— Хён-хён… — опаляют жаром горячие сухие губы. — Блин, Тэхён, ты слушаешь меня вообще?
Чонгук злится, ерзает, дергает Тэ за рукав, сминая покрывало на кровати в номере у лидера.
— Гук, не отвлекайся! — бурчит Намджун и продолжает, — Значит, Хоби, ты понял, да? После фансайна едешь сразу с ними, а потом возвращаешься на фотошутинг, ок? Я тебя там буду ждать.
— Без вопросов! — кивает Хосок. Ему нравятся телешоу, он готов таскаться по интервью в режиме нон-стоп, и Чимин ему всегда в таких тасканиях компания. — Чим, тебе надо потом будет в отель? Или сразу поедем?
Чимин, только что набравший полные щеки воды, машет головой, мол, не надо, мол, сразу. Шуга хихикает и тянет указательный палец, чтобы ткнуть в щеку. Чима выворачивается, Шуга накидывается и начинает щекотать ему бока.
— Тормози, эй! — окликает его Джин. — Он же подавится!
Чимин перебивает его характерным звуком фонтанирующей изо рта воды.
— Да ёб же ж вашу мать! — скорее, сам себе констатирует оплеванный с ног до головы Намджун. — Твое счастье, Чим, что я переодеться еще не успел.
— Ох, я прям вот твоему терпению поражаюсь, Джуни, — подначивает Джин лидера, подавая ему полотенце. — Я уже убил бы на хрен.
— Поэтому я в твою сторону и не целился! — поясняет, все еще извиваясь и хихикая под шугиной щекоткой, Чимин.
— А в меня, то есть, ты специально целился? — округляет возмущенно глаза Намджун и пытается поймать Чимина за шиворот.
— Не специально! — кричит тот, выворачиваясь и поспешно устремляясь к двери, — но из двух зол выбирают меньшее! Не в Юнги же мне было плевать?
У Намджуна от возмущения глаза приобретают правильную шарообразную форму, он одним прыжком догоняет Чимина у двери, но тот верещит, выворачиваясь, ультразвучит «Простите-поймите-спасите-помогите!», и в конце концов все-таки убегает по коридору.
— Ты понял, Тэ? — заговорщицки подныривает губами под левый наушник Тэхёна Чонгук. — Мы сегодня с тобой свободны на весь вечер!
Тэхён заинтересованно щурится.
— Одни?
Чонгук кивает.
— На весь вечер?
Чонгук КИВАЕТ!
— В Японии! — подсказывает он и загорается глазами.
Ему в ответ расплывается улыбка Тэ:
— Надо устроить романтический вечер!
Решено.
***
— Давай, закажем в номер шампанское? — предлагает Гук, ерзая, сидя через Шугу от Тэ на фансайне.
— Я не пью эту бодягу! — кривится Тэхён.
— Это ты просто настоящей бодяги не пил… — бормочет Гук и помечает в телефоне: красное вино и фрукты.
— И чтоб свечи были, да? — теребит он через минуту за рукав Тэ, доводя Шугу до белого каления. — Чтоб все было готово…
— Ага! — квадратит согласной улыбкой Тэхён.
Чонгук снова что-то вбивает в заметки.
— Можем за всей этой романтикой сами в супермаркет забежать после фансайна, у нас в отеле на первом этаже есть, — пишет Чонгук Тэхёну в каток. — И убери, пожалуйста, руку с волос этой японки, пока я тебе ее не отгрыз на хуй!
Тэхён одергивает руку, улыбается японке и грозно сводит брови в сторону Гука.
— Дебил? — пишет он. — Малыш, если нас запалят в этом маркете со свечами и шампанским — интернет неделю фанфиками гудеть будет, забодаешься отмазываться. Давай лучше румсервис.
Чонгук кивает.
***
— А у тебя или у меня? — докапывается в машине по пути в отель Чонгук. — Я один в номере и у меня кровать двуспальная…
— Ну вот ты и ответил на свой вопрос, солнце! — ласково треплет его по щеке Тэ.
— …, но ко мне могут подселить менеджера, если все-таки сонбэ не улетит сегодня в Токио… — заканчивает фразу Чонгук, виновато поджимая губы.
— Ну тогда у меня, потому что Шуга все равно будет до утра на студии, я слышал, — кивает Тэ.
— Я тогда свою колонку принесу… — ухмыляется Гук. — У меня как раз есть плейлист соответствующий. Будет у нас музычка, все дела… Чтоб все было готово…
***
В номере Тэ темно и душно: комната освещается огнями сияющего там, внизу, за панорамным окном, города. Тэхён подходит к окну, опирается на него руками и вздыхает:
— Как я люблю ночь! — он проводит ладонью по стеклу с легким скрипом. И Чонгук залипает на скользящих длинных тонких пальцах. Подходит сзади как завороженный и накрывает ладонь Тэхёна своей ладонью.
— Чт.? — оборачивается Тэ и встречается взглядом с потемневшими блестящими глазами Чонгука.
— Сюда иди! — низко выдыхает тот и притягивает хёна к себе, цепко обхватив за талию.
— Гукки, — хихикает Тэхён. — Мы же…, а свечи, малыш?.. и вино же ты… и чтоб все было готово…
Его возражения тонут в учащенном дыхании поцелуя, в легких царапающих слух постанываниях.
Чонгук температурит по нему, его лихорадка набирает обороты, следует за скользящими по спине под футболкой пальцами, ощупывает бархатную теплую кожу.
Тэхён делает шаг назад и упирается спиной в стеклянную стену, отделяющую этот островок нежности от всего остального бушующего под ногами мира.
Чонгук жадно прижимается к нему, тянет на себя и ложится спиной на мягкий ворс коврового покрытия. Тэ упирается ладонями в пол и на секунду нависает над ним, разглядывая, любуясь.
— У тебя самая милая улыбка на свете, — шепчет он Чонгуку в самую улыбку, а у того счастье расплывается по ресницам. Он губами ласкает бархат кожи под линией подбородка, трогает языком родинки, прижимает руками к себе еще сильнее. А потом вдруг осторожным рывком переворачивает Тэхёна и укладывает спиной на ковер.
— Осторожнее с рубашкой, макнэ! — задыхается Тэхён под напором чонгуковых поцелуев, чувствуя, как трещит скользящий по коже шелк. — На ней каждая пуговица как твоя почка стоит…
— Заткнись, — смешливый шепот уводит ощущение опаляющего тепла вниз, к впадине пупка, а после — к самой кромке черных узких джинсов. — Господи, Тэ, какой ты… Упс! У меня только что одна почка отлетела…
Тэхён обхватывает ладонями лицо Чонгука, находит губами сережку в его мочке и теребит ее языком, от чего макнэ пробирает крупная нетерпеливая дрожь. Он вжикает молнией на джинсах и настойчиво стягивает штанины одну за одной с длинных крепких ног.
— Я говорил, как обожаю твои широкие штаны? — пыхтит немного смущенно он, освобождая ступни, запутавшиеся в штанинах.
— И я даже знаю, за что… — бормочет Тэхён. — Примерно за то же, за что я обожаю твои безразмерные толстовки на голое тело… Господи, Чонгук! — практически стонет он, получив доступ к крепкому торсу макнэ.
Чонгук, справившись, наконец, с джинсами, отшвыривает их к окну и резко подтягивает к себе Тэхёна за бедра.
— Можно просто Гукки, — хихикает он и засасывает тонкую кожу у самого паха.
— Блять! — верещит Тэ, легонько бьет его по макушке и тут же впивается пальцами в черную шевелюру. — Еще!
Чонгук улыбается и опускается губами вниз по напряженным пульсирующим венам. А потом еще раз. И еще раз…
Тэ извивается, тонет в мягком ворсе ковра, провоцирует статическое электричество, зеркаля хриплым стоном киловольты. Трепетные пальцы Чонгука прикасаются легко, гладят на пробу, ласкаются.
— Попробуешь меня, Гукки? — смеется Тэхён, а у самого глаза заволакивает желанием самого желания, жаждой самой жажды.
Гук кивает, приподнявшись на локте, а потом протягивает пальцы к возмутительно блестящим тэхёновым губам и мягко погружает их во влажный уют его теплого рта.
— Тэхён… — начинает он, но дыхание спирает, а пальцы, которые посасывает, поглядывая на макнэ из-под полуопущенных ресниц, Тэ, кажется, искрят на самых кончиках. — Тэхён…
— Попробуй меня, — шепчет Тэ, и глаза его наполняет волнующий блеск.
Чонгук надавливает влажным скользким пальцем и чувствует, как Тэ раскрывается, расступается ему навстречу, встречает его, подается вперед, вручая ему самого себя.
Чонгук вглядывается в его поблескивающую в долетающем свете города кожу, в глаза, отражающие его собственное желание, и смущенно шепчет:
— У нас, кажется, нет смазки, хён…
Тэ замирает, задерживает дыхание.
— Ты… — шипит он на выдохе, — Ты прокатил меня с вином и свечами! Вместо романтики и музыки я лежу на полу собственного номера под твоими похотливыми ручонками, и ты еще говоришь, что у тебя нет смазки?
Чонгук виновато нацеловывает его щеки, потираясь раскаивающимся носом.
Тэ дергает его за волосы, заставляя поднять на себя взгляд.
— Мы можем прекратить, хён, — жалобно смотрит снизу вверх макнэ.
— Только попробуй! — в глазах Тэхёна плещутся разрастающиеся бури, — Я тебе яйца на уши натяну, понял? И заставляю в таком виде прыгать на Dope.
Чонгук смеется, но тут же чувствует, как пальцы Тэхёна где-то там, внизу, осторожно присоединяются к его собственным, деля узкий жар пульсирующего возбуждением тела. Чонгук не удерживается от толчка, и Тэхёна выгибает на ковре в низком стоне.
— Я хочу упасть в тебя, хён, — шепчет Чонгук Тэ в самое ушко, щекоча дыханием и возбуждая до самых крайних пределов.
— Давай, — кивает Тэхён. И тут же закусывает губу от резкой боли, плавно переходящей в тянущую. — Ащщщщщщ, Чонгук!
Чонгук не дает хёну опомниться, как дорвавшийся до сладости ребенок, торопится, нетерпеливо ерзает, хочет успеть все и сразу, и боится одновременно. И, наконец, примеряется толчками к тэхёновому постанывающему дыханию.
Накрывает обоих одновременно: нетерпеливые и жадные, они не отрывают взглядов друг от друга, считывая с радужки малейшее движение эмоции и примеряя на себя.
— Мой! — выдыхает резко в ухо Тэхёна Чонгук перед самой финальной разрядкой. — Мой! Мо-о-о-й!
Тэхён подается ему навстречу и перемешивает чонгуков оргазм со своим, прижимая мелкого к себе за упрямую крепкую шею.
— Твой, твой, — шепчет он запыхавшись. — Куда я от тебя на хер денусь!
***
— Надо будет, как домой вернемся, опять на Чеджу съездить, да, хён? — егозит на заднем сидении Чонгук, укладывая свою макушку на плече Тэхёна поудобнее.
— Угу, — бормочет, засыпая, Тэхён.
— Помнишь, вот тот коттедж, что мы смотрели прошлый раз? — теребит его за штанину мелкий. — Можно будет там романтический вечер замутить. Вино заказать, фрукты… свечи… Чтоб все было готово…
— Так, блять! — фыркает Тэхён и сбрасывает с колен расслабленную тушку макнэ. — Знаешь, что, романтик хуев? Знаем мы твои свечи!
Он отворачивается к окну и улыбается, закусывая губу.
— Вот и я говорю, — хихикает ему в живот, снова укладывая голову на тэхёновы колени, Гук. — Главное — смазку не забыть!
Бантаны дружно оборачиваются на последние слова макнэ, прозвучавшие непозволительно громко во внезапно наступившей тишине.
Минуту в воздухе висит ахуй, пульсируя над их разноцветными головами, а потом Шуга выдыхает:
— Ну хоть не наркотики, и то слава богу!