— А ты красивый. В мамочку пошёл?
Ребёнок отвернулся, пытаясь спрятаться за подолом ханьфу матери от оценивающего взгляда. Мужчина усмехнулся, видя его реакцию, и потянулся, чтобы цепко схватить за руку и развернуть к себе.
— Сколько тебе лет? Говорить умеешь?
Ребёнок только зыркнул на него злыми зелёными глазами и крепче вцепился в ногу матери. Она зашипела от боли и отпрянула в сторону, и ребёнок, чуть покачнувшись, остался стоять один.
— Три ему, — раздражённо произнесла она. — И говорить он не умеет, хотя всё понимает. Давай быстрее, мне нужно вернуться, пока никто не заметил.
Мужчина, не сводя взгляда с ребёнка, выпрямился, достал из поясного мешочка несколько монет и отдал женщине. Она пересчитала их и осталась недовольна.
— Почему так мало? Сам же сказал, он красивый. Не думаешь, что за это стоит доплатить?
Мужчина неприятно усмехнулся, окидывая её сальным взглядом.
— Доплачу. Когда загляну к тебе сегодня вечером, тогда и доплачу.
Женщина поджала губы и стиснула в кулаке монеты. Она хотела сказать что-то ещё, но передумала и, бросив на сына последний взгляд, быстрым шагом вернулась на оживленную улицу, сразу же пропадая в толпе людей.
Ребёнок, всё это время пристально наблюдавший за взрослыми, остался стоять на месте, провожая её насупленным взглядом, словно действительно понимал всё, о чем они говорили. Впрочем, это было недалеко от правды: мать его была шлюхой, и жили они в борделе, где мальчик не раз видел, как мужчины точно так же отдавали хозяйке деньги, и его мать, шикнув на него, чтобы не попадался на глаза, вела их за собой в комнату на втором этаже.
На плечо ему опустилась тяжёлая рука, резко разворачивая, и ребёнок снова встретился взглядом с мужчиной, лицо которого теперь словно потемнело, стало более грозным.
— Значит так, пацан, слушай меня. Забудь своё прошлое имя, с этого дня ты Цзю. Шэнь Цзю, Шэнь ведь, кажется, твою мать зовут?
Шэнь Цзю кивнул, вызывая у мужчины удовлетворенный смешок. Он даже не знал, было ли у него имя до этого момента, потому что никто не обращался к нему по имени. Некоторые добрые девушки из борделя звали его «Сяо Шэнь» или давали ему милые прозвища, но чаще… Впрочем, это было уже не важно. Что-то ему подсказывало, что в бордель этот он больше уже не вернётся.
***
— Ты красивый.
Цю Цзяньло рукоятью плети заставил Шэнь Цзю поднять лицо, рассматривая наливающиеся кровью синяки, появившиеся его стараниями на миловидном личике. Шэнь Цзю, сидевший на полу кабинета своего хозяина, лишь крепче сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
— Но наглый, — полюбовавшись немного, со вздохом заключил Цю Цзяньло. — Кто разрешил тебе смотреть на меня таким взглядом?
Цю Цзяньло замахнулся и отвесил ему новую пощёчину, с улыбкой наблюдая, как Шэнь Цзю до крови закусил губу, лишь бы не издать ни звука, и низко опустил голову, пряча глаза. Он даже не скрывал удовольствия, которое испытывал, избивая его.
— Встань, — стальным голосом приказал Цю Цзяньло.
Шэнь Цзю с трудом поднялся на ноги, держась за ноющие ребра, и покачнулся. Голова после стольких ударов сильно кружилась, и он был уверен, что на боку у него уже расцвела лиловая гематома. Цю Цзяньло подошёл к нему ближе, вставая почти вплотную, и крепко схватил за подбородок, больно впиваясь пальцами, снова заставляя смотреть на себя.
— Неужели после всего того, что мы для тебя сделали, у тебя ещё есть совесть приходить и просить куда-то отпустить тебя? — негромко, почти шепотом, неотрывно глядя Шэнь Цзю в глаза произнёс он. — Какой-то шарлатан промыл тебе голову бредом о заклинательстве, и из-за этого ты готов бросить свою семью, свою будущую жену? Как ты можешь так поступить с нами? Хайтан будет скучать по тебе. Я буду скучать по тебе. — Цю Цзяньло усмехнулся, почувствовав, как вздрогнул всем телом Шэнь Цзю от последней фразы, и провел ладонью по его красной от пощечин щеке в подобии ласки. — Нет, ты останешься с нами, да, А-Цзю?
Цю Цзяньло не нужен был ответ, он отпрянул, отходя к своему столу, и, стоя спиной к Шэнь Цзю, приказал:
— Приведи себя в порядок, а потом иди к Хайтан, успокой её, скажи, что передумал и остаёшься.
Шэнь Цзю поклонился перед тем, как выйти за дверь, зная, что краем глаза Цю Цзяньло следит за каждым его движением. И всё же он не видел, как Шэнь Цзю напоследок бросил взгляд на висевший на стене хозяйского кабинета фамильный меч.
***
— Ты красивый, — произнёс У Яньцзы так, будто эта короткая фраза всё объясняла.
На самом деле, это действительно всё объясняло, и Шэнь Цзю встряхнул плечами, пытаясь сбросить с себя липкое отвращение. Рука его судорожно сжимала окровавленный нож, а у ног лежало двое мёртвых мужчин. У одного из них были спущены штаны: первый удар ножа пришёлся в ногу, вторым, когда тот рухнул на землю, Шэнь Цзю перерезал горло. С другим мужчиной пришлось повозиться, он стоял сзади, закрывая широким телом выход из подворотни, куда вместе со своим дружком загнал Шэнь Цзю, и успел схватить его за руку, больно выворачивая её за спину и отнимая нож. Вырваться не получалось, мужчина прижал его к стене и стал шарить руками по телу, прижался к уху, всё повторяя, что теперь задница Шэнь Цзю достанется только ему, что он трахнет его, как последнюю шлюху, и если Шэнь Цзю будет хорошо себя вести и тонко сладко стонать, даже убьёт его, а не бросит лежать тут, в грязи, крови и сперме. От него отвратительно тащило алкоголем, и Шэнь Цзю пытался всё отвернуться, чтобы не чувствовать чужое горячее дыхание на коже, и дотянуться хоть до чего-то. Хоть до чего-нибудь, что могло бы спасти его.
В воздухе раздался едва слышный свист, и мужчина вскрикнул, хватаясь за шею, на которой наливалась кровью тонкая царапина. Спустя мгновение свист повторился, и мужчина отдернул и вторую руку, прижимая её к себе. Шэнь Цзю воспользовался шансом и вывернулся, отскакивая подальше и ища взглядом отброшенный куда-то под ноги нож. Между пальцев левой руки у него был зажат небольшой лист бамбука, едва светящийся в темноте от наполнявшей его ци и готовый сорваться, чтобы нанести очередной болезненный порез. У Шэнь Цзю их был с собой целый мешочек, У Яньцзы учил его управлять предметами, направляя в них свою энергию ци, и лёгкие листья очень хорошо подходили для тренировок.
Второму Шэнь Цзю тоже перерезал горло, но несколько иначе, желая продлить мучения. Он смотрел, как тот булькает и захлебывается кровью, и злился, чувствуя вместо удовлетворения фантомы шарящих по телу рук.
У Яньцзы вышел из темноты так, словно всё это время стоял там и наблюдал, ожидая, когда же всё закончится. Шэнь Цзю молча впился в него горящими зелёным огнём глазами.
— А теперь пойдём отсюда. Не стоит оставаться здесь дольше, — позвал У Яньцзы, выводя Шэнь Цзю из охватившего его оцепенения. Он направился к выходу из подворотни, и Шэнь Цзю поплелся за ним следом. — Неплохо управляешься с бамбуковыми листьями, а говорил, не получается. Можешь же, если сильно захочешь.
***
— Ты красивый.
Шэнь Цзю поежился, чувствуя, как ему становится физически неуютно от одной этой казалось бы безобидной фразы, и настороженно вгляделся в лицо появившегося в дверях его покоев Ло Бинхэ, боясь увидеть то, что видел множество раз на лицах других людей.
— Если так считает Его Императорское Величество, — безэмоционально произнёс он. Хотелось закрыться, плотнее запахнуть ханьфу на груди, но он сдержался, не желая показывать свою слабость.
— Если я так считаю? — не понял Бинхэ. — Ведь это правда. Ты невероятный. — Он широким шагом пересёк комнату, становясь перед Шэнь Цзю, и обхватил руками его лицо. — Всегда мечтал увидеть тебя в красном.
— Правда? — криво усмехнулся Шэнь Цзю. Ло Бинхэ кивнул.
— Да. Сначала, когда только встретил тебя, в свадебных одеждах, потом, когда узнал немного ближе, в крови.
— Вот как? Но я не в крови. Почему же ты решил вернуться к изначальному варианту? — Руки Шэнь Цзю, скрытые длинными рукавами красных свадебных одежд, сжались в кулаки, но губы растянулись в мягкой притворной улыбке. — Потому что я красивый?
Ло Бинхэ засмеялся. В отличие от Шэнь Цзю, он явно был в прекрасном настроении и с нетерпением ждал церемонии, которая должна была состояться через несколько часов.
— Никто бы не стал терпеть твой отвратительный характер, даже несмотря на твою несомненно впечатляющую внешность. — Бинхэ наклонился к Шэнь Цзю, оставляя на его красных от помады губах быстрый поцелуй, а потом понизил голос до шёпота и добавил: — Никто бы не выжил, если бы видел в тебе лишь твою внешность.
Ло Бинхэ смотрел ему в глаза так, словно знал много больше, чем Шэнь Цзю решился бы когда-либо ему рассказать, и это пугало так же, как и успокаивало. Словно его грязный секрет знали, словно это был больше не только его секрет.
— Ты прав. — Шэнь Цзю снова улыбнулся, но теперь по-настоящему, чувствуя, как внутри унимается что-то тёмное и гнетущее. — А теперь напомни, что ты здесь делаешь? Мы не должны были видеть друг друга до начала церемонии.
— Я не смог сдержаться, хотел увидеть тебя, — вернул ему улыбку Ло Бинхэ. Шэнь Цзю вздохнул.
— Прошло столько лет, а ты все такой же несдержанный мальчишка, который только и умеет, что потакать своим желаниям, и ничего не знает о самоконт… Мм!
Бинхэ не стал дослушивать ворчание Шэнь Цзю, он склонился, чтобы украсть ещё один глубокий, но быстрый поцелуй, и сразу же отпрянул прежде, чем Шэнь Цзю даже попытался оттолкнуть его.
— Как я мог научиться самоконтролю с таким учителем?
Двусмысленность фразы заставила Шэнь Цзю задохнуться от возмущения, но Бинхэ уже скрылся за дверью, оставляя его в покоях одного. Шэнь Цзю выдохнул, успокаиваясь, и обернулся к зеркалу за спиной, в котором рассматривал себя до прихода Бинхэ, окидывая свое отражение взглядом. Внешне в нем практически ничего не изменилось, разве что помада немного смазалась от поцелуев, но Шэнь Цзю чувствовал, насколько легче ему стало смотреть на собственное лицо. Насколько меньше ему хотелось изуродовать его.