знаешь, мама, в нью-йорке я влюбился в мальчика. в мальчика с ярко-изумрудными глазами и хмурой складкой меж бровей, которая исчезает, если её коснуться губами. его волосы похожи на солнце, на пшеничные поля, на спинку соседской кошки, кожуру лимона и всё самое светлое и чистое, что только существует. первая часть его имени - молитвенное древнееврейское слово, обозначающее восход солнца, и я никогда ещё не видел, чтобы имя так отражало своего владельца. я никогда не видел кого-то столь же прекрасного.
но первое, что тебе бросится в глаза, это не красота лица и мягкость волос, не глубина голоса, не широкие плечи и высокий рост, вовсе нет. его взгляд. каждый, кто умеет смотреть в глубину, увидит там заплаканного ребёнка, обнявшего колени и просящего любви.
я влюбился в очень одинокого и очень несчастного мальчика.
этот мальчик боялся тыкв и любил устраивать киномарафоны, только чтобы обязательно засыпать на моем плече и дышать в шею, пуская по коже россыпи мурашек. он ненавидел показывать слабость, но так трепетно оберегал меня, что не понять, ради кого он перевернёт весь мир, было невозможно. он кошмарно просыпался по утрам, и будить его было настоящим мучением, но я отдал бы всё, что имею, чтобы ещё хоть раз стащить его с постели и отправить в душ, тихонько хихикая над выражением его лица.
мальчик громко смеялся и резко замолкал, слыша свой смех, потому что запрещал себе быть счастливым. он зажимал рот ладонями и говорил, что должен страдать, что не заслуживает радости, и солёные слезы заставляли изумруды глаз сиять в сотни раз ярче, а я мог лишь сидеть рядом, баюкать его в своих руках и уверять в том, что он ни в чем не виноват. если бы я только мог взять тяжесть, лежащую на его сердце, и переложить на себя, если бы существовала формула, какой-то механизм, то я бы сделал это, как только перешагнул порог бара, в котором мы познакомились.
этот мальчик любил фастфуд и совершенно точно ненавидел натто, но ел, потому что его готовил я. если он мерз ночью, то вставал с кровати и укрывал меня вторым одеялом. он говорил мне, что моя жизнь - самое ценное, что он только может защитить, и он будет беречь её, даже если за неё придётся отдать свою собственную. он говорил, что мне не нужно пачкать свои руки в крови, не нужно нажимать на курок и отнимать чье-то дыхание, разбрызгивая его по стенам алыми пятнами. он гладил мои пальцы, оставлял отпечатки губ на запястьях и доверчиво подставлял голову под касания ладони, ни на секунду не задумываясь о том, что я могу ударить. я так сильно любил его, так сильно, что хотел уничтожить каждого, кто когда-либо причинил ему боль. он заслужил быть самым счастливым, и я просто хотел любить его.
я хотел целовать идеальные черты его лица, но не потому, что они красивы, вовсе нет. они - его, и я любил бы их даже сросшимися после кислоты, разъевшей кожу. мне было необходимо слышать его дыхание, держать его руку и знать, что он в порядке, что в это самое мгновение он со мной. я хотел сказать ему, что люблю его, что с ним ничего не случится, но ничего не мог гарантировать. моя беспомощность медленно разбирала моё тело на атомы, но я оставался целым ради него. знаешь, в нью-йорке всё было ради него.
мне кажется, что я всю жизнь ждал встречи с ним.
всё всегда было ради него.
я любил его и ненавидел всё, что могло нас разлучить и принести ему боль. я засыпал в его объятиях и боялся, что утром проснусь в одиночестве, содрогался от резких звуков и научился не доверять незнакомцам, нащупывая в кармане джинсов складной нож. он ненавидел мою паранойю, ненавидел тяжесть, появившуюся во взгляде, но больше всего ненавидел себя за то, что из-за него я превратился в натянутую пружину. он всегда говорил, что мы из разных миров, и я хотел разрушить их до основания, чтобы на пепелище построить новый - тот, в котором ему больше никогда не придётся бояться за мою жизнь, а я сумею сделать его самым счастливым.
я просто хотел сделать его счастливым. я хотел устроить митинг против его ночных кошмаров, уберечь его от простуды, осушить озеро, в котором он тонет, потушить пожар в его доме, поймать своим телом в него летящие пули, оживить его любимого персонажа лишь потому, что ему от этого грустно. но я мог его только любить.
неужели этого было мало?
моего мальчика зовут аслан джейд калленриз, и второе его имя означает «драгоценный камень». он был красив, как восходящее солнце, и эта красота уничтожила всю его жизнь.
но знаешь, что самое страшное, мам? я тебя с ним никогда не познакомлю. почему? потому что мой мальчик умер.
я не смог его спасти.