Сехун ненавидит себя.
Сехун ненавидит себя в эту самую секунду, потому что у Исина слишком жалобный и растерянный вид. Он прижимает молодого хаффлпаффца к стене, буравит взглядом и искренне недоумевает, а что не так. Ведь Чонин уверял, что сделай так с любым, он скатится к его ногам. Исин скатывается по стеночке, но не от его богической морды, а, кажется, от страха. Причину узнать Сехун не рискует, напирать — тоже. Слизеринец с тяжёлым вздохом отстраняется и уныло смотрит вслед убегающей фигуре с чёрно-жёлтым шарфом. В носу до сих пор стоит знакомый вкусный аромат.
Смех сверху заставляет нахмуриться сильнее и вскинуть голову. На лестнице ржут три знакомые гиены с Гриффиндора. Бэкхён привычно висит на Чондэ, тычась тому куда-то в ухо, пока самый рослый упирается в перила и елозит взглядом по нему самому. Чертов Пак Чанёль. Знакомая противная рожа, которая возникает везде и всюду, стоит удаче дать Сехуну пощечину. И даже принадлежность к Слизерину не отменяет этот горький факт. В любовных делах О откровенно неудачник.
— Разве ты не знаешь, что обижать хороших мальчиков — плохо? — выдает сквозь гогот Чанёль, улыбаясь в тридцать два. Захотелось мгновенно вдвое сократить эту улыбку.
— Тебя забыл спросить, — скалится в ответ Сехун.
— Ну-ну, полегче, змейка. Нам просто интересно, что ты такого нашел в этом глупеньком и слабеньком хаффлпаффце, — гнёт свою линию Чанёль, с интересом следя за тем, как Сехун закидывает на плечо хвост шарфа и прячет руки в карманы.
Сехун немногословно средним пальцем шлёт его на три стороны и ускользает в подвалы, матеря Чонина на чем свет стоит. Нет, конечно, он ожидал провала, но не такого позорного. Не при посторонних. Шоркая ногами по каменным плитам коридора и загружаясь больше обычного, он пропускает мимо ушей недоуменного Чонина, не чувствует, как его дергает Кёнсу, и в упор не видит Мину, с курса помладше. О просто трупом падает на кровать, утыкается в подушку и замирает, показывая всем собой, что разговор, который не начался, закончен. Когда такое останавливало Чонина?
— Дай угадаю, не скатился?
— М-м-м.
— А что он? Испугался, послал и сбежал?
— М-м-м…м. М-м.
— Окей, понял. Ты сильно убиваешься?
— М-м.
— Это всего лишь десятая попытка за эти три месяца. У тебя целых три месяца и седьмой курс, чувак.
Всего лишь. Всего лишь тюкнуло его в середине января, шестого курса обучения, что Исин с Хаффлпаффа ничего такой. Его будто пнули нырнуть в глубины Чёрного озера или же с разбега без страховки обнять Иву. Чувства как с ума сошли и взяли над Сехуном верх. Но кто он такой, чтобы противостоять им?
Слизерин вырвал тогда победу у Гриффиндора в игре. Но один вредный лев — Чанёль — отлично пихнул его с метлы прямо в сугроб. Кто бы мог подумать, что один тоненький хаффлпаффец поспешит спасать его. Сехун мало помнил, что говорил тогда тот парень, потому что, не стесняясь, пялился на ямочки на щеках. Помнил, что у него тёплые руки, которыми он старательно заматывал его горящие щёки и красный нос в свой яркий шарф.
Банально, глупо, нереально для такого отстранённого Сехуна, но в тот момент он забыл, как дышать, как его зовут и почему он тут вообще. Исин, как представился торопливо хаффлпаффец, потянул тогда на себя, помогая встать, и предложил отвести его в Больничное крыло. Но не успел услышать ответ от Сехуна, потому что факультет Слизерина окружил своего лучшего охотника.
Это будто отрезвило. Сехун выдернул свою ледяную ладонь из горячих двух, небрежно скинул к ногам шарф, окатил привычным для себя брезгливым взглядом сжавшуюся и непонимающую фигуру Исина и отдался на растерзание вопящим от радости сокурсникам.
Никаких неловкостей или угрызений совести О не испытывал, но внутри неприятно дернуло от того, что Чжан прошёл мимо следующим днём в коридоре. Спасло лишь собственное хриплое в спину: «Спасибо за тот раз», которое вырвалось случайно.
Обернулся Исин неслучайно, расплывшись в улыбке и кивнув. И снова эти проклятые ямочки.
Втюрило конкретно к началу февраля, когда их поставили в пару на Зельеварении. Исин непринуждённо выполнял любое поручение с его стороны, пока Сехун читал учебник. Подкинуть столько-то корней, добавить такие-то когти, помешать столько-то раз, смешать такие-то пробирки и вылить по часовой стрелке, помешивая против. Исин не лез с расспросами, понимая, что им обоим нужна лучшая оценка, но улыбался, светя ямочками. Сехун не удержался и несильно ткнул в одну из них, когда по учебнику нужно было ждать пять минут. Ткнул чисто ради любопытства, и поймал себя на том, что залип на сияющих чернущих глазах, уставившихся с немым вопросом.
— У меня… что-то на щеке?
— Нет. Но щека у тебя мягкая.
Исин спрятал свой смех в рукаве свитера, Сехун, кажется, свою голову где-то глубже.
Потому что ухмыляющийся Чонин постучал по его лбу на коротком перерыве и просипел в ухо:
— Отомри, придурок, ты скоро в нём дырку прожжешь.
— Скажи же, у него ямочки фантастические?
Чонин застонал почти хором с Сехуном. Один от осознания грядущего конца света, а второй — от понимания, что по уши влип в дурацкое, сопливое чувство.
***
— Чего это ты ко мне подлизываешься?
Сехун никогда бы не хотел так делать, но ситуация и слухи вынуждают. Он горой стоит над чавкающим печеньем Бэкхёном и старается не морщиться от вида крошек на одежде гриффиндорца.
— Мне очень нужна твоя помощь. Странно, но ты самый умный в Зельеварении. И, плюс ко этому, в любимчиках у половины преподавателей.
— Окей, по-другому спрошу. Почему ты надеялся подлизыванием получить мою помощь, если обещал прибить меня метлой пос-
— Не прибью, если поможешь. И, Чонин, типа, будет прилагаться. Серьезно, нужны твои мозги и хитрожопость. У меня на всё про всё только два месяца. Один выпадет, так что один даже. Прошу тебя. Я всё выложу о моем лучшем друге, даже как он дрочит, если тебе легче будет. Только помоги, иначе на твоей справедливой заднице и карме будет чужое разбитое сердце.
То ли предложение оказалось заманчивым, то ли Сехун предстаёт в таком драматично-страдальческом виде, который можно в рамочку поместить и внукам показывать, но в бэкхёновских глазах он видит заинтересованность. Облегчение накрывает с головой мгновенно. Есть всё-таки вещи (или люди), ради которых можно договориться даже враждующим сторонам. Сложив один к одному, Бэкхён расплывается в слишком хитрой, нетипичной для представителей факультета Гриффиндор улыбке. Сехун зеркалит эту улыбку.
— Я тебя внимательно слушаю, Сехун~и.
***
Бэкхён ругается, швыряя книги и пробирки, Чонин трясётся от смеха, уворачиваясь от атаки, а Сехун готов убивать, расползаясь амёбой по полу. План-банан летит медленно в Большой Каньон. Потому что по срокам не стыкуется.
Бэкхёна чуть не запер в качестве наказания в своей кладовке Филч, когда он тащил под мантией тяжеленную книгу «Сильнодействующие зелья». Вымолил чудом у МакГонагалл разрешение на посещение Запретной секции, но Филча даже официальная бумажка не убедила. Бёна спасли их жалкие актёрские способности, когда Чонин зажал завхоза у стены. Убегали они втроём в разные стороны под истошный старческий крик о низости их моральных устоев.
Бэкхён рвал и метал Сехуна за косяк с Филчем, за Чонина и за то, что он тупой такой, раз согласился на их затею. Ну а кто поможет, если никто больше не шарит в этих зельях лучше всех? Оборотное зелье само себя не приготовит.
Но Бэкхён не остановился в своих кровожадных планах придушить двух идиотов с факультета Слизерин. Буквально готов был применить на них Непростительные заклятия, когда Сехун и Чонин притащили не совсем верные ингредиенты. Пиявок недостаточно, златоглазки должны быть сушёные, а не варёные, рог двурога сильнее натёрт. Водоросли так вообще в полнолуние собираются, которое будет через неделю, а не это вонючее красное недоразумение.
— Сехун, двигай свои планы на два дня вперёд. Златоглазки настаиваются двадцать один день.
— Сехун, шкура бумсланга находится в подсобке Слизнорта, в его личных запасах. Бери мо… твоего идиота-друга, и тащите сами.
— Сехун, водоросли нужно ловить сегодня ночью. У тебя же есть плавки?
— Сехун, нужно что-то от того человека. Ты брезгливый, но ведь идёшь уже на жертвы. Поэтому на свой вкус выбирай, ногти, волосы, сопли, ногти или слюна, и неси мне. Эта дрянь почти готова.
Сехун косится на Чонина, тот косится в ответ и жмёт плечами.
— Не смотри на меня. Я не общаюсь ни с кем из Рейвенкло. Девочки там, откровенно говоря, те ещё зануды. Красивые, но мозг жрут. Так что не проси.
— Ты хреновый лучший друг. Я про тебя такое расскажу Бэкхёну, не отвяжешься от него.
У Чонина дёргается глаз. Сехун, честно, так и не понял, что у него за отношения с Бэкхёном. Вроде Бён влюблён в его идиота-друга, а вроде ему прилетает не меньше Сехуна, но остается это всё за пределами видимости. Синяк на смуглой коже ведь точно от книги. Но Чонин ничего не комментирует и не реагирует на подколы со стороны, когда вспоминается Бэкхён.
Чонин молчит несколько секунд, пока Сехун буравит взглядом проходящих студентов, а затем вдруг открывает рот и говорит непривычно тихо:
— Я могу лишь сказать, что Джина обычно тусуется в библиотеке. Мы с тобой туда путь не знаем.
Сехун закатывает глаза и косится с недовольством.
— Ну серьёзно. Мы даже, когда на пятом курсе сдавали тот морально убивающий экзамен СОВ, там не показались. А ты сейчас хочешь ради какой-то бабы пойти?
— Эта баба — та, кто нравится Исину. Ну, или вроде как нравится. Думаешь, я просто так страдаю вместе с тобой и Бэкхёном над этим зельем? Я же говорил свой план. Я пью эту дрянь, становлюсь на двенадцать часов Джиной и пытаюсь быть с Исином. Может, выведаю чего путного или хотя буду убеждён, что у него стоит не только на девушек.
— Ну, знаешь, у каждого встанет на такую, как Джина.
— Ой, заткнись, — Сехун дергает рукава свитера, пихает Чонина в сторону. Тяжело вздохнув, он нервно продолжает, почти срываясь с места. — Мне важно успеть сейчас, потому что потом будет не до Исина. И ему не до меня. ЖАБА себя сама не сдаст, а страдать по какому-то парню столько времени не в моём стиле. Но когда горит, когда он нужен мне вот прямо сейчас, я не собираюсь сдаваться.
***
Джина правда обнаруживается в компании сокурсниц в библиотеке. Отвлекающий манёвр становится реальностью, когда на поле появляются три надоедливые гиены, но теперь одна из них на его стороне. Сехун пинает Чонина в сторону стола девушек, шипя: «Флиртуй». Наверное, Ким у стола становится невольно командой «фас» для Бэкхёна, который несется через всю библиотеку, хвостом утаскивая недоумевающих Чондэ и Чанёля.
Сехун не помнит, когда последний раз полз на четвереньках с ножницами по полу в тёмной библиотеке. Наверное, когда маленьким мучил старшую сестру и стриг ей кудри, делая гадость, от которой на сердце радость. Чувство было похожим, когда Джина, хихикая, откидывает длинные тёмные волосы за спину, а он, сливаясь с тенью стула, изгибая жутко спину и потянув свои длинные руки, отрезает кончики. Выглянув из-за стула, Сехун только сейчас, когда адреналин спал в крови, замечает, как активно спорит Чонин с Бэкхёном, девушки хихикают и как вальяжно за этим наблюдает Чанёль, не реагируя на ластящегося к нему Чондэ. Тот опускает взгляд, встречаясь с глазами Сехуна, но… Не делает ничего.
Сехун уползает в свое убежище перекатами.
— Почему ты здесь? — испуганно шепчет Исин, когда замечает у стеллажа распластавшуюся фигуру Сехуна. Сехун неловко машет ладонью, прижимая к груди сжатые ножницы и прядки волос.
— Так получилось.
Исин смотрит в одну сторону, затем в другую, а после опускается на корточки перед Сехуном.
— Если мадам Пинс заметит тебя, будет очень плохо.
— Я же не шумный, я просто лежу, в потолок гляжу. Чего привязался-то? Иди за своими книгами, я же не мешаю тебе. Почему ты вообще ко мне лезешь? Уже который раз. А их не сосчитать. И… — Сехун тормозит сам себя, когда ловит чужую грустную улыбку. Нет. Нет, нет, нетушки, нет. Он же не нагрубил? Он же не хотел так делать. Не с Исином.
Хаффлпаффца он ловит за руку в конце стеллажа.
— Я… прости. Я не хотел. Прости. Ты не заслуживаешь от меня грубости. То есть… от кого угодно, — Сехун тараторит шёпотом, но не смотрит на Исина. Однако держит за руку крепко. Исин касается его лба и аккуратно зачесывает назад пряди волос.
— Это будет невкусно. Даже если это девчачьи волосы. Я знаю, я пробовал.
— В смысле? О чём ты?
— Ну, ты же Оборотное зелье варишь, не так ли? Чужие волосы туда надо. Видел, как ты отстриг их. Говорю, это невкусно. Тебя будет выворачивать наизнанку, под кожей забурлит всё, делая нужным человеком. Превращение занимает несколько минут, но они — та еще пытка. Но это на самом деле зависит от человека. Не скажу, что Джина плохая, как человек, но вряд ли тебе понравится. Зачем ты решил стать ей? Только честно. Ты меня очень напугал тогда, я уж подумал, что подпортил тебе оценку на Заклинаниях, когда подсказал неверно.
Сехун обескуражен. Сехун настолько обескуражен, что опускается на пол, потянув на себя Исина, который с ойканьем опускается на чужие бедра. О впивается голодным взглядом в Чжана, который аккуратно выглядывает за голову парня, боясь, что они привлекли шумом лишнее внимание.
— Почему ты пил зелье? — только и выпаливает Сехун. В голове ничего не укладывается. Почему он в курсе о зелье? Почему он знает его вкус? Почему не понравится?
Исин задумчиво щурится, а затем ерошит со смешком чужие волосы и опускает взгляд на Сехуна.
— Потому что захотел узнать, какой ты. Это было перед Рождеством. Не заметил, что твой лучший друг себя странно вёл?
Сехун хмурится, стискивает чужую ладонь. Исин тихо усмехается и начинает помогать.
— Чонин ведь никогда не ест шоколад, не прячет лицо в рукаве и не встречает тебя после квиддичной тренировки, так? — кивок от Сехуна, потому что его осеняет. Воспоминания ударяют отлично в голову. Не так приметно, но он помнит. Помнит, как Чонин трескал шоколад весь день и смущённо спрятался в рукав из-за флиртующей гриффиндорки, когда они готовились в последнюю неделю перед Рождеством к празднику и закупались. — Потому что это мои привычки.
— Погоди. Стоп. Погоди! — Исин мгновенно затыкает его рот ладонью и качает головой из стороны в сторону, чтобы тот не смел повысить голос. Даже если осознание бьёт под дых, а он чувствует себя самым обманутым на свете.
— Какого Мерлина? — шипит змеёй Сехун. — Ты стал Чонином, потому что…
— … потому что ты мне нравишься, Сехун, — заканчивает за него Исин и улыбается. Ямочек становится больше. — Я захотел узнать, какой ты. Не только внешне, но и внутренне. Сложно за один день, но я постарался, как смог. Однако смелости приблизиться к тебе хватило лишь после игры. Извини, что так получилось. И я такой трус. Но…
— Я тоже. Тоже захотел лучше узнать, какой ты. Узнать, кто тебе может нравится, и провести лучшее свидание, хотя бы в чужом образе. Поэтому и вымолил помощи у Бэкхёна с этим треклятым зельем. Я думал, он с меня шкуру снимет, четвертует и отдаст на съеденье зверям в лесу.
— Ты тоже у Бэкхёна попросил помощи? — охает Исин и еле сдерживается, чтобы не расхохотаться, прикрывая ладонью рот. — Что же ты ему пообещал взамен?
Сехун морщится и тянет Исина к себе, чтобы нормально обнять и уткнуться ему в плечо, вдыхая аромат яблок и корицы. Обнимает крепко, до хруста костей, но Исин, кажется, совсем не против.
— Чонина. Всё расскажу, и он найдет, как его завоевать.
Исин прыскает от смеха в висок, оплетая конечностями сильную шею.
— А зачем? Чонин ведь целовался с Бэкхёном после Алхимии. И я даже могу с уверенностью сказать, что это было не приворотное зелье или принуждение. Они давно уже так, просто гордость не позволяет напоказ это выставить, как по мне. Возможно, ты бы раскрыл какие-то карты про своего друга, но не более. Думаю, Чонин попросил тебе помочь отдельно, потому что ему надоело твое нытьё? — предполагает лукаво Исин, улыбаясь.
Сехун стонет, чувствуя себя преданным, в чужое теплое плечо, но отпускать Исина пока не намерен. Возможно, Исин хотел бы выбраться, как думает Сехун, но чужие пальцы в его волосах и губы на макушке говорят об обратном.
Сидят они так минут пять, пока их не обнаруживает Чанёль. Исин прижимает ревниво теснее к себе Сехуна и одними губами говорит: «Мое». Гриффиндорец заметно мрачнеет, но заметив руки слизеринца на чужом поясе, под нос ругается и уходит. Сехун отрывает голову от тёплого плеча, смотрит долго в упор и негромко спрашивает, надеясь, что в шуме листающих страниц и тихих разговоров его слов не будет слышно. Исин смотрит с волнением в ответ, но так же прямо.
— Мы значит того? Вместе?
Сехун получает неловкую паузу и неловкий ответ, который заставляет просиять и убедиться, что, возможно, приготовление одной дряни стоило этих слов.
— Ага. Вместе.
***
— Как бы ты описал Исина с Хаффлпаффа одним словом? — спрашивает как-то Чунмён, когда он, Сехун, идёт с ним после общей тренировки Рейвенкло-Слизерин.
Сехун щёлкает языком и недружелюбно косится на собеседника. Тот поднимает примиряюще ладони.
— Не подумай, я на него не претендую. Но о нём спрашивали. Это своеобразный опрос у студентов о курсе. Ты с ним близок, поэтому я и спрашиваю. Так как?
Сехун, не раздумывая, кратко отвечает:
— Мой.