ab aqua silente cave¹

—

Они начинают издалека. Будто заново знакомясь.

Поначалу Лизавете крайне тяжело долгое время находиться в чьей-то компании, она периодически словно отключается от разговора и мира, переходя на какие-то внутренние диалоги с самой собой. Она понимает необходимость общения с коллегами, но часто не может превозмочь себя и сказать что-то большее, чем приветствие.

Но спустя время становится легче, она не различает, когда именно это происходит, но понимает благодаря кому. После той странноватой встречи Николай начинает появляться рядом гораздо чаще, чем было необходимо поставленными задачами и его положением. То есть чаще раза в месяц для проверки работоспособностей фабрикаторов, оставшихся во дворце. Лиза тем не менее не особенно сильно задумывается над этим, заботясь больше о том, чтобы снова научиться доверять людям и миру вокруг неё.

Но большую часть времени тревожность всё-таки побеждает, забирая уверенность в каждом шаге и возвращая дрожь в конечностях.

Тем не менее, лаборатории прочников всё больше заполняются смехом с каждым разом, когда Ланцов в них появляется. Николай, как и всегда, привлекает к себе внимание толпы фабрикаторов, воодушевлённых тем, как гениален Его Величество. Не зря же его так любит народ. А Лизавета тянется к нему, как светлячок на свет, который никогда не обожжёт. Правда, всё начинается не так уж безоблачно, неловкость сковывает сильнее, когда вокруг кто-то кроме них двоих. Но множественные совместные воспоминания помогают восстановить отношения с коллегами и вернуть уверенность в том, что она на своём месте, и никто и не думал о том, чтобы вытеснить её с него. Дышать становится спокойнее, когда девушка обретает цель и заново выстраивает рутину, наконец различая вдали тот самый свет.

— …и в итоге этот механизм, в теории, сможет превзойти по эффективности половину наших разработок, — завершает разбор одного из новых чертежей низкорослый прочник, имя которого Лиза уже не пытается узнать, учитывая сколько по идее они знакомы и работают вместе.

— Это всё прекрасно, но танки у фьерданцев становятся всё прочнее, но не в теории, а уже по факту! — возмущается Алексей.

— Ты говоришь это четвёртый раз, остынь, — без энтузиазма возмущается, кажется, Полина, скрестившая руки на столе и уложившая на них подбородок.

— Спокойно, все хороши, — говорит Николай, желая задушить конфликт в зародыше. — Алексей прав, известное вооружение Фьерды уже порядком устрашает, а мы многое можем не знать.

— Но! — Ланцов выставляет палец вперёд, замечая довольное лицо Алексея, уже считающего себя победителем. — Это не значит, что нужно поддаваться панике.

«Проще сказать», — думает Лиза. Хотя, она понимает, что ничего другого в данной ситуации король и не может предложить своим подчинённым. Остаётся только смутная надежда на лучшее, как и всегда. Как и тогда. В ушах снова стоит невыносимый звон металла и грохота валунов. Звон перерастает в скрежет, а кроме звуков добавляется ещё и смердящий запах крови и испражнений. Из калейдоскопа мерзких воспоминаний девушку выдёргивает чья-то рука на плече, осторожно встряхивающая притихшую Лизавету.

— Эй, ты в порядке? — спрашивает еле знакомый ей прочник, выглядящий встревоженным только вероятностью, что если Лизу стошнит, то прямо на его рубашку. Девушка кивает, сглатывая всё ещё мерещащееся зловоние, отлипая поясницей от стола в углу помещения и делая шаг вперёд, ближе к толпе.

— Это ведь одна из твоих разработок? — интересуется Алексей, и Лизавета обращает внимание на широкий стол с мириадой разнообразных чертежей и набросков. Среди них сложены все самые свежие идеи и сырые разработки фабрикаторов, которые проходят тщательный осмотр и обсуждение вышестоящими — Николаем и Давидом — на предмет интересных схем, которые можно утвердить и применить на практике. Полноценно война с Фьердой ещё не началась, но всем известно, что северная противница превосходит Равку по техническому вооружению, поэтому они уже довольно давно перешли к активной разработке стратегии.

— Ага, кхм, — голос снова подводит, а шея противно саднит, на что Лиза уже перестаёт обращать внимание, откашливается и продолжает увереннее, стараясь скрыть лёгкое недомогание. — Да, наброски мои, хоть и невероятно сырые.

— Расскажи подробнее, — предлагает Николай. Девушка поднимает на него глаза и встречает встревоженный взор, проникающий под кожу. Лиза снова переключается на бумаги перед ними, ощущая, что за ней наблюдают всё пристальнее, но теперь уже будто каждый человек в комнате сверлит её глазами, отчего вновь начинается тремор. Девушка с усилием фокусирует внимание на кривых набросках, которые выглядят настолько рваными, что ей самой требуется мгновение, чтобы понять, где у листа верх.

— Мы всё время рассуждаем над тем, как лучше пробить защиту фьерданских танков, и все, разумеется, знают о том, что самые слабые места — это борт, где чаще всего броня тоньше, поворотные механизмы орудия и приборы наведения. Кроме того, при поражении гусеницы возможно временное обездвиживание, но это при условии захода сбоку, что не всегда реализуемо. Так, у меня появилась мысль о том, чтобы попробовать поразить гусеницу не сбоку, а снизу, — Лизавета огибает стол и становится ближе к Ланцову и Костюку. — Да, она не какая-то принципиально новая, но идея в том, чтобы сделать выдвижную мину с нажимной конструкцией.

На время воцаряется внимательная тишина, во время которой Лиза вновь собирается с мыслями, а все остальные пытаются разгадать принцип работы устройства по одному только наброску перед ними.

— По задумке максимального эффекта можно достигнуть, если танк наедет на это устройство, после чего нажимной механизм запустит цепочку реакций, которая поднимет эту конструкцию, — Лизавета указывает на кривоватый набросок, обводя скопление линий так, будто там вообще можно различить какую-то систему, а не сломать себе глаза. — А после мина в средней части разорвёт структуру гусеницы, усугубив её состояние металлическими осколками, которые неизбежно застрянут или сильно замедлят починку движителя.

После краткого монолога почти на одном дыхании гулкая тишина в помещении провоцирует звон в ушах и странный скрежет в костях. Девушка не различает слов, которые говорят люди вокруг, она начинает думать, что всё происходящее лихорадочный сон. Лиза замечает, как чьи-то руки аккуратно складывают слегка помятые листы с её набросками и уносят куда-то в сторону, а не в общую кучу уже отсмотренных разработок фабрикаторов. Но прежде, чем она успевает задаться какими-либо вопросами, к ней резко возвращается слух, приносящий гомон дюжины прочников, разбредающихся по лаборатории кто куда.

— …успела? — до Лизаветы доносится отрывок вопроса, произнесённого, вероятно, Давидом, учитывая то, как он пристально смотрит на неё. Замечая встревоженную потерянность девушки, Костюк повторяет: — Ты уже успела придумать название?

— Д-для чего? — глупо спрашивает Лиза, невероятно нервничая от беседы с другом, последний разговор с которым получился настолько испорченным её поведением и состоянием, насколько это возможно. Успокаивает девушку только то, что парень не выглядит обиженным, расстроенным или раздражённым. Всего лишь искренне заинтересованным. Но это может быть и хуже всего прочего.

— Для своей разработки, — поясняет Давид, разглядывая её с прищуром. — Кажется, Николаю она понравилась, хотя я и начинаю сомневаться в его выборе в последнее время…

— Сомневаешься? Почему? — удивлённо вопрошает фабрикаторша, усиленно пытаясь сопоставить сказанное Давидом с реальностью, в которой два слишком гениальных для своего возраста парня уже многие годы доверяют друг другу во всех вопросах, касающихся работы с изобретениями.

— Он стал несколько странно себя вести периодами, — уже тише отвечает Костюк, но не шёпотом, потому что это привлекло бы только больше внимания к их диалогу. — Либо он слишком активен, либо взрывается от злости по любой мелочи. Не знаю уж, что с ним происходит, но состояние явно нестабильное.

— Состояние? Ты думаешь, он чем-то болен? — встревоженно, но стараясь держать лицо, спрашивает Лизавета.

— Вряд ли, скорее всего просто сильный стресс, — Давид задумывается на мгновение, напряжённо сверля противоположную стену. — Думаю, ему просто стоит побольше отдыхать. Может, отправиться к морю как раньше, если ты понимаешь о чём я.

Досада и тревога на лице Лизаветы становятся настолько искрящимися, что парень уже начинает чувствовать их в воздухе, отчего вновь обращается к ней, пытаясь отвлечь.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, кстати. Про название.

— Мгм… «Дикобраз», — мычит и внезапно выпаливает Лиза одновременно со смущённым и каким-то отсутствующим взглядом.

— Отлично, я передам, — Давид мягко улыбается краешком губ, бегая взглядом по её лицу. — Ему понравится.

Последняя фраза вызывает в теле странную дрожь и мурашки. Прочник тут же уходит, начиная деловой разговор с какими-то незнакомыми товарищами в привычном фиолетовом, а Лизавета, сама того не осознавая, ищет взглядом светлую макушку Ланцова в перемешанной пестрящей толпе. Но после нескольких минут тщательного изучения окружения отсутствие Николая становится осязаемым.

А в это время некоторые ушедшие на перерыв с так называемого «просмотра», возвращаются в и так тесное от количества людей помещение. Не успевает Лиза и подумать о том, чтобы сбежать из душной комнаты, как толпа зажимает её у дальней части лаборатории, после чего девушка решает принять свою судьбу и занять один из пока что свободных стульев вдали от места действия. Неожиданно, занятое положение оказывается довольно выгодным: почти никто не замечает её присутствия, но сама Лизавета при этом может прекрасно слышать и наблюдать за окружающими рядами фабрикаторов.

Тревожно разглядывая толпу, девушка замечает уже узнанную ранее прочницу на прежнем месте, отчего-то говорящую слишком громким шёпотом, чтобы не различить слов.

— А я говорила, что именно её разработку примут теплее. Гони деньги, — самодовольно шепчет Полина, подзывая того низкорослого прочника, закатывающего глаза. Парень с раздражённым вздохом отсчитывает несколько монет и кидает на стол перед девушкой, а та будто специально шепчет только громче. — Между ними точно что-то есть.

— С чего ты это взяла? — только более раздражённо, но также шёпотом вопрошает прочник. — Может, она просто хороша в своём деле. Не обязательно спать с руководителем, если ты талантлив.

— А, по-моему, совсем наоборот, — внезапно вклинивается Алексей, вызывая у девушки безудержный хохот.

— Свой челове-ек, — протяжно и несколько по-змеиному хихикает Полина, толкая в плечо выглядящего безучастным парня. У Лизаветы от того, что она стала свидетельницей этого странного разговора вновь начинает кружиться голова.

«Святые, они что, полагают, что я получила своё уважение через постель? С Давидом?! — поражённо размышляет Лиза. — Они вообще в курсе, что он женат? Хотя, наверное, это делает их предположения только более интригующими и скандальными, — усмехается про себя она. — Надо как-нибудь рассказать об этом Давиду, это же умереть со смеху можно».

Примерно на этом и заканчиваются мысли фабрикаторши перед тем, как она невольно засыпает, сложив руки на груди и немного склонив голову вперёд.

***

Помимо привычных задач прочницы, Лизу постигает необходимость в восстановлении или скорее наращивании своей физической силы. Несмотря на то что терзающая боль в левой голени отступает, теперь девушку тревожит неведомая пульсация силы, исходящая от неё. Всё ещё не уверенная в том, кому может доверять, Лизавета обращается к человеку, чья не заискивающая прямолинейность всегда служила хорошим толчком к действиям.

— Ты будешь рассказывать или я могу наконец сходить за кофе? — Зоя осматривает её сверху вниз со скрещёнными на груди руками. Но несмотря на хлёсткие слова, в глазах генералессы читается неподдельное волнение, уведев которое Лизавете становится легче подтолкнуть себя к выкладыванию проблемы.

— Не уверена, что смогу помочь тебе с этой штукой в твоей ноге, лучше спроси Давида, — заключает Зоя, вызывая у Лизы дрожь своими словами, — но, судя по твоим описаниям, влияние этого импланта очень похоже на действие обычного усилителя на начальных этапах. Со временем такие ощущения силы в месте, куда его закрепили, распределяются по всему телу.

«Интересный вывод, — думает Лиза. — Но это довольно странно, если сплав так сильно влияет на организм. Дело не может быть только в том, что я фабрикаторша, независимо от того, что за металлы использовали шуханцы, — девушка вздыхает немного обречённо. — Мне правда стоит посоветоваться с Давидом, но для начала надо преодолеть чувство вины за тот случай в лазарете…»

От мысленных рассуждений и чуть не начавшегося самокопания Лизавету отвлекает бодрый голос генералессы, продолжившей диалог с ней.

— Кстати, тебе стоило сказать раньше о том, что хочешь снова заниматься, могли бы начать сегодня, — Зоя подмигивает, а через мгновение становится гораздо серьёзнее и строже, приводя к пониманию, почему многие люди боятся спорить с Назяленской. — В любом случае, я найду способ сообщить тебе, когда мы можем встретиться.

— Договорились, — мысленно находясь гораздо дальше этого коридора отвечает Лизавета, коротко кивая Зое на прощание. Подруга копирует её действие, и они расходятся по своим делам.

Проходит ещё несколько дней, однако убежать от анализирования не только бытовых вопросов, но и собственного естества, предположения, выдвинутого Зоей и ещё много чего не получается даже, когда Лиза до отвала загружает себя рабочими делами, злясь и закрываясь в себе глубже каждый раз, когда что-то идёт наперекосяк.

«Чем на самом деле является сплав в моей ноге? Усилитель? Просто кусок металла, который я ощущаю резче, чем другие? Или, может, яд?»

— Дерьмо, — ругается девушка, когда который раз роняет инструменты и чуть не валит с ног другого прочника, когда отскакивает от стола. Резко разворачивается, чтобы извиниться и чуть не теряет равновесие из-за помутнения перед глазами.

— Всё в порядке? — обеспокоенно спрашивает Давид, осторожно придерживающий её за локоть. Внезапно прикосновение прочника начинает жечь не хуже огня, а воздух вокруг становится липким и тягучим.

«Только не снова», — думает Лизавета, наблюдая за тем, как всё окружающее пространство превращается в карусель, моментально вызывающую тошноту и звенящую головную боль. Девушка начинает серьёзно нервничать от мысли, что вскоре вокруг возникнет гораздо больше чужих голосов, переживающих о состоянии коллеги.

— Д-да, я нормаль-но, — сдавленно не то говорит, не то крякает Лиза, когда чуть чётче видит окружение и более твёрдо удерживает себя в вертикальном положении.

Благодарность звучит сиплым шёпотом, который скорее можно счесть за мяуканье, но девушке не хочется больше ничего объяснять. Превозмогая тошноту, она старается идти прямо и без поддержки посторонних предметов, чтобы не вызвать подозрения. Лиза ненавидит вежливую заботу малознакомой толпы. Кто знает, как каждый из них воспримет ситуацию, когда увидит её слабой.

«А когда группа фабрикаторов стала для меня малознакомой толпой?» — тревожная мысль режет по сознанию, заставляя испытывать вселенское чувство вины за столь сильное недоверие к некогда хорошим товарищам.

«Ты не виновата в том, что с тобой произошло», — напоминает себе Лиза.

«Но могла бы и не реагировать так остро на каждое лишнее движение в свою сторону, — доносится презрительный голосок из глубин подсознания. — Нечего всё так драматизировать.»

Но прежде, чем она успевает убежать, её останавливает рука Давида, выглядящего слишком взволнованно. Он смотрит на неё пару секунд и выводит в коридор.

— Ты как? — наконец спрашивает парень после полминуты тишины, когда Лизавета нерешительно мнётся рядом в попытках сформулировать сразу слишком много мыслей. Девушка отмирает от вопроса и наконец сипло отвечает:

— Всё в порядке, — она прокашливается, вновь отмечая, как сильно саднит горло. — Просто стало немного душно.

После сказанного Давид изучает её так долго и напряжённо, что ей становится не по себе. Кажется, он мог узнать о любой самой мелкой лжи по её лицу, как будто правда была там высечена.

— Не хочу лезть, но твои товарищи замечают твои недомогания довольно часто, отчего пошли слухи, что твоё сознание ещё недостаточно окрепло, чтобы работать среди людей, и что однажды ты на ком-нибудь сорвёшься.

«Им что заняться нечем, как распускать слухи о моём никчёмном состоянии? — мысленно тяжело вздыхает Лизавета. — Небось они и слова в моём присутствии не могут вымолвить, чтобы не разбудить монстра».

Раздражение и злость фабрикаторши вскипают и почти бурлят на её лице настолько стремительно, что воздух вокруг неожиданно начинает накаляться. Опасаясь, что девушка что-нибудь сломает или грохнется в обморок от переизбытка эмоций, Давид решает вклиниться в её пространство гораздо более прямолинейно, чем обычно.

— Кстати, я хотел тебе кое-что показать, — произносит Костюк, положив свою ладонь на плечо и немного подталкивая девушку вперёд.

Отчего-то именно в этот момент не такая большая разница в росте между ними кажется гораздо внушительнее, а тяжесть руки парня вызывает дрожь. Лиза не хочет этого признавать, но все её рефлексы начинают кричать о том, что надо атаковать нападающего, пока ещё есть такая возможность. Убеждения самой себя в том, что Давид не нападает на неё, а просто ведёт дружескую беседу, полностью игнорируются. Хвала Святым, что девушке удаётся сдержаться настолько, чтобы не треснуть товарища в нос, а спокойно пойти следом.

— Пойдём, — Давид говорит без улыбки, как и большую часть времени, но голос точно становится мягче. Он возвращается в лабораторию, к тому месту, где изучал что-то буквально несколько минут назад. В помещении кроме них находится буквально человека четыре, один из которых спит среди разбросанных бумаг, а оставшиеся настолько глубоко погрязли в себе и своих разработках, что могут и взрыва не заметить, что несколько успокаивает Лизу.

В то время, как она разглядывает окружение, Давид вытаскивает небольшой свёрток из закоулка под столом, а после с неожиданной надеждой и волнением в глазах протягивает его ей.

— Что это? — подаёт наконец голос Лизавета.

— Это от нас с Женей, — отчего-то после этой фразы Костюк становится всё более похожим на многолетнюю и более неуверенную в каждом шаге, не касающимся изобретений, часть себя. А может это только взгляд самой Лизы на него так стремительно изменяется с пониманием, что перед ней на самом деле близкий друг, а не кто-то, кто может безжалостно причинить ей боль.

Давид протягивает Лизе в руки небольшую кожаную сумочку, внутри которой она находит четыре скляночки, заполненные до краёв жидкостями разных цветов и консистенций. Девушка достаёт одну и по-всякому поворачивает на свету. Сразу после того, как Лизавета замечает в сумочке ещё и несколько небольших исписанных от края до края листов, Давид вновь начинает говорить:

— В общем, как ты уже заметила, это туалетный набор уходовых смесей, изготовленных лично Женей. Я честно уже не помню, что именно в них находится, но там внутри есть подробные инструкции по использованию каждой, так что запутаться ты не должна, — Давид глубоко вдыхает, произнеся всё почти на одном дыхании. — Саму сумочку ты можешь использовать для хранения либо этих склянок, либо, к примеру, чертёжных принадлежностей, там отведены специальные отстёгивающиеся отделения.

— Ты сам её сделал, да? — с ноткой восхищения спрашивает Лизавета, на что Давид кивает и задумчиво разглядывает набор в руках подруги.

— Несмотря на то, что двадцать два — это не юбилей, когда принято дарить что-то масштабное, мы сильно постарались, — будничный тон прочника контрастирует с пробежавшим по спине Лизы холодом.

Она старается как можно глубже загнать мысли о том, что наверняка находилась в агонии под лезвием скальпеля в свой день, а взамен в голове всплывают воспоминания об «Острых клювах реки Друмбельд», пылящихся в подарочной коробке на том же месте, где книгу оставил Николай. Девушка слишком боится вернуться в воспоминания о безоблачных временах, и что эти воспоминания принесут ей либо пригваздывающую к кровати печаль, либо кипящую злость на себя, либо сквозящую пустотой апатию. За своими мыслями Лизавета пропускает часть слов Давида, в которых, возможно, были и поздравления, но переспрашивать не решается.

— …в основном Женя, да, это по большей части её идея, хотя она и не видела тебя после… всего, — очевидный намёк отчего-то приносит небольшую волну вины за то, что она заставляет людей волноваться, будто вообще достойна подобного внимания. Но Лиза игнорирует мерзкий голосок в голове, коротко, но искренне отвечая:

— Спасибо большое. Правда, мне очень нравится.

— Это отлично, но Женя ждёт отзыва после использования, — Давид отворачивается в пол-оборота с поднятых указательным пальцем, усиленно что-то вспоминая, а после продолжает. — Кстати, о Жене. Не так много осталось до её дня рождения, а мы наконец-то полностью обустроили дом для того, чтобы принимать гостей, а это отличный повод пригласить самых близких.

— От-отлично, — не давая себе снова надолго задуматься произносит Лизавета, немного запнувшись. — Да, это превосходно. Я и про дом, и про праздник, и про подарок. Спасибо большое.

Девушка говорит от всего сердца, но чересчур поспешно, будто слова начинают опережать мысли, не позволяя тратить время на то, чтобы формулировать сказанное, оттого она звучит, как ребёнок с невероятно скудным словарным запасом.

— Хорошо, тогда мы скорее всего в следующий раз увидимся уже там.

Пробубнив что-то в ответ с лицом, полным энтузиазма, но с улетевшими куда-то далеко мыслями, Лиза решает предоставить оставшиеся рабочие часы отдыху и времени наедине с собой, потому что риск упасть навзничь посреди лаборатории повышается с каждой минутой, а трезво размышлять становится всё труднее, поэтому продуктивность снижается практически к нулю.

Не замечая дороги, Лизавета интуитивно больше благодаря какой-то мышечной памяти и привычке, чем чему-либо ещё, доходит до своей комнаты. Отчего-то помещение пахнет древесиной и свежестью, после девушка замечает вымытый пол, распахнутые окна с чистыми занавесями и обновлённое постельное бельё. Девушка даже не решается сесть на кровать, косо поглядывая на испачканные в саже и грифеле пальцы, боясь представить, как выглядит подол кафтана.

«Как всё-таки хорошо жить во дворце, — вздыхает и усмехается про себя Лиза. — Сама я бы тут давно всё завалила тоннами мусора и пыли».

Она живёт в Малом дворце с самого детства, уже давно привыкшая к здешним устройствам, но порой, когда жизнь выбрасывает тебя, как рыбу на берег, попавшую в лапы мясника, удаётся узреть, как много ценного на самом деле в разных мелочах вокруг.

Размышляя о собственной судьбе, Лизавета решает почувствовать себя под стать своим покоям: чистой и свежей. Ванная комната, несмотря на жаркий июльский воздух, отдаёт холодом от светлого плиточного пола и полузакрытых штор, но Лиза не распахивает их, а зажигает несколько старых свеч и осторожно поворачивает кран с горячей водой, наполняя для себя ванну. Она использует подобное впервые, не желая видеть то ли осуждающие, то ли сочувствующие лица служанок, которые нагрели и принесли бы для неё воду. Несмотря на то, что новые ванны в часть покоев Большого и Малого дворцов поставили ещё в середине весны, привычки пользоваться новым функционалом не было ни у кого. Помощь служанок и в целом их присутствие за долгие годы становится легче и привычнее всего остального. Но именно сегодня Лиза не хочет видеть никого рядом.

Пар от горячей воды поднимается всё выше, заполняя пространство не очень большой ванной комнаты, а девушка замечает это только, когда разобрать мелкий почерк Жени становится труднее. Единственное, что она понимает, пока ждёт наполнения ванны, это что подруга подарила ей принципиально разные по применению смеси: смягчающий бальзам для волос с эффектом роста, что-то увлажняющее для тела, очищающую баночка для лица и особый заживляющий раствор, способный, по идее, справиться даже со старыми шрамами. Восторг от способностей и изобретательности Сафиной почти перекрывает неуверенность в том, в каком порядке и как именно стоит использовать всё вышеперечисленное.

Но прежде, чем собственное сознание успевает утянуть её в водоворот самобичевания, Лизавета приступает к действию: регулирует температуру воды, раскладывает на стуле рядом чистую одежду и полотенца, а ту, в которой пришла, сваливает комком в металлический таз в углу комнаты. А после медленно и осторожно сначала становится в ванне, а после погружается в воду по шею, вытягивает ноги, насколько это возможно, и откидывается, наслаждаясь приятной температурой воды. Нечасто удаётся найти достаточно времени, чтобы понежиться, ощущая приятное давление воды, обволакивающей каждую клеточку тела.

Но вскоре Лиза всё же решает смыть с себя пот и грязь, пока температура в ванне ещё держится достаточно высокой. Лизавета наконец выливает немного средства для тела на влажную мочалку и начинает интенсивно тереть кожу активно пенящимся гелем чуть ли не до скрипа. Приятный запах чего-то сладкого, похожего то ли на фрукт, то ли на растопленный леденец, разносится по всему помещению. Девушка смывает остатки пены и катышков старой серой кожи, а после с наслаждением утыкается носом в собственное плечо, также пребывая в блаженстве от тишины в голове и вокруг. Только шелест деревьев за окном и плеск воды от её движений разбивает безмолвие помещения. Быстро, но тщательно вымыв волосы одним из уже привычных растворов и напоследок посидев в только немного тёплой воде, Лиза вылезает из ванны спустя рекордные четверть часа. Она, кажется, никогда не уделяла процессу мытья столько внимания.

Вытираясь заранее приготовленным полотенцем, Лизавета замечает периодические скопления шрамов где-то уже побелевших, а где-то всё ещё налитых кровяным оттенком. Недолго думая, девушка подходит к запотевшему зеркалу, аккуратно вытирая его, а после заворожённо наблюдает за росчерками тонких порезов и пятнами ещё не сошедших синяков и ссадин на голом теле. Возможно, вид собственных увечий впервые не вызывает водоворот тошнотворных воспоминаний. Лиза аккуратно ощупывает особенно широкие и бугристые шрамы, наблюдая в зеркале за своими действиями.

«Будто разбитая ваза, — внезапно всплывает в голове сравнение, — которую не хватило умений правильно склеить».

Весь её торс испещрён небольшими синяками и параллельными розоватыми полосами, оставшимися после экспериментов мистера Сюя. Некоторые из них переходят на бёдра, кроме того, девушка до сих пор отчётливо ощущает несколько крупных синяков на спине и пояснице, но наибольшее беспокойство вызывает широкий бугристый шрам от раскалённой цепи на шее, будто до сих пор пахнущий жжёным мясом. И тот, что растянут вдоль всей левой голени. Этот шрам выглядит особенно болезненным, он гораздо глубже и темнее остальных, как и кожа вокруг, и похож скорее на удар молнии, чем на аккуратный хирургический разрез. Ногу будто перемололо в мясорубке, хотя боли девушка больше не ощущает.

В груди вновь вскипает клокочущая ярость, но уже не на себя, как прежде. Злость на шуханцев, совершивших такое с ней и другими гришами, попавшими в плен, что возникает желание что-нибудь сломать, но девушка продолжает стоять на месте, наблюдая за собственным изувеченным телом.

«Я обещала отомстить, но эти ублюдки сгорели, похороненные в собственной лаборатории, — взгляд Лизы резко перемещается на отражение собственных глаз, она замечает искреннюю ненависть, плещущуюся в них, и восторгается ею. — Врагов у Равки много. Значит, все до единого получат по заслугам».

Девушка приходит в себя от выскользнувшего на пол мокрого полотенца. Она поднимает его, а затем снова разглядывает себя в зеркале, будто забыв то, о чём только что размышляла. Лизавета складывает изделие и кидает в тот же таз, где лежит грязная одежда, а после надевает сорочку и шлёпает по мокрому полу обратно в спальню.

Сомневаясь в том, где стоит хранить подарок Жени — в ванне или в прикроватной тумбочке — девушка останавливается у дубового стола посреди комнаты и раскладывает склянки и инструкции к ним в соответствии. С волосами всё просто: она достаёт ещё одно полотенце, аккуратно высушивает их промакивающими движениями и наносит бальзам на кончики истончившихся локонов, которые пришлось сильно обрезать после возвращения к обычной рабочей рутине. Её шевелюра уже не струится как раньше почти до середины спины с интересным рыжеватым отливом, а еле касается плеч, лишившись блеска. Лиза надеется, что женино средство сможет хотя бы частично восстановить здоровье её волос.

Не шибко понимая значение некоторых слов, Лизавета принимается к аккуратному нанесению средства для лица, которое впитывается так быстро, что девушка даже не успевает поставить баночку обратно на стол. А после долго разглядывает последнюю смесь в этом туалетном наборе — ту, что восстанавливает изувеченную кожу. Но, раз уж решила опробовать всё, к чему сомнения, зачем останавливаться?

С этими мыслями Лиза мазками наносит состав на шею, мгновенно ощущая прохладу на месте ожога, а после принимается за распределение средства по телу, зная расположение каждого увечья. Кожу вокруг шрама на голени холодит ещё больше, но девушка приписывает это к эффекту действия состава и аккуратно упаковывает все скляночки обратно в сумку в том же порядке, а после решает поместить их в верхний ящик тумбочки.

А после проделанных действий Лизавета вновь вспоминает подарок Николая и то, как много эмоций в ней вызвала та встреча. Она уже давно не пытается разгадать природу своих ощущений и чувств — всё и так понятно. Но Лиза не желает дальше размышлять на тему того, какой ураган тревоги и страха в ней способно успокоить одно присутствие Ланцова рядом.

За странным внутренним диалогом девушка практически наощупь находит подарочную коробку среди нагромождений бумаг на столе и с таким же трепетом медленно снимает крышку. Взгляд приковывается к переливающимся буквам на обложке глубокого синего цвета со схематичными изображениями той самой реки Друмбельд и символичными силуэтами людей, домов и животных.

Твёрдая обложка изнутри оказывается того же завораживающего оттенка с переливающимися линиями и символами, повторяющими динамику внешней стороны. На первой странице написано немного: название, автор, дата издания, редакторы и переводчики. А на следующей — посвящения и благодарности автора, не сильно привлёкшие внимание Лизы, в отличии от строчек немного ниже:

Посвящения и благодарности

От переводчика

Хитрому лису и смышлёной кошке

Прочитанное тут же приносит в голову сотню и одну идею о том, что это может значить, но самая интригующая из них заставляет Лизавету непроизвольно фыркнуть, а после с лёгкой улыбкой уставиться в никуда с неверием.

«Расспрошу Николая при первом же удобном случае», — решает она и с головой погружается в чтение до самого позднего часа.

***

Постепенно всё налаживается. Проходит только несколько дней, но проносятся будто недели от того, какими насыщенными становятся будни. С каждым новым пробуждением девушка чувствует себя только здоровее и крепче, несмотря на не ушедшую вибрацию в левой голени и частую смену настроения. Впрочем, подобное скрывать гораздо легче, особенно когда всё чётче приходит осознание, что большинству абсолютно плевать на её состояние, пока это не тормозит рабочий процесс. Ну, а кроме того, Лизавета возобновляет тренировки с Зоей, которые делают тело выносливее и сильнее, и головокружения беспокоят всё реже.

— Сильнее, — генералесса наблюдает за ударами Лизы по тренировочному манекену со скрещёнными на груди руками.

Благодаря летнему теплу большая часть солдат стала заниматься на улице, а именно на обновлённых площадках, включающих как множество вспомогательных приспособлений для индивидуальных тренировок, так и две арены для поединков, меньшая из которых предназначается для тренировок детей. Зоя попеременно бродит между рядами тренирующихся, чаще всего только давая краткие комментарии об ошибках.

— Бей увереннее, Громова, — настойчиво повторяет Назяленская, когда действия фабрикаторши её не удовлетворяют. Лизавета напрягает спину и плечи, нанося удары всем телом, но лицо и поза Зои остаются такими же недовольными, несмотря на то что девушка от чрезмерных усилий уже задыхается. Лиза решает всё-таки остановиться на пару минут, тяжело дыша и опираясь на манекен.

— Я разве говорила остановиться? — строго спрашивает Зоя, наблюдая за ней.

— Нет, но… — начинает было Лизавета.

— Значит, продолжай.

Девушка тяжело вздыхает и как можно медленнее отнимает руки от манекена, разминает плечи и рассматривает взмокшую от пота рубашку.

— Что-то непонятно? — голос Зои становится ещё твёрже, а Лиза понимает, что всю следующую неделю руки будут болеть адски. — Не слышу.

— Нет, всё понятно, — девушка смотрит прямо в голубые очи Назяленской со смешинкой и лёгким вызовом. — Генерал.

Немного поиграв в гляделки, Лизавета первая разрывает зрительный контакт и приступает к старательному избиению куска ткани, набитого чем-то мягким. Каждый последующий удар становится всё менее интенсивным, а вибрирующее раздражение, исходящее от Зои всё ощутимее.

«Она хочет пожёстче?» — с усмешкой и закипающей злостью думает фабрикаторша. Как только Лиза вновь концентрируется на избиении модели человеческого торса, а всё окружение незаметно мутнеет, она внезапно слышит пугающе громкий скрежет сразу после особенно наполненного эмоциями удара. Лизавета пошатывается и неуклюже спотыкается на ровном месте, еле удержавшись от падения, а затем наконец замечает вывернутый наизнанку металлический каркас тренировочного манекена.

— Вяло и жалко, Громова, — тяжело вздыхает и говорит генералесса. — Тем более, что силу на этих тренировках мы не используем. Даже без этого… усилителя ты была способна на большее.

— Ты не в настроении сегодня? — после недолгого молчания спрашивает Лизавета, тяжело дыша.

— Именно, — очередной вздох Назяленской заставляет подняться табун мурашек от наэлектризованности воздуха. Зоя пренебрежительно машет в сторону фабрикаторши, поворачиваясь к ней спиной. — А теперь скройся с моих глаз подальше.

— Иначе…?

— Хочешь выйти против меня в поединок или пробежаться вокруг двора полсотни раз?

Ответом служит фырчанье и поднятые в жесте проигравшей руки Лизы. Она уверена, что, если выскажет ещё хоть один вопрос Зое, она впечатает её в стену в следующее же мгновение, и весь оставшийся день Лизавета станет собирать свои косточки по всему двору. Краем уха девушка слышит смех солдат неподалёку, а обернувшись, замечает, что их диалог привлёк гораздо больше внимания, чем она думала.

— Ни в коем случае, Богров, — отсекает генералесса предложение какого-то инферна, показушно размахивающего мечом в руках с самодовольной ухмылкой.

— Да ладно вам, генерал, что она мне сделает, даже с магией? Пару пуговиц расстегнёт? — за вызывающей фразой парня следует дружный хохот толпы, подстёгивающий в Лизе раздражение и азарт.

Потратив лишнюю секунду на то, чтобы оглядеть окружение, девушка почти не напрягаясь делает лёгкий взмах рукой, отчётливо ощущая разливающееся тепло в теле от использования силы. Внезапно меч в руках инферна перестаёт слушаться заданного им ритма движений и опасно приближается к его груди. Парень не успевает вовремя отскочить, отчего лезвие резким движением разрезает правую сторону ничем не защищённой белоснежной рубашки от ключицы до середины торса. От неожиданности вскрик солдата получается гораздо более визжащим, чем ему бы хотелось, хотя на коже груди остаётся лишь еле заметный красноватый порез. Лиза дожидается, когда инферн поймёт, кто виновен в произошедшем и обратит на неё возмущённый взгляд, а после говорит достаточно громко, чтобы её услышала вся толпа.

— Смотри-ка, а пуговицы на месте остались, — после этих слов Лизавета уходит прочь, ухмыльнувшись вслед.

Довольство проделанным не остаётся с ней надолго, потому что девушка при первых же движениях ощущает тянущие болезненные ощущения в мышцах шеи, спины и плеч, которые проносятся по организму пульсациями. Дневная летняя жара не улучшает ситуацию, но Лиза не спешит укрыться в относительной прохладе помещений дворца, вспоминая советы Зои и решая посвятить время небольшой прогулке на свежем воздухе. Погрузиться в относительную тишину ей не удаётся надолго, хотя в некотором смысле это даже хорошо, учитывая её способность застревать в собственном сознании.

— Златовласка! — мгновенно узнанный голос в сочетании с вновь забытым прозвищем заставляют мурашки пробежать по всему телу. Лизавета тут же оборачивается, наблюдая за приближением Тамары и вспоминая, когда они в последний раз разговаривали и случалось ли это после её возвращения.

— Эй, это было отменно! — воодушевлённо заявляет сердцебитка почти без отдышки, несмотря на пробежку. Девушка шутливо пихает её в плечо, из-за чего вызывает у Лизы непроизвольную ухмылку, которая тут же превращается в гримасу боли.

— Оу, прости-прости, — Тамара в извиняющимся жесте поглаживает по месту удара и наблюдает за тем, как Лизавета морщится и попеременно двигает плечами. А далее говорит со знанием дела: — Что, мышцы болят, да? Мой тебе совет — съешь что-нибудь сытное и не ложись поздно, чтобы дать организму отдохнуть. Со временем при регулярных тренировках боль не будет так сильно беспокоить.

Не зная, что стоит ответить, Лиза сначала глупо кивает, подобно болванчику, а, когда замечает внимательный взгляд сердцебитки, всё ещё держащей руку на её плече и считывающей волнение в её жилах, снова дёргает головой вверх-вниз несколько раз, а потом наконец выдаёт короткое:

— Спасибо.

Тамара зеркалит её кивок и мягко улыбается. Наступившая тишина заставляет внутренности скрутиться в тугой нервный комок, побуждающий разрушить молчание неловким:

— Как ты? — выпаливают девушки одновременно фыркают и улыбаются.

— Расскажи, что на самом деле произошло тогда, — резко став серьёзной просит Лизавета и тут же поясняет, — в мае, перед тем, как меня…

— Я поняла, о чём ты, — останавливает её Тамара уже без тени улыбки. Сердцебитка собирается с мыслями, вздыхает и начинает пересказывать самые ключевые моменты произошедшего несколько месяцев назад. — Скажем так, мы рассмотрели и заблокировали не все пути подхода к армии. Несколько групп шуханцев зашли с фронта и напали на фабрикаторов за первой пушкой, поэтому вы и не получили сигнал вовремя. Насколько я помню, в тех завалах погибло несколько десятков гришей и солдат Первой. Но гораздо больше пропало без вести, не было ни следов побега, ни тел, ни костей, ни даже кусков порванной одежды.

Параллельно с тем, как Тамара говорит, перед глазами Лизаветы проносятся звуки взрывов и грохота валунов, запах пороха, пыли и крови. Усилием воли девушка концентрируется на словах подруги, по началу не до конца вникая в их смысл.

— …стали искать дальше, — продолжает сердцебитка. — И в один день, спустя месяц, а то и больше, во дворец приходит анонимное письмо, адресованное Николаю и призывающее встретиться, чтобы обсудить некие важные данные из достоверных источников. Николай и Зоя не прекращали собачиться, пока я сама не вызвалась выслушать незнакомца.

Лиза довольно ярко представляет происходящий во дворце переполох, в особенности горячие споры на заседаниях Триумвиата, из-за чего она невольно ухмыляется, пока следующие слова Тамары не заставляют застыть от шока:

— Короче говоря, незнакомцем оказалась Эри Кир-Табан собственной персоной, — девушка останавливается рядом с фабрикаторшей, наблюдая за тем, как сменяются эмоции на её лице. — Мы общались с ней пару раз перед тем, как Николай наконец принял участие и узнал в ней несостоявшуюся невесту.

— То есть она всех обманула? Кто тогда умер? Почему она пришла к вам, если, по сути, подставила всю Равку? — Лизавета набрасывается с вопросами, постепенно переваривая информацию.

— Мы задавались теми же вопросами, — уверяет её Тамара. — Эри не хотела больше быть принцессой и договорилась с сестрой о том, чтобы уехать путешествовать под другим именем, быть просто девушкой без титула. Но Макхи решила всё обыграть по-своему. Сначала планировалось, что умрёт одна из солдаток Тавгарада, купившая свободу брата в обмен на свою жизнь, а Эри уедет восвояси. Но бывшую королеву такой вариант не устроил.

«Ну конечно, всё не могло пройти так безоблачно просто, — с усмешкой думает Лиза. — Погодите…»

— Ты сказала бывшую королеву? — неверяще спрашивает она.

— Да, ты не ослышалась, в итоге мы упекли её за решётку, — после сказанного сердцебитке остаётся только вновь наблюдать за вновь вспыхнувшим удивлением на лице визави. — В общем, Макхи предала свою сестру, покусившись и на её жизнь после убийства той, что была замаскирована под принцессу. Эри сумела сбежать, но королева продолжала охоту на неё куда бы она ни уезжала. В итоге она вернулась в Равку, узнала, что после битвы у нас пропало слишком много гришей, связала некоторые факты и продала информацию о нахождении тех самых лабораторий, куда их увезли.

«Куда увезли нас», — исправляет Лиза у себя в голове, но вслух не произносит, продолжая шокировано сверлить взглядом пространство перед собой.

— После всего этого большая часть отправилась на вызволение гришей и уничтожение лабораторий, а мы с Эри и ещё несколькими солдатами отправились на… скажем так, дипломатическую миссию к Леути Кир-Табан, их бабушке, сумевшей разрешить ситуацию в кратчайшие сроки и посадившей наконец Макхи за решётку, предоставив Эри возможность разбираться во всех делах страны дальше самостоятельно.

— Эри стала королевой?! — удивлению Лизаветы сегодняшним вечером, видимо, не будет конца.

— Именно, — подтверждает догадку Тамара. — Можно сказать, что дальнейшие отношения с Шуханом будут значительно лучше, чем прежде. За исключением того, что Леути наотрез отказалась спонсировать нашу войну с Фьердой. Но это мелочи по сравнению с тем, скольких нам удалось вернуть. В том числе тебя.

На последних словах она кладёт руку на плечо Лизы и вглядывается в эмоции на её лице. Мгновение подумав, Тамара притягивает фабрикаторшу в свои объятия, бормоча что-то еле слышное и поглаживая подругу по спине. Не проходит и пары минут, как они уже слышат, как кто-то зовёт сердцебитку с тренировочных полигонов, после чего она отстраняется и с грустной улыбкой говорит:

— Хотела бы я послушать и какую-нибудь твою историю, но, думаю, ещё будет возможность расспросить тебя, так ведь? — ища подтверждения в лице Лизаветы Тамара находит лишь лёгкое недоумение и вновь спрашивает: — Мы же встретимся у Жени через несколько дней, не так ли?

— А, точно, да, конечно, — Лизе стыдно признаться, что она за рабочими буднями забывает о дне рождении Сафиной-Костюк, поэтому просто улыбается и кивает.

— Отлично! Ну, я пойду, — восклицает Тамара, а потом уже на бегу кидает через плечо: — До встречи!

На что Лизавета просто машет в ответ и чертыхаясь размышляет о том, как много она потратит ночей на подготовку подарка в такие короткие сроки.

***

Чуть ли не ударяясь головой о потолок кареты на очередной большой кочке, Лиза решает-таки посмотреть, что происходит за окном, отодвинув тонкие занавеси. Она заранее знает, что большую часть окружения не увидит, потому что они выехали из дворца на закате, а счёт часам девушка теряет, когда глаза начинают болеть от напряжения из-за чтения при тусклом свете каретного фонаря. Не различив ни зги, Лизавета с напряжённым вздохом откидывается на потрёпанную обивку, различая шорох сбоку от дремлющей Нади.

— Если я правильно помню, нам осталось недолго, — тихо сообщает Давид, сидящий напротив и до этого что-то рисующий крошечным кусочком угля.

— Что в твоём понимании «недолго»? Ещё час я не выдержу, клянусь, мою спину потом сам будешь собирать по частям, — жалуется фабрикаторша, пытаясь размять мышцы в узком пространстве.

— Считай, почти приехали, — убеждает Костюк. — За исключением того, если мы поехали дорогой, что ближе к реке, тогда можем и час плутать.

— Зачем мы вообще отправились порознь, да ещё и по земле? — вопрошает Лизавета злобным шёпотом, переводя взгляд с Давида и Зои напротив неё. — Могли ведь добраться в три раза быстрее по воздуху.

— Ага, чтобы корабль тут же кто-нибудь подбил или отследил, узнав в нём военный транспорт, — по Назяленской видно, что она сильно сдерживается, чтобы не закатить глаза и не шлёпнуть Лизу по лбу, объясняя всё будто малому дитя. — Если ты не заметила, пункт назначения находится несколько дальше Золотого Болота, поэтому перемещение исключительно важных персон на такие расстояния требует особой осторожности в условиях напряжённой политической ситуации. Даже вблизи столицы перебдеть невозможно.

— «Исключительно важные персоны»? — недоумённо и с насмешливой ноткой пародирует Лиза.

— Николай, — поясняет и отрезает Зоя, а затем наклоняет корпус вперёд, приближаясь и сверля девушку взглядом. — И я.

Генералесса вновь откидывается, тем самым завершая разговор. А Лизавета, погрузившись в водоворот своих мыслей о том, что она ещё может сказать или спросить, пока они едут, вдруг замечает, как через занавески пробивается свет уличных фонарей, частота которых всё увеличивается.

— Приехали, — оповещает Давид, который мгновенно светится после своих же слов, будто не способный усидеть на месте больше ни секунды. Следом просыпается несколько дезориентированная Надя, разбуженная, вероятно, фразой прочника и тем, как снижается скорость движения повозки.

Отчего-то после полной остановки Лиза начинает нервничать в три раза сильнее прежнего, но не успевает чего-либо предпринять, как Давид выбегает из кареты, широко распахивая двери и протягивая ей руку, чтобы помочь безопасно спуститься. Девушка не привыкла перемещаться в каретах, да ещё в длинном платье и туфлях, поэтому тихо благодарит друга и сразу же после спуска осматривает окрестности.

Первое, что бросается в глаза — ухоженный палисадник за невысоким забором, усаженный несколько хаотично разными сортами деревьев, смотрящимися даже в темноте очень органично и естественно, хотя Лизавета не уверена, как выглядел участок до полноценной застройки и что Женя изменила здесь за год с небольшим после их с Давидом женитьбы. Кроме того, сад украшен ровным рядом кустарниковых и туй, что оставляет исключительную уверенность в хорошем вкусе и достатке обладателей этих земель. Полноценно разглядеть детали не удаётся из-за подоспевшей хозяйки и недавно прибывших гостей.

— А вы как здесь оказались раньше? — спрашивает Зоя, после крепких приветственных объятий с Женей.

— Отправились другой дорогой, — Николай жмёт плечами, а Толя, подоспевший следом, легко толкает его в плечо и посмеивается вместе с сестрой.

— Зачем врать генералессе?

— Я не… Здесь не было ни капли лжи, мы правда поехали другим путём, просто…

— Просто что? — забавляется Зоя. — Отправились верхом без экипажа?

— А вы как всегда проницательны, сударыня, — после слов Тамары Назяленская понятливо фырчит, а сердцебитка шутливо кланяется, шепча что-то брату на шуханском, после чего оба заливисто смеются.

— Дорогие гости, я безумно рада всех вас видеть в сборе, но позвольте мы пройдём в дом, ночи уже постепенно перестают быть такими тёплыми, как раньше, — мягко говорит Сафина с искренней улыбкой, украшающей её больше, чем любые драгоценности.

— Отличное предложение, — заключает Надя и хватает Тамару под руку, после чего они тут же отправляются следом за именинницей, тихо переговариваясь о чём-то.

Светлая усадьба четы Костюк-Сафиных двухэтажная, но Лиза также замечает небольшое окно, вероятнее всего принадлежащее мансарде. Земли вокруг здания немного, но видно, что оно используется с пользой, а судя по небольшому расстоянию от дороги, задний двор должен быть значительно больше и живописнее. Напряжённое состояние снимает сразу, как только они ступают внутрь уютного дома, пахнущего чистотой, горячей едой и чем-то неуловимо кисловатым, что Лизавета списывает на последствия каких-нибудь кулинарных или химических экспериментов.

— Ох, Святые, дом выглядит превосходно, — заключает Зоя, разглядывая новую мебель гостиной, переходящей в столовую, где уже накрыт стол на всех прибывших гостей. В некоторых местах пространство ощущается слишком пустым в отсутствии декора, но несмотря на это комнаты уже пропитаны теплотой и любовью, что можно почувствовать в каждом сантиметре.

— Да-а, мне не терпится вам всё показать, — восторженно говорит Женя, ненадолго приобняв Зою и положив голову на её плечо. — Но я уверена, что после долгой дороги вы безмерно проголодались, так что прошу к столу.

Лиза только сейчас замечает, как девушка посвежела и расслабилась за долгое время, что они не виделись. Сафина буквально светится изнутри, что к тому же подчёркивается её идеальными медными волосами, собранными чуть выше затылка в расслабленный, но довольно аккуратный пучок, а также восхитительным мятным платьем с еле заметным узором белых роз, скруглённым квадратным вырезом и рукавами-буфами, доходящими лишь до локтя. Восхищению Лизаветы нет предела, но приходит время рассаживаться для их позднего ужина.

Немного оторвавшись от обсуждения, фабрикаторша не различает отдельных фраз в беседе, казалось, будто все говорят одновременно, но, как только все занимают свои места, она вновь чувствует себя включённой.

— Я надеюсь, что вы приготовили что-то лёгкое, потому что ничего мясного в меня сейчас не влезет, — вздыхает Зоя, сидящая на противоположной стороне стола, по правую руку от Давида. С её словами Лиза мысленно соглашается, от мысли о какой-нибудь запечённой птице желудок неприятно скручивается, но, к счастью, им подают несколько салатов и расставляют закуски.

— Ох, я всё забыла, когда мы должны тебя поздравлять? — немного испуганно спрашивает Надя, сидящая прямо напротив неё, как только им разливают вино.

— Можешь начинать хоть сейчас, — посмеивается Женя.

— Но для подарков ещё рано, начнём после полуночи, — заключает Давид, после чего все кивают в разнобой и приступают к трапезе и попеременному обсуждению новостей. Лиза не успевает участвовать обсуждениях, но и не сильно стремится что-то сказать, больше обращая внимание на то, как тепло общаются давние друзья.

Тамара и Зоя, сидящие прямо напротив друг друга, часто перебрасываются штуками и рассказывают истории о разных поездках, в том числе о недавнем посещении Шухана. Сочетание поданных салатов и вина оказывается настолько удачным, что фабрикаторша в какой-то момент становится завлечена трапезой и упускает некоторые детали разговоров.

— Картошку будешь? — внезапно предлагает Николай, сидящий по её левую руку. Он спрашивает это немного приблизившись, чтобы из-за стоявших активных обсуждений его слова было лучше слышно.

Отчего-то такое мягкое обращение и, возможно, влияние вина заставляют Лизу засмеяться с набитым ртом и, в всплеске этого неконтролируемого смеха, отрицательно качает головой. Она надеется, что никто особо не обратит внимание на её немного странную реакцию, и внезапно находит в себе непреодолимое желание спрятаться, уткнувшись в плечо Ланцова. Отчётливо возникшая при этом картинка в голове будто посылает разряд тока по всему телу, после чего звуки вокруг резко становятся громче на пару мгновений и отрезвляют. Что происходит как раз кстати, потому что Лизавета замечает изучающий взгляд от Жени и поступающий следом вопрос:

— Ну, а ты, Лиза, как проводишь лето?

Возможно, впервые за долгое время после подобного вопроса она может на самом деле что-то рассказать, а не утопать в мрачных воспоминаниях.

— Вообще, — начинает Лизавета, — в основном я трачу время на работу…

За подобными светскими беседами они проводят немалое количество времени, в том числе всячески нахваливая Женину изобретательность, работоспособность и красоту во время тостов, а также желают богатейшего здоровья, вдохновлённости жизнью и работой. Сафина уже больше года не работает во дворце, периодически принимая к себе пациентов, практикуя лечебное и косметическое дело. Кроме того, девушка много времени тратит на то, чтобы заводить новые полезные знакомства для дальнейшего развития своей деятельности и познавания чего-то принципиально нового.

— Ох, а вы заметили, что уже половина первого? — хохочет Женя посреди небольшой импровизированной экскурсии по дому.

— М-м, и правда! Пора ведь тебя полноценно поздравлять, — Николай тут же отставляет бокал на ближайший комод и отправляется на поиски слуг, которые бы принесли заранее заготовленные подарки.

Парень пропадает на какое-то время, вероятно, ища всё самостоятельно, потому что вспоминает, что после завершения ужина Женя отправила слуг отдыхать.

— Я полагаю, что могу начать поздравления, ведь так? — Ланцов преимущественно обращается к Давиду, ожидая, что прочник захочет поздравить супругу первее, но тот машет рукой в пригласительном жесте, после чего Николай расплывается в улыбке и вновь скрывается за поворотом.

— За столом уже много добрых и важных слов тебе высказали, но хочу подчеркнуть, что самое главное в жизни, по моему скромному мнению, — это умение найти смех и радость даже в самые тёмные времена. Поэтому, — он вытаскивает руку из-за спины со сверкающей новизной классической семиструнной гитарой, украшенной белым бантом на грифе, — хочу, чтобы вы в этом прекрасном светлом доме могли всегда найти место музыке, способной разогнать самые мрачные тени.

Сразу после последних слов Женя бросается тепло обнимать Николая и после рассматривает подарок с искренней радостью во взгляде и каждом прикосновении. Следом за Ланцовым Толя и Тамара преподносят подарок в виде изящных шуханских украшений, частично изготовленных вручную самими сердцебитами. От себя Лиза дарит набор цветочных и огородных удобрений, а также два раритетных и полезных издания по органической химии и садоводству. А Надя в свою очередь преподносит прекрасное лазурное платье одной из самых модных моделей. Каждый подарок по-своему завлекает собой именинницу, но самое глубокое восхищение и потрясение приносит Зоя.

— Э-это что… это правда…? — неверяще и почти со слезами на глазах лепечет Женя, поглаживая мягкую шёрстку очень активного и тактильного щенка.

— Овчарка, точное название породы не помню, их только недавно начали выводить на территории Равки, — ровным тоном сообщает Зоя, при этом заворожённо наблюдая за искрящимся восторгом подруги от общения с собакой. — Я обязательно свяжу тебя с человеком, который продал её мне, он подскажет с обучением и питанием.

Шквальная садится на корточки рядом с Женей и щенком, резвящимся вокруг неё, внимательно наблюдает пару секунд, а потом продолжает:

— Я уверена, что именно подобная порода подойдёт этому дому больше всего, — она делает небольшую паузе, будто решаясь на что-то. — Говорят, эти щенки очень умные и могут даже помогать успокаивать особенно плаксивых малышей.

Понимание не сразу добирается до сознания Лизы, но, как только она видит замершую Женю, восторг вспыхивает в теле волной, однако она сдерживает его до подтверждения догадки. А через пару мгновений Сафина на грани слёз бросается в объятия Зои, чуть было окончательно не валя её на пол.

— Тебе кто-то рассказал?

— Нет, — Назяленская крепко обнимает подругу в ответ, — ты весь вечер не пьёшь вино и переходишь от хохота до рефлексии гораздо быстрее обычного. Вот я и предположила.

— Вы серьёзно сейчас, девочки?! — внезапно восклицает Надя, с радостным писком падающая на колени рядом с подругами, а следом и Тамара присоединяется к кутерьме.

— Жень, с твоего позволения, я очень крепко обниму тебя стоя на ногах, а то благодаря вашему изумительному вину потом уже не встану с пола, — смеясь говорит Николай.

— Присоединяюсь, — в один голос говорят Толя и Лиза, тут же немного пьяно посмеиваясь.

И обсуждения вспыхивают с новой силой воодушевления и радости на добрую половину часа. Большую часть поздравлений всё ещё принимает Женя, но в какой-то момент Лизавета замечает отделившихся Николая и Толю, периодически одобрительно похлопывающего Давида по спине и плечам. Этот небольшой перформанс вызывает у неё необъяснимый смех, после которого Лиза решает выйти на задний двор, чтобы немного охладить голову после выпитого. Девушка извиняется перед хозяйкой, после чего слышит, как некоторые гости то ли заводят новую тему, то ли начинают прощаться, но детали она уже не различает.

На свежем воздухе оказывается гораздо теплее, чем она того ожидает, поэтому без страха и скованности она бродит по тёмным дорожкам изящного сада. В темноте Лизавета замечает гораздо более частое расположение высоких конусовидных деревьев, благодаря плотному росту которых окружение становится похоже на лабиринт. Чем глубже она заходит в плохо освещённый сад, тем холоднее становится вокруг и тем больше девушка понимает, что уже не может точно сказать, сколько бокалов вина она выпила ранее. Зато теперь очередной порыв ветра отрезвляет и заставляет осознать, что она не помнит, какой дорогой шла и как теперь вернуться к дому.

Лёгкий испуг заставляет судорожно вспоминать каждый поворот, но в голове всё смешивается. В конце концов, Лиза просто решает идти хоть в какую-нибудь сторону, ведь территория вокруг поместья не должна быть такой уж большой. С этими мыслями и повышающейся тревожностью девушка просто идёт прямо, преимущественно смотря себе под ноги, чтобы не навернуться в длинном платье. После очередного поворота Лизавета врезается во что-то, отскакивает с небольшим вздохом, после которого испуг нарастает, ведь препятствие тоже начинает двигаться.

Наконец она различает силуэт мужчины, двигающийся теперь ей навстречу, после чего она отходит ещё на несколько больших шагов назад, судорожно вспоминая, есть ли у неё при себе хоть что-нибудь острое, помимо каблуков. Двигаться задом наперёд и следить за действиями визави становится сложнее из-за непривычной ей одежды, вследствие чего девушка спотыкается-таки на неровном гравии, и думает только о том, как лучше сгруппироваться, чтобы получить менее болезненное падение. Но от, казалось, неизбежной участи её спасает незнакомец, подхвативший её за руку. В следующее мгновение, подняв взгляд к лицу мужчины, немного освещённому теперь дальними огнями дома, Лизавета узнаёт в нём Николая и тут же расслабляется.

— Ты в порядке? — с искренним беспокойством спрашивает парень.

— Святые, — на выдохе и с вырывающимся нервным смехом говорит она, — как же ты меня напугал. Что ты здесь делаешь?

— Я бы, честно говоря, спросил у тебя тоже самое, — отвечает Ланцов, помогая девушке твёрже встать на ноги. — Когда Зоя и Толя, сопровождающий её, начали собираться и прощаться с хозяевами, я подумал, что ты тоже захочешь… не знаю… пожелать хорошей дороги? Вслух это звучит странно.

— Ничего, завтра же и увидимся с ними снова, — Лиза молчит пару мгновений, раздумывая над вариантами. — Ты беспокоился, что я пропала?

— В некотором роде, да, наверное… Так почему ты зашла так глубоко в лес?

— Ну, как такового леса здесь нет, — усмехается девушка. — Ноги сами вели меня, пока я совсем не перестала видеть окружение.

— Тогда отправляемся? — Николай встаёт к Лизавете полубоком, в приглашающем жесте согнув локоть, за который она тут же берётся обеими руками, отчётливо ощущая собственную неустойчивость. Вероятно, Ланцов тоже чувствует то, как она в него вцепляется, потому что спрашивает: — Ты точно в порядке?

— Точно, — кивает Лиза. — Вечер был довольно насыщенным.

— Не то слово, — соглашается Николай, позволяя девушке держаться за его согнутый локоть и медленно следуя по дорожке. — Но несмотря ни на что довольно приятным.

Между ними повисает недолгая тишина, наполненная размышлениями о событиях последних часов.

— Возможно, только за исключением того, когда Тамара после нескольких бокалов водки начала задавать довольно… провокационные вопросы, — вспоминает Ланцов, хохоча и немного напрягшись в плечах.

— Да уж, — она вспоминает своё возросшее желание провалиться под землю, учитывая, что весь вечер Тамара сидела совсем рядом, по её правую руку.

— Меня больше удивило, что она начала задавать их за столом, — поясняет Ланцов. — Даже несмотря на то, что это неофициальный приём, дружеская встреча. Точно не стоит позволять ей много пить на мероприятиях.

— Каждый по-разному реагирует на алкоголь, — Лиза жмёт плечами. — Думаю, от такого же количества выпитого я бы точно отрубилась, что хуже, потому что вам бы пришлось возиться с моей бренной опьяневшей тушей.

— Скажешь тоже, — коротко хохочет парень.

Воцарившаяся тишина нисколько не доставляет дискомфорта те несколько мгновений, пока в голове фабрикаторши не формируется странноватый вопрос, который она сдерживает на пути к внезапно возникшей неподалеку лавочке. Но как только они усаживаются, немного зацепившись головами за ветку раскидистого дуба прямо за ними, Лиза больше не в состоянии молчать с всё ещё бурлящим алкоголем в крови.

— А я правильно понимаю, что вне приёма, ты бы без проблем ответил на вопрос Тамары? — осторожно, но со смешинкой в голове спрашивает Лизавета. — Было бы интересно услышать.

Она шутливо пихается после этой фразы, получая в ответ несколько тычков под рёбра.

— Что ж… я не думаю, что… — с нервным смешком говорит Николай. После чего Лиза так резко и глубоко закатывает глаза, что она боится, как бы те не выпали.

— Мы тут одни, Ваше Величество, —дразняще подчёркивает обращение она, — никто не собирается разбалтывать ваши грязные секреты.

Николай глубоко вздыхает и молчит некоторое время, устремив взгляд в никуда. Как только парень замечает молчаливую, но заинтересованную позу девушки, снова вздыхает и сдаётся.

— Хорошо. Я отвечу.

— Ого! — восклицает Лиза от неожиданности такого скорого развития событий. — Это я так убедительна, или ты просто… даже не знаю…

— Верю, что это останется между нами. Доверяю, можно сказать.

Даже темнота не мешает ощутить зарождающееся напряжение от непрерывного зрительного контакта молодых людей. В голове Лизаветы за несколько секунд проносится слишком много мыслей и ощущений, чтобы описать их каким-то одним словом. Но кое-что всё-таки находится — заинтригованность.

— А на что ты вообще готов ответить? — неуверенно начинает она, разворачиваясь вполоборота.

— Спроси и проверишь.

— Ну… как насчёт…

— Вопроса, заданного Тамарой, например? — нетерпеливо помогает Николай, ёрзая на своём месте, а затем продолжает, будто бросая в Лизу бомбу с зажжённым фитилём. — Я был в постели с мужчиной. Однажды.

Лизавета не знает, какая у неё должна быть реакция на такое внезапное откровение, но тут же понимает, что сам факт её не так сильно удивляет, как общее настроение Николая.

— Что насчёт тебя? — так же неожиданно выстреливает в неё вопросом Ланцов.

— Была ли я… э-эм…

«Святые, стоит ли мне врать и придумывать какого-то несуществующего парня?»

— С девушками, разумеется.

«Разумеется, — саркастично думает про себя она. — Я уже побаиваюсь тебя, Коля».

— Ну, если коротко, то да.

— А можно в подробностях? — смеётся Николай.

— Если подробнее — это был не только… секс, — Лиза говорит это быстрее, чем успевает проанализировать риски, вероятно, взяв пример с собеседника.

— Я её знаю? — брови Николая приподнимаются в ожидании.

Глубоко вдохнув, она решает всё-таки выстрелить следующие слова на одном дыхании:

— Это Тамара.

Боковым зрением девушка замечает подлетевшие вверх от удивления брови Ланцова. Она зажмуривается на пару секунд и, немного тараторя, начинает пояснять ситуацию.

— Это было ещё до жертвы Спасителей, я точно не помню, как всё началось, но это не могло длиться долго, потому что, ну, все уже тогда замечали её интерес к Наде, но Тамара не давала никаких пояснений почти до самого последнего момента.

— И… насколько недолго, говоришь, это длилось? — с любопытством и отдающим сочувствием в голосе спрашивает Николай.

— Ну, может, около года? Или полтора, я не уверена, — после её слов брови Ланцова окончательно исчезают за кудрями, скрывающими часть лба. Отчего-то девушка ожидает какой-то агрессии, но никак не руку парня на своём колене, очевидно выражающую искреннее сочувствие.

— Тебе нужны объятия поддержки?

— Ч-чего? — с нервным хохотом спрашивает Лизавета.

— Ну, я не знаю, насколько болезненным был подобный разрыв, так что, — неуверенно объясняет Ланцов, сев немного ближе. После его слов что-то отчётливо оттаивает в сердце фабрикаторши, заставляя глупо улыбнуться.

— Я была бы не против объятий, — немного заговорщически говорит она. — Но не потому, что я расстроена или что-то в этом роде. Просто потому, что я бы хотела тебя обнять.

Николай смеётся после такого очевидного дружеского флирта, приобнимая девушку за плечи одной рукой, а затем разглядывая её, будто пытаясь найти какие-то скрытые ответы на только ему одному ведомые вопросы.

— Что? — немного встревоженно, но всё ещё со смехом спрашивает Лиза. — У меня что-то в зубах застряло? Или в причёске?

— Ха-ха, нет, просто… — Ланцов останавливает девушку от нервного прощупывания волос и вновь замирает.

— Просто… что? — не унимается фабрикаторша.

— Поначалу казалось, что ты оставила своё чувство юмора в тех горящих лабораториях, — объясняет Николай с несколько помрачневшим выражением.

«Вот в чём дело», — невесело думает Лизавета. Фраза парня заставляет её вернуться во всё произошедшее вновь, но уже без откровенной дрожи и мучительного головокружения. Всё её тело замирает в одной позе, а взгляд устремляется в никуда, после чего со стороны она наверняка напоминает печальную статую. После пары минут размышлений, девушка ухмыляется и обращает взор на своего не менее трагично выглядящего собеседника.

— Наверное, я гораздо чаще думала о чьих-либо дурных намерениях, чем о том, что меня пытаются рассмешить, не говоря уже о том, чтобы попытаться самой.

— Это объяснимо, — резюмирует Николай, всё так же внимательно её изучая. — Хочешь ли ты вообще говорить об этом?

Особая интонация в голосе визави даёт понять, что скорее всего он имеет ввиду сам период… похищения. Глубоко вздохнув, она отвечает, небрежно взмахнув рукой:

— Задавай вопросы.

— Ты не должна… это… необязательно…

— Я не потакаю твоему любопытству, — отрезает Лиза, нервно разглаживая складки на платье, завороженно ведя пальцем по узорам на нём. Говоря далее, правда, девушка возвращает взор на созерцание Николая и его реакцию на её слова. — Рано или поздно мне нужно с кем-то обсудить произошедшее, иначе это будет вариться в голове, пока я окончательно не сойду с ума.

Она снова делает небольшую паузу, дожидаясь, когда парень посмотрит ей в глаза в ответ и продолжает максимально искренне:

— Я знаю, что могу доверять тебе.

— Почему же ты так думаешь? — ни на секунду не оторвав взгляд спрашивает Ланцов.

— Чувствую, — девушка беспечно пожимает плечами, дорисовывая в темноте краски лица визави. — Это в том числе помогло мне выбраться из темницы в собственной голове.

— Доверие? — уточняет Николай.

— Да, — Лиза внезапно отчётливо ощущает, как близко друг другу они на самом деле сидят, соприкасаясь коленями и туфлями. — К тебе, в частности.

Набравшись небывалой смелости, Лизавета рассказывает об основных… событиях минувшего мая с несколько отсутствующей интонацией, периодически забредая слишком глубоко в свои мысли или начиная бесконтрольно смеяться. Но несмотря на тяжесть этих воспоминаний, говорить о них сейчас… легче. Лиза не знает, связано ли это с тем, что уже прошло какое-то время или с самим присутствием Николая в этот эмоциональный момент. Но в конце концов это позволяет почувствовать себя легче пушинки и хрупче хрустального фужера.

— Что тобою движет? — неожиданно спрашивает Ланцов, пристально наблюдая за девушкой со смесью сочувствия и какой-то взвинченности.

— Поначалу это была ярость.

— Злость на шуханцев? На то, что они с тобой сотворили? — решительно спрашивает парень, отведя взгляд и немного сжимая кулаки.

— Нет, — из неё вырывается неровный смешок, — на себя.

После её слов Николай медленно поворачивается к ней лицом вновь, а Лизавета замечает неведомое количество мыслей и эмоций на его лице, которые он проглатывает, чтобы слишком спокойным голосом спросить:

— А что теперь?

— Теперь мною движет надежда, — с неожиданной для самой себя уверенностью отвечает Лизавета. Она обращает свой взгляд на визави и замирает от бури эмоций на его внезапно освещённом луной лице. Тени ложатся так завораживающе, что девушка не может выразить ни одной связной мысли, утопая в многословности взгляда Николая.

А после одно мгновение — и она оказывается крепко прижата руками Ланцова к его груди. Он тяжело вздыхает у её уха, когда она обнимает его в ответ. Тепло чужого тела будто начинает согревать изнутри, а знакомый запах окутывает, подобно пушистому одеялу, и она неосознанно поворачивает голову так, чтобы глубже зарыться носом в воротник рубашки Николая. Лиза замечает, что закрывает глаза, только когда ощущает дрожащие плечи парня и чувствует необходимость взглянуть на его лицо.

— Прости, — еле слышно шепчет он. Лизавета замирает в недоумении, гадая, почему Ланцов извиняется перед ней на грани слёз.

— За что? — в её голосе поселяется тревожность от непонимания происходящего.

— За всё, что тебе пришлось пережить, — Николай говорит это уже громче, но всё ещё дрожащим голосом, заставляющим сердце Лизы сжаться. Она разрывает объятия только для того, чтобы взять лицо Ланцова в свои руки, посмотреть в его глаза с такого небольшого расстояния между ними и спросить:

— О чём ты говоришь? Ни в чём из этого нет твоей вины, — в темноте эмоции визави различить немного сложнее, но ей хватает факта, что Николай не отводит от неё взгляд ни на секунду. А после слов Лизы со вздохом медленно отнимает её руки от своего лица, немного отдаляясь, и говорит:

— Ещё как есть, — раскаяние в его голосе скручивает внутренности девушки, но прежде, чем она успевает что-то сказать на это, он продолжает. — Именно я согласился на тот рискованный план.

«Он серьёзно, что ли?» — недоумевает Лизавета.

— А я этот план придумала, — парирует она. — Получается, что сама виновата в том, что надо мной и ещё несколькими десятками гришей ставили эксперименты? Вот только шуханцы занимались этим задолго до того, как случилась та битва.

— Было бы лучше, если бы мы сразу уехали, — говорит Николай уже немного тише и куда-то в сторону.

— Может быть, а может и нет, — несколько раздражённо произносит Лиза, вновь обращая внимание парня на себя, положив руку ему на плечо. — Ты не можешь знать наверняка, что бы случилось, поступи мы иначе. Но взгляни на то, к чему в конце концов привело твоё решение, наш рискованный план: большая часть гришей вернулась домой, лаборатории уничтожены, а деспотичная королева получила заслуженный срок за решёткой.

Лизавета отчётливо замечает, что Николаю сложно признать правоту девушки из-за всё ещё жгущего чувства вины, поэтому она вновь обнимает его, чувствуя, как к горлу подступают слёзы.

— Единственные виновники произошедшего — те, что похитили и ставили над нами эксперименты, — Лиза надеется, что уверенность в сказанных словах передастся Ланцову.

Как только она думает об этом, то ощущает, что ответные объятия Николая становятся крепче, и в голове рождается то, что, вероятно, нужно было сказать с самого начала.

— Всё в порядке, — голос немного подводит из-за нахлынувших эмоций, но Лизавета продолжает, разорвав объятия, чтобы прижаться лбом ко лбу Николая: — Всё уже закончилось, слышишь? Теперь я в безопасности.

От осознания, что дыхание Ланцова выравнивается после её слов, в груди заметно теплеет. Лиза вздыхает, и её голос становится ещё более вкрадчивым, чем прежде.

— Я здесь, — она зарывается всей пятернёй в волосы на затылке Николая, удивляясь их мягкости. — Я с тобой.

Николай отдаляется от её лица ровно на такое расстояние, чтобы взглянуть в глаза, нисколько не реагируя на руку Лизы в своих волосах. Ей, правда, требуется пару секунд, чтобы ощутить изменившееся между ними настроение, окаменев от незнания, что следует делать, думать и говорить. Она даже не замечает, что правая рука всё ещё медитативно перебирает короткие локоны на затылке визави, завороженно изучая его лицо.

И тут Лизавета физически ощущает пробежавшее электричество, заставляющее резко одёрнуть руку и немного отодвинуться от неожиданности. Ей требуется несколько секунд, чтобы понять, что шипение, вырывающееся из Николая, вызвано не смехом, а болью. Ланцов зажмуривает глаза, схватившись одной рукой за голову и отодвигаясь подальше от подруги. Не успевает Лиза отреагировать на резко ухудшающееся состояние парня, как внезапно слышит:

— Вот вы где, — на выдохе с облегчением говорит Женя, неожиданно возникшая из-за поворота. Фабрикаторша резко поворачивает голову в её сторону, судорожно размышляя о том, как стоит объяснить скручивающегося от неизвестной боли Ланцова. — Засиделись вы конечно здесь.

— Ох, и правда, у меня даже поясница затекла, — внезапно говорит Николай, подскакивает со своего места и начинает нервно поправлять причёску. Лизе только и остаётся, что с возрастающим недоумением наблюдать за тем, что он делает и говорит. — Значит, идём в дом, так?

Парень внезапно смотрит на Лизавету, застывшую в одной позе на лавочке, и улыбается в её сторону с очевидной просьбой отложить разговор о произошедшем. Он дожидается, когда девушка тоже улыбнётся, кивнёт и последует за ними, прежде чем извиняется перед Сафиной и быстрым шагом уносится в дом.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает Женя, переводя взгляд с удаляющейся спины Николая на Лизу и обратно.

— Даже не знаю, — отвечает Лизавета, сверля пространство перед собой и тщетно пытаясь проанализировать все события вечера, чтобы понять, какого чёрта происходит с Николаем.

***

Липкий страх заставляет Лизу подскочить на кровати и замереть, запутавшись в размытых образах из ночного кошмара. Несколько минут она не может пошевелиться, ожидая, что один из тёмных силуэтов прямо сейчас стоит за её спиной, с предвкушением наблюдая и выгадывая удачный момент, чтобы всадить нож ей в глотку. Всё это вопреки знанию, что за спиной лишь стена. Мысль об этом помогает медленно восстановить ровное дыхание и обратить внимание на только-только поднявшееся из-за горизонта солнце, судя по длинным теням и тёплому рассеянному свету из окна.

С полной уверенностью, что в ближайшее время снова заснуть не получится, Лизавета на цыпочках передвигается по холодному деревянному полу к платью, лежащему на спинке кресла в противоположной стороне комнаты. Однако она замечает довольно существенные пятна на подоле и порванную в заметном месте ткань, отчего принимается судорожно размышлять, стоит ли понадеяться на то, что все в доме спят и выйти в ночнушке или быть более осторожной и поискать подходящие вещи в шкафах.

В конце концов второй вариант кажется более безопасным, учитывая, что похмелье вполне может заставить многих подняться рано из-за недостатка жидкости в организме, головной боли или чего-то ещё. Найдя в одном из дальних шкафов старые женины форменные брюки и рубашку, Лизавета надевает их, надеясь, что хозяйка не будет против такого несколько фамильярного пользования вещами.

Только сделав пару шагов из комнаты, девушка начинает чувствовать отчётливый запах еды с первого этажа. Следуя за чарующим ароматом, Лиза спускается вниз и находит неприметную дверь кухни, приоткрытую будто в приглашении. И замирает, как только замечает растрёпанного Николая, копошашегося за плитой.

— Привет, — осторожно говорит Лизавета, получая от парня в ответ лишь кивок и неразборчивое бормотание. Он не успевает как следует поприветствовать её, потому что на сковороде что-то активно начинает шкворчать. Она подходит ближе к Ланцову, чтобы лучше рассмотреть то, какими блюдами он занимается и понимает, что видит каждое впервые и даже не может предположить что чем является.

— Не спится, да? — вновь подаёт голос Лиза.

— И уже давно, — отвечает Николай гораздо более оживлённым голосом, чем она ожидает. Лизавета кивает, внимательно следя за всем, что делает парень и попутно вспоминая слова Давида о том, что состояние Ланцова в последние недели явно нестабильное.

Тем не менее, девушка решает не трогать, возможно, слишком личную тему для раннего утра и начинает расспрашивать Николая о том, чем, собственно, тот занят. В мгновение ока парень загорается и в деталях рассказывает о происхождении нескольких блюд и объясняет ход их приготовления. Основная часть оказывается на самом деле абсолютно незнакомой для Лизаветы, ведь Ланцов запомнил их из множественных поездок в Новый Зем и Керчию.

За увлекательным процессом совместной готовки они проводят несколько часов, совершенно не замечая, как солнце за окном начинает светить всё ярче, пока на кухню не заглядывает одна из служанок, которую они справедливо отправляют заняться чем-то другим, ведь количества еды точно хватит на завтрак для всех гостей.

— Во сколько вы вообще встали, чтобы столько наготовить? — интересуется Женя, с аппетитом уплетая гренки и переводя взгляд с Лизы на Николая и обратно.

Молодые люди переглядываются и усмехаются друг другу, после чего кратко рассказывают то, как буквально встали с самым рассветом и начали делиться кулинарным опытом, точнее Николай своим.

— Ой, кстати, — начинает Лизавета, вспомнившая недавние будни и предвкушающая всеобщий смех от этой истории. Она откладывает приборы и начинает жестикулировать, сама от себя не ожидая такой активности. — В общем, на последнем просмотре, — она смотрит поочерёдно на присутствующих, убеждаясь в том, что все понимают, о чём речь, — я услышала довольно забавный слух.

— М-м, а вот это уже интересно, — потирая ладони говорит Женя.

— Не знаю, сколько людей убеждены в его правдивости, но суть в том, что одна группа прочников, видимо, делала ставки на то, переспала ли я с Давидом для получения столь высокого положения или нет.

Вопреки ожиданиям Лизы, сказанное ею вызывает не смех, а недоумение и нервное фырчание.

— Ты уверена, что правильно услышала, о чём они говорили? — спрашивает Тамара с усмешкой, переводя взгляд между всеми за столом.

— Я, честно говоря, тоже не слышал ничего подобного, — с нахмуренными бровями говорит Давид. Желание провалиться под землю возрастает с каждой секундой, после чего Лиза решает покопаться в воспоминаниях.

— Ну… я помню, что один прочник из той группы начал спорить и сказал, — девушка хмурится, напрягая память, — «необязательно спать с руководителем, если ты талантлив».

После её слов реакция, смысл которой она совершенно не понимает, отражается у всех на лицах. Женя прячет улыбку за кашлем и нарезанием гренки на мелкие кусочки, Тамара сжимает губы в одну полосу и упирается подбородком в правый кулак, а Давид бегает взглядом по блюдам на столе и то открывает, то закрывает рот. Один Николай будто полностью игнорирует происходящее за столом, сведя брови к переносице и сжав левый кулак, лежащий на столе.

— Речь не обо мне, — коротко извещает Лизавету Давид, оставляя в ещё большем недоумении. Ей требуется целая минута, чтобы сложить пазл и несколько испуганно упереться взглядом в Николая. Её реакцию замечают и остальные, уже хуже сдерживая улыбки и начиная переводить тему, пока их не прерывает резко поднявшийся на своём месте Ланцов.

— Мы с Лизаветой, пожалуй, отправимся во дворец, ты ведь не против? — дождавшись кивка и того, что девушка начинает подниматься со своего места, он продолжает: — Прошу простить, но всё-таки сегодня будний день…

— Конечно, мы всё понимаем, государственные дела не ждут, — с мягкой улыбкой говорит Женя, тоже поднимаясь, чтобы проводить гостей.

— А я, с вашего позволения, ещё побуду здесь, — говорит Тамара. — Хочу дождаться, когда проснётся Надя, не оставлять же жену одну.

После нескольких минут сборов и подтверждения от Жени, что она не против того, чтобы Лиза отправилась в её одежде, они выезжают в Ос-Альту верхом. Очевидно, что фабрикаторша имела достаточный опыт езды на конях, но далеко не такой, как у монарха, скачущего на несколько метров впереди. Вероятно, он совершенно не задумывается о собственной безопасности, периодически скрываясь из вида Лизы, но она боится пытаться угнаться за ним, ведь может гораздо быстрее потерять контроль над конём, чем поговорить о чём-либо с Николаем.

По прошествии нескольких часов они наконец прибывают в дворцовую конюшню, но Лиза не успевает даже спуститься с коня, как Ланцов уже исчезает из поля зрения.

«Дам ему время, — думает Лизавета, разминая затёкшие конечности. — Схожу пока к себе, избавлюсь от этого запаха и захвачу что-нибудь перекусить».

К сожалению или к счастью, она не уверена, но на всё вышеперечисленное она тратит значительно меньше времени, чем думает, несмотря на недосып и напряжение в отбитой за часы скачек пояснице. Уже двигаясь по коридорам Большого дворца и жуя хрустящее яблоко, Лиза задумывается о том, что даже не знает, что спрашивать у Николая, но шага не замедляет. Внутри возрастает необъяснимая уверенность, что подготавливать речи ей точно не понадобится, это никогда не работает в разговорах с Ланцовым.

Приближаясь к дверям королевских покоев, она вдруг задумывается о том, что монарх может быть в другом месте, особенно учитывая отсутствие стражи на входе, но всё-таки решает рискнуть. Лизавета стучит достаточно громко, чтобы её можно было услышать из любой части комнаты, ждёт несколько секунд, стучит снова, а затем пробует открыть дверь из нетерпеливости, и на удивление та поддаётся.

Она заходит медленно, неосознанно шагая почти бесшумно, хотя скрывать своё присутствие нет смысла. Лиза различает спину Николая, сгорбившегося над несколькими кипами бумаг. Возможно, он и не слышит её передвижений, но ощущает сквозняк, открывший окно шире и раздувающий шторы.

— Снова привет, я хо…

— Прости, но я сейчас не могу поделиться с тобой объяснениями всему, чему ты стала свидетельницей, — быстро говорит Николай, подорвавшийся со своего места и приблизившийся к ней, будто перегораживая путь внутрь комнаты.

Лизавета чувствует повышающееся беспокойство за парня, но решает, что давление может только ухудшить ситуацию, поэтому кивает и делает полуоборот в сторону двери, размышляя над тем, что стоит сказать. Но не успевает она и слова сказать, как замечает боковым зрением теряющего равновесие Ланцова.

— Что случилось? — испуганно спрашивает Лиза, наблюдая за болезненным напряжением на лице Николая. — Коля, ты в порядке?

— Д-да, — неровно отвечает он, — просто немного голова закружилась, это от недосыпа.

Теперь черёд Лизы сводить брови к переносице. Она ничего не говорит, но подходит ближе к Ланцову, осторожно кладя руку на плечо и вглядываясь в выражение на его лице.

— Серьезно, я в порядке, — посмеиваясь говорит Николай.

— Это пока, — напряжённо и обеспокоенно отвечает Лизавета. — Вечером готов будешь рассказать мне всё?

Ланцову требуется несколько секунд, но в итоге он кивает с одной из самых искренних и усталых улыбок, которые она когда-либо видела на его лице. Лиза улыбается в ответ, тратя последние мгновения на то, чтобы разглядеть что-то, известное только ей самой в выражении визави. А после в каком-то порыве сентиментальности от воспоминаний об их ночном разговоре кладёт руку на затылок Николая, привлекая его немного ближе и не чувствуя ни капли сопротивления. Прикрывая глаза, она зарывается пальцами в шелковистые локоны Ланцова.

И внезапно чувствует что-то острое и тёмное, а затем по телу проносится мощный разряд электричества, заставляющий машинально одёрнуть руку и отскочить назад, врезавшись во входную дверь. А как только Лизавета различает пространство перед собой, то замечает резко ослабевающего Николая с полуприкрытыми глазами.

«Он сейчас упадёт», — думает она, в то время как собственное тело двигается слишком медленно, чтобы предотвратить это.

Проходят считанные мгновения, но по ощущениям — часы, прежде, чем она успевает поднырнуть локтем Николаю подмышку, ладонью удерживая его голову, а другой рукой пытаясь замедлить падение. Ей еле-еле удаётся упереться ногами в пол и не упасть при этом следом за Ланцовым, а медленно осесть на пол и уложить его голову себе на колени. Как только это происходит, перед глазами возникает пелена, разрушить которую оказывается способна только поднимающаяся к горлу тревога.

Но от вида побледневшего бессознательного выражения лица Николая, абсолютно не реагирующего на её голос, конечности каменеют от леденящего ужаса.