С чего ты решил?

Когда Чонгук выкуривает очередную сигарету, он понимает, что она третья за тридцать пять минут. Не хватило. Тянется за четвёртой. Видит фото папы на столе. Откладывает пачку подальше. Папа говорил, что курить плохо. Папа любил Чонгука, всегда старался угодить ему, защищал.

Папа утешал маленького Чона, когда тот расстраивался. Всегда старался поддержать. Будь то содранная коленка или плохая оценка в школе. Папа Чонгука был самым лучшим.

Несмотря на небольшую зарплату, которую почти всегда забирал отец, старший омега баловал ребенка маленькой сладостью. Пусть раз в месяц, но Чону этого хватало.

Один раз, когда Гуку было двенадцать лет, альфочке понравился одноклассник-омежка. Тогда он поделился с папой, что хочет признаться тому омеге, и тот поддержал его, сунул в рюкзачок шоколадку и пожелал удачи.

flashback

— Чимин-а, ты мне нравишься! — с ходу говорит Чонгук и протягивает мальчику шоколадку.

Чонгук ожидал услышать что угодно, но не смех. Сначала начинает смеяться Чимин, а затем и остальные одноклассники.

— Насмешил, Чонгук-а! Ты не красивый и не нравишься мне, — говорит омега, поправляя волосы. — А за шоколадку спасибо, — выхватывает сладость из рук опешившего Чонгука. — Я люблю с орехами.

И уходит, посмеиваясь с друзьями.

end flashback

***

Если бы Чон знал, что с того самого дня у него начнётся чёрная полоса. Новость о неудачном признании в любви Чон Чонгука обаятельному Пак Чимину разлетелась мгновенно, и на протяжении всего обучения его заклеймили самым неудачным альфой в школе.

Дома перестало быть спокойно из-за отца, который колотил папу по каждому поводу. Он учил сына, что с омегами следует обращаться жёстче, чтобы не смели ставить себя выше. Папа говорил Чонгуку, чтобы тот не слушал отца. Чонгук порывался защищать папу, но получал от старшего альфы.

Когда Чону исполнилось шестнадцать, папы не стало. Очередной удар от мужа стоил ему жизни. Самое ужасное было то, что папа был беременен. У него мог бы быть братик, а отец так легко лишил его этого. У старшего альфы ни один мускул на лице не дрогнул, когда ему сказали, что умерший супруг носил ребёнка. Более того, Чонгука поразило то, что тот при нём же сказал, что это к лучшему. Тогда Чон возненавидел отца.

Через месяц отец привел домой омегу и заявил, что состоит с ним в отношениях уже полгода и теперь женится на нём. Но это было не самой ужасной новостью. Сын этого омеги оказался несостоявшейся любовью Чонгука. Пак Чимин, только войдя в новый дом и увидев Чонгука, усмехнулся, и Чон тогда понял, что житья ему в этом доме теперь точно не будет. Как в воду глядел.

Пак Чимин оказался такой сукой, что его можно было сравнить даже с отцом. Он постоянно пытался всеми способами унизить, оскорбить, подставить Чонгука, только руки свои на него не поднимал. Но Чон, к счастью, старался не обращать на омегу своего внимания. А Чимин видел это и только злился на себя за то, что никак не может вывести из себя альфу. Потом к Паку подключился его папа. Тот тоже невзлюбил Чона и хотел, чтобы тот как можно скорее покинул родной дом. Но загвоздка была в том, что на тот момент альфа был несовершеннолетним, поэтому не мог уйти из дома. Он жаловался на это отцу, но тот не верил ему и говорил, чтобы он не придумывал ерунду. Он считал, что сын хотел избавиться от его нового избранника.

Это продолжалось целый год до тех пор, пока Чимин не совершил кое-что, чего Чон простить никак не мог. Пока Чонгук был на прогулке с друзьями, Пак пробрался в комнату альфы и отыскал фотоальбом семьи. Вытащил все фотографии с папой альфы и на каждой нарисовал жирный крест на лице омеги. Он не оставил ни одной целой фотографии, в итоге, лишив Чонгука памяти о самом главном и любимом человеке. Чонгук вернулся домой и застал сводного брата в гостиной перед телевизором. Тот, как только заметил альфу, ухмыльнулся, на что Чонгук не обратил внимания: привык уже. Чимин не переставал провожать его взглядом, смотря, как Чон поднимается по лестнице. Когда альфа зашёл в комнату, то не сразу понял, что произошло. Открытый альбом лежал на полу, а вокруг него лежало много фотографий. Подойдя ближе, Чонгук с ужасом увидел, что все фотографии были испорчены. Он даже не задумался, кто это сделал, сразу понял. Чимина он нашёл там же. Без слов схватил того за волосы и потащил в комнату.

flashback

— Что это, сука? — кричит Чон, как только затаскивает сопротивляющегося омегу в комнату и бросает на пол перед фотографиями. — Я, блять, спросил, что это?

— Ты псих, мне больно! Ты мне клок волос вырвал! Ебаный психопат! Из-за каких-то бумажек стоит калечить меня? –кричит в ответ Пак, не думая отвечать на вопрос альфы.

— Каких-то бумажек? Каких-то бумажек?! Ты, мразь, даже понятия не имеешь, насколько эти фото мне дороги! Настолько дороги, что я даже ни капли не пожалею, если прибью тебя! — шипит Чон и толкает омегу так, что тот со стоном падает. — Калечить тебя? А кто ты такой, чтобы я не мог тебя калечить? Ты меня, сучка, так бесишь, что я каждый раз сдерживаю себя, когда вижу тебя в этом доме. Ты никто тут. Даже если мой отец женился на твоём папаше не значит, что ты можешь изводить меня. Скажи мне, Чимин-а, почему я должен терпеть твои сраные выходки?

— Ты… Ты пожалеешь, что сделал это, Гуки. Стоит твоему отцу узнать, что ты побил меня из-за сраных фотографий, как сразу огребёшь от него.

— Побил тебя? Я пока ничего делал, малыш, — говорит Чон, переворачивая омегу на спину и даёт сильную пощёчину, отчего у омеги идёт кровь из носа. — Мой папа, который твоему, к слову, и в подмётки не годится, всегда говорил мне, что омег нельзя обижать, бить, что их нужно любить и защищать. Но из-за тебя я готов на пару минут забыть его слова, потому что ты не омега. Ты херова тварь, считающая себя выше всех. Как ты мог тогда понравиться мне? Я благодарен тебе за то, что ты тогда показал, кто ты на самом деле, — шипит альфа и, встав на ноги, отходит на шаг от лежащего омеги. — Пошёл вон отсюда, сука.

Чимин поднимается с пола и быстро бежит из комнаты. Чонгук решает, что больше не может находиться в этом доме и набирает другу, коротко излагает произошедшее и предупреждает, что переночует сегодня у него. Намджун, друг Чона, выслушивает и предлагает переехать к нему насовсем. Он предлагал ему переехать ещё полгода назад, но Чонгук не соглашался, говорил, что попробует прожить ещё год дома. Чонгук над предложением друга долго не думает, сразу соглашается. Собрав необходимые вещи в рюкзак, Чонгук подходит к шкафу с книгами и учебными принадлежностями и, немного порывшись между книг, достаёт фотографию. Шестилетний Чонгук с широченной улыбкой и плюшевым медведем сидит на коленях папы-омеги. Это, пожалуй, единственная фотография, которой он дорожит больше всех. Аккуратно положив её в небольшой кармашек рюкзака, Чонгук собирает остальные фотографии, которые, к сожалению, уже испорчены, и восстановить которые не получится. Он не решается выкинуть их, а кладёт на стол. Что сними сделать, пусть решает отец. В эту комнату Чонгук уже не зайдёт.

Проходя мимо комнаты Пака, он отчётливо слышит: «Он ударил меня...». Конечно, тот жалуется папочке, который, к слову, сейчас в ресторане с отцом, отмечает годовщину свадьбы. Противно. Стараясь остаться незамеченным, Чонгук тихо спускается на первый этаж и так же тихо выходит из дома.

Намджун встречает Чона у входа пятиэтажного здания. Он на три года старше Чонгука и уже как два с лишним года живёт отдельно от родителей в подаренной бабушкой однокомнатной квартире. Намджун утверждает, что хоть комната и одна, но места им двоим прекрасно хватит. Чонгук долго благодарит друга, убеждая, что найдёт подработку и будет отдавать часть денег Намджуну, на что тот крутит пальцем у виска, и отвешивает младшему подзатыльник со словами, что ему нужно учиться, а подработка будет мешать. Только вот Чонгук уже для себя решил, что и школу он заканчивать не будет, а Намджуну об этом знать необязательно.

В квартире Намджун предлагает немного выпить, от чего Чонгук, к удивлению, не отказывается. Насколько же надо было достать Чона, что тот, ярый противник спиртного, не отказывается пропустить по стаканчику пива.

Намджун знает Пак Чимина. Он в своих кругах славится взбалмошным, стервозным омегой с парочкой сюрпризов, от которых его папу-омегу может хватить сердечный приступ. Омега, в котором побывала чуть ли не половина района, в котором они живут. Что уж греха таить, и Намджуну один раз пришлось побывать на месте многих альф.

Отец звонит Чонгуку уже десятый раз, но остаётся успешно проигнорирован. У Чонгука нет никакого желания слышать отца. Наверняка прикажет возвратиться домой, а там, возможно, снова оставит парочку синяков на сыне за то, что посмел ударить сына мужа. После многочисленных попыток дозвониться, старший, видимо отчаивается и присылает сыну сообщение:

Отец:

Скажи адрес, где ты сейчас находишься, я привезу твои оставшиеся вещи. Дома ты больше не появишься.

Сын:

Я у Намджуна.

— Отлично, отец привезёт мне остальные вещи. Дома меня больше не ждут.

— Возможно, оно и к лучшему, Чонгук. Зачем тебе находиться там, где собственный отец обращается к тебе не как к сыну? Ты парень умный, сможешь прожить и без него.

Конечно, Намджун прав, но обидно, что отец даже не стал разбираться, из-за чего сын ударил Чимина. Скорее всего, Чимин напел им, что Чонгук сошёл с ума и без причины ударил его. Будет смешно, если это окажется правдой.

Поздно ночью, когда после выпитого пива, Намджун уже спит, Чонгук никак не может уснуть. Он вдруг понимает, что большинство проблем у него началось после признания Чимину в своих чувствах. Проблемы с одноклассниками, насмешки со стороны альф школы. Всё это из-за публичного позора перед омегой. Он не уверен, что обстановка дома изменилась из-за Пака, но раз отец изменял его папе с папой омеги, то вполне вероятно, что Чимин рассказал своему о том, что Чону он нравится.

— Какая же ты сука, Пак.

***

Ранним утром следующего дня приезжает Чон старший. Чонгуку не особо хочется видеть отца, и он даже хочет послать Намджуна, но так как у того выходной, то он отсыпается. Приходится встречать родителя самому.

— Из-за фотографий Чимина ударил? — с ходу спрашивает старший, когда ему открывают дверь.

— Даже если и из-за них, то что?

— Не считаешь ли ты это глупым? Избивать человека, тем более омегу, из-за обычных фотографий?

— Избивать? Я ударил его один раз, и это была обычная пощёчина. А почему у него кровь из носа пошла, я не знаю, — И, подожди. Обычных фотографий? Может, для тебя это и обычные фотографии, но не для меня. Я своего папу любил, а ты его? Упрекаешь меня в том, я ударил омегу, а сам что делал с папой?

— Мы жили с ним много лет, понятно, что мои чувства к нему остыли. Ты не в том возрасте, чтобы понять такое, сын.

— Вы могли развестись! Зачем было убивать его? — повышает голос Чонгук, но вспоминает, что недалеко спит Намджун. — На сколько же ты был рад, когда он умер? А ребёнок? Сильно обрадовался?

— Долго ты держал в себе это. Но сын...

— Не смей больше называть меня так. Будет хорошо, если ты вообще забудешь, что у тебя есть сын, — чеканит Чон. — Отдай, что привёз, и уходи.

Отец больше ничего не говорит, отдаёт две большие сумки с вещами и, уходя, произносит тихое «удачи». Чонгуку с этого ничего, поэтому он хватает сумки и затаскивает в квартиру.

— Он действительно привёз всё. Я думал, будет уговаривать тебя вернуться домой, — говорит Намджун, стоя в проходе в комнату.

— Я разбудил? Прости, я должен был быть тише, — поворачивается Чонгук к другу и виновато смотрит.

— Да ладно. Помочь тебе разобрать вещи? — спрашивает Намджун.

— Не надо, я сам. Можешь ложиться обратно, я сам всё разберу.

— Я уже проснулся, это так не работает, захотел — проснулся, а захотел — заснул обратно. У кого угодно, только не у меня.

— Окей. Но вещи я всё равно разберу сам. Мало ли, что ты там увидишь.

— Говоришь, как омега, ей Богу, — смеётся Намджун. — Дело твоё. Я пойду сооружу завтрак. Позову, когда будет готово.

— Угу...

Среди вещей находятся и все учебные принадлежности. Чонгук надеется увидеть среди вещей и фотографии, но не обнаружив их, понимает, что от них отец, скорее всего, избавился. Зачем ему вспоминать умершего омегу, когда под боком новый? Незачем. С вещами Чонгук разбирается минут двадцать.

— Я уже разобрал всё, а ты всё ещё тут возишься, — говорит Чонгук, проходя на кухню.

— Всё было бы уже готово, если бы я не просмотрел. Первая яичница удачно подгорела.

— Ты как всегда, хён. Не завидую твоему будущему омеге.

— Никаких омег, Чонгук, нахуй они сдались со своими проблемами!

— Всегда знал, что ты по альфам, — говорит Чонгук и улыбается.

— Получить захотел, засранец? С чего ты решал, что я по альфам? То, что у меня нет омеги вовсе не означает, что я не той ориентации.

— Оправдывайся, хён. Пока не увижу в твоей кровати омегу, буду говорить, что ты по альфам.

— Я съедаю твою порцию, — говорит Намджун и накладывает завтрак в тарелки.

— Тогда есть вероятность, что ты не просто отравишься, — всё так же улыбается младший.

— Засранец, блять. Садись и ешь, тебе ещё в школу идти, — говорит Намджун и принимается за завтрак.

— Не пойду я ни в какую школу.

— Чего? — удивляется Джун и кладёт палочки на стол. — С какого это перепугу?

— Я не буду учиться, что тут непонятного? Я и без школы выжить смогу. Найду подработку, — отвечает Чонгук.

— А больше ты ничего не хочешь? — спрашивает Джун и даёт подзатыльник Чонгуку. — Вот закончишь школу, и делай, что хочешь. В универ я тебя идти не заставляю, но школу ты закончишь.

— Хён!

— Не хёнкай мне. Поел, собрался и пошёл в школу. Гранит науки сам себя не сгрызёт. Давай, пошевеливайся.

Чонгук хочет уже начать возмущаться, мол, Намджун ему не отец, чтобы командовать, но останавливает себя, чтобы не ссориться с другом.

end flashback

Возможно, если бы не Намджун в то время, то Чонгук бы не сидел сейчас в этом кабинете, в этом кресле и не курил бы такие дорогие сигареты, которые простые смертные себе позволить не могут.

Его имя, так же как и его компания, стали известны благодаря его другу. Он всегда так говорит. Намджун, как и сказал тогда, не стал гнать Чона в университет. Закончив школу, он, как и обещал, пошёл работать в небольшой автосервис. Сначала мальчиком на побегушках — подай, принеси, свали и не мешай. Потом постепенно поднялся до механика, и у него, к слову, очень даже отлично получалось. Шеф увидел в нём потенциал и повысил до старшего механика. Все понимали, что парня с золотыми руками, без преувеличения, захотят все. И правда. Многие приходили и разными способами пытались переманить альфу к себе, обещая и график удобный, и зарплату выше, но тот даже слушать не хотел — привык к своему хозяину и уходить от него не собирался.

Спустя время Чонгук смог накопить некоторую сумму и открыть свой сервис, что было неожиданно для всех. Было трудно, но он был не из тех людей, которые бросают всё на полпути, нет. Два года — и он смог поднять свой мини-бизнес вверх, приобрести здание больше, соответственно и клиентов прибавилось. Было много бизнесменов, которые частенько рассказывали про встречающиеся нюансы в ведение бизнеса, подсказывали, как сделать лучше, чтобы у конкурентов не было шанса. А Чон слушал и "мотал на ус". Чем больше слушал, тем выше поднимался.

Шесть лет Чонгук посвятил делу и вот теперь, в двадцать пять он Президент влиятельной компании по производству дорогих автомобилей. Некоторые скажут, мол, двадцать пять лет, он не мог подняться до такого в таком возрасте сам. Только он и не поднимался сам. Намджун помогал ему всегда и везде, не давал делать необдуманных поступков, которые могли испортить всё. Именно Намджун был рядом, когда было трудно. Именно он теперь правая рука Чон Чонгука, а не кто-то другой. Ким Намджун как был лучшим другом тогда, девять лет назад, так им и остался.

Чон Чонгука любят все. Омеги, беты и даже некоторые альфы, чего таить. Разумеется, кто не будет любить альфу, который обращается ко всем как к равному себе. Никто не помнит, чтобы он как-либо принижал кого-то. Все омеги знали, что с ним будет безопасно, потому что альфа никогда не обидит омегу. Разве что только одного.

— Чонгук, ты уже полчаса так сидишь и молчишь. Мне уже жалко нашего гостя, — говорит Намджун, сидящий в кресле рядом со столом.

— А не надо его жалеть, Джун-а. Таких, как он, точно не надо, — спокойно отвечает Чонгук и поворачивает голову к стоящему на коленях Чимину. Бледный омега сидит и трясётся, будто знает, что ему будет. — Что же ты, Чимин, боишься? Я даже не понял, Намджун, зачем ты привёл его ко мне? Будто сам не знаешь, что нужно делать со шпионами. Будто первый раз.

— Мне показалось, что будет правильней привести его сначала к тебе, а потом уже наказывать. А ребята еще успеют поиграть с ним.

— Может, оно и к лучшему, — говорит Чон и встаёт с места. — Тебе не говорили, Чимин-а, что я делаю с такими, как ты?

— Ты не сделаешь ничего. Я знаю о твоих принципах не трогать омег. За это по тебе все и сохнут, — тихо, но уверенно говорит Чимин, не поднимая головы.

— Не трогаю, ты прав. Но с чего ты решил, что это распространяется и на тебя? — как гром среди ясного неба звучит последнее предложение и Чимин рывком поднимает голову, впиваясь взглядом в Чона.

— Ты...

— Не ты, а Вы. Это во-первых. А во-вторых, не смей смотреть на меня. Опустил голову, — ровным голосом говорит Чонгук.

— Твой отец в тебе разочарован, Гуки, — притворным милым голоском говорит Чимин, похоже, не услышав слов альфы. — Родной сын даже не интересуется, как дела у отца. Как же так, Гуки? У твоего отца проблемы и он ждёт, когда ты поможешь ему их решить.

— Проблемы? Ждёт моей помощи? — спрашивает Чонгук и, не сдержавшись, начинает смеяться настолько громко, что даже Намджун вздрагивает от неожиданности, — У этого человека нет сына, Пак. Я ему никто, и он мне никто. Он тебя прислал? Он?

— Не имеет значения, кто прислал меня. Отец знает, что у тебя компания, связи, и рассчитывает на тебя! Мы умрём, если ты не поможешь! — резко поднимается на ноги омега и подлетает к Чону, хватая его за руку, — Чего тебе стоит помочь ему?

— Закрыл свой рот, сучка, — рычит Чон, хватая Чимина за шею. — Ты прав, мне ничего не стоит помочь ему. Но я не буду делать этого. А почему, он должен догадаться сам, — и толкает парня, что падает на пол, хватаясь за шею. — Намджун, я не планировал этого, но отдай его ребятам, пусть поразвлекутся. Только не дай им переборщить, мы же не хотим, чтобы его папочке стало плохо, верно?

— Понял, — сказал Ким, вставая с кресла. — На сколько его там оставить?

— Двух часов должно хватить, — непринуждённо говорит Чонгук, усаживаясь обратно в кресло — Ну что, Чимнин-а, вспомнишь молодость? В шестнадцать ты с члена на член перепрыгивал чаще элитной проститутки. Посмотрим, сколько ты выдержишь сегодня.

— Ты... — шок. — Ты не сделаешь этого! Сам тогда говорил, что твой папа учил тебя защищать омег, а сейчас хочешь, чтобы меня по кругу пустили?

— В том-то и дело, что омег я действительно не трогаю, а тебя я омегой не считаю. Давай, Намджун. Видеть его тошно.

— Ублюдок! Все узнают, какой ты на самом деле, Чонгук, вспомнишь ещё меня! — верещит Чимин, когда Намджун дергает его за руку к выходу.

— Всё возвращается бумерангом, помни об этом — говорит Чонгук в спину омеге и снова закуривает. — Хоть и не тем бумерангом, который бросил.