Запах Кэйи заполнил всю комнату, стал гуще и насыщеннее. У Дилюка все сильнее и быстрее сносило голову, разум заполоняло мятным шлейфом. Каждый его вдох становился все тяжелее и глубже, Дилюк уже, кажется, готов был вдыхать этот запах ртом.
А потом он не выдержал и резко наклонился к Кэйе.
Он вжался носом в изгиб шеи, собирая ноздрями со смуглой кожи мяту, громко застонал прямо в ухо Кэйе, который запустил пальцы в красные волосы и с силой потянул, заставляя Дилюка повернуть голову. Кэйа провел носом по шее Дилюка от её основания до мочки уха, оставил мокрый след от языка на этом же пути — он тонул в запахе Дилюка, в этом пряном цитрусе, слизывал вкус и задыхался. С губ Кэйи само по себе сорвалось восторженное «А-а-ах!», и Дилюк мелко задрожал, когда на его шею горстями посыпались поцелуи.
Он поднял Кэйю на руки и понес на кровать.
Тряпки летели одна за одной, один за другим издавались стоны после вереницы поцелуев, размашистых касаний руками, языком и глубоких вдохов чужого запаха, который пьянил и дурманил.
Кэйа больше самого Дилюка наслаждался запахом чужого тела: когда Дилюк раздевал его и раздевался сам, Кэйа тянул руки к Дилюку, желая прижать его как можно ближе к себе. Дилюку пришлось даже остановиться и дать Кэйе время, чтобы вдоволь насладиться ароматом своего альфы.
Невероятно. Они такие, оба изголодавшиеся по запаху друг друга, сейчас пытаются восполнить эту брешь, цепляясь друг за друга не в силах отпустить.
Дилюк впился в сладкие губы Кэйи, с готовностью ответившего на поцелуй. Они целовались долго, страстно, поцелуй такой топкий и влажный, сжигающий разум. Они кусали губы друг друга, на миг отстранялись, чтобы отдышаться, а потом снова целовались, желая насытиться друг другом.
Дилюк захлебнулся ебаным восторгом, когда окинул взглядом обнаженного Кэйю. Такого охуительно красивого, рвано вдыхающего, с подернутым дымкой взглядом, распухшими от долгих поцелуев губами, раскрасневшегося и поджимающего пальцы на ногах от того, что между ног очень мокро и жарко. Член Кэйи тоже сильно истекал, головка покраснела, и так хотелось облизнуть её, провести языком по всей длине и задеть выступающую венку.
Кэйа перевернулся на живот, опустился на подушку, которую ему подложил Дилюк для удобства, и начал призывно подмахивать бедрами. Смазки было много, очень много, она уже давно испачкала внутреннюю сторону бедер. Кэйа раздвинул ноги и почувствовал, как обхватили его ягодицы, ощутимо стиснули их (наверное, останутся синяки), раздвинули и коснулись входа языком.
По телу Кэйи словно прошелся электрический разряд, его подбросило, а стон непроизвольно сорвался с губ. Дилюк провел языком по дырочке, осторожно проник в неё кончиком языка — это было не сложно сделать, так как из-за природы омеги во время течки тело немного подготавливало себя к проникновению партнера. Дилюк начал двигать языком, имитируя толчки и иногда проходясь по стенкам. От этих манипуляций смазки стало выделяться еще больше, Кэйа проскулил что-то невнятное и захныкал, а Дилюк не думал отстраняться. Ему не казалось это чем-то омерзительным, даже наоборот — правильным. Возможно, ему в голову просто ударили гормоны и природа альфы заглушала разум, но ему было чертовски охуенно вот так вот ублажать Кэйю, трахая его языком, чувствовать, как Кэйа ерзает от ощущений.
Дилюк провел языком по губам, слизывая смазку. Он прикрыл рот рукой, чувствуя влагу на щеках, попытался сдержаться. Чувства и ощущения от близости рвались наружу, Дилюка правда разрывало. Его потряхивало от бесконечных эмоций, которые никак не могли утихнуть и лишь сильнее затапливали нутро. А возбуждение становилось уже невыносимо болезненным.
Испытываемые чувства не сравнятся ни с каким волнением, которое Дилюку доводилось пережить (волнение это было вызвано гормонами). Чувства были странными: Дилюку казалось, что он прямо сейчас заплачет, но слёз не было. Хотелось закричать, но крик не рвался из горла — только очень громкий и сильный выдох.
Если Дилюк сейчас же не сделает это, то, кажется, упадет в обморок.
Кэйа снова захныкал, но уже недовольно от ощущения пустоты внутри из-за исчезнувших пальцев. Дилюк погладил его по пояснице, успокаивая не только Кэйю, но и себя.
— Сейчас, я сейчас, — надрывно зашептал он.
И Кэйа успокоился будто бы по щелчку, доверившись, кажется, словам и ощущению того, что его альфа рядом. Дилюк тем временем достал бутылочку с маслом; Кэйа закусил губу в предвкушении, услышав, как открылась крышка с характерным звуком. Дилюк плеснул масла на член, распределил его по всей длине — несмотря на то что смазка Кэйи выделялась обильно, Дилюк все равно перестраховывался, потому что очень боялся сделать больно Кэйе.
Кэйа закричал, вжался лицом в подушку и зарыдал. Слезы хлынули из глаз бурным потоком, простыни, сжатые в кулаках, затрещали. Ему как будто перекрыли воздух.
Кэйа рыдал, когда Дилюк вошел в него. Кэйа зарыдал от чувства наполненности, от растянутости, от члена внутри себя. Было так хорошо, так прекрасно. Для Кэйи этот момент стал самым лучшим в его жизни. Наконец-то Дилюк в нем. Наконец-то он его трахнет. Кэйа так хочет, чтобы Дилюк долбил его по самое не хочу, втрахивал в постель. Член Дилюка невероятен. Ощущение члена именно Дилюка внутри себя — самое лучшее ощущение на свете. И наконец-то спустя столько времени это случилось. Кэйа слишком долго ждал.
Дилюк зажмурился, откинул голову назад, но нет. Даже его самообладания не хватало, чтобы заглушить рвущиеся наружу стоны. Стоны облегчения и наслаждения.
«Как же охуенно».
Кэйа рыдал, чувствуя себя птицей, которой вдруг развязали веревку, сковывающую её крылья, и отпустили на свободу.
Кэйа хотел взорваться изнутри и сойти с ума. Но, кажется, он сошел с ума уже тогда, когда Дилюк начал двигаться.
Дилюк наклонился к нему, к самой его шее, положил на нее руку с одной стороны, придерживая, а с другой зацеловал ею абсолютно всю, наставив засосов.
Кэйа зажал кулак между зубами, потому что не мог совладать с тем, что он ощущал.
Размашистые, быстрые и глубокие толчки и, о боги, эти громкие хлюпающие шлепки кожи о кожу, от чего Кэйе на каждом движении сносило крышу. Эти сильные толчки, когда задевалась простата. Кэйа просто не мог. Кэйа так долго это не испытывал. Кэйа так долго этого хотел. Кэйа жаждал. Кэйа мечтал. Мечтал, задыхаясь в своей одинокой постели и плача, но не как сейчас от счастья и облегчения, а от неимоверной ужасно ноющей боли в паху, тоски по альфе и безысходности. Кэйа тогда был правда в отчаянии. Сейчас Кэйа в экстазе.
Дилюк рычал на ухо Кэйе, прижимая его к себе так сильно, словно боялся, что тот сейчас исчезнет и все, что происходит сейчас — какая-то иллюзия.
Кэйа упивался близостью и жаром тела Дилюка, который прижимался к нему, почти ложился на него своей горячей грудью. О да, ему так нравилось то, как Дилюк вбивался в его тело. Ему так нравилось принимать Дилюка в себя, чувствовать его плоть в себе, потому что это определенно чертовски правильно.
Кэйа не успел осознать то, как Дилюк поменял позу и оказался снизу, а Кэйа оседлал его бедра. Он невольно проехался задницей по животу Дилюка, было мокро и жарко от смазки.
Ты хочешь, чтобы я оседлал тебя? Я сделаю это. Ты хочешь, чтобы я сам двигался на твоём члене? С премногим удовольствием.
Посмотри, как я выгибаюсь в пояснице для тебя. Посмотри, как я опускаюсь на твой член. Посмотри, как мне это нравится. Посмотри, как мне нравится, когда ты так смотришь на меня. Я чувствую себя под твоим взглядом невероятно сексуальным. Я чувствую себя очень счастливым и наконец-то нужным.
Дилюк смущался как неопытный подросток, лежа под действительно невероятно сексуальным Кэйей, который творил такое, скача на его члене. Дилюк не мог оторвать глаз и отвлечься даже на долю секунды, потому что происходящее на его коленях завораживало: Кэйа с открытым ртом и вырывающимся оттуда стонами самозабвенно двигался на члене, и его лицо искажалось огромным удовольствием. Кэйа закусывал губу от наслаждения, жмурился, улыбался и даже вскрикивал, насаживаясь особенно глубоко. Иногда он специально сидел подолгу, растягивая удовольствие, и сжимал член стенками, а у Дилюка сыпались искры из глаз. Ладони Дилюка все так же лежали на бедрах Кэйи — о боже, как же Дилюк любил эти сногшибательные бедра и эти великолепные упругие ягодицы. Дилюк скучал, так скучал по ним. Кэйа облизывал высохшие губы, делая это так завораживающие и заводяще, что Дилюк не мог удержаться от соблазна их поцеловать.
Кэйа урчал в поцелуй, кайфуя, и Дилюк понимал, как же ему не хватало Кэйи. Дилюк остро нуждался в морозной свежести Кэйи, в его мяте и пошлых многозначительных взглядах, красивых стонах и позах. И ему тоже хотелось зарыдать от ощущений, как это сделал Кэйа, как только Дилюк в него вошёл.
Дилюк и правда ебал его, ебал так быстро и глубоко, что выбивал из головы Кэйи все мысли. Кэйа не мог думать ни о чем другом, кроме как о потрясном сексе с Дилюком, который происходил прямо сейчас.
***
Кэйа хватался за столешницу — да-да, Дилюк сейчас нагнул Кэйю за своим письменным столом, и Кэйа лежал на этом столе, когда Дилюк творил с Кэйей невероятные вещи. Да, боже, эти шлепки и хлюпанья — услада для ушей, боже, эта рука в волосах Кэйи, которая приятно тянет их, так хорошо вписывается в их секс. Кэйа захлёбывается в эмоциях и кричит, он правда не может тише, когда с его телом творят такое.
Бедра сами по себе расходятся и не столько от усталости, сколько от того, что хочется их расставить шире для того, чтобы ощутить Дилюка в себе больше. Этот прекрасный член заслуживает высших похвал.
Кэйе нравится, что Дилюк владеет им. Он больше не может подобрать красивых эпитетов, в голове каша, мозг плавится от удовольствия.
— Люк… Люк… — Кэйа скулит, а Дилюка будто бы током ударяет и отбрасывает в прошлое, когда они переживают первую течку Кэйи и неумело, но безумно хорошо друг для друга занимаются сексом. — кончу… Я сейчас кончу. Мхм… Ах!
Как бы ни хотелось Дилюку делать это, но он выходит из тела Кэйи, доводит его рукой до разрядки — Кэйа бурно кончает, теряясь в оргазме спустя пару движений — и додрачивает себе сам. Дилюку очень хотелось кончить в Кэйю, правда, но он знал, чем это может кончиться.
Все. Кэйю ноги не держат. Дилюк подхватывает его чистой рукой, аккуратно, насколько это возможно, кладет Кэйю на постель. Кэйа дышит загнанно и влюбленно смотрит на Дилюка, словно он самая большая драгоценность мира.
***
Когда Кэйа оклемался и более-менее пришел в себя, Дилюк уже сопел под боком. Поясница ощутимо ныла — ох, Кэйа и не вспомнит, сколько раз Дилюк успел поиметь его.
Вообще сама мысль, что у них с Дилюком наконец-то случился секс во время течки Кэйи, да еще так бурно и так много, никак не принималась разумом Кэйи. В это было трудно поверить. Когда проживаешь момент ожидания чего-то и разлуки с кем-то очень долго, то ждешь воссоединения и получения с нетерпением, но когда это случается, эмоций потом минимальное количество.
Кэйа несколько лет захлебывался безмолвными криками мучений и уже не то что почти, а полностью привык к этой боли, к этому одиночеству. Кэйа смирился с болезненным истеканием смазкой в своей пустой комнатушке, а когда повстречал Дилюка снова и подышал рядом с ним — всё, пиши пропало. Кэйа места себе не находил, становился более взволнованным, по ночам спать нормально не мог, особенно в-те-самые-дни, и голова была забита думами о получения его ненаглядного. А когда получил, то стало мерзко от всего. От ситуации и самого себя. Ох уж эти гормоны, которые не давали мыслить здраво. Доказательству тому то, что испытываемые во время секса с Дилюком эмоции совсем не вязались с нынешними мыслями, хах.
Ладно, ноющая поясница, синяки на бедрах — Кэйа откинул одеяло и увидел их — и абсолютно другое ощущение собственного тела давали понять, что секс был. Тело было сейчас легким как пушинка, и эта ужасающая тяжесть, разливающаяся свинцом по всему телу, наконец-то отступила, словно из вен выкачали весь раскаленный свинец. Стоит лишь пойти течке по тому сценарию, которого ждет организм, и все становится по-другому. Просто немыслимо.
Под веками начинает жечься, а глаза застилает пелена слёз. Кэйа слишком долго этого ждал, ему просто надо это принять. Он правда ждал и хотел этого сильнее, чем ребенок ждет подарок на праздник. Это были слезы обиды, боли. Кэйа плачет, позволяя себе немного погоревать и пожалеть себя, пока никто не видит — такие моменты можно пересчитать по пальцам.
Для многих это покажется чем-то пустяковым: Кэйа просто ждал, когда его наконец-то отъебут. Но не просто кто-то и не просто когда-то.
От всего лишь одной ночи все стало совсем иначе: и физическое состояние стало намного лучше, появилась какая-то внутренняя сила, и даже желание жить, а еще бредовое суждение, что быть омегой — это не так плохо. А еще как будто тяжелое бремя, которое Кэйа тащил на себе несколько лет, пропало. Но эти ощущения временны, скоро все вернется на круги своя и жгучее, сжигающее чувство снова станет верным спутником. И на самом деле бремя, которое Кэйа постоянно носит с собой — это он сам. И еще много всего, что Кэйа закапывает глубоко внутри, не давая этому вырваться наружу, а себе — принять и прожить. Все равно это ерунда.
Дилюк просыпается совершенно один. Другая половина постели уже давно пуста, на прикроватной тумбочке лежит маленькая записка.
«Спасибо за эту ночь! Было изумительно, ты очень хорош. Может быть, еще увидимся».
Это было написано так просто, в какой-то степени легкомысленно, словно в записку специально был вложен смысл, что для её автора минувшие события не имели большого веса.
Дилюку так и показалось, отчего сердце в груди тяжело ухало и было как булыжник. Дилюк думал, что для Кэйи это важно точно так же, как и для него самого. Дилюк надеялся, что после этой ночи они поговорят и все разрешится, все точки над «i» будут расставлены. Но, видимо, большое значение всему придавал только Дилюк.