Настоящий Альбус Дамблдор

Громкий стук в дверь заставил Альбуса подскочить от неожиданности, он чуть было не выронил из руки чернильницу и не испачкал простыни. Геллерт недовольно поёжился и закатил глаза, но с места не сдвинулся, поэтому Дамблдору пришлось встать с кровати и открыть дверь в свою спальню.

— Доброе утро, Аберфорт, — юноша поздоровался с братом, но дверь открыл лишь наполовину, чтоб тот не заметил на фоне Геллерта.

— Доброе, — кивнул ему Дамблдор младший. — Ты не планируешь завтракать?

— Нет, я позавтракал у Батильды, так что садитесь с Ариной без меня.

— Ты ночевал у Батильды? — Аберфорт вопросительно поднял бровь.

— Да, мы с Геллертом засиделись допоздна, вот она и предложила мне переночевать у себя, — спокойно ответил Альбус.

— Но ведь наши дома в паре метров друг от друга, — брат определённо не верил ему.

— Ну, мы устали, — пробормотал Альбус.

— Да, такое бывает, когда пол ночи проводишь исследования, — подал голос Геллерт, — но откуда тебе знать? — Дамблдор многострадально выдохнул.

— Ах, так он теперь здесь, кто бы сомневался, — Аберфорт закатил глаза. — Знай, тебя на завтрак я не приглашал.

— Какая досада, пойду вены резать, — фыркнул Гриндельвальд.

— Аберфорт, — брови Альбуса сошлись на переносице.

— Что? — Дамблдор младший поднял брови. — Ладно, забудь. Надо сходить на рынок.

— Нет проблем, мы с Геллертом…

— Ну уж нет! — фыркнул Аберфорт. — Вы уходите утром, а возвращаетесь вечером. Чем бы вы там ни занимались, мне всё равно, но на этот раз пойду я, а ты, — он ткнул пальцем брату в грудь, — присматривай за Арианой.

— Хорошо, — Альбус кивнул, и его брат захлопнул дверь.

— До скорого, Аберфорт! — крикнул Геллерт, а затем засмеялся. — Он когда-нибудь изменится?

— Кто знает, — улыбнулся Альбус.

— Что скажешь, чтобы после того, как твой брат уйдет отсюда, заняться нашими исследованиями? — Гриндельвальд лукаво посмотрел на возлюбленного и встал с кровати.

— Но мы же прямо сейчас этим и занимаемся.

— Я имею в виду, — Геллерт облизал губы, — наши ночные исследования.

— О, — щеки Дамблдора порозовели. — А ты… Эмм… — он почесал нос. — Уверен? Ну, как бы…

— Да всё у меня замечательно, — юноша недовольно плюхнулся на стул, который стоял рядом с большим рабочим столом, и в ту же самую секунду его глаза округлились от резкой боли. — Почти…

— Прости… — Альбус виновато посмотрел на него. — Я просто… ну, — он почесал затылок, — немного перестарался. Мне правда очень жаль.

— Я дам тебе возможность искупить вину, — он выхватил свою волшебную палочку. — Акцио ремень Альбуса.

Альбус с визгом полетел в сторону Геллерта и приземлился ему на колени. Он успел уткнуться руками в края стола и оказался лицом к лицу к Гриндельвальду. Юноши одновременно захихикали.

— Я мог случайно причинить тебе боль, — Дамблдор надул губы.

— Ты никогда не причинишь мне боль, — возлюбленный поцеловал его, а затем легонько толкнул в грудь, заставив привстать, развернул его спиной и посадил себе на колени.

— Что ты…

— Я же сказал, что у тебя будет возможность искупить вину, — Геллерт поцеловал Альбуса в заднюю часть шеи, а его руки принялись медленно расстегивать ремень Дамблдора.

Когда застёжка ремня уже не мешала, длинные пальцы спустились к пуговицам и расстегнули их одну за другой. Альбус затаил дыхание, пока Геллерт мучительно медленно приспускал его штаны, обнажая нижнее бельё, которое уже почти не скрывало наполовину вставший член.

Как только пальцы Гриндельвальда коснулись головки, Дамблдор прикусил губу, дабы случайно слишком громко не закричать. Возлюбленный прошёлся холодными пальцами по всей длине его члена, а затем надавил большим пальцем на головку, размазав смазку. Он медленно двигал рукой вверх-вниз, заставляя Альбуса кусать собственные пальцы. Геллерт замечательно знал, как доставить ему удовольствие, куда надавить, как прикоснуться. Он то нежно проводил пальцем по набухшим венкам, а затем начинал двигать рукой с такой скоростью, что Дамблдор забывал, как дышать.

Губы Гриндельвальда касались его шеи, горячо целовали. Альбусу показалось, что кое-где его возлюбленный оставил засосы, но сейчас это не имело никакого значения, потому что все мысли из его головы улетучились и сошлись на прекрасном мгновении, когда юноша потерял себя и излился прямо в ладонь Геллерта.

Гриндельвальд дал Дамблдору пару минут на то, чтобы отдышаться, а затем коснулся его подбородка, повернул его голову к себе и страстно поцеловал слегка обкусанные губы. Альбус отстранился, полностью повернулся к юноше и вновь припал к его губам, вкладывая в этот поцелуй всё своё желание. Их языки переплетались, скользили по нёбу, щекоча. Геллерт прикусил нижнюю губу Дамблдора и улыбнулся улыбкой хищника.

Альбус разорвал их поцелуй и заглянул в глаза Гриндельвальда. Разноцветные огоньки проникали в его душу и наполняли вожделением, юноше казалось, что он хотел бы смотреть в эти глаза всю свою жизнь. Оставив на веках своего возлюбленного мимолетные поцелуи, Альбус привстал, а затем опустился на колени перед Геллертом, уткнувшись носом ему прямо в пах.

— Ал…

— Тшш, нас услышат.

Сперва Дамблдор прикасался к возбуждённому члену Геллерта через ткань брюк, целовал его и чувствовал, как горячая плоть увеличивается в размерах. Гриндельвальд тяжело дышал, но прикусывал достаточно припухшие губы и не издавал ни звука, поэтому Альбус решил пойти на более решительные шаги и принялся избавлять его от ремня, а потом уже и штанов.

Геллерт Гриндельвальд был идеальным во всех смыслах. Дамблдор обожал его черты лица, его разноцветные глаза, его светлые волосы, его длинные пальцы, его бледную кожу, его невероятный член. Пару месяцев назад Альбус бы убил себя за подобные мысли, но сейчас, в эту секунду, он не мог ни о чём думать.

Горячий язык прошёлся по всей длине члена Геллерта, и на этот раз юноша уже не смог сдержать стон. Довольный такой реакцией, Альбус схватил его за основание и заглотил головку. Юноша почувствовал на языке солоноватый вкус смазки и решил заглотить член ещё глубже. Гриндельвальд вцепился ладонями в рыжие волосы возлюбленного, от удовольствия прикусил губу и притянул Дамблдора ближе. Никто и никогда не делал ему того, что сейчас делал Альбус.

Юноша ласкал Геллерта своим ртом, доставляя ему такое удовольствие, что Гриндельвальд порой забывал сдерживаться. Последний стон перерос в хриплый крик, когда он кончил Дамблдору прямо в рот. Альбус резко отпрянул, упал на пол и начал кашлять.

— Ты в порядке? — Геллерт сразу же метнулся к нему и начал бить его ладонью по спине.

— Ага, — Альбус вытер кулаком рот. Он выглядел невероятно пошло, и он это прекрасно понимал.

Затем они вновь поцеловались и рухнули на пол.

— Я ухожу, Альбус! — внезапно они услышали голос Аберфорта. — Не забудь, что у тебя есть сестра!

— Ах, точно! — Дамблдор подпрыгнул. Его такая быстрая реакция вызвала смешок Гриндельвальда.

Юноши взяли волшебные палочки и привели себя в порядок, а затем вышли на кухню, где их ждала Ариана.

Девочка была безумно бледной, будто сидела взаперти несколько месяцев, хотя, в какой-то степени, так оно и было. Её щеки были впалыми, лицо имело даже сероватый оттенок, а под большими голубыми глазами у неё были черные круги. Даже светлые волосы, которые она когда-то любила заплетать в косы, выглядели сухими и мертвыми. Аберфорт собрал ей их в хвостик, но он отъехал вбок.

Ариана сидела перед нетронутой тарелкой каши и смотрела в одну точку.

— Ари? — Альбус подошёл к столу и сел перед девочкой. — Ты покушала?

— Не хочется, — она едва покачала головой.

— Ари, тебе надо немного покушать, пожалуйста, — брат положил руку ей на плечо.

— Зачем? — она посмотрела на него своими стеклянными глазами, в которых полопались капилляры. — Я не хочу кушать.

— Каша ведь вкусная, — Дамблдор взял ложку и попробовал то, что приготовил Аберфорт. — Ой, она ведь совсем не сладкая.

— Аберфорт сказал, что нельзя добавлять много сахара, это плохо для здоровья, — недовольно произнесла Ариана.

Геллерт усмехнулся.

— А давай мы не будем его слушать и добавим в кашу сахар? — Альбус не дождался ответа сестры, встал со стола, подошёл к шкафу, достал оттуда сахарницу и поставил её на стол.

К его радости, Ариана сама взяла ложку и засыпала сахар в свою кашу, а затем принялась медленно, но довольно есть. Дамблдор с облегчением выдохнул.

— Тоже любишь сладкое? — Геллерт попытался положить руку Ариане на голову, но девочка отпрянула. На секунду он застыл, а затем продолжил, — Хочешь, я поправлю тебе причёску?

Ариана молчала некоторое время, а затем кивнула.

Как только девочка покончила с завтраком, а Геллерт заплёл ей косы, она ушла в свою комнату рисовать, оставив мальчиков одних. Какое-то время они пили чай в тишине, а затем Альбус встал со стола, подошёл к окну и произнёс:

— С каждым днём ей хуже. Боюсь, совсем скоро… Если бы я мог… Хоть что-то…

— Ты не знаешь, сколько ещё…

— Нет, — Дамблдор тяжело выдохнул. — Почему, во имя Мерлина, Аберфорт запрещает ей такие вещи, как есть сладкое или засиживаться допоздна, ведь она может скоро… — он больно прикусил губу.

— Альбус, — Геллерт бросился к нему и заключил в объятия, — мы с тобой всё сможем, ты ведь это понимаешь?

— Да, просто… — Дамблдор положил голову возлюбленному на грудь.

— Знаешь, я…

— Альбус! — голос Арианы застал их обоих врасплох. Девочка стояла в дверях и с любопытством разглядывала своего брата и юношу, которого он обнимал несколько секунд назад, а затем продолжила. — Я хотела показать Геллерту свои цветы.

— Правда? — лицо Дамблдора засияло, и его сестра с радостью кивнула.

— Это те самые цветы, которые ты сама вырастила? — Гриндельвальд улыбнулся девочке.

— Да, да, пойдемте! — она поскакала в сторону двери, а юноши пошли за ней.

Однако стоило троице выйти в сад, перед ними предстала ужасающая картина: цветы были вырваны с корнем, их стебельки и листья были разорваны и разбросаны, а ярко-розовые и алые бутоны были втоптаны в грязь. Там же стояло трое мальчишек. Им было на вид не больше десяти лет, также все они явно были маглами.

Как только Ариана увидела эту картину, она рухнула на колени и горько разрыдалась.

— Почему вы это сделали? — спросил Альбус таким же тоном, как когда отчитывал учеников в Хогвартсе будучи главой факультета.

— Папа говорит, что здесь живут фрики! — рявкнул один мальчик.

— Да, да! Тут живут чудики! — подхватил второй.

— Но ведь это были цветы! Просто цветы! И они были очень красивыми! — закричал Дамблдор. — Вам было бы приятно, если бы ваша мама долго трудилась над чем-то, а кто-то пришёл бы и вот так уничтожил? Или вам не нравится то, что приносит людям радость?

— Мы просто…

— Нет, вы поступили неправильно, — серьёзно произнёс Альбус. — Очень неправильно. И вы уже не маленькие, должны понимать, что такие вещи делать нельзя. Мы ведь ваши соседи, а это…

— Довольно, Альбус, — надменно произнёс Геллерт, — они этого никогда не поймут, они же тупые маглы. Этим ублюдкам надо преподать урок, — сказав это, он направился в сторону детей.

Весь мир застыл перед Дамблдором. Лицо Гриндельвальда переменилось, стало более взрослым, похожим на Альбуса.

— Ариана! Ариана, солнышко, очнись! — кричал Персиваль Дамблдор, когда заносил окровавленную шестилетнюю Ариану в дом.

— Ариана! Персиваль, что случилось?! — Кендра была в ужасе от увиденного. — Девочка моя! — она метнулась к мужу и взяла дочь на руки. — Ари! Ари!

— Ублюдки! Чудовища! Чёртовы маглы! — кричал Персиваль.

Тогда Альбус впервые видел отца в таком состоянии.

— Перси, — рыдала Кендра, — она жива, но…

— Проклятые маглы! Этим ублюдкам надо преподать урок!

— Перси, пожалуйста, не надо!

— Они получат своё!

Тогда Персиваль погнался за детьми и сделал то, что сделал бы любой отец после того, как его дочь чуть не убили. За это его посадили в Азкабан.

Когда Геллерт дал сильнейшие подзатыльники двум мальчикам и потянул за ухо третьего, Альбус понял, что всё это время шептал «Геллерт, пожалуйста, не надо». Он не знал, что Гриндельвальд им наговорил, но дети громко рыдали и закрывали лицо руками. Им было по-настоящему страшно, они были в ужасе.

— И чтобы убрали за собой! — рявкнул он, уходя. — Зайдём в дом, — он помог Ариане подняться, дал ей своё платок с вышивкой с инициалами «Г.Г.» и зашёл в дом.

— Мои цветы, — пробормотала Ариана, вытирая слёзы.

— Ариана, — Геллерт посмотрел на девочку так, будто только что не отчитывал мальчишек и не был серьёзен. Его взгляд бы добрым и полным любви, но почему-то Альбусу казалось, что в нём было что-то ещё. — Я хочу, чтобы ты знала, что ты чудесная девочка. У тебя доброе сердце и внутри тебя, — он положил руку ей на грудь, — невероятная сила. Ты сможешь сделать всё, что угодно, — Гриндельвальд заправил ей прядь за ухо, — тебе стоит лишь этого пожелать. Поверь мне, когда мы с Альбусом найдем… кое-что и отдадим это тебе, ты будешь самой крутой девочкой не только в Годриковой Впадине, но и во всем мире. Ты даже не знаешь, на что ты способна. Но я знаю, — в его глазах засиял игривый блеск. — Я знаю, какая буря в тебе бушует, и если мы сможем её обуздать, если ты доверишься мне, то сможешь все.

— Я смогу иметь свой собственный сад? — спросила она.

— Со всеми цветами на свете.

— И мне больше не надо будет…

— Ариана, — голос Геллерта был всё ещё добрым, но более серьёзным, — мы с твоим братом, — он бросил взгляд на Дамблдора, — подумываем уехать после дня рождения Альбуса. Мы будем искать невероятные магические артефакты и будем менять мир, чтобы сделать его идеальным местом для таких, как мы с тобой. Ты хочешь пойти с нами?

Альбус застыл.

— Уйти из дома? — Ариана выглядела встревоженной.

— Я не настаиваю, конечно. Решать тебе, Ариана. Но, знай, какое бы решение ты ни приняла, ты — самое настоящее чудо и ты заслуживаешь большего.

***

Когда Альбус отвел сестру в её комнату, он вместе с Геллертом направился в свою спальню. Они уселись на кровати и какое-то время молчали. Гриндельвальд барабанил пальцами по спинке кровати, а затем встал, подошёл к книжным полкам и принялся что-то искать.

— Ты серьёзно предложил Ариане пойти с нами? — вдруг спросил Дамблдор.

— Конечно, — ответил Геллерт, не отрываясь от своего занятия. — Я думаю, ей пойдёт это на пользу, ведь мы ищем то, что может спасти ей жизнь. Мантия-невидимка, — он наконец повернулся к возлюбленному, — «Третьего же брата искала Смерть много лет, да так и не нашла. А когда младший брат состарился, то сам снял мантию-невидимку и отдал ее своему сыну. Встретил он Смерть как давнего друга и своей охотой с нею пошел, и как равные ушли они из этого мира.» — процитировал он наизусть. — Если она укрывала от ока Смерти младшего брата, то сможет спрятать и твою сестру от её неминуемой участи. Не говори, что ты не думал об этом, Альбус.

Думал, очень много думал. С тех самых пор, как Гриндельвальд поведал ему об идее завладеть всеми дарами смерти, Дамблдор сразу же зажегся идеей найти ту самую легендарную мантию-невидимку, дабы спасти сестру. Вслух он боялся об этом говорить, но теперь, когда Геллерт сам это сказал…

— Почему ты так переживаешь о ней? — внезапно спросил Альбус. — Почему хочешь спасти?

— Потому что я люблю тебя, meine Liebe*, — с абсолютной серьёзностью ответил Гриндельвальд. — А это значит, что я буду заботиться и о твоей семье. Аберфорту не нужна моя опека, а Ариане она может понадобиться. Я хочу, чтобы ты был счастлив, Альбус. Мы с тобой, вдвоём сможем спасти жизнь твоей сестры, я в этом уверен.

Геллерт Гриндельвальд не лгал, он говорил честно, от всей души. Он хотел спасти жизнь Арианы Дамблдор, потому что это осчастливило бы Альбуса. Но в то же время внутри этой маленькой девочки таилась необузданная мощь, она была Обскуром, и именно это убивало её. Когда они нашли бы мантию-невидимку и жизни Арианы ничего бы не угрожало, Геллерт смог бы обучить её контролю своих способностей и использовать её умения для достижения собственных целей, ради всех волшебников, ради общего блага.

В глубине души Альбус Дамблдор догадывался, что слова Гриндельвальда не были сказаны из чисто альтруистических побуждений и он не хотел спасать Ариану бескорыстно. Он знал. Но он не хотел этого понимать и принимать. Для него было достаточно, что возлюбленный заботится о его сестре и хочет ей помочь.

Этого было более, чем достаточно, чтобы подойти к Гриндельвальду, чтобы поцеловать его, чтобы обнять, чтобы вдохнуть аромат его кожи.

— Знаешь, — произнёс Дамблдор, раскачиваясь на месте вместе с Геллертом, — в какой-то момент я подумал, что ты их убьёшь.

— Кого?

— Тех детей.

— Ах, тех маглов, — Гриндельвальд усмехнулся. — Нет, оно того не стоило. Они ведь не сделали ничего по-настоящему плохого. К тому же, если бы я и решил кого-то убить, я бы сделал это иначе, а не при свете дня.

Альбус издал звук, похожий на смешок.

Какое-то время они обнимались в абсолютной тишине. Руки Геллерта покоились на талии своего возлюбленного, а Дамблдор обхватил плечи Гриндельвальда.

— Альбус, — юноша наконец нарушил молчание и слегка отстранился, — я хотел спросить тебя кое о чем.

— М?

— Что ты думаешь о маглах?

— О маглах? — этот вопрос застал Дамблдора врасплох. — Ну, — он отпустил Геллерта, — моя мама была магглорождённой, не забывай, так что нет смысла отрицать, что и во мне есть немного магловской крови. К тому же, в Хогвартсе полно маглорождённых учеников, поэтому я никогда не считал себя выше них. Да и в Годриковой Впадине живёт много маглов, многих я знаю лично, со многими у меня хорошие отношения. Поэтому, да, я уважаю маглов.

— Альбус, — Гриндельвальд медленно выдохнул, — мне вовсе не интересно, что думает о маглах Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, бывший староста факультета Гриффиндор или бывший староста школы. Мне интересно, что думает о маглах тот юноша, с которым мы хотим изменить мир, сделать его лучшим местом для волшебников; юноша, с которым мы желаем найти легендарные Дары Смерти; юноша, с которым я провожу самые волшебные ночи в моей жизни. Мне интересно, что думает о маглах настоящий Альбус Дамблдор.

Альбус какое-то время молчал и смотрел в пол. Он не знал, что сказать. Вернее, он всё отлично знал, но боялся чего-то. Он понятия не имел, как выразиться, как сформулировать свои чувства. В конечном итоге он просто-напросто вылил на Геллерта огромный поток мыслей.

— Знаешь, порой я не понимаю всю ту жестокость, которая присуща маглам. Да, мы, волшебники, тоже можем быть жестокими, но… Ариану не обижали волшебники, — его брови сошлись на переносице. — Тогда мы жили не здесь, в Годриковой Впадине, а в Насыпном Нагорье. Ей было всего лишь шесть лет. Она обожала свой сад, там она как-то что-то тихонько наколдовывала для себя, никого не трогала, никому не мешала. Если бы эти… — Альбус стиснул зубы. — Её действия подсмотрели трое мальчишек-маглов. Вечно лезут не в своё дело! Но они были заинтригованы, поэтому перелезли через садовую изгородь и начали приставать к моей сестре, чтобы та показала им, что делала. Но ведь ей было шесть! Она не умела управлять своей магией. Она не могла ни повторить, ни объяснить свои действия, — он зажмурился. — Тогда эти ублюдки начали избивать её. Видел бы ты, в каком состоянии она была! Вся в крови, мама даже не сразу поняла, жива ли она, — Дамблдор покачал головой. — Мой отец погнался за этими малолетними чудовищами и убил их. За это его посадили в Азакабан. Мама решила забрать нас и переехать сюда, чтобы скрыться от пересудов по поводу ареста папы и по поводу умственного состояния Арианы, — юноша подошёл к окну и посмотрел куда-то в даль. — То, что сделали с моей сестрой мальчишки, сломало её. Она перестала использовать свою магию, решила, что подавлять её будет самым лучшим решением, но это не помогло… — он закрыл лицо руками. — Она стала Обскуром, Геллерт! И несколько месяцев назад она убила маму! Она убила маму… — его голос дрожал.

Теплые руки приобняли его со спины, Гриндельвальд прижался к нему и нежно поцеловал в затылок.

— Ты знаешь, что это не её вина, — прошептал он.

— Да.

— И ты знаешь, чья именно это вина.

— Это… — Дамблдор снова стиснул зубы.

— Meine Liebe.

— Это…

— Любовь моя.

— Это вина маглов! — Альбус закричал гораздо громче, чем хотел бы этого. — Если бы не маглы, Ариану никто бы не избил, она выросла бы великолепной волшебницей, умной, сильной! Папа жил бы с нами! Ему бы не пришлось убивать тех детей, он бы не впал в состояние аффекта. Он бы обучал меня, Аберфорта и Ариану, он всё ещё был бы лучшим папой на Земле. Ты бы ему очень понравился, Геллерт. И мама была бы жива! Мама была бы рядом с нами. У нас была бы счастливая семья, простая счастливая семья.

Дамблдор повернулся у Геллерту и тот заключил его в объятья.

— Альбус, ты прав, — Гриндельвальд проводил ладонью по рыжим волосам возлюбленного, — во всём этом вина маглов.

— И ты прав, Геллерт, — голос юноши наполнился злобой. Он очень сильно испугался этого чувства. — Маглы считают, что они стоят выше нас в то время, как это далеко не так. Мы должны сделать этот мир безопасным для нас. <i>Ради общего блага</i>.

— Ради общего блага, — лукаво улыбался Геллерт.

Он был удовлетворён.