— Проблемы? — безрадостно спрашивает Севика, наблюдая, как Силко расхаживает по кабинету, нервно измеряя его шагами; с каждым кругом его лицо изображает все более обеспокоенный оскал, некрасиво искажающий его вдобавок к глубоким бороздам старых шрамов под краской.

Севика спокойно дожидается у стены, вполне предполагая, что однажды Силко выдохнется и упадет в огромное кресло, трон правителя Зауна. Наверняка те, кто только слышал об этом кабинете, воображают, что Силко степенно восседает на этом кресле, небрежно взирая на входящих посетителей, которым полагается униженно бросаться к ногам и лобзать сапоги… На самом деле Силко бесится, как безумный кот, и шатается по комнате, словно зверь в грязной клетке на рынке.

Обычно «проблемы» означают, что Севике стоит с чем-то разобраться, используя хищный клинок, готовый за мгновение выщелкнуться из протеза. Она не собирается изображать, что ей это не нравится — «грязная работа» и реки крови. Зато наконец-то никто не смеет взглянуть на нее сверху вниз, прекрасно зная, кто она такая и на кого работает, и это, блядь, именно то, чего Севика заслуживала. С того самого момента, как взяла в руки клинок.

Так уж сложилось, что в Зауне всего два пути: или ты учишься драться, или раздвигаешь ноги. Что, впрочем, не отменяет того факта, что в любом случае можно закончить с перерезанным горлом. Все зависит от того, насколько ты хорошо учишься.

— Джинкс так и не вернулась, — шипит Силко, и Севике в выражении его обычно хищного лица видится напряженное страдание. — Ты не получала никаких новостей? Твои люди?..

Но Севика только пожимает плечами. То, что ее парни ничего не обнаружили, — чертов хороший знак. Девчонка пока еще не упокоилась на какой-нибудь заунской помойке — Севика сказала бы — про себя, разумеется, — что там ей и место и что Джинкс делала совершенно все, чтобы там скорее оказаться, но здравый рассудок заставляет ее молчать. В том числе и потому, что Силко обреченно смотрит в окно, будто надеясь рассмотреть там взмах синих волос.

— Все будет в порядке, девчонка может за себя постоять, — неожиданно для себя замечает Севика. Ей нужно успокоить Силко, разогнать его неизъяснимую тревогу. Он никогда не был настолько уязвим, как сейчас, хотя, возможно, и не сознает это.

— Может… — кривится Силко. — Мы выжили, потому что держались вместе, а Джинкс совсем одна — и ты просишь меня не волноваться?

Севике хочется напомнить ему, что предыдущая семья-шайка Джинкс погибла как раз из-за безумной девчонки, так что еще неизвестно, как будет безопаснее — ей и окружающим. Но это вдруг проскользнувшее «мы» заставляет Севику задуматься. Чувствуя необычность происходящего — Силко как-то не спешит раздавать ей приказы, посылать куда-то, орать и рассказывать про светлое будущее Зауна, — Севика садится на диван и закуривает сигару. Силко тоже тянется за своей, и она любезно перекидывает ему зажигалку, ненадолго вслушиваясь в сосредоточенное щелканье.

Подумать только — у Силко дергаются руки.

Прикрывая глаза, Севика вспоминает далекое мутное детство. Они и правда держались вместе, пытаясь выкарабкаться со дна: она, Вандер и Силко. Силко всегда был странным третьим колесом, тощий, злобный и болезненный крысеныш, который должен был подохнуть в шахтах, но каким-то чудом выжил. Севика слышала про шахты. Туда не брали мужчин в надсмотрщики, чтобы избежать понятных проблем, но это значило, что там надзирали самые яростные и злобные фурии Зауна.

Уже в то время Севика, наученная отцом, которого она ненавидела и уважала, выступала за то, чтобы бросить Силко на произвол судьбы, но в Вандере проснулось что-то человеколюбивое и жалостливое — и куда это его привело! Она не раз говорила, что от мальчишки не стоит ожидать ничего хорошего. Вандер смеялся и хлопал ее плечу, и Севика ненадолго колебалась: раз уж он, умевший находить общий язык со всеми людьми, рассмотрел что-то в Силко, ей стоило смириться.

На улицах выживали с трудом, в то время Заун разрывали банды наркобаронов, резню могли устроить прямо на улице — и это твои проблемы, если ты попал под ноги. Севика училась драться — сначала благодаря жестоким урокам отца, потом — по ходу дела, пытаясь выкарабкаться из всего того дерьма, в которое их загоняли подчас безумные выдумки Силко. Впрочем, после этого в карманах оставалось прилично денег, гораздо больше, чем если бы Севика пошла к кому-то в банду или дралась в кулачных боях.

Она ухмыльнулась, вспоминая непомерные аппетиты Силко еще с детства: однажды они даже пробрались в имение одного из наркобаронов и вынесли оттуда все, на что хватило рук, а потом пытались сбыть проклятые серебряные ложечки и еще невесть какую херню так, чтобы их не замели.

Слава всем богам, в то время не было никаких кристаллов хекстека.

— Иногда я задумываюсь, любил ли меня мой отец, — вслух размышляет Севика, выдыхая дым к потолку в излюбленной манере Силко. Тот наверняка это замечает, потому что привычно закатывает глаз. — Он был… своеобразный, мой старик. Но именно ему я обязана тем, кто я сейчас есть.

— Это тот самый хмырь, от которого ты сбегала, чтобы сидеть с нами в гнилом сарае и есть краденую еду? — невольно усмехается Силко. — Севика, он же бил тебя каждый день, а ты верила, что это какие-то тренировки…

— Он показал мне, что нужно быть сильной, — отрезает она, хмурясь. Что-то вкрадчивое в тоне Силко напоминает ей о том, как он медленно и спокойно говорит со своей девчонкой. — И он знал, что я справлюсь, когда его уже не станет, а потому не боялся за меня. Возможно, тебе чего-то такого не хватает.

— С ума сошла? — прикрикивает Силко. — Ты мне дочь бить предлагаешь?

— Как я думаю, лучше кто-нибудь свой, чем потом — жизнь. И со всего размаху по ебалу, — поясняет Севика. Они слишком давно друг друга знают, чтобы всерьез его оскалов пугаться, но что-то нехорошее тлеет в янтарном глазу Силко.

Она никогда не скрывает, что девчонка ей не нравится. Да и не казался ей Силко тем, кто может к кому-то настолько привязаться, оттого все становилось страннее. Он после Вандера вообще старался не особенно доверяться, и с Севикой говорил больше как с подчиненной, а не с той, кому с детства раны бинтовать помогал. А вот так — размяк совсем, позволяет своей девчонке что угодно творить. Севика снова устало цыкает.

— В следующий раз она устроит что-нибудь похуже, а нам, как обычно, придется разгребать, — ворчит Севика, хотя и не думает, что к ней кто-нибудь прислушается. Силко, похоже, ее слова воспринимает скорее как шум с улицы — как был наглым крысюком, так и остался…

— Я тебя не об этом спрашивал, — огрызается Силко. — Мне интересно было, почему одна маленькая девчонка смогла обставить моих лучших людей и скрыться.

— Ей уже четырнадцать, в эти годы ты резал людей, не моргнув и глазом! — упрямо спорит Севика. — Маленькая, как же…

В ответ на свирепый, но весьма красноречиво уязвленный взгляд, она снова пожимает плечами и выдыхает густой дым. Так уж сложилось, что Силко редко когда хочет слышать чье-то мнение, кроме своего, особенно когда дело касается Зауна или Джинкс.

— Иногда моя работа заключается в том, чтобы отвечать не на те вопросы. Это тоже считается охраной жизни.

— Не замечал за тобой попыток философствовать, — сдержанно хмыкает Силко.

Силко с детства любил в книжках копаться, какие находил на развалах — старые, с рассохшимися переплетами, — все читал, как будто искал чего-то. Чего именно — они с Вандером так и не поняли. Быть может, где-то на размокших страницах и хранился секрет того, как править самым безумным городом. Севика никогда его не пыталась обнаружить — ей довольно было того, что у нее есть: наглости и силы.

— Вернется она, куда денется, — говорит Севика, хотя успокаивать его — уж точно не ее работа. Не платят что-то ни монетки. — Помнишь же, я тоже сбегала, с вами шаталась по улицам. Всем хочется свободы — вот и твоей девчонке тоже.

— Свободы, значит… — протягивает Силко, наблюдая за ней.

Он обреченно вздыхает, стряхивает с сигары в пепельницу… ту самую уродливую пепельницу, разрисованную детской рукой, которую Севика иногда обреченно замечает на столе во время важных встреч. Силко как будто не стыдно — ничуть, и это немного ломает Севику.

Отец всегда ей говорил: если хочешь выжить, сделай свое сердце из стали. Иногда Севике кажется, что она промахнулась слегка. Стальные пальцы сцепляются в кулак будто бы сами собой.

В этот момент, точно по заказу, с улицы слышится ужасный грохот, взрывается что-то. Силко мигом сметает с его шикарного кресла — к окну.

— Что там происходит? — рявкает он, как будто Севика каким-то образом могла получить озарение свыше, пока курила на его диване.

— Нашлась, — едко улыбается она.