Штырь
Хочется простого человеческого
поролить чего-нибудь со
школьной тематикой……….
Граф
Ты прикалываешься?
Штырь
Ну простите, мой дорогой Граф,
что так совпало, что вы тоже
работаете в школе
Граф
В колледже
Штырь
Вот видишь, разница огромная!
Всё, давай
Антон выдыхает прерывисто, ёрзая на кровати и сминая заинтересованно дрогнувший член через домашние штаны. Граф не возражает, значит, у него определённо будет хороший вечер в приятной компании.
Граф
Единственное, что мне хочется сделать после тяжёлого трудового дня — это пойти домой, но в тот момент, когда я складываю стопку тетрадей одиннадцатого класса к себе в портфель, в дверь кто-то стучится, после чего я вижу в щели парня, в котором я узнаю своего ученика.
Шастун с удовлетворением прикусывает губу, скользя взглядом по экрану телефона и вчитываясь в текст. Его всегда так радует, когда Граф без промедлений подхватывает любую предложенную им идею для почти что ежедневной переписки и готов вписаться буквально куда угодно, стоит только Антону предложить.
Он снова меняет положение, вытирает вспотевшие ладони о ткань футболки и начинает набирать текст.
Антон сначала чисто на автомате набирает дорогое сердцу «Арсений Сергеевич», но тут же стирает имя, заменяя его на простое «Сергей», потому что ничего другого в голову не идёт. Он, конечно, представляет в этой ролевой игре своего преподавателя в колледже по французскому, в которого нежно и трепетно влюблён с начала этого года, когда тот только пришёл в их учебное заведение, но его Графу об этом знать не обязательно, да и имя собственного педагога в диалогах подобного рода использовать попросту стрёмно.
В реальности ему с Арсением Сергеевичем светит только солнце, а не общее будущее, как ему хотелось бы, но никто не запрещает ему помечтать.
Антон продолжает набирать пост:
Штырь
— Сергей Сергеевич, вы просили подойти, чтобы я вам ответил определения, — я улыбаюсь, прикусывая нижнюю губу, и теперь полностью захожу в кабинет. Чуть мнусь на пороге, после чего направляюсь к вашему столу, облокачиваясь на него бедром, и смотрю на вас сверху вниз.
Антон гипнотизирует взглядом это «печатает…» и от предвкушающего волнения покусывает внутреннюю сторону щеки.
Граф
— Я имел в виду до уроков, но никак не после, — я продолжаю собирать вещи и встаю, чтобы пойти к двери. — До свидания, Евлампий.
Антон ржёт, прижимая экран телефона к груди. Он обожает Графа за его неожиданность, потому что тот иногда в ролках совершенно внезапно вкидывает подобные штуки. Какими всратыми именами он его только не окрещивал, но самое удивительное, что они никогда не повторялись.
Штырь
//Ты угараешь? Какой, нахуй, Евлампий?
Антон каждый раз примерно так и комментирует все эти заявления Графа. Вышеупомянутый скидывает ему красноречивый смайлик, напоминая, что ждёт ответный пост. Что ж, Евлампий так Евлампий, хуй с ним. Графский, он надеется.
Шастун вздыхает, отсмеявшись, и снова стучит пальцами по клавиатуре телефона.
Он одновременно любит и ненавидит, когда Граф начинает сучиться и, чтобы с ним дистанционно заняться сексом, нужно его соблазнить, в чём парень откровенно сосёт, ведь соблазнитель из него так себе. Зато Граф ломается относительно недолго и вскоре всегда идёт ему навстречу. Хотя было бы странно, если бы он делал наоборот.
Штырь
— Может, тогда поедем к вам, и я как-нибудь по-другому отработаю? — я улыбаюсь, проводя языком по нижней губе, и подхожу на неприлично близкое расстояние к вам. Приятно наблюдать за растерянностью в ваших глазах, и я решаю добить:
— Или можно прямо здесь.
Антон мысленно скрещивает пальцы, чтобы Граф снова не завёл свою шарманку и без вопросов позволил бы ему встать на колени и отсосать ему. Хотелось бы это сделать в реале, но его таинственный собеседник тактично отказывал ему на все предложения о встрече. Шастун предлагал ему несколько раз, когда понимал, что тоже испытывает к нему чувства, не такие сильные, как к своему преподавателю, но всё же с Графом у него шансов намного больше.
Граф
Я захлёбываюсь вдохом и вглядываюсь в лицо определённо в край обнаглевшего школьника.
— Что вы себе позволяете?!
Штырь
— То, что давно хотел.
Я плюю на всё: преодолеваю эти полшага, разделяющие нас, чтобы стоять к вам вплотную, и прислоняюсь к вашим губам в пока что безответном поцелуе. Я размещаю руку на вашем затылке, зарываясь пальцами в густые волны, и слегка давлю, чтобы вы не стояли столбом.
Ах, как бы Антону хотелось так сделать в реальности с Арсением Сергеевичем, жаль только, что такой смелый он лишь в ролевых с Графом. Он уже смирился с тем, что преподаватель никогда не узнает и не ответит на его чувства, но сейчас тоска снова даёт о себе знать, скребясь внутри о рёбра.
Граф
Я поддаюсь твоему напору и мычу тебе в рот, пропуская твой язык меж своих губ. Ты отрываешься на секунду, чтобы щёлкнуть замком в двери, и тащишь меня к моему столу, давя на плечи и заставляя сесть на стул.
А чё это он решает, что Антон делает? — парень мысленно принимает позу птички из мема «так блэт». Может, он не хотел закрывать дверь и хотел отсосать стоя у этой самой двери. Но ладно, он не будет бухтеть, потому что Шастуну нравится быть ведомым Графом.
Штырь
Сам же я опускаюсь на колени, трогая ваши, чтобы вы развели их в стороны и позволили мне сесть ближе. Я прижимаюсь щекой к вашей ширинке и трусь носом о жёсткую ткань джинсов. Я чувствую вашу реакцию на свои действия и удовлетворённо улыбаюсь самому себе. Отстраняюсь, чтобы расстегнуть ширинку, смотря вам в глаза и ища в них одобрение.
Шастун всё-таки приспускает свои домашние штаны с трусами и с оттяжкой проводит по стоящему ещё с первого графского предложения члену, сразу же убирая руку, чтобы помучить себя ещё. Как же ему мало надо. С Графом всегда такая реакция.
Граф
Я киваю нетерпеливо — куда же делось моё спокойствие? — и аккуратно кладу на твой затылок свою руку для последующего управления твоими движениями. Чувствую, как ты, специально задевая мой член, расстёгиваешь ширинку, я привстаю, чтобы ты без проблем стянул мои штаны до середины бедра.
Штырь
Я облизываю налитую кровью головку прямо через трусы, выбивая из вас прерывистый стон, звучащий для меня как лучшая музыка в этом мире. Довольно резко дёргаю вниз трусы, и мой рот наполняется слюной от вида покачивающегося прямо перед моим носом члена. Я поднимаю невинный взгляд и смотрю вам в глаза в тот момент, когда я высовываю язык, чтобы вы сами направили свой ствол в меня.
Антон ничего не может с собой поделать: представляет, как сидит вот так перед Арсением Сергеевичем, и ему хочется позорно скулить оттого, насколько это желание сильно. Он прикрывает глаза, визуализируя под веками эту картину, но звук пришедшего сообщения заставляет его устремить помутнённый от возбуждения взор в экран телефона.
Граф
Я провожу по члену рукой, убирая крайнюю плоть и придерживая его пальцами у основания, скольжу оголённой головкой по языку, смешивая предэякулят и твою слюну. Давлю рукой тебе на затылок, заставляя тебя взять глубже. От вида твоих пухлых губ, распираемых моим членом, хочется спустить сразу же, но я пережимаю себя у основания.
Горячо, однако. Антону всегда интересно было, каким Граф его представляет, ведь фотографий они друг другу не кидали никогда, а диалогов «опиши, как ты выглядишь» у них и в помине не было. Шастун представляет себе Графа копией Арсения Сергеевича, но это чисто внешне, потому что преподаватель и его собеседник — друг? — очень сильно отличаются, если судить по тому, что парень видит в реальности и в переписке.
Штырь
Я покладисто позволяю вам использовать свой рот: пропускаю вас прямо в горло, прижимаясь носом к вашему лобку; кружу языком вокруг головки и изучаю им же аккуратный рельеф венок, мычу с вашим членом во рту, пуская по нему приятные вибрации. Всё это для того, чтобы слышать стоны любимого учителя, ведь это — всё, о чём я мечтал, как только увидел вас первого сентября. На особо сильных толчках из моих глаз от кайфа вытекают слёзы, подбородок весь мокрый от пенообразной слюны, которая капает по нему на ваши яйца. Воздуха в лёгких не хватает, и я бросаю на вас умоляющий взгляд, после которого вы сразу же убираете свою руку, позволяя мне отдышаться.
Пока Граф печатает свой пост, Антон опускает руку на свой член и рвано дрочит, перечитывая написанный им текст. Останавливается, когда подходит слишком близко к разрядке, сразу же убирая руку и прикусывая ребро ладони. Как же он любит переписки с Графом: и откровенно порнушные, и обычные дружеские беседы о любой фигне. Последние даже больше.
Граф
Я смотрю на тебя самым нежным взглядом из всех, что у меня есть, и вытираю краем своей рубашки твоё лицо от слюны — сейчас для тебя не жалко ничего. Ты дышишь быстро и устало улыбаешься. Я наклоняюсь, чтобы снова тебя поцеловать.
Штырь
Я отвечаю на поцелуй и в это же время тяну свою руку к вашему члену, плотно его обхватывая и дроча в том же темпе, что вы двигали моей головой. Другой рукой я всё же вжикаю молнией на своих штанах и запускаю руку в трусы, водя по члену в такт движениям своей правой руки. Отстранившись от ваших губ, я сразу же беру в рот ваше яичко, нежно посасывая то, лаская языком и посылая по нему вибрации. Снова насаживаюсь на ваш член, но уже самостоятельно вожу головой, то упираясь вам в лобок, то сосредотачивая внимание только на головке и стимулируя уздечку языком. Я кончаю себе в кулак через минуту от ощущения пульсирующего члена во рту и ваших низких стонов.
Антон в реальности всё же срывается на быстрый темп, и вскоре горячая сперма выстреливает ему в ладонь, когда он читает пришедшее сообщение.
Граф
От того стона, с которым ты кончаешь, я спускаю сам глубоко в твоё горло, прижимая тебя носом к своему лобку. Ты закашливаешься и сразу же отстраняешься — я обязательно извинюсь позже, а пока что я тяну тебя с пола, усаживая к себе на колени, и благодарно целую, крепко прижимая тебя к себе и утирая большими пальцами слёзы.
Антон сначала не врубился, какие слёзы, что он за нюни развёл, а потом вспомнил, что сам про них же и написал. Ох уж этот недотрах в реальности (в интернете-то всё заебись): он уже и забыл, каково это — сосать до выступающих слёз, а он не хотел бы это ощущение забывать. Зато у него есть Граф, с которым он на протяжении всего общения ловит крышесносные оргазмы.
Штырь
Я бросаю на вас хитрый взгляд из-под ресниц и шмыгаю носом:
— Я заслужил пятёрку, Сергей Сергеевич?
Граф
Шикарное завершение, аплодирую стоя
Антон улыбается и лезет за салфетками под подушку. Вытирает ладонь и набирает:
Штырь
Спс, стараюсь. Спасибо за оргазм ;)
Привычный обмен любезностями после каждой отыгранной ролевой.
Граф
И тебе, ангел ))
А теперь, наверное, стоит рассказать то, с чего надо было начать.
Антон с Графом познакомился на каком-то анонимном московском (чтобы потом можно было встретиться, если собеседник слишком понравился) секс-форуме где-то в начале лета, где ролили довольно долгое время, после чего обменялись своими аккаунтами в телеграме. Естественно, без личных номеров и аватарок, где маячит их лицо. У Антона стоят там всратые картинки с котами, а у Графа — загадочный чёрный цвет.
Сначала они воспринимали друг друга исключительно как соролевиков — не более. Но потом так получилось, что после одной отыгранной ролевой они разговорились. Теперь они списывались, имея перед собой цель не только получить оргазм, но и узнать что-нибудь новое о собеседнике или поинтересоваться, как прошёл его день.
Именно из таких диалогов Антон и узнал, что его загадочный Граф работает преподавателем в каком-то колледже; он в свою очередь сказал, что в колледже обучается. Шастун не волновался, что Граф работает именно в его учебном заведении, потому что в Москве колледжей мало, что ли? Вот и зачем нервничать.
Антон даже надеялся, чтобы это было не в его колледже, потому что тогда бы с тем, чтобы встречаться в полном смысле этого слова в реальности, не возникло бы никаких проблем, ведь не его же преподаватель, и на том спасибо. Да и Шастун взрослый, ему вон не так давно двадцать первый год пошёл.
Смущало лишь то, что Антон совсем не знает, как выглядит его собеседник. Вдруг это какой-нибудь дедок под пятьдесят с полулысой головой и пивным животиком…
Ужас, Шастун каждый раз вздрагивает, представляя.
Но если верить словам Графа, то у них разница в восемь лет. А ещё тот как-то упомянул, что часто ходит на фотосессии, и Антон провёл логическую цепочку и пришёл к выводу: Граф, должно быть, очень хорош собой. Но понравится ли он ему — вопрос потрясающий, на который парень ответить сможет, только если встретится со своим тайным собеседником в реальности.
Пока что самый красивый человек из всех, что он встречал на планете Земля, был Арсений Сергеевич Попов.
Не было такой пары, когда Шастун бы не пускал слюни на любимого преподавателя, оглаживая нежным и восхищённым взглядом его прекрасное лицо с яркими голубыми глазами, в которых он видит снег в океане из-за того, как холодно Арсений Сергеевич окидывает взглядом каждого сидящего в аудитории, любуясь влюблённо изгибами его тела и плавностью с некой грациозностью движений. Бархатный голос с хрипотцой стал самым любимым звуком во всей Вселенной, который Антон хочет слышать каждое мгновение своего существования и который почему-то звучит в голове, когда Шастун читает посты или сообщения Графа.
Арсению Сергеевичу подходит это «Граф», его даже группа за спиной так и величает, и Антон с радостью бы присоединился, если бы это слово не ассоциировалось с другим человеком, уступающим Попову в масштабе антоновских нежных чувств совсем чуть-чуть.
Подводя итог, Граф, как и Арсений Сергеевич, зацепил его сразу. Но если последний был прекрасен и далёк от него, то его дорогой Граф был метафорически на расстоянии вытянутой руки. А жаль, что метафорически, потому что Антон бы хотел к нему прикоснуться.
Антон бы хотел, чтобы Граф ответил взаимностью на его чувства, о которых наверняка знает — он Шастуна уже без слов понимает, а парню кажется, будто это «ты мне нравишься» сквозит в каждом предложении.
Шастун чувствует себя не очень из-за того, что испытывает чувства к двум людям сразу, но если выбирать из них, то…
Сердце, безусловно, выберет Арсения Сергеевича, но разум — Графа, потому что того он знает хотя бы немного. К Попову только попробуй подступиться — тот недосягаемый, оградил себя широкой и толстой стеной, отвергая всех тех девушек и редких парней, которые решились признаться ему в чувствах, и Антон не тешит себя надеждами, что не попадёт в это число, переваливающее за три десятка.
Именно поэтому Антон тихонько радуется возможности лицезреть совершенство в виде своего преподавателя и всё чаще списывается с Графом не для того, чтобы поролить.
***
В пятницу ближе к вечеру Антон приходит домой изрядно заебавшийся. Не приходит даже, а вваливается, потому что отморозившимися на холоде конечностями больно передвигать.
На дворе середина января, и ему хочется волком выть на луну от того, насколько он заебался. Последняя пара была у Арсения Сергеевича, который всё такой же прекрасный, но вместе с тем недоступный. Сколько бы Шастун ни тянул руку в надежде блеснуть знаниями, Попов его либо игнорировал, либо спрашивал, но всё так же никак не выделял его среди других студентов.
Из зала слышится громкое и радостное приветствие Эда. Антон ему завидует в какой-то степени, ведь тот заболел и сидит-пердит целыми днями дома, а несчастный Шастун вынужден ходить в эти ваши колледжи всякие.
— Привет, — и в половину не так радостно отвечает ему он и плетётся на кухню, спрашивая, что поесть.
— Я суп куриный сварганил, — Эд, обмотанный в плед, появляется в кухонном проёме, ковыряясь бумажным платочком в носу. — Приятного аппетита, любимый! — он в шутку посылает ему воздушный поцелуй, и Антон непременно бы посмеялся, если бы не волновался за состояние друга.
— Ты чего вскочил-то? Иди лежи обратно, — Шаст кивает головой в сторону дивана.
— Да норм мне, чё раскудахтался, — Эд шмыгает носом и вальяжно присаживается на стул, наблюдая за тем, как Антон отливает из общей кастрюли в отдельную маленькую и ставит на конфорку, зажигая под ней огонь.
— Спасибо, — Шаст тепло улыбается другу, когда поворачивается к нему лицом, опираясь поясницей на столешницу позади себя. Тот кивает ему, улыбаясь на секунду, и опирается лбом на руку. — Бля, Эд, ну тебе же плохо, иди…
— Да ты заебёшь! — вскидывается друг, но тут же успокаивается и, снова поднося бумажный платочек к носу, звучно в него сморкается. Антон с беспокойством наблюдает за всем этим, но не говорит больше ничего: Эд уже взрослый, сам разберётся, что ему делать, да и Шастун ему в няньки не записывался. — Как Геевич твой?
Антон хмыкает. Кто кого ещё заебёт.
— Не мой, — привычно отвечает он. — Да как обычно, сам же знаешь, — Шастун пожимает плечами будто бы беспечно, стараясь не подпускать эти слова близко к чувствительному сердцу. Выключает суп и переливает его в тарелку, садясь за столом напротив друга.
— А Граф? — Эд с искренним интересом склоняет голову в сторону, а сам подаётся корпусом вперёд.
Антон рассказал Выграновскому про Графа ещё на начальных этапах их общения, когда Шаст кипятком ссался от осознания, насколько ему повезло с собеседником в том анонимном чате форума. Сейчас он тоже в восторге, конечно, но реакция чуть поубавилась. Друг переживает за развитие отношений и с Арсением Сергеевичем, и с Графом, но очевидно топит за последнего.
— Да что Граф… Нормально он, — бубнит Антон, отправляя ложку супа в рот, тем самым давая себе отсрочку от ответа. — Общались сегодня, — он не может подавить улыбку, и Эд не может не заметить это движение.
— Тох, я тебя изо всех сил пытаюсь понять, но нихуя, — Выграновский довольно резко откидывается на спинку стула, кутаясь в плед сильнее. — У тебя выбор буквально между мужиком, который на тебя внимания не обращает, и мужиком, с которым вы дистанционно ебётесь как кролики больше полугода!
Ясно, поест Антон позже: он опускает ложку в суп, кладя её на ободок тарелки, и скрещивает пальцы рук, опираясь на них подбородком.
— Но я же не знаю, как выглядит Граф, вдруг он вообще не в моём вкусе! Да даже если и в моём, он на все мои предложения о встрече отвечал отказом, так что…
— А ты не думаешь, что это потому, что ты предлагал это в первый месяц вашего общения? Да тут любой бы труханул, Тох, — Эд приподнимает брови и разговаривает с Антоном будто с маленьким ребёнком. Шастун утыкает взгляд в стол, а Выграновский хмыкает: — С моей точки зрения, это выглядит, как будто ты хочешь и взаимности от Геевича, и продолжать сексить с Графом. В простонародье это называется…
— Я знаю, как это называется в простонародье! — одёргивает его Антон и пыхтит нескольких долгих секунд, покусывая нижнюю губу. Поднимает взгляд на Эда и робко спрашивает: — И что ты предлагаешь?
— Перетереть с Графом. Ногу на отсос ставлю, что он тож к тебе неравнодушен, — Выграновский поднимается, чтобы налить себе воды и выпивает залпом стакан. — Тебе же он нравится?
— Нравится, — еле слышно бурчит Антон.
— Ну вот и не тупи, блять: жопу в руки и в чат с ним, — Эд опускает руку на голову Шастуна и ерошит волосы, после чего удаляется из кухни, шаркая тапочками в виде пушистых голубых свиней. Антон приглаживает наэлектризовавшиеся волосы и закрывает лицо руками, потирая переносицу.
Выграновский прав, нужно уже сделать этот сложный выбор в пользу того, с кем есть хотя бы шанс.
***
Антон ворочается на кровати, в сотый, кажется, раз укладываясь на правый бок, после чего открывает глаза и пыхтит гневно:
— Ну это в жопу!
Видит бог, он пытался лечь раньше одиннадцати.
Шастун тянется за телефоном, стоящим на зарядке. Щурится от слишком яркого для ночи экрана и регулирует яркость на минимум. Заходит в телеграм, сразу же находя закреплённый чат с Графом.
Штырь
Спишь???
Граф
Тесты проверяю, но это может подождать. Не спится, ангел?
Штырь
Ага; (
Может, займёмся чем-нибудь поинтересней?
Итак, ты преподаватель, я студент, поехали
Граф
Третий раз за неделю подобная тематика
Я невольно начинаю думать, что ты влюбился в своего преподавателя
Антон закрывает глаза и падает лицом в подушку. Хотелось бы закричать в неё, но не хочется будить болеющего Эда, которому и без него хуёво.
Он делает глубокий вдох и выдох, когда заносит пальцы над клавиатурой. Шастун долго думал над словами Выграновского и решил, что так будет правильней. Но это не значит, что он совсем не нервничает, прежде чем набрать:
Штырь
А что, если я имею в виду тебя? Ты же тоже преподаватель
Немного подождав, Антон отправляет заветное:
Штырь
Что ты ответишь, если я скажу, что я влюблён в тебя?
Граф молчит несколько долгих минут, под его ником в строке неоднократно появляется загадочное «печатает…». Антон размещает голову на подушке и кутается в одеяло, кладя телефон перед собой и гипнотизируя взглядом горящий экран.
Сердце бьётся чуть-чуть быстрее обыкновенного.
Пока Шастун обдумывал слова Эда, успел подготовить себя, наверное, в равной степени и к тому, чтобы быть отшитым Графом, и к тому, что тот ответит на его чувства взаимностью. Второй вариант, конечно, более привлекательный и желанный, но и при первом он не будет жаловаться и обижаться. Не знает только, продолжат ли они общаться, если Граф ответит отказом.
Антон вряд ли сможет найти ему достойную замену и едва ли вообще будет её искать. Таких, как он, Шастун никогда не встречал, да и не думает, что встретит.
Когда он видит пришедшее наконец сообщение, резко подхватывает телефон в руки, ложась на живот и опираясь на локти.
Только сейчас он вчитывается в текст сообщения, и счастливая улыбка робко проявляется на его губах.
Граф
Я скажу, что влюблён в тебя в ответ
Антон снова откидывается на спину и улыбается безумно в потолок, прижимая телефон к быстро стучащему в груди сердцу. Перед тем, как пойти спать, он снова открывает чат и, задержав дыхание, набирает:
Штырь
Дай мне знать, если захочешь встретиться
Спокойной ночи, мой дорогой Граф; *
Граф
Обязательно )) Ночи, ангел
Улыбка не слезает с губ все выходные, наполненные переписками с Графом.
***
Граф
Я с пробкой сегодня ;)
Штырь
У тебя выходной сегодня? Или ты с пробкой в колледже…….
Граф
))
Штырь
Бляяя, пиздец, Данила, ты что, крейзи… И как мне об этом перестать думать, скажи на милость?
Граф скидывает ещё раз свои излюбленные две скобочки и выходит из сети.
Во класс.
Антон жмурится, старательно возвращая в норму сбившееся дыхание, и пытается охладить пыл заинтересованно приподнявшегося члена.
Твою ж мать, его Граф будет вести пары с пробкой в заднице. Боже, как Шастуну мало нужно, чтобы находиться в предвозбуждённом состоянии.
— Ты чё красный такой? — стоящий рядом Эд пихает его в плечо и норовит заглянуть в телефон, который Антон тут же блокирует.
— Ничего, — пищит Шастун и, подхватывая сумку с пола, проскальзывает в аудиторию за Арсением Сергеевичем, подошедшим совсем недавно и открывшим её.
Занимает своё место и отправляет Графу ещё парочку сообщений, но тот не отвечает, и Антон убирает телефон. В это же время звенит звонок, и Арсений Сергеевич, прокашлявшись, начинает вещать лекцию.
Тот сегодня странный: обычно он ходит перед рядами у доски, размахивая руками — Антону нравится наблюдать за людьми, которые с огнём в глазах рассказывают о том, что им по-настоящему нравится, — а сейчас же совершает непривычно мало телодвижений, надолго замирая на местах, но всё так же грациозно двигая руками.
Шастун одёргивает себя от залипания на преподавателя, прописывая себе мысленно оплеуху: у него есть потрясающий Граф, который ему нравится и который отвечает на его чувства взаимностью, пора отпускать уже Арсения Сергеевича.
Антон не находит ничего лучше, чем доебаться до Графа. Он бросает быстрый взгляд на время — пятнадцать минут до окончания пары — и заходит в приложение, в котором может дистанционно управлять вибропробкой своего Графа: тот сам дал ему доступ ещё давно, а сейчас сообщает, что припёрся с пробкой в колледж, и если это не намёк, то что.
Он прикусывает губу, и в тот момент, когда активирует вибрацию, Антон клянётся, он слышит щелчок и последующее тихое жужжание.
Сначала он думает, что ему показалось, но нет, навязчивый звук не желает исчезать. Шастун слишком резко окидывает взглядом аудиторию: их с Эдом место почти в самом заднем углу, поэтому обзор предоставляется шикарный.
Но все его одногруппники сидят как ни в чём не бывало, только Арсений Сергеевич внезапно краснеет и спешит прижать задницу к стулу, давая им сделать какое-то задание. Антон в учебник не смотрит — гипнотизирует взглядом преподавателя, видит, как он хватается за телефон, а следом приходит сообщение от Графа. Ему не нужно смотреть на экран, чтобы знать, что это от него.
Граф
Котёнок, солнышко, зайчик, бусинка, пельмешка, огурчик мой, ВЫКЛЮЧИ, НАХУЙ, ПРОБКУ
Вопреки словам Графа Антон специально тянет ползунок вверх, увеличивая вибрацию. Смотрит внимательно на Арсения Сергеевича, на лбу которого выступил пот, блестящий в свете ламп, и замечает, как тот, пискнув, закрывает рот одной рукой, а другой набирает череду сообщений, отзывающихся краткими вибрациями шастуновского телефона.
Граф
АНГЕЛ
ПОЖАЛУЙСТА, БЛЯТЬ
Антон слушается и выключает пробку, ошалелыми глазами глядя на преподавателя. На Арсения Сергеевича, который оказался его таинственным Графом. От ахуя даже рот открывается, а полученная информация отчаянно не состыкуется со старым привычным укладом.
Получается, всё это время Шастун переписывался с Арсением Сергеевичем? Виртуально ебался с ним и ебал его во всевозможных позах и при совершенно любых обстоятельствах, чтобы вот так глупо раскрыть его личность?
Ему точно это не снится? Он точно сейчас не в какой-нибудь симуляции реальности, потому что этого, блять, быть не может. Он не мог такое вообразить даже в самых смелых своих мечтах.
Антон мысленно прокручивает все их с Графом (Арсением Сергеевичем!) переписки, подставляя вместо безликого собеседника образ своего преподавателя. Всё это время это был, блять, он.
И стоп… Получается, Арсений Сергеевич сказал, что он ему… нравится?
Антон закрывает лицо руками и отчаянно желает выйти в окно. Да быть этого всего не может! Но преподаватель с пунцовым цветом лица всё ещё сидит на стуле, и Шастун невольно догадывается о причине.
У него встал. У Антона бы тоже встал, на самом деле, но слишком сильное потрясение слегка мешает.
Как только звенит звонок, Шастун подхватывает свои вещи и позорно сбегает из колледжа — он потом объяснится перед Эдом, а сейчас ему срочно надо проветриться и решить, что делать с этим всем дальше.
***
— Я случайно узнал, что Арсений Сергеевич это Граф, — начинает Антон как только Эд проходит на кухню. Тот присвистывает и падает рядом с ним на стул.
— Ебать, — красноречиво комментирует он, поднимая брови. — Чё делать будешь?
— Напишу ему, — пожимает плечами Антон и допивает свой чай, после чего встаёт, чтобы помыть кружку.
— Не думаю, что это хорошая идея, но не буду лезть, — ворчит друг после минуты молчания.
— А ты бы что в такой ситуации делал? — резко бросает Шастун, поворачиваясь к нему лицом и ставя мытую кружку на поднос.
— Ой, не, не вплетай меня в это, — он поднимает руки на уровень груди. — У нас с Егором всё как у людей, и меня всё полностью устраивает, — Выграновский растягивает губы в улыбке и удаляется с кухни.
Антон ерошит волосы на затылке и достаёт телефон из кармана джинсов. Покусывает внутреннюю сторону губы, когда заходит в чат с Графом.
Он гипнотизирует последнее его сообщение с просьбой выключить пробку и снова выпадает в осадок, осознавая. Какой же пиздец, вот только с ним могло произойти подобное.
Штырь
Я узнал, кто ты
Я не специально, Арс, клянусь, я не выслеживал и вообще ничем подобным не занимался, оно само, мне жаль, что так получилось, но я не мог не сказать тебе. Мне кажется, это было бы неправильно, если бы я промолчал
Мы можем быть вместе, если я скажу, кто я?
Граф не заставляет себя долго ждать: появляется спустя около десятка секунд после того, как Шастун отправил последнее сообщение. Молчит порядка трёх минут, после чего в строчке под ником появляется долгожданное «печатает…»
Граф
Как ты понял?
Штырь
Сегодня на лекции
Пробка
Шастун жмурится в ожидании ответа и заламывает от волнения пальцы. Сердце бьётся в горле, а ладони потеют так, что с них каплями стекает пот.
Граф
Я не знаю
Не говори мне, кто ты, ладно?
Внутри, кажется, что-то ломается, когда он читает это сообщение. Арсений Сергеевич сразу же выходит из сети и не появляется до конца дня, несмотря на многочисленные сообщения Антона.
***
Шастун старается вести себя, будто бы ничего этого не было; игнорирует тянущее чувство внутри, убеждая себя тем, что Арсений Сергеевич не написал, что их общению конец, а значит, есть ещё шанс на счастливое будущее.
Так, по крайней мере, проходят два дня его жизни.
Во вторник вечером он, не сдержав свой поток нежных чувств к Арсению Сергеевичу, выражает их на бумаге кучей маленьких милых записочек, подписываясь Штырём.
Эд, ставший невольным зрителем антоновских стараний, ржёт над ним и фоткает, как он, вырезая это всё, сидит в позе креветки, чтобы после отправить Егору. Потом, правда, Выграновский вооружается вторыми ножницами и всё-таки помогает другу, ворча что-то про то, что у Антона вечно всё через жопу с этим Графом Геевичем — Антон лишь благодарно ему улыбается.
Каждый день Шастун ищет возможности подсунуть Арсению Сергеевичу хотя бы одну записку — тот никак на них не реагирует, но Антон отчаянно верит, что всё ещё образуется и им с преподавателем суждено быть вместе, если он умудрился влюбиться в Попова аж два раза. Удивительно.
Через неделю энтузиазм Антона изрядно убавляется. Он, скорее, на автомате, чем на крыльях любви, в очередной раз несётся к арсеньевскому столу в тот момент, когда тот куда-то вышел из аудитории, и суёт под кружку с кофе записку с надписью:
«Спасибо, что ты есть
Искренне Ваш, Штырь»
Ужас, какая моча ему в голову стрельнула, что он решил назваться штырём…
Антон возвращается на своё место к Эду и устало кладёт голову ему на плечо. В аудиторию возвращается преподаватель и садится за стол, отпивая из кружки свой излюбленный кофе и замечая записку. Берёт её двумя пальцами и скользит по ней странным взглядом.
Он даже не улыбается.
Антон утыкается взглядом в парту, не замечая, как у Арсения Сергеевича всё же приподнимаются уголки губ и он спешит спрятать улыбку в кофе.
— Чё-то Геевич твой сегодня не в настроении, — бормочет Эд после того, как отзвенел звонок. Антон дебильно лыбится от этого «твой», но тут же себя осаждает.
— Что-то мне подсказывает, что я этому причина, — грустно выдыхает Шастун и хмурится.
Эд делает глубокий вздох, еле сдерживаясь, чтобы не пробить лицо ладонью: ходят два очевидно влюблённых друг в друга дебила вокруг да около, но никак не могут допереть до разговора. Очевидно это почему-то только для Выграновского.
— С хуя ли ты это взял? — разворачиваясь к нему полубоком и подпирая голову рукой, уточняет Эд.
— Зря я, наверное, с этими записками дурацкими, — ни к селу ни к городу ляпает Шастун, сидя с выражением лица побитой собаки и боясь лишний раз на преподавателя взглянуть. — Ему же наверняка не всрались отношения со своим же студентом.
— Ох, ебать, ты разошёлся, — тихо ржёт Эд. — Скажи ещё, что он буквы перепутал, когда писал, что ты ему тоже нравишься.
— Но он же не знал, что это я! Да до сих пор не знает, — Антон поджимает губы, и Выграновский уже серьёзно продолжает:
— Тох, он тебе написал, чтоб ты прекратил оставлять ему записки?
— Нет, — бурчит будто бы обиженно он.
— Вот и разожми очко, — Эд беспечно пожимает плечами. Может показаться, что ему глубоко похуй на всю ситуацию Антона, но Выграновский искренне переживает и желает другу только счастья, и Шаст это знает. — Мне ваще кажется, что ему прям нравится и хочется, чтобы ты его завоёвывал. Принцесска, блять, капризуля. Перетрите вы с ним уже наконец.
— Он сказал не говорить ему, кто я.
— Как же тупо! — Эд со злостью открывает тетрадку и выдирает оттуда двойной лист, привычно разделяя его пополам: Арсений Сергеевич сказал подготовить бумагу для небольшой летучки. — Ты должен ему сказать.
Антон принимает протянутый лист и всё тем же раздражённым шёпотом говорит:
— Да не могу я ему сказать, я не хочу на него давить, как ты не понимаешь!
— Кяк ти ни панимаесь, — кривя своё лицо, передразнивает его Эд и подписывает свой лист. — Он без причины тебя динамит, но записки принимает, а ты и рад бездействовать!
— Да иди ты в жопу, ты ничего не понимаешь! — Антон знает, что Выграновский не обидится: у них шуточные посылы в норме вещей.
— Задняя парта, я вам не мешаю? — Арсений Сергеевич, отвлекаясь от чтения списка слов, что им надо перевести, смотрит своими голубыми глазищами прямо на Шастуна, и тот внутренне безбожно плывёт, растягивая губы в дурацкой неконтролируемой улыбке и бормоча глупые извинения.
— Придурок, — бросает раздражённо Эд, наблюдая за поплывшим другом.
— Давай потом, — бурчит Антон, старательно выводя диктуемые преподавателем слова.
Список ровно в пятьдесят слов подходит к концу, и Арсений Сергеевич оповещает их о том, что времени на работу у них полчаса.
Уровень знаний у Антона в французском довольно высок, потому что специально сидел, учил, навёрстывал упущенное, чтобы блеснуть знаниями перед новым, слишком понравившимся ему преподавателем. Он выполняет работу относительно скоро и всё оставшееся время сидит, пялясь на Арсения Сергеевича и отчаянно желая вкинуть что-нибудь такое, чтобы он понял, кто такой Штырь.
Чтобы понял, что всё это время им был Антон.
Шастун, на самом деле, много думал о том, как бы это можно было провернуть так, чтобы у Арсения Сергеевича было ощущение, будто он сам догадался, а не Антон так нагло проигнорировал его просьбу и сказал ему. На ум решительно ничего не приходило, поэтому он покорно плыл по течению, ожидая того момента, когда преподаватель с аккаунта Графа ему напишет, что готов поговорить.
Арсений Сергеевич громким хлопком в ладоши оповещает о том, что время вышло и пора сдавать работы.
Антон передаёт свою Эду, потому что тот сидит ближе к проходу. Когда Выграновский уже почти дошёл до стола, Шастун ему через всю аудиторию орёт шёпотом, что выглядит весьма комично:
— Эдь, я подписать забыл! Подпиши за меня, умоляю! — Антон аж перегибается за парту, ложась на неё животом.
Выграновский звучно цокает, но просит у одногруппницы ручку. Выводит первую букву антоновской фамилии и замирает, после чего его рука двигается куда увереннее и с бо́льшим энтузиазмом, выводя «Штырь», потому что сколько уже можно тупить!
Улыбается себе под нос и с неким внутренним торжеством с хлопком опускает два листка на край стола преподавателя.
Попов смотрит на студента с немым вопросом в глазах и приподнимает бровь. Эд ему загадочно улыбается и бредёт на своё место.
— Спасибо, — благодарит Антон, как только тот прижимает свою задницу к стулу.
Позже, вечером, когда Арсений Сергеевич будет проверять написанные учениками летучки и не найдёт среди них листочка Шастуна, но обнаружит работу Штыря; информация состыкуется, и Попов не выдержит: зайдёт в чат, задав единственный вопрос.
Граф
Антон?
Получив подтверждение, выйдет из чата, подтянет к себе колени и уткнётся в них лицом. Как же плохо. Тот, кто писал сценарий его жизни, определённо над ним издевается.
***
— Он допёр, Эд! — Антон радостно вбегает в зал, где располагается его друг, и падает рядом с ним на диван, показывая открытый чат с Графом, из-за внезапного сообщения которого у него чуть сердце не остановилось, а сам он чуть не наебнулся со стула от неожиданности.
Эд смотрит в экран телефона, после чего искренне улыбается Антону и треплет его по волосам:
— Прижми его в пятницу после пар. Поговорите там, потрахайтесь, я не знаю, чё угодно делайте, но перестаньте уже с бубнами у костра скакать.
Антон слегка краснеет, растягивая губы в улыбке:
— Заманчивое предложение, но я всё ещё не понял, как он понял… — Шастун так хмурится, а его лицо принимает настолько сложное выражение, что Эд давит в себе смех.
— Ванга, наверное, — ухмыляясь, он легкомысленно жмёт плечами, а Антон переводит на него подозрительный взгляд.
— Эд, сука, ты что с тем листочком сделал? — несильный удар в плечо.
— Подписал Штырём.
Антон захлёбывается гневным вдохом:
— Он же попросил!
— Антох, ты ему очевидно нравишься, я не ебу, чё он там себе напридумывал, просто иди и поговори с ним, заебал уже, — Эд возвращает ему шлепок по плечу. — А я запасусь попкорном и буду наблюдать пятнадцатый сезон своего любимого сериала голубиных игрищ. Говорят, герои скоро поебутся.
— Да иди ты, — Шастун агрессивно пытается подавить улыбку, но у него ничего не получается. Ловит ответную эдовскую и верит, что всё образуется.
***
На паре в пятницу Антон сидит как на иголках, постоянно косясь на преподавателя. Эд изредка кидает на него взгляды и говорит не ссать, ведь всё будет окей.
Шастун бы и рад верить, он бы хотел успокоиться и, как Джиган, на чилле на расслабоне пойти разговаривать словами через рот с Арсением Сергеевичем, но внутри сидит мерзкий червячок сомнения, который задаёт тысячи навязчивых вопросов, заставляющих по крупицам терять уверенность во взаимности чувств.
Антону нужно убедиться, что ему прям точно-точно не кажется. Ему не хочется слепо подчиняться чутью.
Он тянется за телефоном в задний карман джинсов и, бросая быстрый взгляд на Попова, тянет его на парту, прикрывая пеналом; вводит пароль, после чего с замиранием сердца открывает чат с Графом.
Он пожёвывает губу, дыхание ускоряется, но Антон всё же набирает:
Штырь
Что вы ответите, если я скажу, что был влюблён в вас с самого начала?
И сразу же отправляет, чтобы не передумать. Только после отправки замечает, что снова перешёл на «вы», потому что он не понимает, как к нему будет правильнее обращаться в их ситуации. Но ладно, уже поздно что-то менять.
Фраза повторяется, и Антону до отчаяния хочется видеть то же, что Арсений Сергеевич ответил ему тогда.
Шастун прожигает дыру в преподавателе, который отвлекается на вибрацию телефона.
А потом он смотрит на Антона, и у того сердце ухает куда-то в ноги, после чего начинает биться в два раза быстрее, чем до этого.
Арсений Сергеевич появляется онлайн, Антон видит это «печатает…» и хочет выйти в окно, чтобы в жизни никогда больше не испытывать подобного напряжения. От нервов он случайно сдирает кожицу с губы и трясёт ногой под партой так, что она ходуном ходит, за что Эд пинает его по этой самой ноге, чтоб не отвлекал.
Граф
Я скажу, что любил тебя в ответ всегда
Кажется, у Антона отказывает почка.
— Простите, это… — Арсений Сергеевич прокашливается, откладывая телефон экраном вниз. — Это важное было.
Антон закрывает лицо руками, а внутренне орёт от переполняющих его эмоций.
Разговору после пары точно быть.
Весь конец лекции он досиживает уже в более уверенном расположении духа, но прозвеневший звонок заставляет его снова напрячься.
Эд почти что ласково треплет его по плечу, приободряя:
— Пока не поговоришь с ним, домой не пущу.
— У меня ключи есть, — фырчит Антон, морща нос.
— Отдай, — Выграновский протягивает открытую ладонь, и Шаст отбивает ему пять.
— Да поговорю я, вали уже.
Эд щурит глаза, но всё же уходит, желая удачи. Сам волнуется за друга, но он, скорее, стриптиз станцует, чем признается в этом Антону.
Шастун максимально медленно собирает свои вещи и плетётся вместе с одногруппниками к выходу так, чтобы идти самым последним. Когда он доходит до двери, закрывает её и проворачивает ключ в замке, перекрывая Арсению Сергеевичу единственный путь отступления.
В аудитории они одни, слышно только мерное тиканье часов и одиночный мат, срывающийся с губ преподавателя.
— Арс, мы можем поговорить? — начинает Антон, решительно подходя к столу преподавателя. Ему надоело находиться в подвешенном состоянии. Он будто в полнейшей пустоте занёс ногу над пропастью и не знает, что его ждёт дальше: падение или твёрдая почва под ногами.
Арсений смотрит на него пугливо, будто загнанный в угол хищником зверёк, подбирается весь и кивает, как под прицелом пистолета. Антон улыбается ему уголками губ в попытке успокоить: это же просто разговор, он в жизни никогда не сделает Арсу больно.
— Ты сказал, что я тебе нравлюсь, а потом не захотел знать, кто я, — Антон притупляет взгляд и заламывает пальцы. — Почему? — беспомощно, почти отчаянно.
— Я до сих пор осознать не могу, что это был ты, — Арсений произносит это таким странным тоном, что Шастун не может не уточнить:
— Это плохо или хорошо?
— Хорошо, конечно. Сейчас, подожди, я с мыслями соберусь и расскажу, как всё было.
Невооружённым взглядом видно, как он нервничает, и Антон не выдерживает, спрашивает разрешение на объятия и, получив согласие, прижимает к себе дрожащее от нервов тело преподавателя и нежно гладит колючий затылок. Господи, как же он давно хотел вот так прикоснуться к нему. Арсений робко обнимает его в ответ, обвивая руками антоновскую шею, для этого слегка приподнимаясь на носочках. До чего же уютная разница в росте.
Шастун пытается показать Арсению, что тот не один и Антон его всегда поддержит. Проходит около минуты, прежде чем Попов начинает говорить:
— Я избегал тебя потому, что раньше мне легче было думать, что ты безликий собеседник, с которым можно приятно провести время, не более, — Арсений говорит негромко, положа голову ему на плечо, куда-то Антону в шею, отчего та покрывается мурашками. — А потом я совершенно внезапно для самого себя где-то в конце лета влюбился в этот образ. А после я пришёл сюда. Увидел тебя и, я клянусь, это было то самое «с первого взгляда», — в голосе слышится тёплая улыбка, и Арсений прижимается к нему сильнее.
У Антона в душе, несмотря на метель за окном, распускаются цветы, порхают бабочки и единороги непременно срут радугой.
— Ты если из-за возраста так загнался, то…
— Нет-нет, с этим нормально. Хотя и так преподаватель и студент шаткая конструкция, проблема в другом, — Арсений снова замолкает на несколько долгих секунд. — Дело в том, что я избегаю сложностей, избегаю ответственности… Поэтому я изо всех сил старался разлюбить тебя как Антона и углублялся в общение с тобой как со Штырём. Забавно, — Арс смеётся. — Почему Штырь, кстати?
— Самому бы ответ знать… — Антон улыбается и трётся кончиком носа об арсеньевский висок. — Считай, что я упоролся. Так что там дальше?
— А дальше твоё признание и эта ебучая пробка, будь она неладна, — с толикой злобы в голосе бормочет Арс, и Антон слегка хлопает его по заднице:
— Ну-ну, если бы она была неладна, мы бы сейчас так не стояли.
— Тогда я действительно хотел, чтобы мы так не стояли, Антон, — Арсений настойчиво отстраняется и выглядит не лучше, чем в самом начале их разговора. Шастун чисто на автомате тянется, будто приклеенный жвачкой, за ним, но тот отрицательно мотает головой.
— Почему?
— Потому что в тот момент мой безликий собеседник обрёл лицо, да ещё и такое привлекательное для меня, — Попов с нежно-грустной улыбкой скользит взглядом по его лицу. — Большинство моих отношений, что у меня были — отношения на расстоянии, потому что для реальных надо что-то делать, а мне проще в чатике потыкать на кнопочки, и всё, понимаешь?
Это слишком похоже на отказ, слишком в духе «понимаешь, дело не в тебе, дело во мне», что Антон начинает переживать. С каждым арсеньевским словом надежда ускользает сквозь пальцы, а брови опускаются всё ближе к переносице.
— То есть ты… — он открывает рот, но Арсений жестом просит его помолчать.
— Поначалу я, честно, думал завершить всю эту свистопляску со Штырём: ты хоть и хороший, но я не мог быть с тем, кто хочет быть со мной и в реальности. А потом я узнаю, что это ты… — Арсений трёт подбородок и жмурится. Дальше он говорит с ощутимыми паузами, будто взвешивает каждое своё слово. — Я долго думал… и пришёл к выводу, что с тобой я… готов попробовать.
Арсений замолкает, а у Антона ощутимо отлегает от сердца. Он улыбается во весь рот и облегчённо смеётся — Попов смотрит на него влюблёнными глазами.
— Я не буду на тебя давить: будем развиваться в комфортном для тебя темпе, хорошо? Могу я тебя поцеловать?
Арсений склоняет голову в сторону и проказливо говорит:
— Я не хрустальный, Антон.
Преподаватель подцепляет пальцами цепь на его шее и тянет на себя, врезаясь своими губами в его, нежно целуя сначала верхнюю, потом нижнюю и проходясь по ней языком. Антон берёт обеими руками его лицо и позволяет углубить поцелуй.
Стоп. Ему кажется, или Арсений потёрся о него своим пахом?
Антон со звучным чпоком разрывает поцелуй и смотрит на мужчину будто бы осуждающе.
— Нет, Арсений, мы не в ролке, мы не будем трахаться в колледже.
Попов, словно ребёнок, надувает губы и наигранно тяжело вздыхает:
— Вот и обломилась моя надежда на шпили-ванили на этом столе…
— Шпили-ванили у тебя в воскресенье будут, — Антон чмокает арсовскую кнопку, после чего быстро прижимается к губам, оставляя там несколько секундных поцелуев. — И только после свидания!
***
— Попутного ветра вам обоим в сраку! А Арсению не только ветра! — именно такими словами Эд спроваживает Антона с их общей квартиры на свидание к Арсению в воскресенье. Шастун светится как новогодняя ёлка, даром что новый год месяц назад наступил, и никак не комментирует слова Выграновского: несётся на крыльях любви к своему ненаглядному, с которым они поедут в мак, а после — в парк.
Изрядно замёрзшие, но до одури счастливые, они вваливаются в квартиру Арсения. Вопреки Антоновым ожиданиям, они не начинают страстно сосаться, как только переступили порог: Попов отправляет Антона мыть руки, а сам идёт на кухню ставить чайник.
Вскоре Шастун присоединяется к нему, пристраиваясь сзади и отодвигая ворот бадлона, целует шею и запускает согретые горячей водой ладони под белую ткань. Арсений выгибается навстречу ему и трётся задницей об антоновский пах.
— Антон, а чай? Я согреться хочу, — бормочет мужчина, откидывая голову назад на плечо Шастуна. Тот имитирует толчок, крепко держа Арса за тазобедренные косточки, и кусает мочку уха, с хрипотцой в него шепча:
— Я сам тебя согрею, хочешь?
Арсений разворачивается и кивает несколько раз, как болванчик, прежде чем прилипает к Антону в слюнявом поцелуе. Шастун хлопает его по бедру, намекая на то, чтобы тот запрыгнул на него, обнимая ногами тело.
Несёт свою тяжёлую и самую драгоценную ношу в спальню, аккуратно опуская Арсения на кровать и нависая сверху. Глазами спрашивает разрешение на то, чтобы стянуть слегка надоевший, потому что неудобно оттягивать ворот для вылизывания шеи, бадлон, и стягивает ткань, отбрасывая её куда-то на пол.
Арсений издаёт мелодичный стон, когда Антон припадает ртом к напрягшимся от холода комнаты соскам, играясь с ними поочерёдно языком, прикусывая и оттягивая их зубами. Попов сам тянет с парня его фиолетовое худи и прижимается грудью к его горячей коже.
Шастун прикусывает выпирающие кости ключиц, слюняво целует шею, а рукой сквозь одежду массирует арсеньевский член, отчего тот постоянно норовит вскинуть бёдра. Антон кусает его за губу, прежде чем отстраниться, чтобы спросить:
— Заранее спрашиваю: где смазка и резинки?
Арсений кивает на полку над кроватью. И как Антон раньше не заметил? Он тянется за нужными ему предметами, после чего стягивает с мужчины штаны вместе с трусами.
Рот слюной наполняется, когда Шастун видит покачивающийся, налитый кровью член с неяркой розовой головкой. Из щёлки выделяется капелька естественной смазки, и Антон наклоняется, чтобы её слизать. Придерживает член за основание, медленно пропускает его до горла, создавая приятный вакуум, и с упоением слушает арсеньевские стоны, крепко фиксируя на месте его бёдра.
Привыкает немного к тому, как горячий член распирает его рот, и расслабляет горло, принимая в себя все его сантиметры и упираясь носом в гладковыбритый лобок. Арсений в порыве эмоций опускает руку на его голову, зарываясь в густые волны, и тянет чуть назад, чтобы потом снова насадить его до конца. Антон стонет, пуская по члену приятные вибрации и покладисто позволяет использовать свой рот.
Через некоторое время Арсений тянет его к лицу и целует благодарно, массируя кожу головы, тем самым извиняясь за излишнюю грубость. Антон откровенно плывёт от этой незатейливой ласки.
— Трахнешь меня? — невинно спрашивает Арсений, хлопая своими невероятными голубыми глазами. Антон дорожкой поцелуев, задевая соски, спускается снова на уровень паха и берёт мужчину под коленки, разводя его ноги в стороны и удивляясь отсутствию сопротивления. Он бы на его месте кряхтел от боли, ведь хорошей растяжки у него и в помине не было.
— А на шпагат сесть можешь? — спрашивает Антон, выцеловывая чувствительное место под мошонкой. Кружит языком около пульсирующей дырочки и ввинчивает внутрь кончик языка.
— Почти, — пищит Арсений, комкая одной рукой одеяло, а другой — держа себя под коленкой в попытке помочь Антону доставить ему же удовольствие.
Шастун постепенно вводит язык полностью, лаская изнутри гладкие стеночки. Достаёт полностью и вводит обратно, выбивая из Арсения всё новые стоны и сотни «Антон, пожалуйста» — просит, сам не зная о чём.
Антон бы вылизывал его вечность, но затекающая челюсть даёт о себе знать, и парень выходит из него, напоследок оставляя пару широких мазков языком по ложбинке.
Арсений, весь раскрасневшийся, смотрит на него мутными от наслаждения глазами и умоляет его вставить уже свой член в его задницу. Антон целует его в висок и говорит, что сначала нужно его растянуть, ведь он не хочет как-либо его травмировать.
Свой член он пережимает через штаны, чтобы не спустить раньше времени лишь от одних арсеньевских стонов.
Выдавливает и разогревает смазку меж пальцев и лишь потом прислоняет два ко входу, медленно проталкивая их внутрь. Арсений выгибается в спине и дёргает бёдрами в попытке самому насадиться на пальцы, но Антон прижимает его поясницу к кровати.
— Тише, тише, мой хороший, не торопись, — Шастун целует его во внутреннюю сторону бедра и разводит внутри него пальцы, сгибает.
— Я хороший? — на выдохе вместе со стоном.
— Да, ты самый лучший, — на грани слышимости говорит Антон и чуть приподнимается, чтобы снова насадиться ртом на член.
Когда к двум пальцам добавляется третий, Шастун на интуитивном уровне чувствует, что Арсений вот-вот кончит, поэтому он быстро отстраняется и пережимает его член у основания. Попов матерится сквозь зубы и хнычет, нетерпеливо насаживаясь на пальцы, отчего налитый кровью ствол плавно покачивается.
Антон растягивает Арсения для себя достаточно и раскатывает по члену презерватив, смазывает ещё раз арсеньевскую дырку и собственный ствол и приставляет головку ко входу.
— Антон, пожалуйста, — брови умоляюще изгибаются, а тон такой плаксивый, что Шастун решает не сучиться и входит на всю длину одним упругим толчком. Арсений скулит, откидывая голову назад, и обвивает антоновскую поясницу ногами, призывая двигаться.
Шастун берёт неспешный, слишком медленный темп, отчего и без этого нетерпеливый Арсений, взбесившись, дёргает его за цепь на шее на себя и в самые губы ему говорит:
— Если ты сейчас не трахнешь меня по-нормальному, я привяжу тебя к кровати и буду скакать на твоём члене до самого утра, держа тебя на грани и не давая кончить, — он наматывает цепь на кулак и выглядит сейчас раздражённым. Антон, вопреки его словам, перестаёт двигаться вообще, оставаясь внутри на всю длину.
— Так себе угроза, знаешь ли, — он, пользуясь своим положением, наклоняется к шее, оставляя на ней слюнявые поцелуи.
— Антон! — Арсений пихает его пяткой в ягодицу, и тот — наконец-то! — начинает двигаться, постепенно ускоряясь и иногда попадая по простате, отчего у мужчины глаза закатываются от удовольствия.
— Я помню, ты писал, что тебе нравится асфиксия, — хриплый от возбуждения голос раздаётся около арсеньевского уха, которое Антон до этого самозабвенно кусал и зализывал. — Тебе она нравится в теории, или ты пробовал?
— Пробова-а-ал, — тянет последнюю гласную Арсений и выгибает спину колесом, ведь Шастун снова попал по простате. Антон сам пыхтит как паровоз: ему слишком нравится то, как Арс сжимает его внутри.
— Хочешь? — кивок. — Скажи, как тебе нравится, я не хочу сделать тебе больно.
Попов нашаривает его руку и перемещает её себе на шею, показывая, с какой силой давить, чтобы ему было комфортно. Антон размещает ладонь сначала нерешительно, но, видя одобрение, плещущееся в глубине потемневших голубых глаз, сжимает увереннее, и то слабее, чем ему показал Арс, боясь навредить.
Двигается в нём, вбиваясь до пошлых шлепков тел друг о друга. Зажатый меж их телами арсеньевский член требует внимания, и мужчина тянет руку вниз, но Антон, останавливаясь, ловит её на полпути, после чего вообще выходит из Попова.
Тот дышит разочарованно и будто хочет спросить что-то в духе «ты уже всё?», как Антон хлопает его по бедру, безмолвно прося перевернуться. Арсений принимает коленно-локтевую позу и прогибается в спине, расставляя широко ноги. Растянутая дырка пульсирует, и Шастун не может отказать себе в удовольствии засунуть в неё язык.
Арсений мычит и тычется задницей ему в лицо, пытаясь насадиться на горячий язык сильнее. Антон намного раньше в этот раз заканчивает с вылизыванием, заменяя язык кое-чем повесомее. Снова толкается одним упругим толчком и стонет в унисон с Арсением.
На каждом толчке цепь, подскакивая, бьётся о грудь, и в какой-то момент Попов тянет за неё Антона на себя, заставляя того лечь на его спину. Шастун, входя до упора, крутит бёдрами плавные восьмёрки и кусает Арсов загривок. Мужчина двигает бёдрами, самостоятельно насаживаясь на член.
Антон пару раз пережимает Арсению основание члена, когда чувствует, как тот начинает сильнее сжиматься на его стволе, отчего Попов злится забавно, но быстро успокаивается, чувствуя антоновскую хватку на своей шее.
Антону нравится, какой Арс в постели. Он ещё из многочисленных ролевых понял, что тот нетерпеливый, но чтобы до такой степени… Но Антон и не жалуется, потому что стоит ему на Арсения посмотреть долгим взглядом или приказным тоном сказать помолчать, как тот послушно затыкается и ждёт.
Арсений покорный, и Антону это до жути нравится.
Шастун сам не спустил только благодаря всё тем же пережиманиям основания члена, но сейчас, когда он чувствует, что больше терпеть не в силах, он начинает двигаться на пределе своих возможностей, выбивая из Арсения скулёж на одной высокой ноте. Обхватывает его член и дрочит в такт толчкам так, что рука иногда соскальзывает, но он быстро возвращает её обратно.
Арсений прикусывает костяшки рук и брызгает спермой Антону в кулак, чуть-чуть попадая на одеяло, когда тот задевает простату; сжимает внутри себя член и чувствует стрельнувшую в презерватив струю спермы.
Шастун двигается внутри по инерции ещё несколько мгновений, после чего с характерным звуком выходит из разнеженного тела и падает рядом с мужчиной, смотря на него благодарным взглядом.
Двигаться решительно не хочется, но всё ещё надетый презерватив вынуждает его это сделать. Он поднимается и топает на кухню, выкидывая его там и наливая два стакана воды, идёт обратно в комнату и предлагает один Арсу.
Тот с нежностью во взгляде улыбается ему и принимает в руки стакан, осушая его залпом.
Антон садится за его спиной и прижимает мужчину к себе, оплетая его тело руками. Выцеловывает шею, а разомлевший Арсений сонно прикрывает глаза.
— Согрелся? — шепчет Шастун ему на ухо.
— Гениальное завершение, — бормочет в своей излюбленной манере Арсений и укладывается на кровать, ложась спиной к Антону и подтягивая того к себе, чтобы лёг большой ложкой, и накрывает их слипшиеся тела одеялом. — Давай спать.
Антон смеётся своим фырчащим смехом и, целуя Арса за ухом, обнимает его сильнее.
— Ты удивительный человек, Арс.