— Тэхённи, ну открой, — Хосок скребет пальцами по деревянной двери, пытаясь доскрестись до внутренностей запертого помещения.
Юнги, прошаркивая мимо, тормозит немного внезапно для человека, развивающего в принципе по жизни минимально допустимую скорость.
— А? — суммирует он сразу все интересующие его вопросы.
Хосок грустно отворачивается от двери и, сползая спиной по стенке, садится на корточки.
— Тэтэ обиделся, — грустно и виновато чуть не плачет он. — Я сказал… неосторожно сказал я… не подумавши, честно говоря…
— Что сказал? — изгибает бровь вторая половина юнминов, пританцовывая следом за маэстро. У Чимина капельки пота выступили на лбу, он только что из зала, и до блеска отработанные танцевальные связки светятся удовлетворением в его глазах.
— Ну… — Хосок прикладывает ладонь к собственному лбу. — Не то, чтобы я так сказал, но получилось, что именно так, и…
— Выдохни и сформулируй, — сжимает его плечо Юнги.
— Короче, Тэхён мог подумать, что я обозвал его лопоухим… — Хосок краснеет и виновато вздыхает еще раз.
— Ты? — недоверчиво уточняет Чимин. — Тэхена?
Хосок кивает.
— Лопоухим?
Хосок кивает все обреченнее с каждым разом.
— Ты?
— Повторяешься, — хмыкает в его сторону Юнги.
Хосок снова поворачивается к двери и продолжает стирать костяшки пальцев о древесину:
— Тэхённи, малыш, ну открой дверь…
Пространство за дверью отзывается негодующей тишиной.
***
— Сондык-хён сказал свистать всех наверх, — сообщает шествующий вразвалочку по коридору Сокджин, который сам, почему-то, шествует в противоположном свисту направлении.
— Знаю, — кивает Хосок. — Тэ заперся и не открывает дверь. Мне кажется, я слышал, как он там плачет.
— Кто плачет? — материализуется в проеме лифта лидер.
— Хоби обозвал Тэхёна лопоухим, и теперь наша дива в позе и в добровольном заточении, — подытоживает Юнги.
— Зачем обозвал? — учащенно моргает лидер.
И набирает номер Тэ, но тот предсказуемо не берет трубку.
— С каких это пор ты у нас обзываешь беззащитных детей? — удивляется Сокджин.
— Да я не то, чтобы прям обозвал, я просто назвал его лопоушиком… Хотел ласково, а он обиделся.
— Лопоушиком? — уточняет чуть подсохший посредством подола шугиной футболки Чимин и хихикает. — Это миленько.
— Вот и я думал, что миленько, — вздыхает на пределе трагизма Хосок, — а получилось, видать, не очень. Тэ просто шел за мной следом, я сказал, а он… просто зашел в комнату и хлопнул дверью. Психанул сильно, кажется.
***
Намджун заступает на вахту у двери вместо Хосока, продолжая царапать стуком и так уже порядком раздраженную дверь.
— Тэхён, — зовет он терпеливо. — Открой дверь и давай поговорим. Хоби не хотел тебя обидеть…
— Не хотел, — поддакивает рядом Хосок, прильнув губами к дверному косяку.
— Он же ласково, — уговаривает лидер.
— Ласково я же… — чуть не плачет Хосок. — Ну Тэ, ну миленький…
Джин прислушивается к чему-то и усаживается на ковровый пол рядом с дверью:
— А сонбэ тем временем продолжает свистать всех наверх, — грустно замечает он. — Зато мы можем свалить на Хосока пропущенную практику, да, друзья?
Намсоки дружно фыркают в его сторону.
— Странно как-то, — чешет в затылке Чимин. — На Тэ это не похоже…
— Тэ не поддается градации и классификации, — мрачно замечает Юнги. — Он в своих истериках еще ни разу не повторялся.
— Если ты сейчас не откроешь дверь, я пойду и съем твою лапшу, — стучит Джин кулаком по стене, не вставая из расслабленной на полу позы. — И отдам на благотворительность твои меховые тапки!
— Ты пытаешься усилить его истерику или что? — уточняет Юнги.
— Запугивание как метод психологической манипуляции при ведении экстремальных переговоров — крайняя, но кардинальная мера, — пафосно заявляет старший хён и продолжает тарабанить в дверь. — А потом пойду и съем твою собаку!
— Ёнтанни-то за что? — взвизгивает Хосок.
За дверью слышится тяжелый прерывистый вздох, и вновь наступает тишина.
— Слышь, малой, — хрипло окликает затворника Юнги. — Давай, выходи, не еби мозги! Думаешь, шесть человек не в состоянии высадить дверь?
Чимин озирается:
— Раз, два… А где, кстати, Чонгук?
***
Тяжелый прерывистый вздох вырывается из приоткрытых губ Тэ, и их тут же зажимает сильная макнэшеская ладошка:
— Тихо, хён… Услышат…
Тэ утыкается носом в собственный мягкий рукав, чтобы не заскулить от ощущения невыносимо горячих и наглых губ Чонгука, исследующих его позвонки.
— Тише, сладкий, — шепчет Чонгук. И его юркие пальцы температуряще оглаживают напрягшиеся ягодицы Тэхёна. — Тише…
— Я убью тебя, Чонгук, — жарко дышит Тэ и подается навстречу этим наглым нетерпеливым пальцам, впуская их в себя жадно и предвкушающе. — Вот сейчас, о, Господи, кончу, и сразу убью…
— Не убьешь, — шепчут губы уже где-то за ухом, отчего сливочная кожа Тэхёна покрывается мурашками. — Я хороший. И я тебе еще пригожусь.
— Выскакиваешь из комнаты… — у Тэхёна перехватывает дыхание, и он уже обкусал себе все губы, пытаясь сдерживать постанывания, — хватаешь меня… за шиворот… затаскиваешь… хлопаешь дверью… ай!... о-о-о, вот так еще раз сделай….
— Адреналин делает секс круче и горячее… — вклеивается своими бедрами в бедра Тэхёна макнэ.
— Я мог инфаркт схватить, придурок, — сбивающим шепотом продолжает высказывать Тэ свое возмущение, сильно приправленное нехваткой кислорода. — А теперь... Джин собирается... съесть... мою собаку…
— Джин, скорее, скормит Ёнтану самого себя по частям, ты же знаешь, — пыхтит Чонгук. — Иди ко мне на ручки…
***
— Слушай, может, у него случилось что-то, а? — Намджун ласково теребит ладошку Хоби. — Ну не мог Тэхён так просто обидеться. Он же знает, что ты в принципе на это не способен.
— Может, дома что-то? — растерянно пожимает плечами Чимин. — Да он, вроде, и не говорил ничего такого…
— И продам всю твою мазню северокорейским оппозиционным СМИ! — продолжает угрожать Джин.
— В Северной Корее есть оппозиционные СМИ? — ехидно поднимает одну бровь Юнги.
— Когда я им продам картины Тэтэ, будут! — Джин ржет, но колотить в дверь не перестает.
— Тэхённи, — жалобно зовет Хосок. — Ну что мне сделать, чтобы ты меня простил, а?
Внезапный щелчок открываемой двери раздается как гром среди ясного неба.
— Хён, — высовывается в дверной проем сильно взъерошенная голова Тэхёна с недвусмысленно прилипшей ко лбу намокшей челкой, — по-братски, раз уж ты спросил, не можешь мне водички принести, а? Сильно пить хочется.
Бантаны замирают, пытаясь разглядеть в выражении лица Тэхёна искомую обиду и отголоски истерики.
Лицо Тэхёна светится целым спектром совершенно иных эмоций.
— Ты… — хватает ртом воздух Хосок. — Я думал, ты… обиделся на меня…
— За что? — появляется чуть повыше тэхёньей заинтересованная и такая же взмокшая мордуленция макнэ.
— Я его лопоушиком назвал, — продолжает на автомате объясняться Хосок, но Намджун резко отодвигает его в сторону.
— В зал для практик оба, живо! — резко командует он.
Мелкие от неожиданности вываливаются из комнаты в коридор оба сразу, демонстрируя изумленной публике свою сильно недонадетую одежду.
— Сондык-хён написал, что, если мы сейчас же не явимся на репетицию, он нам яйца пооткручивает, — с наслаждением цитирует Джин, глядя в телефон. — И я уже написал ему, с чьих конкретно ему следует начать.
— Если тебе нужна будет помощь спрятать два трупа, то у меня есть лопата и три волонтера, — приобнимает Хосока за плечи Юнги.
Уши удаляющихся мелких вздрагивают, отдавая команду ногам максимально ускориться, пока при памяти.
— Спасибо, хён, — кивает Хосок. — Блин, я реально расстроился, Тэ!
— Ну вот как это назвать? — всплескивает руками лидер.
— На ум приходит много оскорбительных нецензурных названий, — улыбается Сокджин, — но эти извращенцы ведь опять назовут это любовью и спермотоксикозом!