Они знакомятся абсолютно случайно. Не было тех самых особых обстоятельств, как пишут в книгах и как показывают в фильмах. Был вечер воскресенья, ночники тёмно-синего цвета в коридоре нервировали, хотя Олег никогда не находил этот цвет неприятным… но почему он думает именно об этом? Разве произошедшее не так давно его не волнует?
Ему кажется, что уже нет. Так уж сложилось, что он рано понял, что зацикливаться не стоит. И сейчас в свои четырнадцать стоит прямо перед деревянной дверью и совершенно не хочет заходить в помещение. Не хочет видеть других людей, не хочет доставлять неудобства, отбой ведь уже был и, видимо, давно, все спят.
И эти дурацкие синие светильники – единственное, что вызывает какое-то неприятное чувство, которое в целом сложно определить, как что-то конкретное. Просто дискомфорт и больной тычок под рёбра напоминанием, что когда-то всё было в порядке.
И множество людей вокруг. Они все почему-то раздражают, почему-то от всех хочется сделать несколько шагов назад и сквозь зубы процедить «не подходи». Но к Олегу и не подходят особо. Так, заговаривали пару раз, но как будто чувствовали, что он ими не заинтересован и одиночество для него это, скорее норма, чем исключение, в отличие от остальных.
Как окажется позже, не для него одного одиночество в толпе стало нормой. Это осознание приходит где-то спустя две недели пребывания здесь и заставляет подумать, почему он не замечал этого человека раньше? Не может быть такого, что Олег чего-то недоглядел. Вот чем-чем, а внимательностью он обделён не был. Но этот вопрос выяснится чуть позже, если в собственной голове ответа не найти, значит сейчас не время его узнавать.
***
Сегодня учёба кажется крайне скучной. Два урока математики, биология, география и две физкультуры. С одной стороны, абсолютно обычное расписание, с другой же, совершенно не хочется слушать нудный бубнёж учителя и одноклассников у доски. Вообще мало что хочется делать.
— Разумовский! – раздаётся громкое учительским голосом и вырывает Олега из полудрёмы. Он поднимает голову и быстро осматривается, видя рыжую макушку того, кого не видел тут все две недели до.
— Ещё раз я увижу, что вы занимаетесь другим предметом на моём уроке и вы вылетите отсюда!
— Извините, такого больше не повторится, — он опускает голову и садится.
— И уже на следующей неделе он снова достанет книгу, — слышится чей-то шёпот сзади.
На самом деле Олег быстро понимает, что некий Разумовский не вписывается в этот коллектив совершенно. У него как будто какой-то другой склад ума что ли…
Олег наблюдает весь день. Он видит, как тот действует совершенно по-своему, тихо или в открытую, как тот Несколько часов ничтожно малое количество времени. Но Олегу его вполне хватает, чтобы что-то да понять и сделать ряд выводов, которые скорее всего неверны. Все равно времени мало, но четырнадцатилетнему подростку кажется, что всё идёт максимально гладко.
Перед физкультурой Волков выходит в коридор из раздевалки не в числе первых, но и не последний и замечает у противоположной стены Разумовского, собирающего волосы в хвост.
— Почему ты снова один? – Олег подходит и опирается спиной на стену.
— Они меня все так раздражают…
— Меня тоже, - Олег сползает немного ниже и поворачивает голову, чтобы чуть детальнее рассмотреть своего собеседника.
— Ты Олег, верно? – протягивает Разумовский задумчиво и, когда получает в ответ кивок, продолжает, - а я Серёжа.
— Откуда ты узнал? – в голосе проскакивает удивление.
— Они, — Серёжа кивает в сторону сидящих на скамейке парней, — говорили про тебя. Но в целом ничего такого…
— Вот как… а почему я не видел тебя тут раньше?
— А давно ты тут?
Когда все резко поднимаются и идут куда-то влево - в зал, как оказалось позже – они поднимаются тоже, заходят последними и становятся в разные части строя – разница в росте и всё такое. На этом разговор приходится закончить, да и во время занятия они ни разу не оказываются рядом – не повезло.
— Две недели, - как только их отпускают, разговор продолжается с того же места.
— Я в день, когда ты приехал в изолятор с температурой слёг, — ухмылка трогает бледные губы, — А потом вернулся и увидел, что кровать рядом теперь не пустует, - превращается в улыбку.
И уже вечером Олегу будет казаться, что их знакомство началось с максимально идиотского диалога, но всё-таки жалеть об этом он не будет. Он будет просто лежать, сложив руки под головой и смотреть в потолок, анализируя каждую деталь этого дня.
Уже когда все возвращаются кто откуда, Олег осознаёт, что нового знакомого нигде нет. Серёжа как будто испарился и на вопросы о том, где он, все разводили руками. Странно это всё.
От времени отбоя проходит около получаса и шаги в коридоре стихают. Получается, если выйти без лишнего шума и тихо передвигаться, то никто твоего отсутствия и не заметит. Олег решает, что ждёт ещё пятнадцать минут, и, если Разумовский не возвращается, он идёт его искать.
К счастью, это не требуется. Дверь тихо приоткрывается, пропуская полоску тёмно-синего света от этих дурацких ночников в коридоре, а после хрупкая фигура быстро проскальзывает в помещение.
Серёжа быстро расправляет кровать и залезает под одеяло, закутываясь до носа.
— Тебе холодно? – чисто теоретически это должен был быть вопрос, а получилась какая-то дурацкая констатация факта.
— Немного, — Серёжа подтягивает одеяло ещё выше. А казалось бы, куда ещё выше?
— Всё хорошо? — Олег садится, складывая ноги крест-накрест.
— Я просто сидел на четвёртом этаже, там из окон дует и всегда холодно, поэтому он не жилой.
Олег на задаёт вопросов, думает, что знать человека только первый день и спрашивать у него про каждую практически незначительную деталь это как-то неправильно.
А спустя несколько месяцев, ближе к концу января, осознаёт, что зря не спрашивал. Из Серёжи рассказчик чудесный и слушать его приятно и интересно. Неважно о чём он: о дурацких формулах по физике или о картине, которая чем-то его зацепила.
Как оказалось, Разумовский был открыт до ужаса и искренен в своих эмоциях. Олег чувствовал, что другим не суждено было увидеть такое, как минимум, из-за их же дурацкого отношения. Но стоит отдать им должное, ребята это были адекватные. То есть да, не обходилось без слухов дурацких (а про кого они не ходили?) и идиотских приколов, от которых иногда становилось самую малость обидно, но дальше это всё ни разу не зашло.
И Олегу было так странно ощущать, что такой светлый человек здесь, рядом, что их ладони соприкасаются как бы случайно, а на деле же ему прямо сейчас это чертовски необходимо. Так странно видеть искры в синих глазах, закушенные губы и практически физически ощущать то, как от этого человека энергия исходит.
Олег Волков по сравнению с Сергеем Разумовским невероятно мрачный и флегматичный на вид. Стоит всегда где-то за спиной, как тень. Но это только на вид.
У Олега постоянное ощущение, что он с каждым разом всё сильнее приближается к солнцу, но оно не обжигает, нет, наоборот греет. А Серёже тоже тепло от этого. Он так свыкся с холодом внутри себя и на пустом четвёртом этаже, что и забыл каким может быть.
Серёжа рядом с Олегом чувствует себя живым, у Олега же ощущение, что он готов подарить этому человеку весь мир. Но это всё впереди, всё обязательно случится, только несколько позже. А пока им уже по пятнадцать, и они вместе сидят на последней парте – смогли договориться, чтобы поменяться местами – и играют в морской бой вместо того, чтобы слушать, что там говорят на уроке обществознания.
Им пока всего лишь по пятнадцать, и они смеются заливисто над абсолютно дурацкими вещами. Им по пятнадцать, и они вроде как даже уверены в том, что будет, нет, не завтра, а намного позже, каждый со своими мыслями, планами, интересами, озвученными когда-то друг другу.
Кажется, что не уверен каждый только в одном. Серёжа не знает, как долго ещё сможет прятать на дне глаз цвета океана одно глубокое чувство, а Олег не представляет, как ему дать понять, что он видит каждую вспыхивающую и мгновенно потухающую искру.
Они оба боятся разрушить то крепкое и одновременное такое хрупкое, что смогло сформироваться между ними за столь короткое время, неважно чем: словом, действием, чем-то ещё.
Олег всегда смотрит как будто издалека, всегда выдерживает эту дистанцию в шаг. Всегда замечает малейшие перемены и чувствует, как в нём тепло разливается от этой подростковой влюблённости.
Серёжа всегда этот шаг делает. Ему как воздух нужна та доля нежности, которую он только от Олега получить способен, а Олег отдаёт с лёгкостью. Ему проще, когда так. Когда он стоит чуть поодаль, но на шаг вперёд никогда не сделает шаг назад.
К концу весны они видели друг друга во всех состояниях: в радости, тревоге, отчаянии, неуверенности. И каждое такое состояние они делили на двоих. Это всё не было похоже на правду. Говорят, что так не бывает, что вдруг появляется человек, без которого ты теперь существовать не можешь, а жить уж тем более.
Но всё же исключению случаются и так бывает.
— Я люблю тебя, знаешь…
Произнесённое одними губами почти беззвучно звучит оглушающе громко в ночной тишине. Олег в этот раз проснулся абсолютно случайно. Как будто почувствовал, что что-то не так - и правда.
Серёжа не спал. Сидел, накрывшись одеялом и прислонившись спиной к стене, и смотрел в противоположный конец длинной комнаты. Так случалось довольно часто. Олег всегда просил будить в случае чего, а Серёжа упёртый, ни разу не потревожил, но на утро по нему всегда было видно, что спал он мало и плохо. От этого всегда хотелось просто побиться головой об стену. Знать, что не всё в порядке и быть не в силах помочь – худшее, что мог в принципе представить Олег.
Иногда она на каком-то подсознательном уровне чувствовал, что надо встать, и это чувство, появляющееся время от времени, его никогда не подводило.
— Все хорошо, я рядом, ладно? Просто закрывай глаза, доверься мне, - он шепчет сбивчиво, сразу после этого спокойного люблю. Рукой проводит по чужим отросшим до плеч волосам и смотрит так нежно-нежно, что сердце щемит.
— Что? – Серёжа моргает пару раз, брови сводит и смотрит прямо в глаза.
— Что? – Олег переспрашивает, хотя понимает о чём речь.
— Ты сказал, что любишь, — он затихает на несколько секунд, как будто думает озвучить всё-таки или нет, - Как друга?
— Сильнее.
И снова пауза. Вот и всё. Не стоило говорить.
— Рядом с тобой тепло очень и спокойно, - непонятно к чему говорит Серёжа, — у меня руки даже перестают мёрзнуть, — улыбка трогает губы.
В темноте это очень слабо видно, но всё же. Свет от фонаря около окна рассеивает её достаточно.
— У меня к тебе такое же сильное, - он глаза закрывает, а Олег притягивает к себе и обнимает так мягко, как только он и умеет.