Идет уже третий год моего правления в Бауэрстоуне. Кажется, что у меня есть все, чего можно желать от жизни. Прекрасный особняк с ухоженным внутренним двориком, великолепный город, уважение людей… Но одна крупица дегтя все-таки есть. И эта самая крупица не дает мне покоя. Все дело в том, что граждане моего города охочи до всяких слухов и сплетен. Особенно меня беспокоит Геттин. Он не стесняется, не побоюсь этого слова, орать на весь Бауэрстоун, что я убийца. Мои верные стражи его посадили в клетку, чтоб присмирел. Но даже клетка его не останавливает. Да и народ на площади северного Бауэрстоуна перешептывается по поводу моего ожерелья, что это было ожерелье моей сестры…
Я устала от всех этих шепотков и сплетен, не дающих мне спать по ночам. И самое ужасное, что эти сплетни являются правдой. Да, я убила Аманду, свою старшую сестру. Но мало кто знает, да и ты, Герой, тоже наверняка не знаешь, что за этим убийством скрывается нечто большее, чем просто жажда власти. Геттин тебе всей правды не сказал. Но, надеюсь, ты не станешь внимать безумным сплетникам за моей спиной и выслушаешь меня.
Когда-то в детстве мы с Амандой были подругами не разлей вода. Если бы не небольшая разница в возрасте, нас можно было бы принять за сестер-близняшек, настолько мы были неразлучны. Мы играли вместе на Холмовом Поле недалеко от нашего родового поместья, читали сказки на ночь, даже друг за дружку фразы договаривали. Если кто-нибудь из нас нуждалась в помощи или совете, вторая обязательно приходила на выручку. Это была настоящая сестринская дружба, и я, маленькая наивная белокурая девочка, верила, что это дружба навсегда, и ничто нас не разлучит, а когда мы вырастем, то будем Бауэрстоуном править вместе.
Увы… я жестоко ошиблась. Однажды весной в восемнадцать лет Аманда, как это часто бывает со всеми в эту пору, влюбилась. Случилось это, когда мы прогуливались по нашему саду. Погода хорошая, народу немного, все расцветает… Красота! И надо же было моей сестренке повстречать у озера какого-то незнакомца. От моих глаз не укрылось то, как выразительно он косился на Аманду, а та в свою очередь застыла на месте, будто обращенная в камень. Но я не стала подавать виду, лишь из вежливости поздоровалась и предложила сестре идти дальше. Но вместо этого она подошла к незнакомцу поближе, и я видела, как к щекам Аманды начала приливать кровь. Незнакомец назвался Родри. Судя по одежде, он простолюдин. Он сказал, что еще давно был влюблен в мою сестренку, и о чувствах решился сказать только этой весной. А Аманда… Вот не знаю, что она в нем такого нашла. Он прост, как монета, и у него довольно глуповатый вид. Я сначала не особо придала этому значения, думала: ну, весна, пора любви и все такое, со временем пройдет.
Но я ошиблась снова. Спустя два месяца после знакомства Аманда и Родри начали встречаться. А я впервые почувствовала, что значит быть «третьей лишней». Нет, я ни в коем случае не желала этого простака заполучить себе. Я ревновала свою сестру. Да-да, ревновать можно не только любимого человека. Есть и дружеская ревность, и ревность сестринская, как в моем случае. С тех пор, как у Аманды с Родри начали зарождаться отношения, я ощущала себя брошенной своей же собственной сестрой. Аманда постепенно отдалялась от меня, общалась со мной все реже и реже. На мое предложение прогуляться по саду или почитать книги в нашей библиотеке отвечала отказом, говоря: «Прости, но Родри меня уже пригласил на свидание». Мне было больно и обидно. Обидно оттого, что Аманда предпочитает какого-то мужчину-простолюдина родной сестре. Я мечтала ослепнуть, чтобы не видеть счастливых глаз Аманды, когда она приходила после свиданий. По ночам я тихо плакала в подушку, думая о том, как может родная сестра вот так со мной поступать. С каждым днем Аманда все больше и больше времени проводила с Родри. Про меня она забыла окончательно. От нашей детской дружбы не осталось и следа, Родри с Амандой были в одной лодке, а меня оставили за бортом. Родители никак не могли повлиять на это — мама умерла, когда Аманде было двенадцать, а мне десять, а отец недавно скончался от тяжелой болезни. Во мне закипали одновременно горечь, обида и злость. И вот эта простушка, эта романтичная дурочка унаследует мэрию в Бауэрстоуне? Нет, это несправедливо! Как может наследница рода Грей миловаться с таким оборванцем? Да и за видом простачка может скрываться не самая дружелюбная натура, которую он наверняка покажет, когда настанет пора семейной жизни. Я это заподозрила, когда, наблюдая за ними однажды, заметила, что Родри, гуляя с Амандой, обернулся на некую девчонку, явно помоложе. Я думала, он так, просто мельком… Ан нет, Родри чего-то долго смотрел этой деревенщине вслед. Понимающим таким взглядом. Самое удивительное, что сестричка моя этого вроде как не замечала, наверное, сама в это время любовалась закатом. И подобное было замечено не один раз. Но все мои попытки поделиться своими подозрениями с сестрой кончались провалом. Аманда не желала видеть в своем возлюбленном недостатков, а мне говорила, что я просто завидую. Завидую? Я? Аво упаси!
И вот однажды к нам в поместье пришел некто в алом капюшоне, скрывающий лицо за маской. Дома в тот момент была только я, Аманда ушла на свидание со своим возлюбленным. Сначала я не хотела принимать этого незнакомца. Его маска явно не внушала доверия, а показывать свое лицо он почему-то категорически отказывался. Человек в маске, однако, не спешил уходить. Признаться, я немало удивилась, когда он сказал, что понимает меня, и ему, как никому другому, знакомо ощущение себя «третьим лишним». На этих словах я… сломалась. Ревность к тому времени затуманивала мой разум, так что, когда человек в маске сказал, что у него есть план, как отомстить сладкой парочке, я без колебаний согласилась выслушать. Вот что этот некто предложил: сейчас он скроется, а спустя час после того, как Аманда придет со свидания, человек в маске от имени Родри напишет записку, где пригласит мою сестренку на встречу в подвале, и что Аманде, спустившись, нужно зажечь три раза лампу, чтобы Родри появился. Но на этот условный сигнал появится не Родри, а приду я сама и запру сестренку в подвале. Конечно, она начнет задыхаться, звать Родри на помощь… И я подкараулю ее обожаемого Родри, когда тот прибежит на крики и вздохи и отопрет дверь в подвал, а потом выскочу из своего укрытия и запру их обоих. Они будут вместе… и умрут в один день.
План, конечно, был надежным. Но у любого плана может случиться осечка. А осечка была в том, что после того, как я заперла свою сестру, Родри почему-то мешкал бросаться на выручку своей любимой. «Что-то тут не так», — подумала я и тенью стала красться по двору нашего поместья. Обыскала весь сад, но никого, похожего на Родри, не нашла. В конце концов доскональное исследование привело меня на Холмово Поле, где мы с Амандой в детстве играли… а там — картина маслом. «Не ждали» называется. Благоверный моей сестры, ни о чем не подозревая, целовался с той самой деревенской девчонкой, на которую как-то загляделся во время одного из прошлых свиданий с Амандой. Мои догадки полностью подтвердились. Вот такая вот «настоящая любовь»… И с этим мужчиной Аманда встречалась?! Мне страстно захотелось рассказать ей все, открыть глупышке наконец глаза. Подбирая юбки, я бросилась к подвалу, но… когда я открыла дверь, сестра моя уже лежала мертвая. Сказать, что план, предложенный посланцем в маске, провалился, значит не сказать ничего. Родри, этот лицемерный козел, остался жив, а моя сестра, с которой мы когда-то дружили, мертва… Мертва, получается, от моих рук. Никто не знает, сколько слез я в ту ночь пролила, но зато некоторые охочие до слухов знают, что я убила свою сестру. И Геттин хоть и сидит в клетке, но грозится, что правда обнаружится, и меня свергнут.
Тебе, Герой, наверняка покажется знакомым это чувство, когда из-за проклятой любви ты для близкого друга или родственника становишься пустым местом. Так кому ты поверишь после всего того, что я тебе рассказала? Мне или этому безумцу? Людям хорошо осуждать, но каково было мне в шкуре отвергнутой? Просто… отдай мне письмо, которое написала сестренка, пока задыхалась в подвале. А Геттина, поскольку он не угомонится и через неделю, придется завтра на рассвете казнить.