— Ты такой тихий.
Шэнь Цзю вздрогнул всем телом, красиво прогнулся в спине и закусил губу на особенно жёстком толчке, но всё так же не издал ни звука. Бинхэ принял бы это на свой счёт, если бы не знал: Шэнь Цзю был таким всегда. Он с желанием отвечал на касания, ластился к рукам, закатывал глаза и даже распахивал рот — и никогда не позволял ни единому стону сорваться со своих губ. Иногда, в подсобках, тёмных углах, за тонкими стенами, скрывавшими их от случайных свидетелей невовремя накрывшей страсти, это было полезно. Но не когда они был в номере отеля, наедине, закрывшиеся от всего мира с единственным желанием — наслаждаться друг другом.
«Я просто не умею. Стонать», сказал как-то Шэнь Цзю хмуро. Он этого уж точно не стыдился, но всё же слегка смутился, когда Бинхэ спросил, делает ли он что-то не так. Бинхэ не поверил. Нет, он прекрасно понимал, что будь проблема и правда в нем, Шэнь Цзю бы расписал всё, что ему не понравилось, в красках и с деталями, а ещё вероятнее даже не подпустил бы больше к своему телу. Бинхэ не верил в то, что Шэнь Цзю не умеет стонать.
Шэнь Цзю откинул голову Бинхэ на плечо. Его дыхание над ухом было горячим, сбитым, но это не мешало Бинхэ болтать, делая короткие паузы для вздохов и стонов.
— Но ты можешь быть громким. Я знаю. Я помню. Ты тогда так стонал. Сладко. Надрывно. Будто тебя и правда трахали.
Шэнь Цзю ничего не ответил. Он почти не слушал болтовню Бинхэ, сосредоточившись на ощущениях, на том, как двигался внутри него горячий член и внизу живота сладко тянуло от желания наконец кончить. Но Бинхэ словно специально раз за разом подводил его к краю и не давал шагнуть за него.
Шэнь Цзю сильнее впился ногтями в спинку дивана, чувствуя, как всё больше слабеют и дрожат от напряжения ноги, а короткие рубленные фразы, произнесенные жарким шёпотом, заставляют мурашки пробегать по позвоночнику до самой поясницы.
— Мне хотелось разложить тебя прямо там. Между микрофонов, — поделился откровениями Бинхэ. Он снова замедлился, пытаясь отдышаться, и погладил Шэнь Цзю по внутренней, такой чувствительной сейчас стороне бедра.
— Заткнись и двигайся, — прошипел Шэнь Цзю, в отместку сильнее сжимаясь внутри и вырывая из Бинхэ сдавленное мычание.
В обычной ситуации, когда член Бинхэ был в штанах, а не в нём, Шэнь Цзю даже договорить ему бы не дал, оборвал на полуслове, смерил раздраженным взглядом через плечо и прошипел, так тихо, чтобы слышал только Бинхэ: «Даже не вспоминай об этом». И кончики ушей у него бы покраснели совсем незаметно, не как сейчас. Сейчас Шэнь Цзю весь был раскрасневшийся и молчаливый, словно не он пять лет назад в кабинке звукозаписывающей студии бесстыдно стонал в микрофон с совершенно блядским лицом. Бинхэ вообще не должен был смотреть, не положено на таких сценах, чтобы не смущать и не сбивать настрой, но бросил случайно взгляд и не смог оторваться. Из-за этого он пропустил свои реплики, и режиссёр на него злился, потому что реплик-то там было — не какой-то напряжённый диалог записывали, а порно сцену к аудиопостановке, и Шэнь Цзю цыкнул и закатил глаза, и они начали запись заново. С громких, горячих и будоражащих кровь стонов, которые вживую он тогда слышал в первый и последний раз. И ещё каждую ночь весь следующий месяц в наушниках, когда дрочил себе, словно мальчишка в пубертат, вспоминая блядское лицо, излом бровей и приоткрытый рот. Спустя месяц наушники ему уже были не нужны, этот образ вместе со стонами запечатлелся в его голове, словно выжженный клеймом.
Ло Бинхэ желал услышать их снова.
— Шицзунь, ты так жесток к своему ученику. Совсем не обращаешь на него внимания. — Бинхэ, почувствовав, как напряглось под его руками тело Шэнь Цзю, самодовольно усмехнулся и елейным голосом произнёс, одновременно возвращаясь к прежнему быстрому темпу толчков: — Этот ученик в чем-то провинился перед Шицзунем?
Шэнь Цзю, до этого так хорошо державший себя в руках, распахнул рот и протяжно застонал, сладко сжавшись внутри и ещё больше прогибаясь в пояснице, услужливо поднимая бедра. Бинхэ сжал их сильнее и толкнулся резче, зная, что Шэнь Цзю это понравится.
— Шицзунь, тебе хорошо? — Голос Бинхэ стал более низким и грубым. Совсем как тогда, в чертовой кабинке студии во время записи.
— Бин-эр, — на выдохе протянул Шэнь Цзю, срываясь на поскуливание и мычание. Его это тоже возбуждало, иначе он бы не принял правила игры так быстро, сразу же вживаясь в роль. Бинхэ от этого становился только ещё более жадным, имя главного героя той новеллы, аудиопостановку к которой они озвучивали, было похоже одним из иероглифов на имя Бинхэ, и потому так легко было представить, что он и есть тот самый Бин-эр, жестокий и властный император, развлекающийся в постели со своим некогда учителем.
А у Шицзуня — у Шэнь Цзю — уже ощутимо дрожали бедра от накрывающего с головой наслаждения. Его левая рука бессильно подогнулась, и Шэнь Цзю упал грудью на спинку дивана, когда правой потянулся к своему члену, желая приблизить оргазм. Бинхэ не дал, поймал и завел руку за спину, останавливаясь совсем, словно в наказание за своеволие. Шэнь Цзю протестующе заныл.
— Если Шицзунь хочет кончить, нужно только попросить, — наклонившись, прошептал Бинхэ ему на ухо.
В прошлый раз, когда он так сделал, Шэнь Цзю послал его и настоятельно посоветовал вернуть конечность на место, если Бинхэ всё ещё хотел и дальше протягивать к нему свои хваталки, а не самоудовлетворяться ими в гордом одиночестве. Бинхэ не только проникся советом, но и запомнил на будущее, что внезапные попытки доминировать в постели Шэнь Цзю не вдохновляют. И всё же несмотря на то, что гордый и упрямый Шэнь Цзю Бинхэ был совершенно не похож характером на мягкого и податливого Шицзуня Бин-эра, сейчас это не имело никакого значения, потому что он всхлипнул и с трудом дрожащим голосом произнёс:
— П-пожалуйста! Бин-эр, пожалуйста.
Бинхэ улыбнулся и поцеловал изгиб шеи Шэнь Цзю, прикусывая то место, где под горячей кожей бешено бился пульс. Шэнь Цзю издал короткий крик, переходящий в довольный стон, и Бинхэ самодовольно усмехнулся. Одной рукой он продолжал удерживать запястье Шэнь Цзю, а другой скользнул к истекающему смазкой члену. Шэнь Цзю хватило всего нескольких движений, чтобы кончить, испачкав обхватывающую его ладонь, с громким гортанным стоном, от которого у Бинхэ по всему телу пробежали мурашки. Непослушное тело, из которого будто вытянули все кости, Бинхэ сразу же подхватил и уложил на диван поудобнее.
— Бин-эр, что ты?.. — устало спросил Шэнь Цзю, чувствуя, как Бинхэ приподнимает его бедра, кладёт тяжёлую ладонь на поясницу, заставляя сильнее прогнуться, и устраивается сзади.
— Шицзунь говорил, мне в наказание нужно сделать три круга, правильно? Тогда я должен поскорее перейти ко второму, — с готовностью ответил Бинхэ.
На лице Шэнь Цзю появились его собственные искренние растерянность и удивление, но быстро исчезли, сменившись выгнутыми дугой бровями и распахнутым в стоне ртом. Бинхэ победно улыбнулся, обхватывая рукой шею Шэнь Цзю и несильно пока сжимая. В отличие от Шэнь Цзю, он хорошо помнил детали постельных сцен из новеллы и собирался их придерживаться. Нельзя же отходить от сюжета.
***
— Слезь с меня, — просипел Шэнь Цзю, бессильно распластавшись на простынях. Лежавший головой у него на животе и обнимавший его бедра Бинхэ завозился и приподнялся на локтях, чтобы лучше видеть лицо Шэнь Цзю.
— Шицзунь не хочет продолжить? У нас впереди ещё много времени до рассвета.
— Слезь, — не терпящим возражений голосом повторил Шэнь Цзю.
Бинхэ послушно скатился с него и улегся рядом на кровати, на которую они успели перебраться с узкого дивана в процессе. Шэнь Цзю облегчённо выдохнул, когда с него пропал вес чужого тела, и потянулся к бокалу вина на прикроватной тумбочке, чтобы смочить пересохшее горло. Тянуло курить, но нельзя, Шэнь Цзю не собирался травмировать дымом голосовые связки. Хотя стонать в голос полночи тоже нельзя, если он не хотел хрипеть весь следующий день, рискуя спровоцировать новую волну фанатских расследований о его личной жизни, но стонал же, прямо от души стонал, всего себя вкладывал. Вернее, не себя, а Шицзуня.
— Они там ещё полторы главы из комнаты не выходили, разве что на потолке не трахались, а я что-то не замечал в тебе выносливости, как во всемогущем императоре демонов. Да и я на бессмертного заклинателя не похож.
Бинхэ коротко засмеялся. Да, под конец их игры они оба чувствовали себя уставшими, словно после марафона, но даже это не уменьшало его желание касаться и ласкать Шэнь Цзю.
— Но тебе это всё же понравилось, признай.
— Разве что та часть, где ты мне отсасывал.
Бинхэ наигранно обиделся.
— Бин-эр до глубины души оскорблен твоими словами. Бин-эр думал, Шицзунь более высокого мнения о его способностях в постели.
— Я очень высокого мнения о твоих способностях! Ты великолепно отсасываешь, — возразил Шэнь Цзю. Глотнул вина из бокала, подумал и добавил: — И хотя лично я думаю, что Бин-эру не мешало бы поучиться сдержанности и уважению, Шицзунь был вполне доволен.
Бинхэ неожиданной откровенности удивился, но оценил. Шицзунь Шэнь Цзю не нравился, впрочем, как и вся новелла. Он часто критиковал поведение своего персонажа и сюжетные повороты, но это всегда было после записи, когда ассистенты приносили им чай в комнату отдыха и оставляли одних. До записи он всегда был несколько не в себе, задумчивый и отстраненный, готовый полностью выложиться эмоционально, даже если в душе он яростно желал провала этой постановки и искренне радовался, когда она действительно провалилась, всё равно за работу им уже заплатили. Но Ло Бинхэ знал: где-то внутри Шэнь Цзю жгучий стыд смешивался со странным удовольствием, когда он вживался в роль своего героя. Это было всего лишь игрой, тем, чего Шэнь Цзю в жизни никогда бы не сделал и не сказал, будучи собой, и именно потому это так его возбуждало. И потому он так хотел всё это стыдное и волнующее лишь себе, так неохотно делясь даже с Бинхэ. Но теперь Бинхэ знал, как заставит Шэнь Цзю открыться ему, и собирался этим активно пользоваться.
Шэнь Цзю отставил бокал на тумбочку и повернулся к Бинхэ, затягивая его в неторопливый поцелуй. Бинхэ с удовольствием ответил, слизывая с его губ вкус вина. Он не пытался перехватить инициативу, углубить поцелуй или подмять под себя, потому что чётко услышал: Шэнь Цзю всё так же не потерпит попыток доминировать над ним вне их маленькой игры. Бинхэ всё более чем устраивало.