I

      К тому моменту, как Венди добралась до Лос-Анджелеса, она приноровилась мыть голову в общественных туалетах, без зазрения совести собирала объедки в кафе и даже худо-бедно подворовывала. Что поделать, деньги, скопленные за полгода подработки в прачечной, давно иссякли, а мелочи, забытой в автоматах и рассыпанной на парковках, ни на что не хватало. Но Венди не отчаивалась и во всех этих трудностях видела своеобразную прелесть бродячей жизни.

      Дорога заняла почти два месяца, можно было бы и быстрее, но Венди побаивалась ловить попутки и предпочитала путешествовать в гордом одиночестве. Кроме того, выдалось чудесное лето. Путь через Орегон казался не сложнее обыкновенного похода.

      Она успела побывать в Вашингтонском парке Портленда, встретить рассвет в Ньюпорте, какое-то время пожить в Вилламетте, рядом с музеем-мельницей. Некоторые туристы, в основном пожилые пары, приезжавшие из центральных штатов полюбоваться местной природой, жалели бездомную девочку, угощали корн-догами или давали пару Джорджей Вашингтонов. Венди принимала подношения с достоинством и моментально убегала, как только сердобольные старики начинали расспрашивать о родителях.

      В ее маршруте Лос-Анджелес стал конечной точкой случайно. Сказать по правде, этот город никогда не нравился Венди. Она не грезила прогулками вдоль пестрого бульвара Сансет с пакетами брендовой одежды наперевес, не мечтала окунуться в грохот Беверли-Хиллз и плевать хотела на огромную надпись «Голливуд». Все это великолепие, часто мелькавшее в фильмах и сериалах, казалось прилизанным, ненастоящим, а Венди считала себя слишком умной для того, чтобы поверить в сказки о чудесном городе, где каждому отводилась роль, разумеется, главная. Приторная чушь для наивных зевак.

      «Сара и Лоис уссались бы от восторга», — с презрением подумала Венди о бывших одноклассницах, устало вздохнула и достала из рюкзака свой ужин.

      Сперва ей нравилось импровизированное путешествие, новый альбом «Крэнберриз» и фантазии о свободе придавали сил в пути, но теперь, стоя под навесом очередного придорожного «Сабвэя» и глядя на огни Даунтауна, близкого и одновременно далекого, Венди, наконец, осознала, что понятия не имеет, куда двигаться дальше.

      «Тут круто, когда есть бабки, а мне что делать? Ночевать в парке? Там полно бомжей и торчков, еще прицепятся».

      А домой возвращаться нельзя. От одной лишь мысли, что ждало ее там после двухмесячного отсутствия, живот сводило болезненным спазмом. Хотя живот у нее прихватывало с самого утра.

      Без того противный, размякший сэндвич с индейкой и сладкой горчицей совершенно не лез в горло. Плеер давно разрядился, но Венди принципиально не снимала наушники, чтобы не вслушиваться в пугающие шорохи, доносившиеся из-за мусорных баков. И когда казалось, что слезам быть, появилась Она.

      — Эй, мальчик!

      Высокая, под шесть футов роста, еще и на каблуках. Стройная, в узких джинсах и кружевном розовом топе, да таком коротком, что грудь чуть ли не выпрыгивала наружу.

      — Эй, мои глаза здесь, — незнакомка звонко пощелкала пальцами с длинными ногтями, привлекая внимание Венди. — Ты чего стоишь тут один? Твои родители вообще в курсе, что ты посреди ночи по заправкам шляешься?

      Ее кожа цвета кофе с молоком пахла кокосовым лосьоном для тела и сигаретами, а узкое лицо с острыми скулами озаряла насмешливая улыбка.

      Венди мрачно выглянула из-под капюшона: ей всегда было некомфортно находиться рядом с красивыми девушками, а уж сейчас, в заляпанном худи и рваных джинсах…

      — Ты немой, что ли?

       «Шлюха. Сто процентов. Нормальная бы никогда в таком прикиде на улицу не вышла», — а вслух сказала, гордо утерев нос рукавом:

      — Отвянь! Все в норме, ясно?.. И какой я тебе, нахер, мальчик?!

      Та изумленно вскинула брови:

      — Ого! Я-то думаю, что мелкий шкет заблудился, а это маленькая хамка. Ну раз у тебя все шикарно, не буду мешать, — и, громко стуча каблуками, скрылась за дверьми забегаловки.

      Венди показала ей вслед средний палец и присела на корточки, так живот болел чуть меньше. Плакать больше не хотелось.

      «Сука, весь настрой убила. Чего прицепилась? Поржать? Таким только в кайф найти “паршивую овцу” и гнобить за то, что ты как-то выбиваешься из их убогой системы ценностей, — в памяти вновь всплыли образы Лоис и Сары, вертящихся перед зеркалом в женской раздевалке и хихикающих всякий раз, когда Венди проходила мимо. — Им просто сложно представить, что кто-то не мечтает быть похожим на них. “Разумный человек должен довольствоваться тем обществом, которое являет он сам”».

      Последнюю фразу Венди практически произнесла вслух и тряхнула головой от воодушевления. Она слишком любила Эмили Бронте, чтобы спокойно цитировать ее. Бродя по незнакомым улицам и рассматривая свое измученное отражение в витринах, частенько представляла себя на месте Хитклиффа и радовалась, замечая, как становился темнее ее загар, как обветривались губы и светлели волосы. Венди чувствовала, что превращалась в истинного странника, отвернутого и забытого.

      «Род Стюарт бродяжничал, Джордж Майкл выступал в метро, а Эдит Пиаф — на площадях. Никто из них не жаловался и не опускал руки из-за глупых страхов. И я смогу, и я справлюсь».

      Венди взглянула на огни Лос-Анджелеса, тот по-прежнему смотрелся чужим, неприветливым и слишком огромным для нее одной.

      — На.

      Венди вздрогнула. Незнакомка в розовом топе протягивала ей стакан:

      — Не ешь всухомятку. А это, — потрясла бумажным пакетом, — тебе на утро… Ну, бери, я долго тут стоять буду?

      Последнее было сказано таким тоном, что Венди послушно взяла угощение и пробормотала:

      — Спасибо.

      В возникшей паузе отголосками чужой жизни шумела дорога, проезжающие машины обдавали светом фар. Изредка из салонов доносилась музыка или обрывки радиопередач. Венди привыкла к этому нескончаемому многоголосью и опять-таки находила в нем своеобразную прелесть. Под него удобно грустить, копаться в тяжелых воспоминаниях, постепенно сгущая краски, придавая неурядицам оттенок трагизма. Было бы удобно, но незнакомка будто не собиралась никуда уходить. Она достала из заднего кармана джинс зажигалку и серебристый портсигар в крупных стразах, прислонилась к стене рядом с Венди.

      — Меня Кристина зовут. Можно просто Тина.

      — Венди, просто Венди.

      — Милое имечко, — выпуская первый клубок дыма, заключила Тина. — Ну, рассказывай, Венди, чего ты тут делаешь.

      — Ты не поймешь, — получилось пафосно, даже слишком.

      — Можно подумать, я из дома не сбегала. Дай угадаю, проблемы в семье, в школе… с парнем?

      — Парни — отстой, все мужики — отстой, — ответ вырвался быстрее, чем того хотелось.

      — Поддерживаю на все сто. И все-таки расскажи, станет повеселее.

      — А тебе не все равно?

      — Нет, раз спрашиваю. Да брось, у тебя еще вся ночь впереди, чтобы пострадать в одиночестве. Чего б не поболтать? Не боись, копам сдавать не стану и к родакам не потащу. И пей свой чертов кофе.

      Венди поежилась, отсюда Тина казалась еще выше. «Какие у нее сильные руки… и ладони большие. Спортсменка? У нашей физручки тоже были огромные плечи, как у мужика, она занималась греблей или поло, не помню», — Венди перевела взгляд на лицо Тины, та ответила короткой, но вполне искренней улыбкой. Сделалось стыдно и за грубость, и за мысли про шлюху.

      — Надоело все. Прям все, — обхватила рюкзак вместо мягкой игрушки, чтобы сдержать волнение. — Вонючий портовый городишко. Унылая школа с тупыми учителями и тупыми одноклассниками. Мать, которая вечно всем недовольна и непрерывно орет, стоит мне попасться ей на глаза. Потный краснорожий отчим, который привык чуть что хвататься за ремень, использовать его как последний аргумент, а еще напоминать, что я — никто. И ведь он прав, я имею в виду… там, — Венди кивнула в сторону дороги. — Они привыкли жить в своем болоте, сидят, как короли, никуда не высовываются дальше «Волмарта» на окраине, а я так не хочу. И подушкой для битья быть не хочу. Вот и решила, что почему бы не попробовать? Поглазеть на другие города, обойти все штаты, а может, вообще свалить из страны.

      — А откуда ты?

      — Кент, Вашингтон.

      Глаза Тины округлились:

      — То есть ты в одиночку прочапала два штата? Вот такой маленький гном? А тебе в голову не приходило, что тебя могли обокрасть или изнасиловать?

      Венди сделалось обидно от того, что ее монолог не оценили. Пожала плечами:

      — Так красть-то нечего. Да и… насиловать тоже.

      — Ты там зашитая, что ли? — спросила Тина и хмуро растерла переносицу. — Я-то думала, что ты так… На пару ночей сбежала, чтобы своих стариков припугнуть. А в Лос-Анджелесе у тебя кто-нибудь есть? Тетя-дядя, может, не знаю… подружка по переписке?

      Венди гордо мотнула головой:

      — Нет.

      — Ты же понимаешь, что тут опасно? Не как в мюзиклах и журнальчиках.

      — Я не настолько тупая. И как-то же я сюда добралась.

      Тина с явным сомнением ее осмотрела, но спорить не стала, лишь уточнила:

      — И чего, по дому вообще не скучаешь?

      — Нет. Я туда больше не вернусь.

      — А школа?

      — К черту ее, куча великих людей без образования. Бобби Фишер, Жак-Ив Кусто, Рокфеллер.

      — Одни парни, да?

      — Рут Хэндлер тоже не училась в школе, — быстро парировала Венди.

      — Не знаю такой. И у тебя, наверняка, есть мечта, к которой ты стремишься? Хочешь быть музыкантом или писателем?

      — Пока нет, но я уверена, что найду место в жизни.

      — Класс, — протянула Тина. — А зимовать как будешь? Вместе с бомжами мигрировать с севера на юг?

      — Что-нибудь придумаю.

      Странно, но расспросы Тины совершенно не смущали и не злили, наоборот, разговор с ней заметно приободрил Венди. С кофе сэндвич казался не настолько противным, запах сигарет и лосьона успокаивал, пугающие шорохи подворотни перекрывал раскатистый смех.

      — Смелая ты. Смелая, но глупая, — заключила Тина и, затушив окурок, спросила. — Ладно, пойдем?

      — Куда?

      — Я припарковалась вон там. Живу рядом с Западным Голливудом. По главной дороге домчим быстро, если не попадем в давку на въезде, — и, явно заметив замешательство Венди, скрестила руки на груди. — Дорогуша, это не какой-нибудь Нейпервилл, сюда сбегается много разного народу, и поверь, если хочешь продолжить свое путешествие, то тебе стоит переночевать в доме, с крышей над головой, а не на парковке. А то, глядишь, просыпаться уже не придется. Ну так что? Или ты меня испугалась?

      Венди насупилась, бегло осмотрелась и решила, что лучше ей принять приглашение. «Терять уже, правда, нечего. Если она окажется маньяком на раздолбанном пикапе, будет даже забавно».

II

      Машина Тины действительно была старая. Зато красная и красивая.

      — «Мустанг» шестьдесят пятого года. Таких красавцев уже не делают, он у меня капризный, но когда заводится…

      Венди, чуть помедлив, устроилась рядом с водительским сиденьем. Отчим никогда не пускал ее вперед, полагая, что она будет мешать ему. «Как будто кто-то захочет дышать его перегаром, — Венди аж зубами скрипнула от одного воспоминания об их совместных поездках. — Говорить — нельзя, надевать наушники — нельзя. Надо сидеть и слушать, как тебе промывают мозги о том, какая ты неблагодарная дрянь и бездельница. И только попробуй возразить или не так вздохнуть. Сразу начнется это “сделай лицо попроще”, “выбирай выражения”».

      Тина легонько толкнула ее под локоть:

      — Я говорю, у меня проигрыватель есть. Выбирай, что ставить.

      — А разве в шестьдесят пятом были проигрыватели?

      — Нет, конечно. Но у меня же руки не из задницы растут, оттюнинговала моего малыша. Так что слушать будем? Могу поставить что-нибудь из твоего, я видела у тебя плеер.

      Венди смущенно помотала головой.

      — Ну, как знаешь, — пожала плечами Тина. — Теперь чур не жаловаться, — и достала из бардачка розовую коробочку.

      Динамики с шуршанием выплюнули первые гитарные переборы, раскатисто лившиеся под расслабляющий бит. Манерный девичий голос с придыханием затянул:

Дорогая ложь,

Ты полный отстой.

Ты говорила, что сможешь все исправить,

А вместо этого я в полной жопе…

      Ей вторили не менее манерные бэки и звуки колокольчиков, наверняка, не настоящих, а сыгранных на синтезаторе.

      Венди вся сморщилась, как от лимона, на что Тина погрозила ей пальцем:

      — А-а, я предупреждала. Терпи.

      Машина затарахтела, затряслась и тронулась с места. «Сабвэй» мигнул на прощание перегорающей вывеской. Из подворотни, так пугавшей Венди зловещим шумом, выскочила тень, по очертаниям напоминавшая кошку, и нырнула в черноту обочины.

      В салоне было тесно, задние места занимали картонные коробки и странные продолговатые мешки, в полумраке напоминавшие плохо спрятанные трупы. В обивку въелся запах табака и даже пресловутый «Кар-фрешнер» с ароматом «Летнего бриза» не спасал.

      Ехали молча.

      Венди, вначале старавшаяся читать мелькавшие дорожные знаки и запоминать все повороты, скоро бросила эту затею и, откинувшись на спинку кресла, уставилась в окно. Первоначальный запал быстро иссяк, и ей овладело противоречивое чувство пассивной тревоги.

Убирайся из моих уст,

Убирайся из моей головы,

Убирайся из моих мыслей…

      С одной стороны, в голову лезли истории про маньяков с автострады. Роберт Роудс, Эмиль Кэмпер… Нет, в машину к мужчине Венди ни за что бы не села, но и женщинам доверять нельзя. Тому же Кэмерону Хукеру помогала жена.

      Тина колец, вроде, не носила. Но ведь это не показатель.

      Перед глазами замелькали кадры документальной съемки, а в ушах зазвучала тема из ночной передачи с громкими преступлениями. Зачем она вообще смотрела такую чушь? И зачем вспомнила о ней именно сейчас? Венди покосилась на Тину. Та не отвлекалась от дороги и не замечала пристального взгляда попутчицы. В блеске фонарей ее скулы очертились еще острее, а руки с длинными ногтями напомнили когтистые лапы ведьмы. Еще и мешки эти непонятные сзади…

      С другой стороны, Венди не находила в себе сил, чтобы всерьез планировать побег. Она пригрелась, удобно подобрав под себя ноги и закутавшись в худи. Венди не ожидала, что в машине может быть настолько уютно. Шум мотора успокаивал, попсовая музыка не мешала, а ощущение чужого участия и долгожданной заботы грело лучше, чем кофе.

       «Кофе! — вдруг спохватилась Венди. — Что, если в нем был яд? Или снотворное? Чтобы я не рыпалась. Кофе заглушает посторонние запахи, сахар скрывает горечь таблеток, — зевнула. — Вот, уже действует. Хрен с ним. Пусть так, зато никакой неизвестности».

Ты не приносишь ничего, кроме неприятностей,

Убирайся из моей жизни…

      Тем временем Лос-Анджелес неумолимо приближался. Сквозь полуприкрытые веки Венди мерещилось, что он горел, объятый неоновой подсветкой и тонной рекламы. Сперва город полз медленно, пыхтя и вздыхая, разминая огромное тело и поигрывая иглами-многоэтажками на хребте. Иногда замирал, вперившись тысячью глаз в подрагивающие ряды машин, доверчиво тянущихся к нему дружным стадом.

      Венди затаила дыхание, понадеявшись, что город их не заметит, но стоило ей об этом подумать, как чудовище ускорилось. С грохотом понеслось им навстречу под истошные гудки автомобилей, их голоса слились в истеричный визг. Земля закачалась, запахло дымом, Лос-Анджелес разинул пасть, оттуда брызнула вспышка красного цвета и растеклась по лицу и телу внезапным холодом.

      Слева хлопнула дверь.

      — Приехали, — объявила Тина. — Просыпаемся. Рюкзак не забудь.

      Они остановились на узкой улице с высокими домами из темного кирпича и торчащими наружу проржавевшими лестницами. Наверняка, там было что-то еще, но в темноте и после резкого пробуждения ничего толком не получалось разобрать.

      Пока Венди сонно растирала глаза, Тина вытаскивала из машины коробки.

      — Помоги-ка, — велела она и вручила Венди те самые подозрительные мешки, оказавшиеся обыкновенными кофрами с одеждой, от которых несло дешевыми духами и лаком для волос. — Уронишь — прибью.

      Венди согласно промычала и поплелась следом за Тиной. Она не смотрела по сторонам, не пыталась разузнать адрес. Ее знобило, а тяжелые кофры тянули вниз, на заплеванный жвачкой асфальт. Единственное, чего ей хотелось — лечь. Неважно где. Просто лечь.

      — Не умирай, осталось чуть-чуть.

      Крыльцо. Бежевый коридор с неприятным белым освещением.

       «Как в больнице».

      Лифт. Опять коридор. Скрежет ключа в замочной скважине. Два оборота.

       «Живот болит».

      — Вот мы и дома. Разувайся, — велела Тина, на ходу сбрасывая туфли. — Ванная справа. У сортира заедает кнопка, не обращай внимания, жми со всей дури.

      Сил мыться целиком не нашлось, разве что умыться.

      Холодная вода не возымела никакого эффекта. Венди по-прежнему с трудом фокусировала взгляд, ее знобило и упорно вело в сторону. По привычке она, собрав волосы в хвост и прихватив их старой резинкой, наклонилась над раковиной, чтобы попить.

      — Ты чего делаешь?! — Тина закрыла кран. — За тобой, как за младенцем, ходить надо? — потянула Венди за собой.

      «Какие у нее большие ладони. Теплые и жесткие, с мозолями. А кожа все равно приятная, совсем как…»

      — Я постелила на диване. Наволочка и пододеяльник разные, ты уж прости, я не рассчитывала, что у меня будут гости. Снимай свои тряпки, их стирать надо.

      Венди послушно сняла худи.

      — Джинсы тоже давай… майку… Боже, худющая. На вот, — сунула широченную белую футболку с желтой надписью «Айова». — Трусы, так и быть, можешь оставить, — пошутила Тина и, собрав пыльную одежду в охапку, выскочила из комнаты.

      Венди чувствовала, что проваливается во времени, а еще что она совершенно растеряла прежнюю бдительность, выручавшую ее все путешествие. Но диван был слишком удобным после бесчисленного множества скамеек в парках и на парковках, а от футболки уютно пахло ополаскивателем. Последние остатки благоразумия улетучились, когда Тина принесла бутылку воды, чистой, без мерзкого привкуса ржавчины, и помогла гостье улечься.

       «Как же хорошо. Может, ничего и не случится, если я побуду здесь немного? Я бы хоть выспалась перед тем, как умереть. А может, мне вообще все снится? Или я уже умерла? Отравилась тухлым сэндвичем», — и сама улыбнулась этой мысли, закутываясь в одеяло.

      Тина, наблюдавшая за тем, как Венди устраивалась, уточнила:

      — Я твой рюкзак трогать не буду. Разберешь завтра? Я отнесу постираться. Тут прачечная прямо на соседней улице… Хочешь чего-нибудь? Молока там с печеньем.

      Венди с усилием помотала головой.

      — Ну и славно. Тогда спокойной ночи?

      Голос Тины звучал совсем нестрого, от него Венди тоже делалось уютно. Она уткнулась носом в мягкую подушку и провалилась обратно в темноту.

      Больше ей ничего не снилось.

III

      Спала Венди долго, а когда открыла глаза, то не сразу сумела вспомнить, где она и как сюда попала.

      Светило солнце. Из открытого окна доносились протяжные гудки автомобилей, застрявших в пробке, нестройным лаем им отвечали собаки. Откуда-то сверху очень громко диктор с сильным южным акцентом рассказывал о приближающемся конце света.

      Венди слышала подобные разговоры и раньше, сидя перед телевизором дома в Кенте. «Эксперты» (чего, интересно?) предрекали зрителям ужасы на любой вкус. Одни обещали, что первого января двухтысячного года появится вторая Луна, случится парад планет или, на худой конец, на Землю свалится огромный астероид. Другие со дня на день ждали Третью мировую войну. Венди знала, что их сосед напротив всерьез ремонтировал бункер, построенный им за бешенные деньги еще во времена Железного занавеса, закупался тушенкой и пивом.

      Венди отлично понимала, что все предсказания — чушь, и что максимум, чего стоило опасаться — «смерти» компьютеров, записавших новую дату как «01/01/00», но в глубине души она сама побаивалась. Черт с ними, с планетами и войнами, от приближавшегося тысячелетия веяло абсолютной чистотой, оказаться в нем — все равно что начать жизнь с чистого листа в самом прямом смысле этого слова. Венди фантазировала о самозастегивающихся кроссовках, летающих скейтбордах и автомобилях. В голову лезли и страшные картинки постапокалиптического мира с голодом и диктатурой роботов.

      Но какое бы будущее Венди ни представила, себя она в нем не видела, ей казалось, что пройдет миллиард лет, а она останется на своем чердаке и будет зарастать плесенью в окружении кассет, книг и плакатов с «Крэнберриз», «Пинк Флойд» и Джоан Осборн.

      Сейчас воспоминания о доме ощущались еще более далекими, чем собственные фантазии когда-то.

      Диктора, с оживлением описывавшего последствия ядерного взрыва, прервала прилипчивая реклама мыла «Зест».

Зест-ально чисто, Зест-ально чисто,

Ты не до конца чист, пока ты не Зест-ально чист!

      «Как же бесит эта песня», — подумала Венди и, потянувшись, выглянула из-под одеяла.

      Комната была довольно просторной, но из-за громоздких платяных шкафов, коробок, составленных друг на дружку в виде кривых башенок, разбросанной одежды и ткани, создавалось впечатление бардака. Непротивного бардака, что удивительно. Коралловые обои в мелкую полоску выглядели мило, с ними приятно сочетались короткие желтые занавески, подхваченные кружевными лентами на манер штор. Местами на темной мебели виднелась потрескавшаяся краска и царапины, а у заваленного косметикой трюмо треснуло зеркало. Даже диван, на котором Тина вчера постелила гостье, скрипел и кое-где терял обивку.

      «Здесь точно нет маньяка. Им нравится все структурировать, а тут все развалено хуже, чем у меня, — рассуждала она, любуясь нелепым розовым абажуром под потолком. — Похоже на картинки-загадки, где в куче всякого хлама надо найти нужный предмет, — снова перевела взгляд на пол. — Сколько тряпок, перьев, о, а там что за хвост? А, это парик… Швейная машинка, старая. Круто!»

      Венди приподнялась на локтях: «Пахнет табаком, жареной рыбой с картошкой и асфальтом. На каком мы этаже? Не помню. Выше третьего, наверное, — она попыталась посмотреть в окно, не меняя положения, оттуда на нее уставился кирпичный дом с узкими глазками-форточками. — Как близко, я бы могла залезть к человеку напротив или закинуть ему что-нибудь в квартиру», — с каждой секундой Венди нравилось тут все больше и больше.

      В Кенте ее раздражали двухэтажные дома с вездесущими садовыми гномами и выцветшими фламинго, воткнутыми в клумбы. Ее трясло от того, что почти у всех в прихожей красовались ведра для зонтов, хоть ими никто не пользовался, на каминах стояли семейные снимки в пестрых рамках, а на холодильниках висели детские рисунки и календари с жизнеутверждающими цитатами. Нет, это очень мило, если сделано с любовью, а не ради того, чтобы создать видимость благополучия. Так было у ее одноклассниц и у нее самой. Потому Венди предпочитала не доверять никому и воспринимала любое проявление семейности как показуху.

       «А здесь сразу понятно, что живет живой человек».

      Тина спала на широкой кровати в другом конце комнаты, отвернувшись к стене лицом, иногда тихо вздыхала и шевелила ступнями с ярко-розовым педикюром.

       «По-хорошему, это ей меня бояться надо. Притащила в свой дом бездомную. Я ведь могу обокрасть ее или убить, она даже на помощь не успеет позвать, — Тина поерзала, оголив плечо и кусок сильной спины. — Она красивая, но странная. Наверное, очень добрая. А мне нечем ее отблагодарить. Ни денег, ни цацек. Есть плеер, но на кой он ей сдался? Ладно, когда она проснется, извинюсь и поскорее уйду. Но так не хочется…»

      После встречи с Тиной Венди забыла о прежних тревогах, и теперь они быстро возвращались к ней. Что делать? Найти работу? Но кому нужен мелкий «гном» без опыта, к тому же несовершеннолетний? Оставаться в Лос-Анджелесе или идти дальше? А куда? В свежей после сна голове насущные вопросы звучали особенно пугающе. Венди поежилась. Охнула. Вот и живот опять заныл.

       «Погодите», — она приподняла одеяло.

      Между ног красовалось огромное кровавое пятно.

       «Блядь, блядь, блядь».

      Венди поспешно вскочила, как смогла бесшумно стянула простыню и на цыпочках побежала в ванную комнату.

      Кран с хрипением выплюнул струю ледяной воды. Брызги полетели во все стороны. Намок пол.

       «Только этого ей не хватало. Свалилась незнакомому человеку на голову, завалилась спать, засрала белье. Класс».

      Венди судорожно намылила пятно и, кривясь спросонья от холода, усилила напор. Кошмарнее всего было то, что она знала: у нее закончились прокладки.

       «Сейчас же не время. Блядь, и футболка… Я испачкала диван? Можно оттереть тряпкой или туалетной бумагой. А как высушить? Боже, как стыдно».

      — Ты чего делаешь?

      Тина замерла в дверном проеме, сонно почесывая бедро. У нее на щеке виднелся след от подушки, а под глазами — остатки плохо смытой туши. Венди зажмурилась, она была готова провалиться под землю, минуя кафельный пол и несколько этажей.

      — Прости, я… У меня первый день. Я не нарочно, правда. Я сейчас все уберу, я…

      — Окей, ты в порядке?

      Венди изумленно посмотрела на Тину, та выглядела не менее растерянной.

      — Д-да.

      — Хорошо, тогда положи эти тряпки, мы сейчас все уберем и переоденем тебя. Тебе, — Тина нервно взъерошила волосы. — Что-нибудь нужно?

      — Прокладки, — и тут же добавила. — Или тампоны. Не важно, что угодно.

      — Окей, окей, — повторила Тина и ушла в комнату.

      Вернулась уже в кофте и джинсах, торопливо застегивая ширинку.

      — Я сейчас быстро смотаюсь в магаз. Постарайся никуда не садиться. Что тебе взять? Там же есть какая-то система.

      Венди недоуменно пожала плечами:

      — Любые… Твои тоже подойдут.

      — Нет, не подойдут.

      — Да почему?

      — Да потому что у меня их нет! — выпалила Тина. — Вообще. Я понятия не имею, как пользоваться прокладками, тампонами и прочей хренью. Поэтому просто скажи название.

      Повисло молчание, только кран продолжил шуметь, периодически покашливая и похрипывая, как бы усугубляя неловкость ситуации.

      — Ну.

      — «Котекс». С-синие такие.

      Тина кивнула и сказала значительно спокойнее:

      — Я скоро вернусь. Потерпи чуть-чуть, — скрылась в коридоре, крикнула уже оттуда. — И выключи уже воду! Устроила, блин, Ниагару.

IV

      Тина вернулась быстро. Сунула Венди пачку прокладок, полотенце и очередную футболку, но уже с логотипом «Лос-Анджелес Доджерс».

      — Вот, ополоснись и переоденься, а я пожрать состряпаю.

      А Венди и слова сказать не успела, послушно залезла в ванну и выкрутила душ на максимум. Однажды она набрела в Вашингтоне на кемпинг-стоянку: рядом с участками, расчищенными специально под палатки, располагался небольшой домик с уборными и душевыми кабинками, там Венди удалось помыться целиком в последний раз. Поначалу невероятно раздражал запах собственного пота, чесалась спина, а главное — всюду мерещились блохи и вши, которыми учителя пугали в младших классах.

      Но о подобных мелочах быстро забываешь, когда сталкиваешься с проблемами посерьезнее: что поесть, чтобы не отравиться, и где бы вздремнуть, чтобы потом наверняка проснуться.

      Теперь Венди смотрела на флаконы с разными гелями и маслами, как на невероятную роскошь, пробовала каждый по чуть-чуть и мылила голову с таким ожесточением, точно пыталась вытрясти из нее неловкий разговор с Тиной.

       «Она решит, что я полная идиотка. И правильно сделает. Я облажалась по полной. Но что значит, она не пользовалась прокладками? Что за бред. Она, что, болеет? Бывает же так, что при раке удаляют матку и… чушь, — рассуждала Венди, замерев под струями горячей воды. — Она не похожа на больную. Может, все-таки спортсменка? Если принимать допинг, месячные пропадают, так говорили на физре. Но не могла же она принимать допинг с детства, тоже бред».

      — Эй! Ты не утонула? Заканчивай плескаться, иди есть! — крикнула Тина.

      На кухне, выкрашенной в истерично-морковный цвет, царил все тот же уютный беспорядок, на этот раз состоящий преимущественно из немытой посуды и стопок журналов с выкройками.

      — Я давненько не прибиралась. Садись, где удобно. Ты же любишь панкейки? — Тина кивнула на пакет с готовым порошком. — «Просто добавь воды». Скорее всего, гадость, схватила первое, что попалось под руку. Обычно я завтрак пропускаю…

      На улице что-то грохнуло, запищала сирена машины, а следом вновь загалдели собаки. Сквозь шум, дым от сковородки и боль внизу живота Венди следила за хлопочущей Тиной, аккуратно примостившись возле узкого стола.

       «Она высоченная, широкоплечая, сильная, с низким голосом, — Венди растерла лицо руками. — А я, похоже, слепая и тупая».

      Тина распахнула холодильник, внутри зазвенели бутылки:

      — Какой сок хочешь? Апельсиновый или яблочный?

      — Яблочный.

      — Отличный выбор, — усмехнувшись, разлила все по стаканам. — Потому что я люблю апельсиновый, — бедром захлопнула дверцу.

      — Я… диван в порядке?

      — Чего? А, не переживай, все в норме. Да даже если бы ты его весь уделала, его давно пора почистить.

      — Прости, — прошептала Венди, буквально ощущая, как ее щеки вспыхивают румянцем.

      — Ой, да забей. А вот мне не стоило на тебя орать, но да, это было самое внезапное «доброе утро» в моей жизни.

      Рассмеявшись, Тина устроилась на высоком стуле у открытого окна, бросила на стол портсигар с зажигалкой и достала розовую стопку для текилы, до половины наполненную окурками. После первой затяжки выдохнула с наслаждением:

      — А погодка сегодня то, что надо…

      Ярко-голубые часы над входом в кухню показывали половину десятого, их тиканье дробило тишину на крохотные отрезки, взращивало тревогу. Венди медленно разрезала вилкой панкейк на мелкие кусочки, чтобы занять руки и отвлечься.

      — Бери еще, если мало. Обещаю не драться.

      — Спасибо, мне хватит.

      Вода с кудрей капала прямо на голые колени, было щекотно и хотелось каждый раз по-детски поджимать пальцы ног. От самих волос непривычно сильно пахло шампунем с тропической отдушкой, а чистая футболка на чистом теле ощущалась намного комфортнее, чем вчера. Но все равно Венди не решалась оторвать взгляд от тарелки.

      — Так невкусно? — удрученно вздохнула Тина.

      — Нет! — испуганно выпалила Венди.

      — Прости, прости, не удержалась. Ты бы видела свою рожу, — сказав это, она взяла из общей миски один панкейк и сунула его в рот. — Ну? Ты, кажется, спросить чего-то собираешься. Валяй.

      — Это может быть грубо.

      — Ха, удиви меня.

      Венди поерзала, уперлась пятками в перекладину на табурете, для пущей уверенности.

      — У тебя нет месячных?

      — Нет.

      — И никогда не было?

      — Ага. Мне как бы нечем.

      — Получается у тебя… там…

      — Член, правильно.

      Венди покосилась на Тину с опаской. В утреннем свете ее кожа будто сияла, хотя, скорее всего, это из-за лосьона.

      — Но ты ведь женщина.

      — Транс женщина, — она откинулась на спинку стула, выпустив облачко дыма. — Тебе неприятно?

      — Что? Нет! Скорее неожиданно. Я никогда раньше не…

      Тина кивнула и вновь обдала Венди теплой улыбкой:

      — Наверное, стоило сказать еще вчера, но как-то не срослось. Да и не люблю я это... Слушай, я пойму, если ты не захочешь у меня оставаться. Мне просто не хотелось бросать тебя в одиночку, нельзя, чтобы такая снежинка разгуливала по трущобам.

      — А тебе, значит, можно?

      — Дорогуша, я родилась в гребаном Де-Мойне, я выросла в гетто. Ты реально считаешь, что меня легко обидеть? Так, стоп, я не собиралась ссориться. Вот ты язва, конечно, — потянулась за вторым панкейком. — Кстати, неплохая смесь, но дорогая, зараза. Придется ждать скидок.

      Венди нахмурилась:

      — Ты уходишь от темы.

      — Разве? Прости. Хочешь еще что-то спросить?

      — Да. Как ты, ну… стала вот такой? Я имею в виду, — Венди запнулась. — Блядь, ты выглядишь охрененно.

      Тина ответила раскатом смеха.

      — Окей, засчитано. На самом деле ничего особенного. Пластика лица, грудь и все, в общем.

      — А давно ты?..

      — Шесть лет. Примерно сразу, как переехала сюда, — Тина бросила окурок в стопку и сразу же потянулась за новой сигаретой.

      — И как?

      — Отлично. Если регулярно принимать гормоны, ходить к врачу. Ну, и трепаться поменьше. Не, райончик тут вполне нормальный, но лучше не привлекать внимания. Это непросто, с моей-то красотой, — шутливо тряхнула волосами, так чтобы они волнами легли на плечи.

      — Получается, ты поэтому убежала из дома?

      Тина явно не ожидала подобного вопроса, вскинула брови.

      — Отчасти. Старики у меня строгие, да и сам Де-Мойн та еще дырень, хотя болтают, что сейчас там приличнее. Я бы с радостью сама поглазела, но… долгая история, — встретившись взглядом с Венди. — Не-не-не, нечего уши развешивать, я такие штуки по трезваку не рассказываю. Давай подумаем, чего с тобой делать будем. Доедай, а потом покажу тебе, где у нас тут прачечная и магаз, чтоб больше не гоняла меня утром со всякими глупостями.

      Тина закрыла окно и принялась убирать со стола. В кофте и поношенных джинсах, без макияжа, она по-прежнему казалась Венди красивой, только теперь еще и домашней, даже слишком.

      — Почему ты так паришься? Ты не обязана мне помогать.

      — Да ладно? — наигранно удивилась Тина.

      — Почему? — с нажимом повторила Венди, почувствовав, как у нее дрожит голос.

       «Глупо, очень глупо. Будто я какая-то малолетка». Она представила себя со стороны: всклокоченная, красная, с раздувающими от волнения ноздрями. «Нос и так огромный, а если зареву, станет точь-в-точь картоха».

      Тина коротко покосилась на Венди и отвернулась к раковине:

      — Хер его знает, проблем в жизни мало, вот и решила, что с тобой повеселее будет. Не боись, если б мне было в падлу, я бы не полезла. Мне тоже помогали, когда я попадала в передряги. Дерьмо случается со всеми. Расслабься, короче.

      Венди потупила взгляд и торопливо затолкала в рот уцелевший панкейк, чтобы вновь перебить подступившую к горлу горечь, а за окном тем временем гудел, стучал, ругался и лаял Лос-Анджелес.

      — Спасибо, очень вкусно.