Ты знаешь, что кроме танцев есть другие физические нагрузки?

— Ты как? — Подошедший со спины Хенджин закидывает руку Феликсу на плечо и жадно отпивает из своей бутылки, опираясь на дрожащее от такой близости тело младшего.

Танцевальная практика только-только закончилась и все медленно начали разбредаться по залу: Сынмин устало сидит в углу комнаты, пытаясь восстановить дыхание; Чанбин, не сломленный даже такой нагрузкой, отжимается, а Чан жвачкой липнет к Чонину, который не сильно пытается ему сопротивляться и в итоге тонет в его объятиях с притворно недовольным лицом; Джисон лужей растекается по полу, жалуясь на тело, которое он даже не чувствует, и свою скорую смерть от такой нагрузки, а Минхо сидит рядом с ним и закатывает глаза на каждую его реплику, но при этом послушно подносит свою бутылку воды к губам Джисона, когда тот просит. 

Феликс искренне старается не сильно пялится на них всех, но его взгляд сам по себе всегда возвращался к ребятам, которые беспорядочно переплелись друг с другом конечностями, а мысли отчаянно твердили, что, вообще-то, они с Хенджином тоже так могут, и никто не посчитает их тактильность по отношению к друг другу странной.

Никто, кроме самого Феликса, для которого в последнее время каждое прикосновение Хенджина пускало горячие разряды по телу, заставляя ноги подкашиваться, а губы зудеть от желания и невозможности его поцеловать.

Хенджин был до безумия красивым, а Феликс давно понял, что его потное и разгоряченное, подкачанное тело, привлекает его куда больше, чем девчачье.

Осознание это приходило медленно и безвылазно накрывало его с головой, без возможности сбежать от него. Феликс первое время пытался отвлекаться на работу, с головой уходя в тренировки или написание текстов для песен, но каждый раз, когда отрывался от этого дела, понимал — в танцах его всегда дополнял Хенджин, и его отсутствие ощущалось очень остро, ярко и болезненно, а каждый текст очередной песни выходил с романтичным подтекстом и недвусмысленным признанием в любви: покажи он такой набросок Чану, и тот сразу же бы понял, в чем тут дело. Поэтому Феликс молча проглатывал свои чувства, уже не избегая Хенджина, но все равно пытаясь как меньше его касаться, чтобы руки потом не жгло от каждого контакта с такой желанной кожей.

Но Хенджин, прижимающийся к нему спиной сейчас, бесповоротно нарушал всю уверенность Феликса держаться от него подальше.

После интенсивной тренировки его белая футболка взмокла и ее тонкая ткань идеально просвечивала взбухшие розовеющие соски Хенджина. Феликс, смотря на них, невольно облизал свои губы, смачивая их слюной, и никак не мог оторвать от них жадного взгляда, пока перед самым носом не щелкнули длинные изящные пальцы, которые он так хотел увидеть внутри себя.

— Ты меня совсем не слушал, да? — С притворной наигранностью обиженно произнес Хенджин и поджал свои пухлые губы, смотря на Феликса с легким прищуром, будто бы мог прочитать его мысли. — Я предлагал остаться еще ненадолго и потренироваться.

— Снова танцевать, ты прикалываешься? Я такого не переживу, — с хриплым стоном неловко засмеялся Феликс, пытаясь скрыть то, как начали подкашиваться колени от возможности остаться наедине.

Хенджин на это лишь больше сощурил свои лисьи глаза, которые неестественно засветились какой-то шалостью и игривостью, и быстро перевел взгляд на собравшихся ребят, столпившихся у двери. Чан попросил их не забыть захлопнуть дверь и выключить свет, когда они уйдут, Чонин не упустил возможности поддразнить их и назвать парочкой, а Минхо, на умоляющие глаза Феликса не бросать его здесь с Хенджином один на один, лишь послал ему воздушный поцелуй и, взяв Джисона за руку, скрылся за захлопывающейся дверью.

Ну вот и все. Здесь Феликс и встретит свою смерть.

Хенджин же, пока Феликс пытался успокоить накалившиеся нервы и непозволительно быстро бьющееся сердце, подошел к двери и повернул замок, перекрывая все пути отступления.

— Кроме танцев есть другие физические нагрузки, ты знаешь? — Он щелкнул пальцами перед носом залившегося краской Феликса и сам с стеснительной неловкостью засмеялся, а Феликс решил, что если краснеть, то исключительно вместе, так что он загадочно улыбнулся и сам залез под плечо Хенджина, закинув его руку на себя так, чтобы чужие ладони, в несколько раз превосходящие его собственные по размеру, могли касаться уже возбужденных сосков и слегка потираться о них:

— Может тогда покажешь мне их на примере? — Феликс мог поклясться, что его лицо нагрелось от этой фразы так сильно, что казалось, вот-вот сгорит, но реакция Хенджина на это была еще более интересной, так что Феликса специально извернулся в его объятиях, поворачиваясь к нему лицом и впечатываясь своей грудью в крепкую грудь Хенджина.

Смотря на него снизу вверх, Феликс видел его закушенную нижнюю губу, будто он пытался сдержать рвущуюся наружу улыбку, а руки с сосков Феликса перешли на его шею, отдаваясь липким покалывающим возбуждением внизу живота и табуном мурашек на бледной тонкой коже.

Чужая рука несильно сжимала его шею, гладила ключицы и пальцами проходилась под подбородком, цепкими пальцами вызывая тихие всхлипы и стоны наслаждения, пока изучающий взгляд Хенджина скользил по лицу Феликса, будто пытаясь понять, насколько он был серьезен. А Феликс серьезен был, и сейчас, поняв, насколько они действительно близко находились рядом с друг другом, чуть ли не впечатываясь в губы, он не собирался отступать. 

Если Хенджин действительно этого хотел — Феликс тоже, а поговорить об этом они могли позже, когда страсть уляжется и не будет плавить горячим желанием так сильно, как в этот момент.

Так что сейчас Феликс отбросил свои разумные мысли, решив наконец-то дать волю тому, о чем он иногда думал по вечерам, но на что никогда не смел надеяться. Но сейчас перед ним стоял вот такой Хенджин, в глазах которого раскаленным пламенем плескалось желание, а руки гладили и ласкали его кожу, и Феликс больше не собирался терять времени, несмотря на то, что у них было его достаточно. Сейчас Феликс собирался насладиться Хенджином сполна, не теряя ни секунды.

Чуть привстав на носочки, чтобы сравнять их рост, он прикрыл глаза в блаженстве, напоследок увидев такое же довольное лицо Хенджина, и приблизился к чужим желанным губам, наконец-то смакуя их вкус.

Губы Хенджина влажные и пухлые, и ощущаются на собственных губах Феликса так правильно, что он не думает, что уже сможет когда-то остановиться, углубляя поцелуй еще больше.

Хенджин в поцелуй облегченно выдохнул и перенял инициативу на себя, перекладывая свои руки выше и зарываясь в светлые волосы, щекоча пальцами кожу головы, пока Феликс тихо вздыхал от удовольствия и чуть ли не мурлыкал, с причмокивающими звуками отстраняясь от сладких губ Хенджина, чтобы отдышаться, когда не хватало воздуха из-за переполняющих, заставляющих задыхаться эмоций, жадно глотая воздух, потому что рядом с Хенджином Феликсу всегда его не хватало.

— Ты такой красивый, — оглаживая острые скулы, о которые, как казалось, можно было порезаться, прошептал Хенджин, вдыхая приторно-сладкий аромат, который исходил от Феликса, несмотря на потную тренировку, заставившую их всех хорошенько взмокнуть.

— Красивый, когда танцуешь, — продолжил он, справившись со своими эмоциями и поцелуями начав спускаться по бледной шее, которую до ужаса хотелось украсить алыми засосами, что он и собирался сделать, в перерывах нашептывая о том, о чем думал последние несколько месяцев, борясь с желанием начать признаваться Феликсу в любви на каждом шагу, когда он осознал свои чувства к нему. — Красивый, когда поешь, и все взгляды вокруг направлены только на тебя, потому что никто не может оторвать глаз от тебя, ведь ты такой волшебно завораживающий, Ликс. — На этих словах Феликс несдержанно глубоко простонал, а его зрачки расширились, окончательно затопившись желанием, пока язык Хенджина гулял по его ключицам, а зубы отпечатывались на коже, оставляя ярко-красные отметины, которые будут напоминать о сегодняшнем дне еще долго.

— Но все остальные могут только смотреть, — на выдохе почти неслышно сказал Хенджин так, что Феликс подумал, что это нереально, — а мне еще разрешено и трогать. Ты не представляешь, как я этого хотел, ждал и надеялся, никогда не веря, что действительно сбудется. Но ты сейчас здесь, со мной, и Феликс, клянусь всем миром, я никогда не был так счастлив, как сейчас.

Феликс на эти слова с глубоким стоном выгибает спину, предоставляя еще больше пространства для обжигающих поцелуев Хенджина, который губами мажет уже по его плечам, усыпанными созвездиями веснушек, а рукой залазит ему под футболку и тянет ее вверх, оголяя тонкую кожу, к которой он сразу же после припадает руками, прокручивая между пальцев розовеющие от возбуждения соски, пока сам Феликс изо всех сил старается не расплакаться от такой стимуляции и прошлых слов Хенджина, говорящих ему о том, что его чувства взаимны, и Хенджин хочет и любит его также сильно, как и Феликс его, и от этих мыслей голова почти раскалывалась, как и кожа от горячих размашистых касаний.

Феликс уронил голову ему на плечо, задыхаясь от своих чувств, которые с каждой прошедшей секундой становились все больше, и заметив, как Хенджин замер от этого действия, нежно куснул зубами его шею, наслаждаясь сорвавшимся хриплым стоном с чужих губ, который он сразу же с сладким наслаждением сцеловал, потираясь возбужденным членом о бедро Хенджина, в молчаливой просьбе что-то сделать, не мучая его.

Хенджин в ответ лишь самодовольно усмехнулся, подцепляя его подбородок пальцами и заставляя расфокусированным глазами посмотреть на него, пока томный шепот проникал в уши, — если ты чего-то хочешь, то можешь попросить, Ликси.

— Тебя хочу, — не дослушав продолжение предложения, раздраженно рыкнул Феликс, и сам перенял инициативу на себя, слегка подталкивая Хенджина к полу, и сверху заползая на его бедра, седлая его.

В задницу сразу же уперся твердый, налитый кровью член, и Феликс несдержанно гортанно простонал, слегка ерзая сверху, от чего Хенджин низко шикнул и положил свои ладони на половинки ягодиц, припечатывая его к себе и не оставляя между ними ни миллиметра свободного расстояния.

— Нравится руководить и командовать? — Щурится Феликс, стараясь не кончить от одного ощущения чужого упирающегося в задницу члена. Когда Хенджин подкидывает свои бедра и проходится всей длиной по промежности Феликса.

— Нравится твоя реакция на это, — подмигивает он, ускоряя движения бедрами и сильнее сжимая пальцы на талии Феликса, что, кажется, потом там останутся отчетливые красные следы.

Их губы снова находят друг-друга, сталкиваясь в влажном горячем поцелуе, бедра с удвоенной силой врезаются в чужие, вырывая бесчисленное количество стонов и тихих вздохов, а рука Феликса зарывается в длинные волосы Хенджина и оттягивает их, спускаясь щекочущими поцелуями по шее к ключицам, пока сам Хенджин лишь опять ускоряет движения, пытаясь достичь долгожданной разрядки. Он в последний раз делает толчок и замирает с именем Феликса на губах, пока горячая скользкая сперма оседает в белье, и от звука кончающего Хенджина, Феликс тоже не может сдержаться, кончая прямо следом за ним и лениво расползаясь на его теле, пытаясь прийти в себя.

— Не знаю, как я буду теперь заниматься в этом зале, потому что, кажется, картинка нашего с тобой секса отпечаталась у меня на обратной стороне век, и не думаю, что когда-нибудь смогу забыть это.

— Заткнись, — слабо хихикнул Феликс с притворным недовольством, потому что это все, на что у него хватило сил после самого сильного оргазма в своей жизни,

— Заткни меня.

— С радостью, — уже в губы шепчет Феликс, сразу же накрывая их своими.