— Антониу, жалость сыграет с тобой злую шутку. Этими своими действиями ты заказываешь себе место в Аду! — прокричал Сережейра вслед быстро уходящему Салазару.
— Не беспокойся за меня, Ману. Я его уже себе приобрёл, — ответил Антониу и, на миг обернувшись, гадко улыбнулся другу.
Профессор пришёл к нему как к единственному человеку, способному поддержать его, но тот даже не захотел слушать, когда разговор пошёл «вразрез с христианской моралью». Он думал, что лучший друг поймёт и даст дельный совет, впрочем как и всегда делал, но сегодня явно что-то пошло не так. То ли настроение было плохое у Сережейры, то ли звёзды не так сошлись, то ли ещё какая-то вещь произошла. Впрочем, Антониу это сейчас не волновало.
На улицы старинного города Коимбра уже давно опустилась ночь. Только небольшие фонари освещали узкие улочки между домами. Кое-где были открыты окна, через которые можно было прекрасно услышать волнующие сердца каждого португальца, переливы фаду под душераздирающую игру на гитаре. Откуда-то сзади послышалось, как двое давно не молодых мужских баритона что-то выясняют между собой. Салазар усмехнулся.
Это его Португалия. Его страна и Родина. Такая родная и любимая, что молодому профессору даже в голову не приходила мысль о переезде куда-то за границу. Нет, такого никогда не случится. В особенности не повлияют те события, которые происходят вокруг него и пытаются втянуть в комок не разрешённых проблем. И Антониу не подозревал, что одна из «проблем» окажется у него на пути, встретится неожиданно на очередном повороте.
— Профессор Салазар, — тихо позвал его знакомый голос.
Мужчина на долю секунды вздрогнул, а после осторожно повернулся. На выложенной камнем дороге сидел, откинувшись спиной на стену дома, один из его студентов, Фернанду — один из самых примерных и подающих надежду людей в Коимбрском университете. Он никак не ожидал увидеть такого человека в столь поздний час. Было не особенно хорошо видно лицо Фернанду, но прерывистое дыхание и дрожащая рука, лежавшая на животе парня, не выявили ничего хорошего.
— Оливейра, ты что тут делаешь? — аккуратно присел перед своим подопечным Салазар.
— Отдыхаю, как видите, — хмыкнул Фернанду, но после лицо его исказила гримаса боли.
Профессор едва прикоснулся к щеке Оливейры, как тот зашипел словно раненая змея, и отодвинул ладонь старшего от себя подальше. Не помогло. Антониу взял парня за подбородок и повернул на свет правую часть лица. Жуткий синяк красовался под глазом, а ещё чуть ниже порез длиной в три-четыре сантиметра.
— Небось, из-за девушки получил такой «подарок»? — мужчина сразу вспомнил, как Сережейра попадал в такие ситуации. Аж теплее стало немного на душе.
— Если бы, сеньор, — Фернанду попытался немного приподняться, но это идея провалилась с треском. Опираться на правую руку было невозможно. — Политика.
— Пресвятая Дева Мария, Оливейра, ты…
— Я знаю, что вы сейчас скажете, поэтому можете не утруждать себя.
— Сможешь идти?
— Смотря куда.
— Недалеко. В двух кварталах отсюда.
А внутренний голос словно под копирку повторял слова Мануэла, что жалость когда-нибудь погубит Антониу. Интересно, чтобы он сделал на его месте? Не думаю, что просто прошёл бы мимо. Глубоко вздохнув и выдохнув, Салазар помог Оливейре встать на ноги. Рука молодого человека сразу легла на плечо профессору, а тот в свою очередь придерживал «начинающего» политика за талию. Держать за плечо не осмелился, так как чувствовал, что это не самая лучшая идея.
Они шли, не обмолвясь и словом. Салазар вспоминал, как точно также нёс на себе Сережейру. Мануэл был в таких случаях в полном отчаянии и каждый раз раскаиваился, что больше такого не повторится, но такое повторялось. Прекратилось, наверно, только когда они оба закончили университет.
— Куда мы идём? — решил наконец-то спросить Фернанду.
— Переночуешь у меня, а утром провожу тебя в больницу, — так легко и просто ответил Антониу, но как это «приземлилось» на остолбеневшего парня…
— Сеньор, я не пойду.
— Обещаю, приставать к тебе не буду, — слегка улыбнулся профессор.
— Мне неловко, — запереживал студент.
— А мне будет потом неловко смотреть твоим родителям в глаза. Это даже не обсуждается.
***
— Не так вы, наверно, надеялись провести вечер пятницы, — констатировал факт Фернанду.
— Точнее почти утро субботы, — сверился с часами Антониу, а потом принялся снова дезинфицировать порез молодого человека.
— Вы так ловко это делаете, — вот за что не любит Салазар Оливейру, так это за его болтовню.
— Ты не первый, но надеюсь, последний.
— А вы не такой, каким вас представляют студенты, — честно признался парень, немного прищурившись от снова накатившей неприятной лёгкой боли на щеке.
Мужчина остановился и внимательно посмотрел сначала на рану, а после в серые глаза студента, у которого иногда язык работает как помело.
— И это мне нравится и…вы мне…нравитесь, профессор.
Такое он уже неоднократно слышал от вольнослушательниц его родного университета. Но услышать такое от студента, которого знаешь чуть больше трёх лет. Салазар не спорит с тем фактом, что ему тоже нравится Фернанду, но исключительно как человек. А по глазам Оливейры это далеко не та симпатия, которую ощущает профессор. Совсем не та. Вообще не та.
Поперхнувшись, Антониу поспешил убрать аптечку со стола и уйти вместе с ней на кухню. Хорошо, что этого всего не видит и не слышит Мария, его экономка. Она сегодня утром попросила у него разрешения уехать на эти выходные к родным. Салазар был не против и сейчас очень рад, что не отказал ей, иначе всё было бы куда интереснее.
— Ладно, просто буду считать, что я этого не слышал… — тихо пробурчал себе под нос Антониу и вернулся обратно в гостиную.
Интересно, сколько он был времени на кухне? Наверно, долго, потому что Фернанду успел устроиться на диване профессора и заснуть или сделать вид, что спит крепким сном. Посмотрев на студента около минуты, мужчина решил накрыть «проблему» пледом и с деликатной осторожностью подложить ему под голову подушку.
«Просто буду считать, что не слышал этого»… Конечно! Может, он не так всё понял? А хотя по глазам всё было видно и понятно, словно в воду глядел. А Салазар так надеялся, что сегодня уснёт. Сначала неприятный разговор с Сережейрой, после встреча со студентом, который немного погодя признался ему в любви в его же квартире. Какой хороший вечер пятницы у него выдался! Всю неделю его мучали своими вопросами студенты, а тут появился ещё.
Каким образом Фернанду мог вообще испытывать такого рода чувства к нему? К неприступной крепости, которая уже ой как давно не открывала свои главные ворота. Ворота в самое сокровенное, в его слегка почерневшую душу. Хочется верить, что это всё было помутнение рассудка, и на утро Оливейра ничего не вспомнит.
— Ненавижу себя, — злостно прохрипел Антониу и со скоростью света ушёл к себе в комнату.
А ненавидеть себя Салазару было за что. Самое главное — за чёрствость сердца и души. Остальное как-нибудь переживёт. Не в первый раз.
***
— Сеньор Салазар, я бы хотел извиниться за вчерашние свои слова. Я был не в себе и не понимал, что говорю, поэтому ещё раз прошу прощ…
Его прервали и причём бесцеремонно. Просто заткнули рот поцелуем. Как так вышло? Антониу долго размышлял над словами Фернанду. Так долго, что не успел даже поспать нормально. Он сомкнул глаза только лишь на час-полтора, а потом прозвенел будильник.
Салазар сказал, что у него уже есть место в Аду, поэтому чего останавливаться на достигнутом? Пусть будет целый дом, а то и замок, дабы хватило на все его грехи в данной жизни.
— Ох, как неловко, Фернанду, — проговорил профессор, оторвавшись от губ Оливейры.
— Вы не представляете себе как неловко, сеньор, — студент прикоснулся ладонью к щеке мужчины и тут же притянул к себе самое прекрасное лицо на этой планете, возобновив поцелуй.