С камерой было заметно спокойнее: и поссать можно отойти, и на кухне пошуршать. Гром даже задумался, не сходить ли искупаться — чтобы потом сразу в кровать. Время для сна стало самым ценным ресурсом. Ещё немного, и он согласится на наручники и батарею. Тем более... Серёжа ж вроде как сам предложил. А наручники можно какие-нибудь мягкие найти, кожаные, широкими браслетами. Гром даже знает один клуб... 

Серёжа пошевелился и открыл глаза. Нет, хорошо, что Гром не ушёл. Сейчас бы опять перепугался, оставшись один, и что, в мыле к нему из душа выскакивать? Ещё неизвестно, что страшнее. 

Серёжа, не поднимаясь, с подозрением уставился на него. 

— Что? — нервно спросил Гром. — Что-то не так? Опять надо что-то сказать? 

Сжавшийся было от его голоса Серёжа торопливо кивнул. 

— Чего ты не знаешь? — уточнил Гром. Вот же... заранее не подготовился, выставляй себя опять идиотом. 

Но Серёжа закивал прямо почти радостно, и Гром смирился. Взгляд упал на бумаги, и он процитировал:

— В Петербурге за день происходит в среднем порядка семидесяти четырёх краж. 

Серёжа нахмурился и поднялся. 

— Это и я знаю, — буркнул он, отводя глаза. 

— Что-нибудь другое сказать? 

— Нет. Он бы всё равно до этого не додумался. 

— Кто? — удивился Гром, и Серёжа тут же снова зажался. 

Пискнули часы, отмечая заданное время. 

— Ладно, я сейчас Олега разбужу, — начал Гром, но Серёжа внезапно его перебил:

— Подожди. Не надо. 

Внезапно. Раньше он только и ждал. Но Серёжа опять выглядел каким-то испуганным, а ведь минуту назад всё было нормально. 

Гром изобразил внимание, хотя ответа пришлось порядком подождать. 

— Ты спрашивал. Тогда ещё. Почему я его ббоюсь, — начал Серёжа, вновь запинаясь о слова. Это было не лучшим признаком, но Гром не стал перебивать. — Не буди Олега. Я тебе расскажу. 

Гром подобрался.

Ого. Кажется, Волков всё-таки брехал про отсутствие причины. И судя по тому, как Серёжу потряхивает просто от попытки на эту тему заговорить — там всё серьёзно. Грому не раз приходилось людей в подобном состоянии допрашивать, чаще — женщин. И как минимум дважды при этом в соседней комнате лежал труп бывшего домашнего тирана. 

Он призвал на помощь все свои знания с курсов психологической помощи — ранее пылившиеся без надобности — и попытался изобразить максимально доверительный тон. 

— Всё в порядке, ты можешь говорить. Я не буду пока его будить. Я вообще ему ничего не расскажу. 

— Нет! — резко прервал его Сергей. — Наоборот. Мне ннужно, чтобы ты ему это пересказал. Всё, что я расскажу. Мне нужно... 

— Хорошо, хорошо, — Гром выставил ладони в успокаивающем жесте. — Как скажешь. Значит, перескажу. Как ты захочешь. 

Всё страньше и страньше, чтоб его... 

Но Серёжа пару раз выдохнул и немного успокоился. 

— Я говорил в прошлый раз. После того как узнал, куда Олег... что с ним случилось, мне было очень плохо. Я пперестал следить за тем, что ппроисходит вокруг. Всё было как в тумане. Как во сне. Поэтому, когда Олег вновь появился рядом... я уже не мог понять, что не так. Я не хотел понимать. Он мне... он мне был нужен, и я не хотел думать, что произошло. 

Гром прикусил щёку изнутри, напоминая себе заткнуться и не сбивать, насколько бы странно всё это ни звучало. Потом разберётся. Для начала надо хоть что-то из него вытащить. 

— Я смог вернуться к работе. Вернуться к жизни. Я даже... я много сделал тогда. Обновление вот последнее. У меня силы были, я хотел, я делал. Но потом случился... Гречкин. Когда он Лизу... Я её знал, я многих детей из Радуги знаю. Я же их курирую, я их... А его выпустили. Я был в отчаянии, а Олег... он сказал, что всё будет хорошо. И Гречкин сгорел. А я узнал, что Олег — Чумной Доктор.

Гром вгрызся в щёку ещё сильнее. Хотелось орать, трясти и спрашивать. Хотелось тыкать носом в то, что это полный бред. Привести десяток доказательств, что никакого Олега там не было — Гром же не с ним дрался в башне, совсем не с ним. Но он до скрипа сжал зубы и слушал.

— Я... я пытался его остановить. Я просил его остановиться. Я даже грозил его сдать, когда он убил семью Зильченко. Но мы оба знали... знали, что я не смогу. Он может что угодно творить, что с другими, что со мной, я ему ничего не сделаю. Я не открою его секрет, потому что тогда его заберут. И я опять останусь. Я не смогу. Я не смогу опять один.

Серёжа раскачивался, глотал слёзы и с трудом выталкивал из себя слова. Гром поймал себя на мысли, что сейчас бы его Олегом обнять. Чтобы держал, пока не успокоится. Вот только... Мда. А сам Гром не будет даже пытаться, и так ясно, что хуже сделает.

— А потом ты пришёл и сказал, что Олег у... умер. И я вспомнил. Я ппонял, что это не Олег. Что это Птица. Что Олег... он же никогда бы не стал так. Он же другой. Но Птица взял его лицо. Его голос. Стал им, потому что... потому что знал, что Олегу я ничего не сделаю. Что он может творить что угодно, а я ничего не буду... — Серёжа замотал головой.

Ну всё, приехали. Это что ж получается. К остальному букету ещё и глюки. Какие-то, правда... странные. Выходит, Птиц ими как-то управляет. Хотя он же и сам тогда глюк. А Серёжа считал... чёрт, как всё сложно-то.

Серёжа тем временем опустил голову и вздрагивал от рыданий. Толку от него явно больше не будет, да и удивительно, как вообще Волков ещё не прибежал на этот концерт. Вот уж будет некстати. Гром не готов был прямо сейчас ему объяснять, что происходит.

— Так. Давай ты сейчас немного успокоишься и скажешь мне ещё вот что, — попытался начать Гром. Но Серёжа на него вообще никак не среагировал, даже головы не поднял.

Трогать страшно, но...

Гром встал, обошёл диван со стороны спинки и осторожно, словно бомбу обезвреживал, опустил руки Серёже на плечи. Тот дёрнулся, захлебнувшись вдохом, и замер, словно оцепенев. Гром заговорил, потихоньку притягивая его на себя — прижимая к спинке дивана и вынуждая выпрямиться.

— Сейчас ты успокоишься. Подышишь. Придёшь в себя. И ничего больше рассказывать не будешь. Я буду спрашивать, а ты отвечать. Можешь просто кивать, хорошо? Но вначале успокаиваешься. Я тебя понял. Услышал, что ты рассказал. Ты молодец. Теперь дыши.

Гром разворачивал его неспешно, но настойчиво. Он упирался, но... у Олега же он тоже поначалу упирался? И ничего, сработало. Главное, самому спокойным оставаться. С этим, конечно, проблемы, но Гром справится. 

Наконец Серёжа задышал ровнее и немного расслабился. Гром едва заметно погладил его по плечам, будто похвалив. А потом снова заговорил. 

— Значит, Птица сделал так, будто Олег рядом. Ты его видел, ты с ним общался? — Серёжа кивнул. — Но это был не он, это было просто... ну как бы галлюцинация, которой управлял Птиц. 

Серёжа несогласно замычал. 

— Не галлюцинация?

— Не совсем. Я не знаю. Он и раньше так делал. В смысле, я мог его видеть, мы могли разговаривать. Не вслух, а просто... не знаю. Неважно. Но до этого он не прикрывался чужим лицом, не пытался казаться... Я знал, что это он, что это... в моей голове. А не путал это с реальностью. Просто такой внутренний диалог. А тогда... тогда он меня обманул. Я считал всё это настоящим. Совсем настоящим. 

— И в катере ты испугался Олега, потому что решил, что это снова Птица?

— Да. Что он опять стал притворяться. Что я опять могу запутаться. 

— И сейчас ты тоже иногда забываешь? Что Олег сам здесь. 

— Нет, я не забываю. Просто я теперь не знаю. Не уверен, когда это он, а когда снова... 

— А Птиц ещё так делал? 

— Я не знаю! — голос Серёжи взлетел и его снова затрясло. — Я не могу отличить, я не знаю. 

— Но у тебя нет сомнений, когда его вижу я... — наконец дошло до Грома. Вот почему он успокоился в катере. И вот почему не шарахается от Олега при Громе, а только в его отсутствие. 

Серёжа закивал, подтверждая его догадку. Как же всё сложно.

— И выходит, что тебе проще, когда мы оба рядом или когда я один, но не наедине с Олегом... 

— Не совсем, — перебил Серёжа, снова немного успокоившись и торопясь объяснить хоть что-то из его сложных взаимоотношений с собственной головой. — Во-первых, когда вы пересекаетесь, а ппотом ты уходишь — я тоже знаю, что это Олег. Но не когда просыпаюсь уже с ним один на один. 

— Ага, — поставил для себя галочку Гром. — А во-вторых? 

— А во-вторых... ты же тоже можешь... Когда я просыпаюсь, а ты один. Или как сегодня, когда никого... 

— Не понял, — честно признался Гром. 

— Он может попытаться и тобой притвориться, — выдавил Серёжа. 

— А мной зачем? — удивился Гром. Действительно, ему же не так доверяют, как Олегу, не берегут, не будут защищать ни делом, ни молчанием. Какой смысл им притворяться? 

— Не знаю... Скажет мне что-то сделать. Или просто... — Серёжа спрятал взгляд. 

Ладно, Гром иногда действительно командует, когда надо. Но всё равно, вряд ли это может как-то Серёже повредить. Но тут у Грома сложился очередной кусок пазла:

— Это поэтому ты просил всякую фигню сегодня говорить? 

— Это ты сам фигню говорил, — Гром не мог видеть, но ему показалось, что Серёжа на мгновение криво улыбнулся. — Я просил просто что-нибудь... Но да, я так пытался проверить. 

Ага, Птиц, наверное, такой хрени не выдаёт. 

— А почему Олега так не проверяешь? Его же ты лучше знаешь. 

— Потому и не проверяю, — помрачнел Серёжа. — Я слишком хорошо представляю, как он будет отвечать. Это так не сработает. 

— Почему? 

— Мы знаем друг друга с раннего ддетства, много лет, любые мелочи и секреты, всё-всё. Птице потому так легко и удалось... заморочить мне голову. Мы так привыкли быть рядом друг с другом, в этом не было ничего необычного, ничего нового. Мы просто... 

Серёжа сбился и замолчал, и Гром, не дождавшись продолжения, сам заметил:

— Да я понял. Видно, что он для тебя очень близкий человек. 

— Предатель, — внезапно перебил Серёжа. 

Гром на мгновение растерялся, но к счастью, быстро сообразил, не увидев, но руками почувствовав напрягшееся, готовое к рывку тело. Давно не появлялся. Но в этот раз он вовремя вспомнил наставления Волкова и вместо того, чтобы ловить и заламывать или хотя бы отскакивать и вставать в стойку, просто соскользнул ладонями с плеч, чуть ниже, прижимая руки к дивану и лишая возможности перекинуть их через собственную шею — что явно и планировалось. 

Птиц зашипел, но от физического противостояния отказался, оставшись на месте. 

— И тебе вечер добрый, — усмехнулся Гром. — С каких это пор я ещё и предатель? 

— Не ты, — скривился Птиц. — Он — предатель. 

— Волков, что ли? — удивился Гром. — С чего бы? Это ж ты Серёже голову задурил, а не он. 

— Он обманул. Он бросил. Он плохо сделал! Ненавижу! А этот сейчас снова к нему! 

— Зачем же ты тогда им притворялся, если ненавидишь? 

— А что мне было делать?! — внезапно взорвался Птиц, всё же выворачиваясь под руками, но лишь чтобы скатиться в сторону, оказываясь лицом к лицу. — Он сдался, он сдох, слабак, тряпка! Нужно было смотреть, как он ляжет и умрёт? Или из окна шагнёт?! Я для него это сделал! Я всё для него делал. Как он хотел! 

В дверях показался сонный Волков, зачем-то с одеялом наперевес. Впрочем да, одеяло понятно зачем, рубашка-то так и не завязана толком. 

Гром поколебался секунду — не удастся ли решить дело миром, но Птиц так удачно стоял к Волкову спиной... Гром сделал обманное движение к нему, и он шарахнулся назад, точно в объятия одеяла. Вскрикнул резко, попытался лягнуть, но запутался и теперь злобно выглядывал встрёпанной головой из кокона. Уходить он, похоже, не собирался, но и опасность в таком виде вряд ли представлял. 

— Что тут у вас? — зевнул Волков, игнорируя слабые трепыхания. 

Гром представил, сколько всего нужно объяснять... ещё и под непрошенные комментарии, и махнул рукой:

— Завтра расскажу. Утро вечера... Всё равно уже как раз твоя очередь. 

— Угу, — согласился наёмник. — Иди спать тогда. 

— Только руки завяжу давай. 

Если б взглядом можно было испепелять, Гром бы уже дымился. К счастью, без огнемётов Птиц жёг куда менее буквально. И руки после коротких уговоров и пары угроз завязать дал. На этом Гром сдал вахту и оставил их вдвоём. Волкову не впервой, справится. 

Самое обидное, что сон после такого разговора не шёл до самого утра. Гром вертелся, перекатывал в голове полученную информацию, складывал новую картинку. И прикидывал, как будет это пересказывать. Серёжа ж просил. Сам не смог, да его б Волков ещё на середине заткнул, учитывая состояние. Или Птиц — он тоже явно был не рад. Ну и пошёл он к чёрту. Для Серёжи он там что-то делал, как же. 

Под утро он всё-таки уснул, но это слабо помогло. Во сне он снова дрался с Чумным Доктором в башне «Вместе», только без огня и без друзей рядом. А вместо Разумовского под маской оказался Волков — и дрался он не в пример лучше, никаких огнемётов не надо. Жёстко, зло, грязно, не размениваясь на болтовню, пафос и красивые позы. Долго Игорь против него не простоял... К счастью, проснулся на писк будильника и с трудом оторвал от подушки тяжёлую голову. К чёрту такой режим, сегодня же притащит наручники. Если Волкову что-то не понравится — может в свою смену развязывать и сидеть с ним сколько влезет. 

Заранее вскрученный, Гром вышел из спальни. На диване спал под пледом Серёжа, Волков обнаружился на кухне, колдующим над плитой. Отвратительно бодрый, чтоб его. 

— Доброе утро. Так что там у вас вчера было? Птица почти всю ночь сидел, куковал. Глаза таращил, пытался не уснуть. Хотя всё равно отрубился пару раз, но так и не ушёл. 

— Зато теперь полдня отсыпаться небось будет, — с некоторой завистью вздохнул Гром. 

— Возможно. Ну так? 

— Ты б это... сел бы, может.

Кажется, Волков понял его как-то не так. Потому что когда он выключил газ и развернулся, даже лопатка в его руке выглядела угрожающе. И взгляд был тяжёлым. 

Гром вначале стушевался, но вспомнил вчерашний разговор и серёжину просьбу, встряхнулся и огрызнулся в ответ на взгляд:

— Сядь, говорю. 

Волков сел. Гром собрался с мыслями, но тут его взгляд упал на экранчик со спящим Серёжей и его осенило. 

— Эта штука же запись ведёт? 

— Да, но хранит недолго, около суток. Можно памяти докупить, чтобы больше сохранялось. 

— Больше пока не надо. Открути на ночь, на полпервого где-то. 

Волков потыкал в кнопки и довольно быстро добился нужного изображения. Серёжа просыпался, Гром отвечал ему, глядя на часы. 

— Ага, отсюда. Звук включи и смотри. А я пойду умоюсь. И за ним послежу, раз камеры пока нет. 

Кривил душой, конечно, не хотелось ему ещё раз это слушать. Особенно, с Волковым напару.

Какое-то время он и правда просидел, уставившись на спящего Разумовского. Во сне не понять — кто там сейчас, лицо расслабленное, не выдаёт. Удивительно даже, ведь такие разные. Потом, убедившись, что тот спит крепко, Гром всё-таки ушёл в ванную. И смску Прокопенко написал: мол, проверяю кое-что, позже сегодня приеду. Там и смотреть немало, и разговор потом вряд ли короткий получится. 

Когда вышел, по его прикидкам Волков давно должен был досмотреть. Из закрытой кухни не доносилось ни звука, зато — Гром принюхался — отчётливо тянуло сигаретами. Раньше он такого не замечал. 

Там обнаружился смотрящий перед собой в пустоту Волков и повисший под потолком дым. На столе лежала пачка со снятой обёрткой и три раздавленных бычка в белоснежном блюдце. Игорь хмыкнул и открыл окно. А потом сел рядом и вытащил сигарету себе. Чуть не закашлялся, когда дым обжёг горло. Курил он редко, буквально несколько раз в год, и сейчас крепкий табак сразу ударил в голову, сделав её пустой и звонкой. Желудок в отместку наоборот противно скрутило. 

— Пиздец, — наконец хрипло выдохнул Волков. 

— Полный, — согласился Гром. 

— Я думал, всё не так плохо. В смысле, до больницы было. 

— Он людей жёг, — напомнил Гром. — То есть, не прям он, но... 

Но Волков только отмахнулся:

— На мне тоже крови хватает, я не про это. 

— Что он с реальностью не всегда дружит. Да, я заметил. 

До этого они не заводили речь о том, чем раньше занимался Волков. Ясно, что не цветочки сажал. Но подробностей Грому знать не хотелось. 

Он, положим, тоже не ангел, хотя вокруг даже не война. 

— Надо как-то сделать, чтобы он не путался, — выдал Гром. — Чтоб мог уверен быть, что перед ним ты. А то ж это жесть какая-то, каждый раз сидеть и гадать. 

— Как это сделать только? — кисло отозвался Волков. — Никакие секретные вопросы и знаки не помогут — Птица их тоже будет знать. 

— Придумаем, — отрезал Гром. — Для меня ж он, вон, изобрёл. 

Волков фыркнул, но комментировать всё же не стал. Понятно, что нихрена не надёжный способ. И что Гром — идиот, тоже давно не секрет. 

— Ладно, я пошёл. 

— А жрать? 

— Опаздываю уже. 

Гром снова кривил душой. Прокопенко его сообщение получил — этого было достаточно, чтобы хоть на полдня пропасть. Но очень хотелось отсюда сбежать. Блин, он хоть наружу выходил, на работу переключался, а Волков в этом круглые сутки варится. Но геройствовать и предлагать подменить почему-то не тянуло. 

Пока он собрался, Волков нагрёб чего-то там в контейнер и у входа сунул ему в руки. С одной стороны, хотелось отбрыкаться, с другой — жрать. Второе победило. В конце концов, какого хрена, должны же у этого всего быть какие-то бонусы. В последний момент Гром затормозил и выглянул в комнату. Серёжа спал. Поколебавшись немного, Гром подошёл ближе, присел и потеребил край пледа. 

— Эй, Серёж, просыпайся. 

— Куда! Он уснул не так давно, — шёпотом ругнулся Волков, пытаясь оттянуть его за плечо. 

Гром его не послушал и потянул за плед сильнее. Лишь бы не Птиц проснулся. Впрочем, это будет уже не его проблема.

Серёжа шевельнулся и сонно захлопал глазами. Ага, не Птиц. Вот и хорошо. 

— Я ушёл, с тобой Олег остаётся, — сказал Гром, поднимаясь. 

Серёжа щурился и не особо понимал, что происходит. Волков молча, но осязаемо осуждал. 

Только когда Гром уже был в дверях, видимо, достаточно проснулся. И Гром услышал сказанное вдогонку:

— Игорь... спасибо.