Поцелуй времени

***

Кэйа был рад, что у него была такая способность. Он не знал как, зачем и почему она ему досталась, но она была весьма полезной. Остановка времени по собственному желанию — довольно интересная способность. И это при том, что она не имела никакого отношения к его глазу бога. Хотя, Альберих не мог знать этого наверняка.

Эта способность помогала и в бою: было легко остановить время и ускользнуть от какого-нибудь удара или нанести неожиданный удар по врагу, нанося ему больший урон.

Эта способность помогала и при слежке, в редких случаях, когда его засекли, можно было остановить время и найти место, чтобы спрятаться получше или вовсе скрыться.

Но самое главное — эта способность помогала ему целовать того, кого он так сильно любит и оставаться незамеченным.

Дилюк был прекрасен, Кэйа любил его всего, и мог бы часами рассказывать о том, за что он так сильно любит сводного брата.

Он мог часами рассказывать о том, как прекрасны огненные волосы его любимого брата, как великолепно они переливаются на свету, подобно настоящему пламени, как ему нравится видеть немного выбившиеся, растрёпанные волосы Дилюка, с которыми он выглядел более живым. Он мог часами рассказывать о том, как прекрасны волосы Дилюка, когда они заплетены в высокий хвост.

Он мог бесконечно бормотать о том, как ему нравится лицо и тело брата.

Он мог невероятно долго расписывать, как прекрасны красные, нет, алые глаза его брата, как они отражают солнечный свет и в некоторые моменты чуть ли не светятся.

Он мог часами рассказывать о том, что каждое выражение лица Рагнвиндра — замечательное. И то, как он хмурит брови, задумываясь о чем-то, и его лёгкая улыбка, с которой он иногда встречает посетителей таверны, и даже как прекрасно то холодное выражение лица Дилюка, с которым он обычно смотрит на самого Кэйю.

Кэйа мог долго и нудно рассказывать как прекрасно, правильно и вообще великолепно сложен его брат. О его подтянутым животе и прессе он и правда мог говорить часами без остановки. Он мог трындеть о его сильных руках и могучих плечах, о его сильных ногах и невероятно красивых руках, которые, как назло, все время скрыты перчатками.

Он мог распинаться о великолепии каждого пальчика, которые и вовсе были, словно музыкальные: тонкие и длинные, невероятно красивые, и как красиво видны венки, что находились на внешней стороне ладони.

Но он никогда бы не сказал об этом Дилюку напрямую. Кэйа знает, что Дилюк скорее всего пошлет его к чертям собачьим, если вновь не запустит в него своего огненного феникса.

Поэтому он всегда отпускал лишь шуточки, что сглаживали всю правду о его чувствах.

— Прекрасно выглядите сегодня, мастер Дилюк. — Ты прекрасен как и всегда, почему мы не можем быть вместе? Ах, точно, ты скорее испепелишь меня, чем позволишь подойти.

— Мастер Дилюк, сегодня ваши волосы могут посоревноваться с настоящим пламенем, каким шампунем вы пользуетесь? — Как же я, черт возьми, хочу вдохнуть запах твоих волос, как же я хочу провести по ним рукой и узнать, такие же они мягкие как и в детстве или же холоден стал не только сам Дилюк, но и его шевелюра?

— Мастер Дилюк, мне так нравятся костюмы, что на вас, посоветуйте портного? — Будь моя воля, на тебе бы не было этого костюма, но тогда я буду мертвым.

И много подобного бреда всегда вырывались из его грязного рта быстрее, чем Кэйа успевал обработать то, что ляпнул. Но чаще всего Дилюк просто игнорировал тот бред, который нес его брат.

И слава Богу.

***

Впервые, когда Кэйа решился на это — был самым обычным днём, который он проводил, сидя в таверне за кружкой вина. Дилюк тогда был также прекрасен, как и обычно, и Альберих, что не мог сдерживать собственных эмоций, спонтанно остановил время, и резко приблизился к губам брата, мазнув по ним своими.

Он отстранился сразу же, словно боясь, что мог забыть остановить время и поцеловать брата взаправду. Но Дилюк не двинулся, как и все остальные в таверне, лишь Кэйа неверяще прикасался своими пальцами к губам, нервно поджимая их и думая лишь об одном:

«Я сделал это, я правда сделал это…» — лишь эта мысль вертелась в его голове, когда он возвращал время в нормальное течение.

После этого Кэйа стал проворачивать такие махинации чаще. Он сам не заметил, как стал более расслабленным, он стал забываться. Он перестал следить за тем, а останавливает ли он вообще время, теперь на уме было лишь то, чтобы поскорее вернуться в таверну и увидеться с Дилюком, остановить время и коснуться его губ своими. И каждый раз, когда Кэйа чуть ли не ловил инфаркт с того, а остановил ли он время, каждый раз он убеждался лишь в том, что он — параноик, а время он останавливал и волновался зазря. И каждый такой раз ему требовалось несколько минут, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце.

Вот и в этот раз Кэйа по привычке завел разговор с Дилюком на какую-то совершенно отстраненную тему, что было странно — Дилюк его даже поддержал, но Кэйа этого не заметил, он больше смотрел на те губы, которые так хотел поцеловать, и не заметил сам, как потянулся к его губам. Дилюк ему тогда вроде хотел что-то ответить, но не успел ничего сказать, потому что Кэйа поцеловал его.

Альберих был уверен, что он остановил время, что удивлённые вздохи кого-то из таверны ему просто кажутся, что он сейчас единственный, кто не замер во времени, что все в полном порядке, но, когда он почувствовал теплые, те самые музыкальные пальцы на своем затылке и то, что его притянули через стойку ближе, стало страшно.

Альберих вцепился пальцами в стойку, сильно впиваясь ногтями в дерево, и наплевать было, что он в перчатках. Сейчас плевать он хотел на недопитое вино, на неудобную позу, потому что стоять, приподнявшись со стула и тут же склонившись — было не очень удобно. Сейчас было плевать на то, что он облажался, что после этого его будут ненавидеть до конца жизни.

Сейчас для него существовали лишь пальцы, что аккуратно поглаживали его затылок, и теплые губы брата, которые приветливо раскрылись, впуская язык Кэйи.

Со всеми недопониманиями они разберутся потом. Ни сейчас, ни тогда, когда они оба замерли в этом поцелуе, не тогда, когда они чувствуют тепло друг друга, не тогда, когда они получают друг от друга то, чего им обоим так не хватало.