Кольтира открыл глаза. Над Кольтирой было только бесцветное небо.

      — Фух, — выдохнул рядом невидимый Тассариан. — Живой, значит.

      — Да эту падлу хер что убьёт, — ответил с другой стороны невидимый Корн.

      — Что есть, то есть, — согласился Тассариан и, судя по голосу, наклонился ниже. — Давай, пора сваливать отсюда.

      Он подхватил Кольтиру под руку и потянул за собой.

      — Отъебись, — невнятно огрызнулся не слушавшимся языком Кольтира, рванул у Тассариана руку и тут же хрипло взвыл от боли. Небо снова потемнело, Кольтира успел пробормотать "суки" и опять отключился.

      — До Свода дотянет, — услышал Кольтира откуда-то издалека голос Корна. — Если кишки не вывалятся.

      — Это ничего, — ответил Тассариан, — если вывалятся — возьмём у поганищ и новых напихаем. Твой парень это умеет.

      — Хули вы со мной сделали? — прохрипел Кольтира.

      — Смотри, опять ожил, — обрадовался Тассариан.

      Кольтира открыл глаза.

      Пятно бесцветного неба над Кольтирой стало шире, и теперь на его краю из тьмы выглядывало обеспокоенное лицо Тассариана.

      Тассариан навис над ним и закрыл собой небо.

      — Мы тебя перевязали слегонца, — сказал он. — Корн тебя отнесёт, посадим тебя ко мне, а зверюгу твою в поводу поведём.

      — На хуй Корна, — ответил Кольтира и попытался подняться.

      Тассариан подхватил его, когда он снова обмяк, и поднял глаза на стоявшего рядом Корна.

      — Ну что, посланный, потащили.

      — Может, оставим? — предложил Корн. — Все нам спасибо скажут.

      — Своих не бросаем, — патетически провозгласил Тассариан и добавил: — даже таких.

      Корн хмыкнул в ответ, опустился на колени и с кряхтением взял Кольтиру на руки.

      Кольтиру трясло, будто все праведники мира взялись за него, чтобы вытрясти душу. Он качнулся вбок и его вырвало раньше, чем он открыл глаза.

      — Блядь, — тихо выругался Тассариан у него за спиной. — Держись, держись, уже недолго.

      Что-то сильней надавило ему на живот, и Кольтира застонал.

      — Извини, — буркнул Тассариан, — не хотелось бы на полпути тебя уронить.

      Кольтира открыл глаза.

      Сумрак мчался как бешеный, взрывая копытами снег и разбрасывая осколки наста. Весь мир содрогался от каждого его движения, и Кольтира содрогался вместе с ним. Тассариан крепко обхватывал его одной рукой, другой погоняя Сумрака. Кольтира с трудом приподнял голову — Корн скакал справа, ведя в поводу "зверюгу".

      Кольтира что-то тихо пробормотал. Тассариан на мгновение отпустил поводья, чтоб подтянуть его к себе и снова посадить прямо.

      — Что? — переспросил он.

      — Вы закончили? — хрипло повторил Кольтира.

      — Да, — ответил Тассариан. — Мы закончили.

      Кольтира уронил голову и закрыл глаза.

      Он помнил, как они стояли в засаде под тенью скалы. Потом Тассариан тихо скомандовал "сейчас", и Корн рванулся вперёд. Снег окрасился красными рунами, Тассариан крутился в вихре своих клинков, как в центре бури, Кольтира начал издалека, выкрикивая заклинания на языке мёртвых, а потом присоединился к ним.

      Верховный лорд хотел, чтобы один из командиров Плети покинул этот мир навсегда. Разведчики Барона следили за его перемещениями весь последний месяц — и вот наконец случай представился. Он редко покидал позиции Плети без больших отрядов, но сегодня был лишь с двумя рыцарями смерти. Трое освободившихся против троих преданных королю.

      — Я не пошлю большой отряд, — сказал Могрейн. — Большой отряд отследят. А я не хочу, чтобы что-то нам помешало. Я давно хочу сжить этого ублюдка со свету, он портит нам слишком много крови. Без него западный фронт станет слабее. Так что вы трое должны справиться.

      — Наш лорд не чужд мести, — ядовито заметил Кольтира по пути.

      — Мы все не чужды, — равнодушно ответил Тассариан.

      — Нет, серьёзно? — вцепился в него Кольтира. — Они были знакомы при жизни, у них были тёрки после смерти, они ненавидят лично друг друга после Часовни, и вот Дарион несколько месяцев тратит ресурсы Ордена на то, чтобы выследить этот кусок говна, и посылает своих лучших бойцов и... — он кивнул в сторону Корна, — какого-то парня, чтобы наконец добраться до своего личного врага.

      — Просто он такой же кусок говна, как и ты, — ответил Корн, — но с другой стороны. Уверен, где-то идёт охота и на тебя.

      — Уверен, — с достоинством откликнулся Кольтира. — И польщён.

      — Возможно, даже, ею тоже руководит Могрейн, — добавил Корн.

      Кольтира оскалился и коротко рассмеялся.

      — Так что, — снова обратился он к Тассариану, — тебе не кажется, что мы тут жуткие посланники личной мести благородного лорда?

      — Мне плевать, — сухо ответил Тассариан.

      — И слепы преданные, — язвительно сказал Кольтира.

      Тассариан резко схватил поводья Кровавого Тумана и осадил его вместе с Сумраком. Туман яростно захрипел, а Кольтира накренился в седле, едва не упав.

      — Ты хочешь обсудить мотивы Дариона? — резко спросил Тассариан.

      — А с хуя ли и нет? — зло ответил Кольтира.

      Тассариан дёрнул Тумана вместе с Кольтирой ещё ближе к себе, и Туман, оскалив зубы, укусил Сумрака за шею. Сумрак заржал, дёрнулся, переступив передними ногами, и собрался ответить, но Тассариан непривычно грубым для себя жестом отпихнул их морды друг от друга и кони покорно присмирели.

      — Этот ублюдок, — глухо сказал Тассариан, — за которым мы идём, хуже любого из нас, и ты знаешь это.

      — Без обид, Кольтира, — добавил Корн, тоже осадивший коня и прислушивавшийся к разговору.

      Кольтира проигнорировал его выпад.

      — Мне плевать, — продолжил Тассариан, — если Дарион руководствуется и личной местью тоже. Ты, вот ты, Кольтира, серьёзно — ты будешь его судить?

      — А кто отберёт у меня право судить таких же проклятых, как я? — огрызнулся Кольтира. — Я освободился не для того, чтобы снова слепо следовать за кем-то.

      — Так что ж ты не скажешь ему это в лицо? — рявкнул Тассариан.

      — И скажу! — рявкнул в ответ Кольтира.

      — Разворачивайся, возвращайся и скажи, а мы справимся вдвоём! — рявкнул Тассариан громче.

      — Вхуём блядь! — ещё громче гаркнул Кольтира и рванул у Тассариана из рук поводья Тумана. — Успею после того, как убьём эту гниду.

      Он ударил Тумана по бокам, и тот рванулся вперёд.

      Тассариан в сердцах сплюнул в снег и направился следом.

      Корн поехал последним.

      Кольтира с Тассарианом почти не разговаривали всю дорогу. Корн, в общем, не жаловался.

      А потом Кольтира помнил только бой, красные руны на снегу, как Тассариан что-то кричал яростным, страшным голосом, и Кольтира смеялся, слыша его, и сам ощущал, как ненависть накрывает его с головой, освобождая. Корн молниеносно уклонялся и рубил мечом в ответ, Кольтира никогда не скажет ему этого, но как же хорош он в бою. Почти так же, как Тассариан, яростный, полный силы и тьмы, скрывающий их до поры, а в бою — дающий им волю, и для Кольтиры это было, будто распускается прекраснейший цветок. Он любовался и ликовал, видя эту силу, ярость и тьму, видя, как Тассариан подавляет своей волей врага, как безжалостно он нападает, как не знает ни милосердия, ни сомнений, ни прощения, только смерть и власть, и в эти моменты, глядя на него, можно увидеть их во всей их великолепной красоте и беспощадности, можно увидеть, что есть Тассариан. Не Тассариан мира и покоя, не сдержанный и весёлый, не полный жизни, будто не всю её высосала из него Ледяная Скорбь, а настоящий, каким знал его Кольтира — Тассариан, несущий пепел и прах, возмездие, войну и смерть, сотканный из них, вскормленный ими, обласканный, как чудеснейшее дитя, рождённое бурей. И Кольтира больше всего, что доступно ему теперь, любит видеть это, ощущать, впитывать кожей, наслаждаться этим, и он снова смеётся и кричит глухо и зло, и Байфрост вспыхивает зелёными рунами, и Кольтира забирает жизни проклятых с наслаждением не меньшим, чем забирал бы жизни живых, пусть они меньше утоляют его голод — сейчас Тассариан утоляет его сильнее любой жизни.

      А потом небо потемнело и Кольтира упал, с досадливым и удивлённым выражением на лице, и успел увидеть, как Корн оттесняет от него врагов, и услышать, как Тассариан взревел с такой яростью, что Кольтира улыбнулся, теряя сознание.

      — Как он? — спросил Корн.

      — Не приходил в себя больше, — сквозь зубы ответил Тассариан. — Скачи вперёд, предупреди Альвгейра, пусть встречают нас.

      Корн кивнул и пришпорил коня.

      — Вот так, снимайте его, осторожней, сюда, — командовал Альвгейр.

      — Мы спешили, как могли, — глухо говорил Тассариан.

      — Всё правильно, — быстро отвечал Альвгейр, — дк способен выдержать такую тряску, ты хорошо закрепил рану. А вот времени у него не так много. Ты всё сделал правильно. Быстро, в операционную его!

      Двое дк подхватили носилки с Кольтирой и почти бегом понесли его в медицинское крыло.

      Кольтира открыл глаза. Над ним был каменный свод.

      — Эй, заноза в заднице, — окликнул его хрипловатый юношеский голос.

      Кольтира повернул голову.

      Могрейн улыбнулся.

      — Жить будешь, — сказал он. — Альвгейр уже всё подготовил, сейчас тебя зашьёт.

      — Мы убили его, — одними губами проговорил Кольтира.

      — Я знаю, я знаю, — ответил Могрейн. — Вы сработали на славу. Только вы и могли.

      — Для тебя, — едва слышно сказал Кольтира и добавил: — милорд.

      Могрейн нахмурился и вздохнул, приняв это за укор.

      — Ты прав. Я должен был сделать это сам. Это было нужно не только мне, но я не должен был посылать вас одних.

      Кольтира с трудом качнул головой.

      — Несите его! — крикнул из операционной Альвгейр.

      Могрейн собрался отойти, но Кольтира схватил его за руку и слабо сказал:

      — Нет. Скажи Тассариану: "я сделал бы это просто ради его мести."

      Могрейн сжал его руку в ответ и кивнул.

      — Ну где он, мать вашу? — рявкнул Альвгейр, и Могрейн отцепил руку Кольтиры от своей и отошёл, проводив его взглядом.

      Тассариан сидел на лавке во дворе и смотрел на снег.

      Могрейн сел рядом и сказал:

      — Он выживет. Альвгейр говорит, в нём столько злости, что она затягивает его раны быстрее, чем он успевает их зашивать.

      Тассариан кивнул.

      — Это точно.

      — Он приходил в себя, — добавил Могрейн.

      — Успел наговорить тебе гадостей? — спросил Тассариан.

      — Вообще-то нет, — возразил Могрейн. — Вообще-то он просил передать тебе, что сделал бы это и только ради моей мести.

      — Мы все бы сделали, — согласился Тассариан и потёр озябшие руки.

      Могрейн посидел ещё немного, вздохнул, похлопал Тассариана по плечу и ушёл. Тассариан остался сидеть, пока Альвгейр не вышел к нему в ещё окровавленном халате и не сказал, что всё в порядке.

      В покоях верховного лорда барон Раздор, попивая вино из тонкого хрусталя, пожал плечами и сказал:

      — Это был хороший ход. А то, что вместе с тем ты свёл личные счёты — что ж с того? Каждый из нас имеет право на личную месть.

      Могрейн, без лат, в одной рубашке и потёртых штанах, сел на кровать и посмотрел на барона исподлобья.

      — Имеет ли такое право верховный лорд? Тем более если посылает вместо себя других.

      — Ты не мог пойти сам, — спокойно ответил барон. — Никто не виноват, что так сложилось, я же знаю, что ты хотел бы. А Орден под твоим началом и существует для того, чтобы ты им командовал. Прекрати заниматься самоедством по пустякам.

      Могрейн усмехнулся.

      — Так всё просто, когда ты попиваешь вино и рассказываешь.

      — Потому что всё просто, — ответил барон и отпил ещё вина.

      Кольтира открыл глаза и прохрипел:

      — Блядь.

      Тассариан, задремавший на стуле у стены в ожидании, пока Кольтира придёт в себя после операции, вскочил с места и подбежал к нему.

      — Что? — с тревогой спросил он. — Позвать Альвгейра?

      — Блядь, — повторил Кольтира. — Я опять жив. И хочу жрать. Да что за говно.

      Тассариан на секунду застыл, а потом расхохотался.

      Когда верховный лорд проснулся, была ночь и он был один. Он накинул плащ и вышел во двор. Дк спали меньше живых, и в Мрачном Своде время не особенно делилось на ночь и день. В коридорах, по которым шёл верховный лорд, всё было так же, как и днём: рыцари уходили на задания или возвращались с них, чистили латы и точили мечи, кто-то негромко переговаривался, сидя на лавке у стены, слепой Орм бил молотом в своей кузне. Орден продолжал жить и в те недолгие часы, когда его лорд давал себе отдых.

      Барон стоял во дворе, прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки. Могрейн подошёл и встал рядом.

      — Сегодня луны не будет, — сказал Барон.

      — Теперь это надолго, — ответил Могрейн.

      Барон кивнул.

      — И отлично. Ей здесь не место.

      Могрейн усмехнулся.

      — Вряд ли ты можешь указывать Элуне.

      Барон посмотрел на тёмное, затянутое облаками небо и ответил:

      — Она сама это знает.