De Prófundis

Дорогой Альбус!

Спешу тебе сообщить, что газеты больше не приносят, однако велика вероятность, что причиной этого является то, что малыш Том развязал войну. Я конечно не буду осуждать тот метод, который выбрал мальчик, но я бы определённо поступил иначе. Ну что за поколение, даже воевать нормально не могут…

Но сказать я хотел вовсе не это. Честно признаться, я много чего хотел тебе сказать, но понимаю, что понятия не имею с чего начать. В какой-то степени мое сердце сжимается от одной только мысли о том, что за все эти годы ты мне ни разу так и не написал. Но с другой стороны, тюремщица Лираз говорит, что ты чуть ли не каждый день спрашивал, как у меня дела, как я себя чувствую и хорошо ли меня кормят. Однако больше всего тебя всегда интересовали мои мысли. Как-то Лираз даже попросила меня один раз сказать, что я раскаиваюсь, потому что ей стыдно постоянно лгать тебе. Хорошая девочка эта Лираз, надо бы ей дать повышение.

Знаешь, если бы у нас была дочь, она была бы именно такой. Пока все остальные от меня шарахались, словно от оспы, она забрасывала мне в камеру кузнечиков.

Что же касается страха, раньше его было куда больше. Я был великим Геллертом Гриндельвальдом, мне даже еду заносило одновременно пять тюремщиков, словно я мог им навредить. Нет, ну, я конечно мог бы, но не хотел. Не было смысла.

Раньше шептались, говорили всякое… Не могу не признать, что мне было приятно. Ты знаешь, я всегда любил внимание, перемешанное со страхом. Вокруг меня летало много слухов и недомолвок, ведь я был бичом того времени.

В начале я ненавидел и презирал каждую секунду в моем замке, который в итоге стал моей тюрьмой, но со временем я стал наблюдать за тюремщиками, за их повадками и привычками. Я изучил их смены и имена. Мерлин, как же это их пугало. Помню я поблагодарил одного волшебника за то, что тот принёс мне завтрак, назвав его по имени, а тот побледнел, как смерть и выбежал в истерике. Я ему вдогонку крикнул, что после смерти буду преследовать его род. Юный Альбус закатил бы глаза и посмеялся, но я знаю, каким проказником ты стал, поэтому, уверен, ты бы оценил мои шутки. В конце-концов, а чем мне развлекать себя? В тюрьме не объявишь войну маглам!

Но годы проходят, а люди находят новых монстров, чтобы бояться. Так я из опасного и великого Геллерта Гриндельвальда превратился в старика, которого по какой-то причине надо охранять. Молодняк совсем не слушает старших, которые говорят им, кем я был. Но им любопытно, а это я уважаю. Самое смешное было, когда они узнали, что я могу и колдую без палочки. Ты бы видел их лица! Испугались до полусмерти, мелкие смельчаки. Пусть знают, как уважать старших.

Лираз конечно меня потом отчитала, но зато мне было весело.

Конечно, не все дни были такими забавными. Вернее они почти не были такими. На самом деле мне было очень тяжело здесь, ведь это тюрьма. Хоть она и, в какой-то степени, моя. Условия были хорошими, еда отменной, мне даже приносили книги. Но тебе ли не знать, что комфорта недостаточно для меня, мне нужно гораздо больше, мне нужно пространство для своих мыслей, мне нужны люди, которые меня понимают, мне нужен… мне нужен был ты…

Порой я задумывался о том, что добровольно сдаться было самой большой моей ошибкой, но потом я понимал, что с самого начала все было одной большой ошибкой. Все, кроме тебя.

То видение иногда все еще преследует меня в кошмарах. Я убиваю тебя, я упаравляю миром волшебства, я совершенно один. И это пытка. Тогда, в ту самую секунду нашей с тобой дуэли, я осознал, что мир, к которому я стремлюсь, наше общее благо, не имеет смысла без тебя. Твой холодный труп и мое безмолвное одиночество были бы исходом, если бы я не остановился, если бы самолично не изменил будущее. И я это сделал, я сдался. О, Мерлин, помню, твой взгляд. Ты недоумевал, почему я остановился в последний момент. Но, мне кажется, в конечном итоге ты все понял. Не мог не понять. Я бы не смог тебя убить, а если бы убил, то умер бы сам.

Знаешь… конечно знаешь. Больше всего на свете я боялся одиночества. Будучи ребенком, который видит страшное будущее, созданное маглами и волшебниками, я был словно за стеклянной завесой. Сколько ни кричи, меня никто не слышал, не хотел слышать. Однако меня видели, а вернее, делали вид, что видят. То лето, когда я познакомился с тобой, стало для меня спасением. Я впервые встретил человека, который узрел настоящего меня, который понимал меня, который был мне равным. Наверно, те месяцы с тобой были временем, когда я был по-настоящему счастлив. Этого чувства я не испытывал ни до, ни после того лета. И я знаю, что и у тебя было так же. Мы с тобой были созданы друг для друга, одна душа в двух телах, одни мысли в двух умах, одна любовь в двух сердцах. И я не могу не жалеть, что потерял все это за одно мгновение.

Больше всего на свете я боялся одиночества, и вот он я… Совершенно один.

Ты хотел знать, сожалею ли я обо всем, и я тебе отвечу. Да, сожалею. Осознание и раскаяние — страшный ураган, который сметает прочь абсолютно все. Но он приходит слишком поздно.

Сперва я думал о том, что бы мог сделать иначе, чтобы ты остался со мной, чтобы не выступил против меня. Мы бы вместе правили миром, создали новый порядок во имя волшебников, ради общего блага. Мы бы сделали общество лучше, были бы на одной стороне. Но этот Альбус Дамблдор был бы ложью. Да, в тебе есть тьма, но она не настолько густая. Ты бы никогда не встал на мою сторону, никогда бы не пошёл войной на маглов. Тогда это был бы не тот мужчина, которого я полюбил…

Затем в мою голову стали проникать другие мысли. Может мне стоило пойти на компромисс? Может, стоило принять часть твоих условий, а ты бы принял часть моих. Мы бы смогли найти золотую середину… Но ни я, ни ты не собирались сдаваться. Мы ведь оба гордецы, оба жутко упрямы, этого у нас не отнимешь…

И знаешь… вот сейчас я практически слышу твое ворчание у себя под ухом… Все это время я думал о том, что можно было бы исправить, чтобы спасти нашу ситуацию, чтобы мы с тобой смогли создать новый мир и быть в нем вместе. Однако лишь недавно я понял, что все эти мысли не имели никакого значения, ведь мне нельзя было даже начинать все это!

Все мои планы, амбиции, тот ужас, который я создал… Оно того не стоило…

Когда я читаю о тех вещах, которые сделал ты, я понимаю, что… что на самом деле можно было с самого начала принять другие решения!

Верно, я мучился от видений и желал спасти мир, изменить его, но разве я смог это сделать? Я стал лишь еще одним монстром, еще одним врагом. Войной невозможно создать что-либо, ведь война лишь уничтожает, лишь убивает и оставляет шрамы отчаятчаяния и боли. Я понял это на собственном опыте и понял слишком поздно.

Я хотел быть с тобой, Альбус. Ты знаешь, любовь моя, как сильно я тебя любил и не важно, сколько времени прошло, моя любовь к тебе не угасла. Я с теплом вспоминаю все наши беседы и планы, наше баловство и наши ночи. Мы были созданы друг для друга и это единственная истина, которую не исказило время.

Я думал, что когда стану старше, может, разумнее, я буду считать наше прошлое одной большой ошибкой, потому что я вина всех твоих бед. Но ведь именно эта опасность, азарт и авантюра породили нас с тобой, наши чувства. Наше с тобой лето все еще остаётся самым прекрасным воспоминанием в моей жизни. Тлея, словно медленно угасающий уголёк, я все еще тоскую по дням той непокорности. Как же хорошо мне было с тобой.

Мне следовало послушать тебя еще тогда, следовало остановиться. Мы бы не дошли до той трагедии, твоя сестра была бы жива, а мы с тобой… Мы с тобой были бы вместе, Альбус. Мы были бы счастливы.

Но прошлое не изменить, как бы мы этого не хотели…

Добавлю, Альбус, я вот не знаю, чем ты думал, когда выбирал книги, которые будут стоять у меня в камере, но мне на самом деле обидно, что ты не позволил пронести ко мне в камеру Сказки Бадля Бирда. Понимаю, ты подумал, что эти сказки будут плевком мне в лицо, но… Ведь эти сказки были мною любимы, особенно Сказка о Трех Братьях. Однако же я знаю, знаю, любовь моя, ты не хотел причинять мне боль.

Годы назад Лираз принесла мне эту книгу. О, Мерлин, как же я был ей признателен и благодарен. Но почему-то я не смог прочитать её. Не вздумай смеяться надо мной, мое зрение довольно неплохое! Просто… было слишком больно. Лираз сама вызвалась прочитать мне Сказку о Трех Братьях, а затем прочитала твои заметки по этой истории. И тогда я понял, что это ты отдал ей книгу.

Вообще, мы часто беседовали с Лираз. Мы могли говорить обо всем на свете. Мне на самом деле были интересны ее мысли, а она, как мне кажется, притворялась, что вслушивается в бредни старика. Но она каждый день приходила ко мне. Снова и снова. Она воистину чудесная девушка.

Недавно я попросил Лираз принести мне копию книги той сумасшедшей журналистки, Риты Скитер, «Жизнь и Обманы Альбуса Дамблдора». Честно признаться, я ожидал, что она с особым трепетом опишет то, как мы с тобой занимались сексом, материала хватило бы на пятнадцать томов. Но она решила пойти в разнос и написала такое… Если бы ты прочитал это, ты бы сошёл с ума. Конечно, там было зерно правды, но и лжи полно! Я сильно сомневаюсь, что ты занимался всеми этими непотребствами с Гарри Поттером, уж больно на тебя не похоже. А книга, между прочим, толстая! Мне даже жалко все те деревья, которые пали жертвой этого кошмара. Зато Лираз принесла мне перо с чернилами, и мы занялись редактурой. Она пыталась поднять мне настроение и у нее получилось. Мы вдоволь посмеялись с некоторых глав. А то, что в итоге получилось, Лираз пообещала похоронить вместе со мной. Я уже говорил, какая она замечательная, да?

Конечно, с самого начала и она относилась ко мне с опаской. Вообще, оказалось, что Лираз долго выжидала, но несколько лет назад она осмелилась и рассказала мне, что ее мать была маглом. И знаешь, я понял, что мне было всё равно! Как же я был рад! Уверен, и ты тоже.

30 июня Лираз пришла ко мне, но я уже знал. Я видел. Видел, как в твою сумасшедшую голову приходили эти безумные мысли, видел, как крестраж заставил твои прекрасные пальцы почернеть. Я знал, что ты умирал, знал, что за решение ты принял, но когда я увидел тебя, летящего вниз с вершины башни, что-то внутри меня оборвалось. Я разбился вдребезги, я умер вместе с тобой в ту самую секунду. А затем наступила чернота и все покатилось в пропасть. Я думал, у меня высохли все слезы, но в ту ночь я плакал.

Я рыдал и громил свою камеру, все мои руки были в крови, но мне было все равно. Боль была всепоглощающей, я не знал, что мир может содрогнуться так сильно. Все исчезло и превратилось в чёрную дыру. Альбус, я жил в надежде, что в один прекрасный день ты придёшь ко мне и простишь. Но теперь… теперь без тебя нет смысла. Ничего не имеет значения.

Без тебя моего мира не существует. Я совсем один.

Когда пришла Лираз, она увидела, в каком состоянии была моя камера, да и я сам. Она умная девушка, поэтому она сразу поняла, что я все знаю.

На следующий день она принесла мне лимонный щербет и обнимала меня, пока я рыдал.

Лираз очень хорошая девушка, Альбус. Ей стоит дать повышение.

Она умоляла меня поесть, последние месяцы она постоянно заносила мне разнообразную еду, но я все отказывался. Мне не нужна была еда. Единственное, что меня злило, было то, что организм волшебников куда более выносливый и последние девять месяцев я умудрился существовать, хотя я этого не желал. Я хотел смерти, хотел присоединиться к тебе.

Вчера у меня вновь было видение. Оно касалось того самого мальчика, Тома Реддла. Знаешь, порой я думал, что было бы, если бы мы с тобой его усыновили в свое время, но потом я понял, что исход был бы гораздо хуже. Он рос бы в нашей тени, стал завистливым, озлобленным. Не то, чтобы сейчас он прям добрый, но, наверно, уж лучше то, что мы имеем.

Вчера я сказал Лираз, чтобы она не приходила сегодня. Она удивилась, но я был непреклонен. Я отпустил всех.

Я в ожидании.

***

Геллерт Гриндельвальд не знал, сколько часов просидел вот так, но наконец пришел тот, кто должен был.

За ним медленно выросла тень мужчины. Геллерту не надо было поворачивать голову, чтобы понять, кто именно прибыл к нему. Он знал. Лицо, похожее на змея, глаза, красные, как кровь, жажда разрушения и власти, вечное одиночество и неспособность к любви. Гриндельвальд усмехнулся.

— Лорд Волан-де-Морт, какая честь! — он повернулся к нему лицом, но так и не встал с кровати. — Почему ты пришел ко мне так рано? Подождал бы еще чуть-чуть, чего торопиться, я же не умру тут от старости.

— Великий Геллерт Гриндельвальд, — мужчина чуть наклонил голову, чтобы изучить старика перед собой, — не таким я тебя ожидал увидеть. Однако это не умаляет моего уважения к тебе.

— Или любопытства, — улыбнулся старик. — Если бы ты меня по-настоящему уважал, ты бы пришел гораздо раньше с целью освободить меня.

— А разве ты желаешь быть освобождённым? — с вызовом посмотрел на него Волан-де-Морт. — Ты годами сидел в этой темнице, не предпринимая ни одной попытки выбраться.

— В то время, как ты воскресал по десять раз за месяц, — Гриндельвальд облизал потрескавшиеся губы. — Но ты прав, я не желал выходить на свободу.

— Почему же?

— Ты этого никогда не поймёшь.

— Мы с тобой похожи, Геллерт Гриндельвальд, — произнёс Волан-де-Морт. — Наши амбиции сходятся в одной точке. Ты прекрасно знаешь, что я желаю создать лучший мир для волшебников, избавив их от грязнокровок и маглов. Не это ли было твоей целью? Ради общего блага.

— Давай мы не будем искажать эти слова еще больше, чем это умудрился сделать я. Первоначальный их посыл был совсем другим.

Волан-де-Морт ходил взад и вперёд, не сводя своего взгляда со старика. Он пытался изучить его и найти механизм давления, но Гриндельвальду от всего этого было смешно.

— Ты знаешь, зачем я пришел к тебе, — наконец произнёс Темный Лорд. — Ты пытался завладеть одним из величайших даров Смерти, бузинной палочкой, и ты добился своего. Я знаю, что она принадлежала тебе, поэтому скажи мне, скажи мне, Гриндельвальд, где она?

— Как мило с твоей стороны ожидать, что я скажу тебе такое, Том, — рассмеялся Геллерт. — Никудышный из тебя Темный Лорд. Для начала следует навести справки.

— Не испытывай моего терпения, Гриндельвальд, — мужчина поднял голос. — Ты не в том положении, чтобы шутить со мной.

— Если бы ты навёл справки, ты бы знал, что я никогда не любил шутить.

— Гриндельвальд! Ответь мне сейчас же! — закричал Волан-де-Морт.

— Иначе что? — Геллерт поднял бровь. — Убьешь меня?

— Твое былое величие и мое остаточное уважение к тебе не смогут остановить меня. Если ты не ответишь меня, я уничтожу тебя.

— Так убей меня, Волан-де-Морт, я буду только рад! Однако моя смерть не принесёт тебе того, чего ты так жаждешь… Ты столько всего не знаешь…

— Один старик пытался воззвать ко мне много лет назад. Как оказалось, ты не лучше, — раздражённо произнес мужчина. — Ты не заслуживаешь жизни, лишь смерти.

— Я встречу Смерть с распростёртыми объятиями, Том! Меня давно уже заждались.

— Я убью тебя!..

— Так, убей меня! — потребовал Гриндельвальд. — Ты не победишь, нет! Никогда не победишь! Эта палочка никогда не станет твоей…

Гнев Волан-де-Морта заполнил всю темницу. Он взмахнул палочкой, и из нее вылетели зелёные искры. Геллерт подумал о том, как сильно завтра утром расстроится Лираз. Его изможденное тело поднялось в воздух и Гриндельвальд замертво рухнул на кровать.

***

Геллерт Гриндельвальд ожидал, что «другая сторона» будет выглядеть иначе. Кругом всё было настолько ярким, что в любой другой ситуации ему захотелось бы зажмуриться, что не сейчас.

Он стоял совершенно один в центре пространства, освещённого белым светом, и пытался разобраться, что делать и куда пойти. Был ли смысл в том, чтобы шагать вперёд? Встретил бы он здесь кого-нибудь?

— Здравствуй, Геллерт Гриндельвальд.

Она была прекрасна и холодна, словно волна, накрывающая город, но, в то же время, она казалась заботливой и любящей, как лебедь, который оплакивает свою любовь.

Её голос был спокойным, но далеким, словно исходил глубоко из-под земли. Казалось, она шептала, а каждое её слово — это рык умирающего зверя и мольбы людей. Голос звучал глухо, но проникал подобно вибрации, медленно, неспешно, успокаивающе и пугающе. Геллерт почувствовал абсолютное умиротворение от неизбежного, чего-то такого, что ждёт всех, что не значит ничего, но в то же время, значит всё. Прощание, тьма, конец, неизбежность, неизведанное, но всех нас ждущее.

— Я приветствую тебя, Смерть, — он поклонился ей. — Я ждал тебя.

— Я знаю, — она улыбнулась ему своими губами цвета белоснежного мрамора. — И я тебя ждала. Мне было любопытно, как именно ты войдёшь в моё царство. И я осталась довольна. Пойдем, — она протянула Гриндельвальду свою белую костлявую руку.

Мужчина последовал за ней.

— Было время, я мечтал о твоих дарах, — усмехнулся Геллерт. — О бузинной палочке, воскрешающем камне и мантии-невидимке. Думал, если завладею ими, стану несокрушимым и смогу с лёгкостью изменить мир.

— Если бы я знала, как сильно изменится мир после того, как я одарю трёх братьев, я бы не стала этого делать.

— Напротив, ты сделала мир таким, какой он есть.

Смерть улыбнулась.

— Моё царство такое, каким ты его себе представлял? — спросила она.

— Я никак не представлял твоё царство.

— Наверно, именно поэтому здесь ничего нет, — усмехнулась она. — Но ты ждал меня, желал, чтобы я тебя забрала.

— Да, — с грустью выдохнул Геллерт. — Моя жизнь потеряла смысл.

— И всё-таки ты говоришь это сейчас, проведя в тюрьме пол века.

— Потому что, будучи в Нурменгарде, в моём сердце жила надежда, а теперь она умерла вместе с ним.

— Нет, твоя надежда всё ещё жива, ведь надежда никогда не умирает. Ты жаждешь встретиться с ним.

— Не сейчас, — Гриндельвальд закрыл глаза.

— Ты мог лгать целому миру, но здесь не нужно этого делать.

— Дело не в этом, просто, — мужчина прикусил губу. — Мне страшно.

— Ты не боялся умереть, не боялся увидеть собственных демонов, не боялся раскаяться, но боишься встречи с ним?

— Нет, — с грустью улыбнулся Геллерт, — я боюсь, что он так и не простил меня, что разлюбил меня.

— Даже после твоего раскаянья? — Смерть продолжала нежно улыбаться.

— Он об этом не знает…

— Но я знаю, — серьёзно произнесла она. — Не важно, рано или поздно, важно, что ты пришёл к этому. Ты осознал свои ошибки, тебя замучила совесть, ты раскаялся и решил перед смертью защитить могилу любимого мужчины. Я считаю, это достойно уважения.

<Смерть остановилась и поклонилась Геллерту Гриндельвальду.

«Встретил он Смерть как давнего друга и своей охотой с нею пошел, и как равные ушли они из этого мира.»

— Благодарю, — в глазах Геллерта застыли слёзы.

— О, — произнесла Смерть так, будто что-то вспомнила. — Он ушёл.

— Кто?

— Мальчик, который выжил. Он встретился со своим ментором, они поговорили, а теперь он ушёл. Ему ещё рано…

— Вот как…

— Иди, — произнесла Смерть голосом, полным материнской любви, — он ждёт тебя.

***

На скамье сидел старик. Геллерт видел лишь его затылок, но даже этого было больше, чем достаточно. Он сделал шаг вперед. Старик даже не пошевелился, но Гриндельвальд заметил, что он задрожал.

Геллерт безмолвно сел рядом с Альбусом. Дамблдор не смотрел в его сторону. Он содрогался в рыданиях. Горячие слёзы текли по его щекам, а Альбус даже не пытался этого скрывать, не было смысла. Ему было больно.

Гриндельвальд не стал торопить его, поэтому какое-то время они просидели в тишине, которую нарушали лишь еле слышные всхлипы Дамблдора.

Геллерт закрыл глаза и чуть ли не до крови прикусил губу. Он долго думал, что скажет, как поступит, но сейчас все его мысли улетучились. Он совершенно не знал, что делать.

Только когда плачь Альбуса затих, Гриндельвальд решил заговорить.

— Альбус…

Стоило мужчине повернуться, Дамблдор сразу же заключил его в свои объятия. На этот раз Геллерт и сам не смог сдержаться, слёзы сами потекли по его щекам. Он прижался к Дамблдору, вдыхая его запах, слушая его сердцебиение, просто ощущая его рядом. Они впервые прикоснулись друг к другу, спустя столько лет. В этих объятьях было так много чувств, так много боли и сожаления. Они цеплялись друг за друга, обнимая всё сильнее и сильнее, словно боялись, что это мгновение исчезнет. Но Смерть явила им свой дар.

Мгновение не исчезло, они не исчезли.

Мужчины долго смотрели друг на друга, они не могли оторвать друг от друга взгляд. Геллерту было без разницы, сколько лет Альбусу, для него он навсегда остался самым красивым мужчиной на всем белом свете. Его небесно-голубые глаза искрились так же, как и сто лет назад в день их первой встречи.

Гриндельвальд любил его, так сильно любил. Он видел перед собой доброго старика, элегантного мужчину и весёлого юношу. Все они сидели перед ним одновременно, и он понимал, что всю свою жизнь любил и будет любить лишь его.

Он осторожно прикасался к лицу Альбуса, пока Дамблдор делал то же самое. Они заново привыкали друг к другу, но их душам не нужно было так много времени. Они узнали друг друга и слились воедино, потому что так бывает, когда любовь побеждает.

Наконец, они одновременно потянулись друг к другу за поцелуем, который был так же сладок, как и сто лет назад. Теперь им нечего было бояться. У них впереди была целая вечность для любви.