В комнате пахло бергамотом и мятой. Аромат расстилался от самой кухни до гостиной, где, замотавшись в три разноцветных пледа, распластался Ёнджун. Сопливый, хрипящий, капризный из-за болезненности, он вызывал раздражение и в то же время какое-то подобие умиления у Бомгю, который, пожертвовав своим вечером, наблюдал сейчас на экране планшета опухшее от количества выпитого горячего чая лицо своего парня. Тот что-то невнятно мямлил (скорее всего, опять разнылся), пока Бомгю пытался не заснуть и подавлял очередной зевок. Время близилось к ночи, и завтра ему рано вставать на пары, но оставить сейчас своё грустное чудо в одиночестве казалось тем ещё кощунством.
— Гю-ю-ю, — протяжно позвал Чхве, шмыгая носом.
Бомгю закатил глаза. За последний час он слышал это «Гю-ю-ю» раз десять, если не вдвое больше.
— Ну что-о-о, — вторил он устало, наблюдая, как Ён меняет полулежащее положение на сидячее.
— А ты меня правда любишь?
Ох, как же ему хотелось иметь суперспособность проходить рукой через экран, чтобы как следует треснуть Ёнджуна за такой глупой вопрос. Больно. С любовью.
Глаза у того сверкали, словно сейчас и вправду расплачется, отчего Гю шумно вздохнул. Придётся отвечать.
— Нет, конечно. Просто так тут сижу и три часа смотрю на то, как ты сморкаешься в туалетку.
— Да блин! — Ёнджун смешно насупился, тут же оживившись. — Что поделать, если у меня салфетки закончились? И какая разница вообще! Та же бугама. Только в другом виде…
— Ну да, ну да. Утешай себя этим, — откровенно веселился Бомгю.
Болеет его парень или нет, но упускать шанс лишний раз поиздеваться над ним нельзя. На самом деле Бомгю не вёл себя так специально. Да и, кажется, эта беззлобная шутка всё-таки отвлекла Ёнджуна от продолжительной череды нытья. Конечно, ему было позволительно негодовать из-за текущих обстоятельств, но два дня подряд слушать то, как того всё бесит, угнетало в любом случае. В этом плане Ёнджун принадлежал тому самому типу людей, которые, заболев, резко меняли свою личность на личность капризного ребёнка, который может только плакать и требовать повышенного внимания. А что обычно делают с такими детьми? Пытаются отвлечь. Прямо как Бомгю сейчас.
— Ну ладно, я приму это за «да, я люблю тебя до луны и ещё сто раз туда-обратно, мой самый лучший парень на свете Ёнджун».
Бомгю издал странный звук, имитирующий рвотные позывы, в то время как Ёнджун хрипло засмеялся. От этого смеха улыбка появилась и у Бомгю. Нужно от неё избавиться. Срочно.
— Я бы такого никогда не сказал, — сделав максимально выражающее отвращение лицо, оповестил он об этом своего замечтавшегося парня.
— Ага. Но меня устраивает и то, как это делаешь ты.
От того, каким тоном была произнесена фраза, у Бомгю пошли мурашки. Ёнджун часто бывает серьёзным, но это… Это был совершено другой тон, до сих пор незнакомый Бомгю. Неужели Чхве может быть и таким? Если подумать, после того, как они начали встречаться на втором году дружбы, они открыли для себя новые стороны друг друга. Бомгю вдруг оказался довольно заботливым и игривым, в то время как в Ёнджуне вскрылись внезапно его серьёзная и романтическая стороны.
— И… Как же я это делаю? — стараясь не выдавать волнения, будничным голосом поинтересовался Бомгю.
— Не знаю… По-разному, — Ёнджун снова лёг, обнял одну из диванных подушек и прикрыл глаза. — Ты часто таскаешь мне кокосовые батончики в универ. Я знаю, что ты не любишь кокос, а значит, покупаешь их специально для меня. Ещё ты терпеть не можешь шутеры, но всё равно играешь в них со мной на выходных. Когда мы познакомились, у тебя постоянно была шерсть на одежде, но с тех пор, как ты узнал про мою аллергию, твои кофты даже чище моих.
По мере перечисления он говорил всё тише и тише, словно на автопилоте. У Бомгю, кажется, дыхание перехватило, и если он не заразился через экран, то этому нет другого объяснения. Не от слов же Ёнджуна, верно?
— Для меня это, наверное, куда больше, чем «я люблю тебя», — едва слышно пробормотал Ёнджун, еле шевеля губами.
Но Бомгю услышал. Или ему показалось? Да нет, он точно разобрал каждое слово, но в это было настолько сложно поверить, что он замер и молча смотрел на экран с недвигающейся картинкой.
Из освещения — белый ночник в виде акулы на журнальном столике возле ноутбука, в тусклом свете которого виднелось умиротворённое лицо Ёнджуна под его же тихое сопение на фоне. «Неужели правда заснул?» — подумал Бомгю, прикладывая динамик к уху. Оно и к лучшему. Ему не хотелось что-то отвечать и как-либо реагировать, а проигнорировать подобное невозможно. Вот что на такое скажешь? Бомгю этот момент казался слишком интимным. Как после него можно поменять тему и спокойно желать друг другу спокойной ночи, словно ничего не было? Пусть он лучше останется неосязаемым мгновением. Тем самым воспоминанием, которое ты не можешь понять спустя годы: было ли оно в действительности или тебе просто приснилось.
Бомгю отключился от звонка, не забыв напоследок написать пару сообщений Ёнджуну с просьбами перелечь потом на кровать и не забыть выпить таблетки утром. Перед тем как самому отправиться спать, он закинул нужные тетради в рюкзак и ещё раз мысленно прошёлся по завтрашним планам. Взгляд зацепился за стопку стикеров, и он, недолго думая, оторвал бумажку.
«Купить большую пачку салфеток», — протянулось ровным почерком Бомгю на светло-розовой поверхности листка с тремя восклицательными знаками на конце.