Гром очнулся в тёмном холодном помещении. Голова гудела, руки были связаны за спиной и прикручены к какой-то уходящей вверх железке. Металл был ледяным. Гром повернул голову так, чтобы прижаться к нему пульсирующей шишкой в районе виска. Стало чуть полегче. Темнота вокруг не была непроницаемой — она радостно перемаргивалась сотней голубых и зелёных огоньков. Хотя в голове прояснилось, окружающий гул и не думал смолкать, из чего Гром сделал вывод, что он таки существует на самом деле. Мерный, негромкий, бесконечный. А ещё холод и эти лампочки... Серверная, не иначе.
Итак, Разумовский, он же Чумной Доктор, огрел его чем-то по голове, затащил в серверную и привязал к одному из стеллажей. Кажется, между этими событиями было что-то ещё, но память об этом ускользала угрём, никак не даваясь в руки. Ладно, подождёт. Теперь надо выяснить, как ему из этого положения выбираться.
Увы, этого сделать он уже не успел. Где-то открылась и снова закрылась дверь, загорелся яркий свет. К одному из соседних стеллажей прислонился плечом Разумовский. Костюм Чумного Доктора смотрелся на нём... непривычно. Слишком тонким и хрупким казался молодой миллиардер для этих чёрных доспехов. Плащ скрадывал это, но плаща сейчас не было. Как и маски — рыжие волосы на чёрном фоне выглядели особенно ярко.
— Ну вот, полюбуйся, — сказал он спокойно, чуть ли не игриво. — Нравится?
— Офигеть просто, — еле слышно просипел Гром — голоса почти не было.
Разумовского это не смутило. Он довольно прищурился.
— Я не соврал, видишь. Так что, ты будешь вести себя послушно?
Гром на пробу дёрнул руки, но связаны они были крепко. Впрочем, он сильно сомневался, что смог бы сейчас достаточно резко встать. По голове ему досталось хорошо.
Разумовский тоже не впечатлился его попыткой и негромко рассмеялся.
— Вот и молодец, — улыбнулся он и скользнул обратно к двери.
Свет снова погас.
Кажется, на какое-то время Гром опять вырубился, выдохшись от попыток проверить на прочность свою привязь. Ему даже удалось встать, но не более. Он надеялся разломать стеллаж, к которому был привязан, но оказалось, что тот не стоит на полу, а накрепко вкручен в него и в потолок — распёрт между ними, так что стойка даже не шелохнулась под его напором. На совесть сделано. «Чтоб сервера не падали», — пошутил про себя Гром, прежде чем, задохнувшись от усилий, сползти обратно на пол.
Голова разболелась с новой силой. Тошнило, но при этом дико хотелось пить. Кожу на левом виске стягивало от подсыхающей крови. Думать, сколько времени ему придётся провести в таком положении, категорически не хотелось. Как скоро его хватятся? Да и кто... чета Прокопенко? Учитывая последние события, они вполне могут решить, что он хочет побыть один. А больше у него никого и нет. Да никто и не подумает искать его здесь — а следов, ведущих к башне Разумовского, он не оставил. Сам бережно собрал все в папочку и вручил маньяку. Подчистил, так сказать. Убрался. Молодец.
Ударивший по глазам резкий свет вырвал у него невольный стон, провоцируя новый приступ тошноты.
В этот раз Разумовский подошёл поближе, присел на корточки, разглядывая его не лучшим образом, надо думать, выглядящую рожу. Плюнуть бы в него... да во рту сухо, как в пустыне. А ногой не достать, предусмотрительный гад.
— Чем дольше будешь упрямиться, тем хуже будет, — с места в карьер начал Разумовский. Он будто даже и не угрожал, так, ставил в известность. Будто итог разговора его не особо волновал. Или просто был известен заранее. — Не так уж о многом я и прошу...
— Ты пока вообще ни о чём не просишь, — напомнил ему Гром, с трудом выталкивая из себя слова.
Маньяк по-птичьи склонил голову набок. То ли прислушиваясь к чему-то, то ли просто любуясь делом рук своих.
— Какого тебе от меня нн...
Гром поперхнулся, не сумев закончить фразу из-за сжатого спазмом горла. Следующие полминуты ушли на судорожные попытки продышаться и не раскашляться, потому что тогда станет ещё хуже. Маньяк следил за ними без особого интереса, а потом внезапно широко улыбнулся:
— Умница. Правильный выбор.
В этот раз выключать свет он не стал. Да и вернулся довольно скоро, сжимая в руках запотевшую с холода цветастую баночку. Небось какая-нибудь сладкая газированная бурда, но Гром сейчас был согласен на что угодно. Вопрос, достанется ли ему... или это просто способ продолжить извращённую пытку.
Но Разумовский подошёл совсем близко. В этот раз не глядя на него, завешиваясь волосами, словно ширмой. Опустился на колени. Клацнуло о банку металлическое колечко. Проползла ленивая мысль, что вот сейчас-то до него дотянуться легче лёгкого. Хоть ногой в пах, хоть коленом вначале в солнечное сплетение, а потом, когда согнётся, в челюсть. Воображение привычно прорисовало эти и ещё пару других вариантов. Вот только руки это ему не развяжет, а воды тогда точно не видать. Пить же хотелось до темноты перед глазами. Всё равно что, да хоть чёртову газировку.
Впрочем, это оказалась не она, а какой-то холодный, почти несладкий чай. С лимоном, наверное. Или с чем там делают эти понтовые напитки, с лаймом? Лимон для них слишком просто.
Сразу полегчало, даже тошнота отступила, утихая. Разумовский держал банку осторожно, едва прижимая к губам, словно опасаясь давить. А вот сам получить он будто бы вообще не боялся — за движениями пленника не следил, повернув голову в сторону и старательно отводя глаза. Но Гром не дёрнулся, даже когда банка опустела и её с лёгким стуком отставили в сторону.
Вот бы он её тут забыл... Вот бы не подумал, не учёл, такая же мелочь. Гром уж сумеет, даже одними ногами, смять и порвать податливый металл, обнажая острые края. А дальше дело техники.
Пока он лелеял эти планы, что-то зашуршало и влажно коснулось виска. Он чертыхнулся, инстинктивно отдёргиваясь, но это было лишь смоченное водой полотенце, которым Разумовский неосторожно зацепил набухшую на виске шишку. И сам, кажется, испуганно замер.
Видимо, его решили приручить через контрасты. Пнуть, потом пожалеть, погладить и снова пнуть... говорят, отлично работает. Но Грому сейчас было всё равно. Пусть делает, что хочет, он готов подыграть. Лишь бы мусор за собой унести забыл.
Полотенце снова заскользило по щеке, стирая запёкшуюся кровь. Выше трогать Разумовский больше не решался, проводя только там, где была целая кожа. А ещё у него безбожно дрожали руки... Что ещё за фигня?
Гром нахмурился, пытаясь разобраться. И правда дрожали, как в лихорадке тряслись. И дыхание рваное, вот только лица по прежнему не видать — не понять, что с ним творится. Гром слишком отвлёкся на эти размышления и едва не пропустил осторожное прикосновение к связанным сзади рукам. Вздрогнул от неожиданности, чуть выпрямился, замирая...
Но в следующее мгновение Разумовский отдёрнул руку и сердито зашипел:
— Даже и не думай.
Резко встал, окинул его сердитым взглядом. А потом без замаха отвесил короткую оплеуху по и так истерзанному виску. Пожалуй, даже не сильную, но голова всё равно взорвалась болью, а из глаз сыпануло искрами.
Разумовский вышел, на ходу продолжая шипеть:
— Не смей дёргаться, если не хочешь повторения.
Гром сплюнул на пол кровавую слюну. Чёртов псих.
Впрочем, как там... пнули, погладили и снова пнули? Всё вполне по сценарию. Банку вот только этот гад отфутболил слишком далеко, когда вставал. И вряд ли намеренно... что самое обидное.
После воды всё равно стало легче. Звон в голове от удара утих довольно быстро, хотя шевелить мозгами было по-прежнему тяжело. Он сидел и тоскливо смотрел на укатившуюся к стене банку — безнадёжно далеко, не достать, даже если вытянуться во всю длину, а этого и так не позволят привязанные руки. Впрочем, ещё не факт на самом деле, чем он связан, и справится ли с этим тонкий алюминий. Руки занемели ещё до того, как он очнулся в первый раз, и разобрать, что там, было довольно сложно.
Оставалось только ждать. Ждать, пока изменятся обстоятельства, пока подвернётся удобный случай. Или пока не вернётся Разумовский... С очередными странными задвигами и непонятными требованиями. Но всё же его возвращение давало хоть какой-то шанс.
Зря он так считал.
Гром не знал, сколько прошло времени. Больше часа, но меньше десяти. Он ещё несколько раз отключался и приходил в себя — давали знать последствия сотрясения. Руки успели занеметь чуть ли не до локтя, а спину и шею нещадно тянуло от долгого вынужденного положения.
Разумовский влетел к нему взвинченным и раздражённым. Пронёсся мимо шуршащих серверов, сел напротив на корточки, взглянул с холодным прищуром.
— А теперь давай поговорим серьёзно...
Заторможенным сознанием Гром не успел засечь, откуда в его руках появился нож. Вот блеснуло на краю зрения лезвие, а вот оно уже щекочет подбородок, в опасной близости от горла. Маньяк орудовал им легко и уверенно, и Грому пришлось призвать всё своё самообладание, чтобы не вздёрнуть голову вверх, уходя от этого прикосновения.
— Или ты делаешь, как я скажу, или... — лезвие прижалось сильнее, прокалывая кожу. Ещё не страшно — не тот угол, но стоит его совсем немного изменить, и хватит одного движения, чтобы голова Грома оказалась насажена на этот нож, как печёное яблоко на палочку.
Гром судорожно сглотнул. Самым неприятным в этой ситуации было чувство абсолютной беспомощности. И дело вовсе не в связанных руках и не в его хреновом состоянии. Дело было в Разумовском, имеющим над ним полную власть и, кажется, совершенно безумном. Что бы Гром ни делал, как бы он ни просчитывал, реакцию этого психа невозможно было предсказать. Он требовал подчинения, но ещё ни разу не озвучил, что он хочет. А его действия будто и не зависели от того, как вёл себя Гром. Тот ни на что не мог повлиять.
Разумовский всё равно сделает, как ему вздумается в следующий момент. Как нашепчут голоса в его голове, к которым он сейчас так жадно прислушивается.
Но похоже, что сегодня эти голоса были к Грому благосклонны... потому что нож исчез так же внезапно, как и появился.
— И запомни: стоит тебе заупрямиться — я могу вернуться сюда в любой момент, — напомнил Чумной Доктор, поднимаясь на ноги. — Впрочем, у меня есть ещё одна прекрасная идея… Тебе понравится.
Когда он исчез между стеллажей, Гром обессиленно уронил голову на грудь.
Вот же влип.