого шедшие на сдерживание и отпугивание врага переходят в лечение.

И на них никто не нападает.

Враг как кружил на самой периферии его сознания, так продолжает кружить, скаля из тьмы свои бестелесные зубы.

Поэтому Зверь перестаёт обращать на него внимание.

Все что сейчас важно это жизнь его человека и мягкое тело рядом с ним, источающие мятный запах.

В какой-то момент сквозь запах чужого Альфы и опасности пробирается стерильный запах медицины.

Золотистый пёс радостно гавкает, встречая подмогу.

И пытается отойти от серого зверя.

И тот делает то, в чем его человек никогда не сознается, то что он будет отрицать всю свою жизнь и вряд ли признается даже на смертном одре.

Альфа начинает истошно скулить, прося, нет, моля другого остаться, доверчиво подползая к оторопевшему золотому, утыкаясь носом в чужой мех, как слепой несмышлёный щенок.

Ему это надо.

Он нуждается в том, чтобы чувствовать этого Альфу, часть этого человека рядом с собой.

Он нуждается в этом моменте слабости, наконец найдя того, с кем мог бы его разделить.

Перед этим Альфой не надо строить из себя непобедимого зверя, не надо одним запахом и взглядом вводить в ужас и трепет.

Перед этим Альфой не надо быть сильным и надёжным, не надо распушать собственный хвост и демонстрировать самые лучшие свои качества, чтобы угодить драгоценной паре.

Перед этим Альфой не надо быть строгим и несгибаемым, ведь он не воспользуется минутной слабостью, чтобы сесть на шею, с ним каждая минута не дружеское, но соревнование за право сильнейшего, за право главного.

Перед этим Альфой можно лечь пузом к верху и, скуля, молить о моменте слабости моменте утешения, моменте ласки и понимания, того что он пока не может попросить у собственной пары, боясь показаться слабым в ее глазах.

Ведь он сразу кинется и спрячет в своем большом и мягком теле от постороннего мира. Ведь он начнёт ласково и успокаивающе урчать прямо на ухо, нежно вылизывая его загривок.

Ведь с ним можно утонуть в запахе летнего солнца и мятной жвачки, чувствуя себя абсолютно защищённым.

И вспомнить об Альфе с запахом неба и земли, что когда-то дарил такое же утешение.

И спокойно заснуть

Как только машина скорой помощи доезжает до больницы и Дракена увозят в операционную, Такемичи падает на колени как подрезанная кукла.

Его руки болят: одна от ножевого ранения, а другая от того, что в неё, кажется, впились звериными когтями, но не это главная его проблема.

Его пробивает дрожь от всего того, что ему передает его Альфа.

Это не незнакомая девочка, у которой не было другого выбора как впустить его.

Это член его стаи впустивший его по собственному желанию

Доверившийся.

Такемичи даже не пытается подавить рыдания копившееся в нём с того момента как его Альфа вступил во внутреннюю территорию Доракена.

Он не уверен заслуживают ли они такого доверия, но жаловаться не собирается.