— Как ты мог, Рон?! — потрясённо восклицает Гермиона и в глазах её стынет пронзительный укор. Пронзительности этому взгляду, определённо, добавляют левитирующие рядом с ней метательные иглы.
Стоящая за Гермионой Джинни смотрит с нескрываемым презрением. О вероломная сестра!
Рон вздыхает. И из-за сущей ерунды столько драмы…
— Преда~а~атель~, — с нескрываемым ехидством тянет Забини, помешивая ложечкой своё извращённое молоко с семью ложками сахара и примесью чая. Медно-рыжие волосы небрежно сколоты тяжёлой даже на вид выпендрёжной золотой заколкой, глаза смотрят затуманенно и совершенно невинно, и в целом вид бывший слизеринец имеет самый заспанный и невинный, до отвращения довольный.
В ответ на его слова Лаванда начинает рыдать ещё громче и слезоразливней. Невилл, как уже многоопытный и многомудрый представитель вида скотин, подставляет под лавандовы водопады горшки с очередными своими растительными чудовищами.
Со второго этажа укоризненно сверкают на происходящее всеми своими глазами парочка монстролюбов. Гарри — укоризненно-сочувствующе, Луна — укоризненно-сонно.
— Мой бедный пудинг. — протяжно всхлипывает Лаванда, содрогаясь всей своей объёмной грудью и вызывая шквал утешений от почти всех девушек на себя и снайперский обстрел злобными взглядами на Рона.
Рон не выдерживает, оскорблённый: ну выкинул и выкинул, в честь чего столько рыданий, словно он её очередного кролика придушил?
— Да он уже не просто протух — он, Мордред его раздери, шевелиться начал!
Монстролюбы заинтересованно падают на первый этаж.
Лаванда набирает в лёгкие свежий воздух, пропахший комедиями в стиле античной Греции.
Невилл с Блейзом обречённо переглядываются и предательски затыкают уши затычками.
Очередное утро в этом доме начинается… как обычно.