— Мы опоздали на Music Bank!

   Этот индейский клич проносится с грохотом по общаге и, с секундной заминкой, силой урагана вытряхивает из комнат сонных пацанов.

— Как, вставать? — трет глаза Чонгук. — Я еще даже не ложился!

— Ты заснул стоя, — бросает на ходу пролетающий мимо Чимин, — и мы прикрыли тебя одеялком!

— И ты спал под дверью в ванную, — добивает фактом Шуга, прыжком врываясь в туалет.

   Крики, визги, переполох с криминальным привкусом: Тэ пытается незаметно стащить у лидера пиджак, но отступает перед градом неоспоримых аргументов «Да меня в этом балахоне каждая сеульская собака видела!» и тапкоугрозой.

— Ума не приложу, что надеть… — растерянно озирается посреди кухни Чонгук.

— Здесь можешь не искать, — ехидничает Джин. — Ни одно кухонное полотенце тебе не как раз.

— У меня нет чистых футболок, — вздыхает мелкий.

— У меня возьми, — предлагает Чимин.

— И у тебя нет чистых футболок, — еще тяжелее вздыхает. — Я и у тебя уже все перетаскал.

   Чимин дуется, становится похожим в своем красном пушистом кардигане на сильно рассерженную ватрушку с малиновой начинкой.

— Постирать некогда было, сам знаешь, — бурчит Чонгук и сканирует осиротевшие полки гардероба.

— А ты используй метод сухой стирки, — предлагает Сокджин, как-то подозрительно подхихикивая.

   Тэхён заинтересованно оборачивается в дверях и медленно возвращается на кухню.

— Эх, вы, обделенные студенческой жизнью неучи, — принимает позу лектора старший хён. — Учитесь, пока я живой.

   Хосок, не сводя с Джина заинтересованного взгляда, нашаривает рукой табурет и присаживается к столу в ожидании интересностей.

— Студенческий метод сухой стирки заключается в том, — нравоучительно прохаживается вдоль столешницы Сокджин, — что из корзины с грязным бельем вещи сортируются на три кучки: слабо загваздыканная одежда, в меру ушатанные предметы гардероба и катастрофически ухайдоканное шмотье. Это основной этап, тут важно не ошибиться.

   Чимин таращится на Джина с таким видом, как будто ушам своим не верит, что кто-то где-то реально может совершать подобные крамольные вещи.

— Чимини, спрячь негодование, это вековой, накопленный народом опыт, к нему следует относиться уважительно.

   Тэхён, проникнувшись благоговением, на всякий случай отшкарябывает от штанины прилипший кусочек чипсины — кто его знает, что там за метод? Вдруг, и впрямь, пригодится в жизни?

— После сортировки, — продолжает старший хён важно, — берете первую кучку одежды — ей присуждается звание «Пригодные для носки вещи» — и спокойно носите. Когда этот стратегический запас иссякнет, переходите ко второй кучке, если до этого не удосужитесь устроить постирушки, но на улицу выходить в чем-то надо. Третью категорию обносков лучше не носить, все-таки, у этого шмотья бомжастость критическая, поэтому лучше найти в себе прачечные силы и решить вопрос с чистой одеждой легальным путем. Если же вы — жопа крайне ленивая и…

— И что, этим методом реально кто-то пользуется? — фыркает брезгливо Чонгук.

— Я бы на твоем месте, мелкий, морду-то не воротил от этого гениального изобретения студенчества, ибо тебе выходить в люди уже… погоди-ка… через полчаса, а на тебе все еще пижама, которая к носке на публике явно непригодна…

— Это почему это? — возмущается макнэ, тыча пальцем в Тэхёна. — Вон, Тэхён ходил же в пижаме, и ничего!

— Это была не пижама! — взвизгивает Тэхен и тычет Гука в спину. — Сколько раз объяснять?

— На тэхёновой пижаме не было рамённо-кимчинного пятна во весь правый карман, — подцепляет указательным пальцем пятнистый участок чонгучьей одежды старший хён. — Хотя бы поэтому.

— Так, — Чимин раздраженно встает со стула и утаскивает приодетого Хоби в прихожую. — Не знаю, как вы, а мы с Хоби-хёном уже готовы на выход.

— Я хочу дослушать про «метод сухой стирки», — тормозит Хосок.

— Чонгукки, — кричит из спальни лидер, — держи, тебе менеджер вчера пакет с твоим шмотьем из студии передал…

— Ю-ху! — верещит макнэ и срывается с места. — Надеюсь, она не мятая!

— Эх, такой цирк сорвался! — вздыхает Джин и смеется.

***

— А что это ты тут утром за методические рекомендации раздавал, хён? — интересуется вечером Шуга, высасывая из большой кружки кофейную пенку. — Я краем уха из ванны слышал. Интересная методика, между прочим. Надо ее на своих черновых треках попробовать применить, а то всё лень их в порядок привести, систематизировать.

— На какие кучки делить будем? — вопросительно склоняет голову к плечу Хосок. — «Полная херь», «Бездарная ересь, но можно попробовать из этого что-то сделать» и «Вырвите мне пальцы, чтоб я больше такой ахинеи никогда не писал»?

   Шуга смотрит на Хосока с благоговейным трепетом:

— Лучше классификации даже я бы не придумал!

— О, братва, это гениальный, между прочим, метод! — воодушевляется Джин. — Мой сосед в колледже по такому принципу своих девчонок подразделял.

— Господи, это ужасно! — ржет Хосок. — На какие группы? «Не совсем все плохо», «Пригодился бы пивандрик» и «Нам нужно много соджу»?

— Ты гений нейминга, я говорил? — роняет лицо в ладони Юнги.

— Почти, — отрицательно размахивает ножиком в воздухе старший хен, посылая ошметки лука в вольный полет по кухне. — «Кино», «Кино и вино» и «Гидроэнергетика»: в последней группе всегда была только одна девушка, его бывшая, так что, сами понимаете, это было на ОЧЕНЬ крайний случай.

— Ебать, вы дорки! — возмущается, проходя мимо Намджун.

— А мы-то чего? — Хосок смеется в столешницу, одними губами выговаривая «Г-Е-Н-И-А-Л-Ь-Н-О!».

   Мелкие заполняют кухню, усаживаясь за стол, присоединяются к беседе.

— Между прочим, — спешно прожевывая, сообщает макнэ, — я все свои вещи постирал. Так что спасибо, хён, за науку, но…

— А еще что-нибудь из студенчества расскажи, а? — у Чимина настроение к вечеру получше, он починил чувство юмора и готов воспринимать любую информацию в режиме «на поржать».

— Ну еще есть горячо уважаемый всем студенчеством метод «Текила-бум»: это когда бухла мало, денег вообще нету, а желающих нажраться в драбаданище — целый оркестр.

— Ты бухал с целым оркестром, хё-о-о-н? — округляет и без того круглые глаза Чонгук.

— Ты многого не знаешь о своем старшем хёне, щегол! — улыбается в мечтательных воспоминаниях Сокджин. — Тэ, ну чего ты в тарелке ковыряешься?

— Я убираю морковку… — бубнит что-то внутрь запутанного клубка сливочной пасты Тэхён.

— С каких пор ты не ешь морковку? — возмущается шеф-повар.

— С сегодняшнего дня, — вздыхает Тэ.

— Спросишь, почему, или оставим загадку повиснуть красиво в воздухе? — толкает старшего хена в бок локтем Шуга.

— Да хер с ним, — вытирает губы салфеткой Джин — Искать причины его поступков — себе дороже. Мало ли, может, у его тараканов в башке сегодня какой-нибудь антиморковный флешмоб…

— Я использую «метод сухой стирки», — поясняет Тэ, увлеченно вылавливая оранжевые кусочки. — Сначала съем все самое вкусненькое, потом самое полезненькое, а морковку оставлю до голодных времен.

— Так что там про «Текилу-бум»? — нетерпеливо напоминает Чимин, ерзая по табуретке от предвкушения.

— Не рассказывай! — останавливает его Шуга. — После «Дионисия» и так нас все считают за гуляк и выпивох.

— Ой, какие вы все стали пендитные в последнее время: тот шмотками перебирает, этот — овощами, Хоби вообще не может выбрать между наушниками, наушниками и наушниками… То ли дело я — скромный и покладистый человек…

— Ой, а кто вчера орал на менеджеров «Я хочу носить эту футболку, и я БУДУ ее носить!»?

— Ну и что? Я, может, люблю ромашки!

— Ты любишь драконов, давай смотреть правде в глаза.

— Не драконов, а Дракона…

— Но любить Дракона и палиться перед всей мировой общественностью, таская вещи его бренда — это вообще не одно и то же!

— Я просто люблю ромашки… — всхлипывает Джин и отворачивается.

***

   Опустевшая кухня глубокой ночью — самое уютное в мире место, располагающее к размышлениям, пустому трёпу и генерированию ебанутых, но интересных идей. А сегодня Намджун оккупировал ночную кухню, потому что старшему хёну надо прострадаться и измусолить обидами и сомнениями чью-нибудь жилетку.

— Знаешь, как тяжело…

— Знаю, — гладит его по широкой спине Намджун, — Знаю.

— … вся эта… неизвестность… недосказанность… — у Джина на лице эмоции сменяются, опережая друг друга, и Намджун улыбается, смущенно и понимающе. — Метаться между этими всеми… «А вдруг?» … «А если?»… все эти плюсы и минусы… И минусов в моей ситуации намного больше!

— Да уж, — кивает Намджун. — Особенно в свете последних событий…

— Вот и получается: вокруг сплошные минусы, и как жить? — поднимает Джин свой слегка влажный взгляд на лидера и наталкивается взглядом на искрящееся понимание.

— Ну… — Намджун ерошит волосы на затылке. — А давай, я не знаю, использовать тот самый «метод сухой стирки»?

— Я обязательно расскажу Джиённи, что ты обозвал его «грязным бельем», — хихикает Джин.

— Я сам ему расскажу, — подхихикивает лидер. — Он еще и поржет, вот увидишь.

— То есть, ты хочешь сказать… — Джин слегка краснеет, но настроение у него явно улучшается.

— Ага, именно! Давай возьмем все эти твои минусы и распределим их на три кучки. Ну, к примеру… я не знаю… «Минусы, но временные, которые когда-нибудь перерастут в плюсы», потому что разлука, как известно, убивает только очень слабые чувства…

   Джин ставит перед лидером большую кружку теплого ароматного какао как знак своего наивысочайшего соизволения.

— «Минусы, которые не такие уж минусы, а просто разумное отношение к ситуации», — продолжает Намджун, заинтересованно поглядывая на шоколадное печенье в стеклянной банке.

— Вымогатель, — вздыхает Джин и откупоривает свой неприкосновенный запас.

— Ну и «Минусы, которые вот прям пиздец», но, думаю, к таким будет отнесено всего несколько позиций, от которых, увы, никуда не деться.

— А тотальный недоёб к какой мы категории отнесем? — смеется Джин.

— Ой, ничего не говори мне про это! — раздраженно отмахивается Джун, махнув рукой в сторону спальни, где уже во всю сопит умотанный как выставочный скакун Хоби. — Это отдельная категория, которой я даже название придумывать не хочу.

— Интересно только, где в этой всей истории плюсы? — снова грустнеет Джин.

На столешнице телефон оживает и начинает настойчивое виброжужжание.

— Вот он, твой плюс, звонит, — указывает Намджун на вспыхнувший на экране телефона яркий контакт с узнаваемой драконьей улыбкой.