***

Леонтьев сжимает несчастный листок, на котором выведены названия песен и смотрит прямо на них совершенно убито. На душе мерзко, будто окунали с головой в лужу грязи, вытерли о нее ноги, а потом плюнули в лицо. И сделал всё это не чужой человек, тогда было бы намного легче, если не всё равно. Саша привык к подобному отношению, трудно не сделать так, когда в сети каждый второй умник считает своим долгом написать о том, насколько ты хреновый человек.

«То есть, ты хочешь, чтобы я разрешил исполнять свои песни людям, которые ничего не делали и всегда приходили на всё готовенькое? Ты, наверное, прямо сейчас прикалываешься надо мной, даже список для шутки подготовил.»

Ренегат сам не понимает на что рассчитывал, когда назначал Князю встречу, перед этим собравшись с ребятами и накидав на бумаге список. Наверное, имелась крошечная надежда на хоть какое-то понимание со стороны коллеги «по оружию», с которым вы пережили вместе долгие поездки и самые разные проблемы. Андрей же сам оказывался в ситуации, когда нужно начинать с ничего, он должен понимать, насколько это трудно. Но у него после ухода из «Короля и Шута» имелись старые хиты и права на их исполнение. А у Саши подобного нет, разрешения тупо не дали. И как объяснить всем, что исполнять нечего, Лось банально не представлял. Он же должен был получить согласие любыми способами, а в итоге в руках лишь бесполезный листок, строки на котором будто насмехались над мужчиной, напоминая о грандиозном провале.

Леонтьев закрывает глаза и тяжело вздыхает. Нужно позвонить ребятам и сказать всё как есть, но, сделав это, он точно разочарует и подведёт всех. На него же рассчитывают и верят в успех переговоров. И придётся возвращаться с пустыми руками… Точнее, со списком запретных песен. Свои не готовы, всего несколько, но их не хватит на целый концерт, они непопулярны и толком не известны. Люди не станут задерживаться, уйдут сразу, когда всё поймут. Нужна хотя бы одна хитовая песня, дабы просто быть на плаву первое время. Только «Стрелами» не отделаешься: репутация очень шаткая, а постоянное ее исполнение приведёт к ещё большей травле в сети.

«Почему бы вам в очередной раз не спрятаться за образ Миши? Ты даже целую песню про это написал. Я слышал её, неплохо, но могло быть и лучше. Нужно было хотя бы чуточку постараться ради вашего товарища.»

Постараться, мать вашу! Саша спину себе скоро надорвёт в попытках привести дела в относительную норму. Он не может петь без дрожи в голосе — страх проколоться слишком велик. Времена «Кукрыниксов» прошли, в двухтысячных годах были Андрей с Мишей, потом только Горшенёв, а теперь Ренегат один, кто имеет хоть какие-то вокальные данные. И они не развиты достаточно, чтобы концерт звучал, как раньше. Да и выступления больше не на крупных стадионах, а в небольших клубах. Технических неполадок не должно произойти, а людей будет немного. И всё точно смогут услышать ошибки, из-за которых больше никто не придёт на выступления, и придётся бросать музыку, ведь денег не будет. А семью кормить надо, у Саши она не маленькая, у остальных тоже есть, о ком заботится. Нет возможности жить на одни макароны с чесноком, как в молодости. Лось не боится этого, но подвергать своих близких подобному не желает.

«У меня тоже был лишь один альбом, никто не помогал мне. Вы вообще ставили свои выступления в те города, куда приезжала моя группа. Правда, страшно понимать, что ближайшее время придётся жить на накопления, а своей семье объяснять, почему вместо пиццы, на столе снова макароны?»

Будто это Ренегат был ответственным за место организации концертов, он не участвовал в разборках Миши и Андрея, эти двое сами заварили кашу и поцапались. Никто в их разборки не лез, а Князь сейчас словно мстит за то, что ему было хреново после ухода. Только непонятно кому и зачем. Поручику, Паше, Яше и самому Леонтьеву за выбор остаться с Мишей, в проекте, который намного интереснее и просто надёжнее? Саша не знает ответа, да и вряд ли он хоть немного поможет сейчас, лишь больше расстроит.

Да, Лось далеко не святой, никогда не метил в эти ряды, но непонимание за что с ним так, прямо сейчас сжигает изнутри и заставляет глаза предательски слезиться. Хочется вернуться в то чёртово кафе, схватить Князева за ворот кофты, со всей дури ударить о стол и продолжать так делать, пока поэт, наконец, не даст разрешение. Или просто начать умолять и давить на жалость, как обычно поступают дети. Проще говоря, забить на свою гордость и самолюбие, затолкав их далеко-далеко. От одного раза хуже не станет, главное, чтобы никто из группы не узнал. Особенно Поручик, он тогда точно взбесится. Его лишний раз расстраивать не хочется от слова совсем.

Мужчина вынимает из кармана штанов телефон и набирает нужный номер. Надежда так и теплится в груди, словно стрекоза в сети паука. Гудки идут мучительно долго, звук режет по ушам и заставляет сердце биться всё чаще от страха. Противный безразличный женский голос объявляет о том, что абоненту придётся перезвонить, во второй раз вызов просто сбрасывают, а третьего так и не случается. На телефон гитариста приходит сообщение от Андрея:

«Ещё один звонок, и я кину тебя и всю вашу шатию-братию в чёрный список.»

Это добивает окончательно, и музыкант кидает гаджет на соседнее сиденье, в бумагу мнёт, закрыв ладонью лицо. Нервный смех вырывается из горла и переходит в некое подобие жалобного скулежа побитого щенка.

«Ты как-то должен справиться, Лосик. Миша мне все уши прожужжал о том, насколько чудесные у тебя стихи, какая большая польза от твоего пребывания в коллективе. Неужели Миша нагло наврал, и ребятам только хуже с тобой, Саша?»

Леонтьев заводит машину и пытается взять себя в руки. В том, что Горшенёв орал в порыве ссоры, вины Лося нет. А Андрей считает иначе, винит всех в ухудшении отношений с Гаврилой, но только не себя и аранжировщика. Похоже на детей, но те быстро осознают всё. Да даже Поручик с его взрывным характером, признаёт свои ошибки и всегда извиняется! Щиголев бы сейчас ударил, услышь он, как мямлил и фактически умолял мужчина бывшего коллегу. И перед барабанщиком стыднее всего: он же так поддерживал, а теперь будет разочарован...

Наверное, из-за последнего Лось не сразу приезжает к своей даче, где собралась вся группа. А потом долго не выходит из машины, прокручивая в голове самые разные варианты признания в провале. Ни один не подходит, все звучат жалко и ничтожно. Собственная фантазия не утешает, она продолжает рисовать образ разочарованного Поручика, который сжимает кулаки до побеления костяшек и зло шипит сквозь стиснутые зубы, как Ренегат всех подвёл. Это самое страшное для Леонтьева, услышать от любимого человека такие слова. Приходится досчитать до десяти и обратно, дабы хоть немного успокоиться.

Выходить из машины тяжело, ноги совсем не слушаются, словно дверь ее может защитить от всех бед и в частности от предстоящего разговора. С первого раза не получается открыть ее, руки дрожат, а перед глазами плывёт из-за набежавшей пелены слёз. Леонтьев запрокидывает голову и, открыв дом, проходит внутрь. Дверь слишком громко хлопает, оповещая всех о прибытии гитариста.

— Как всё прошло? — Ренегат замирает, слыша голос старшего тёзки. Руки начинают дрожать сильнее, а все заготовленные речи вылетают из головы напрочь.

Поручик сверлит взглядом чужую спину в ожидании ответа. Мужчина чувствует, что ничего не в порядке, но говорить об этом не спешит, ждёт фраз от младшего, мучающего несчастные шнурки чересчур долго.

— Что сказал Андрей? Наш план сработал? — ударник не двигается с места, и голос не меняет спокойной интонации.

Леонтьев, наконец, поворачивается лицом к старшему, а после мотает головой. Все слова застряли в глотке и превратились в отвратный ком тошноты. Мужчина не смотрит на Щиголева, чужой силуэт банально расплывается из-за слёз. Лось едва сдерживает всхлип, так и рвущийся наружу из груди. Чувствует, будто пришёл сообщить матери, что в очередной раз подрался в школе и теперь нужно идти на разборки. Нет, сейчас намного хуже, пусть очки и одежда целы, но проблема намного больше.

Мужчина вздрагивает всем телом, когда чувствует, что его обняли. Крепко, прижимая к себе. Поручик пахнет алкоголем, гелем для душа и ещё чем-то непонятным, но успокаивающим, уютным и родным. Ренегат кусает губы, стараясь из последних сил не рыдать.

— Пошли на кухню? — голос Щиголева смягчается и становится непривычно нежным. Слова не шибко похожи на вопрос, — скорее, он просто озвучил факт того, что сейчас произойдёт.

Младший не сопротивляется, когда его ведут в другую комнату и усаживают на стул. Музыкант просто душит в себе желание зарыдать и пытается остановить дрожь.

Ударник тяжело вздыхает и ставит чайник на плиту. Старший толком не дожидается полного закипания, он снимает предмет буквально через пару минут и заливает кипятком кружку, где наспех делает чай. Музыкант не забывает разбавить холодной водой, а ещё добавляет пару капель успокоительного.

Щиголев ставит кружку на стол перед гитаристом, а после обнимает. И младший срывается. Он громко всхлипывает и утыкается в тёзку.

— Прости… — ещё вылавливает из себя Ренегат и кусает губу. Дрожь не проходит, а истерика так и рвётся наружу. — Пож... пожалуйста, прости…

Поручик молчит, обнимая крепче и начиная баюкать Леонтьева, как маленького ребёнка.

— Я... я... я пытался, но... но Анд... Андрей отказал… — скулит Лось и вновь всхлипывает. Звук эхом распространяется по комнате. — Я подвё-ёл вас… — Очки мокрые. Плевать, что их нельзя мочить. Похер, что следы от слёз тяжело отмывать. Нет сил думать об этом.

— Саш, ты не один. Мы справимся, понимаешь? — Поручик гладит мужчину по спине. Осторожно, словно боясь сделать больно. — Похер на Князя и его песенки, у нас есть свои. Попросим Яшу помочь с текстами, он давно пишет, но ничего так и не пригодилось. Для концертов возьмём кое-что из мюзикла, хрен нам Андрей запретит это исполнять! Потом ещё можно твои песни из «Кукрыниксов»... Видишь, как много всего получается и без Андрея? — ударник продолжает водить рукой по чужому телу, — Ты не один! Даже если всё отвернутся и уйдут, я останусь с тобой до конца, Саш.

Леонтьев в который раз всхлипывает, но дрожать перестаёт.

Он действительно не один.

***