На самом деле, первой – была другая. Сейчас леди Праудмур назвала бы её нулевой. Это было моментом, когда сам Калесгос, бывший Аспект магии, пришёл в Терамор за помощью. Джайна так удивилась, что выронила чашку с чаем, а Кейлек — собрал воедино осколки.

Сейчас он постепенно собирает душу и исцеляет раны, которые получаешь, когда живёшь жизнь. Тралл знал, о чём говорил в последний вечер их дружбы. Но лучше бы он знал, что наделал, когда позволил Гаррошу оставаться вождём. Не было бы манабомбы. Киннди бы осталась жива.

Одна из самых больших ран души Джайны, глубоких и незаживающих — это гибель замечательной гномки, которая сегодня могла бы праздновать День Рождения. Они могли бы сейчас сидеть в башне, с печеньем, ею наколдованным, и тортом, приготовленным без помощи магии. Или же в родительском доме именинницы. Старики Искросветы слушали бы о её успехах, радостях или тревогах, и, безусловно, гордились бы единственной дочкой.

Но наставница праздновала день рождения ученицы, сидя у погасшего камина и не снимая уличного плаща. Ей ничего не хотелось. Холодный забытый на столе ещё утром травяной чай был горьким. А в доме — пусто. Никто не донимает вопросами, никто не смеётся, и даже не плачет, думая, как же можно жить дальше, однажды увидев войну.

Джайна сказала тогда, что жизнь всё равно продолжается. Пришло время напомнить об этом себе...Или отвлечься на шум открывающейся двери. Несколько секунд, и в гостиную, которая полумраком и пустотой походила на душу, вошёл единственный, кто имел от них ключ.

Кейлек.

Полуэльф с красивым лицом остановился, едва увидев, что в кресле всё-таки кто-то сидит и мягко спросил:

— Я войду?

— Ты уже.

И в доме стало не так уж и пусто.

— Можно, я зажгу свет?

Даже в полумраке было заметно, как заботлива улыбка Калесгоса. Джайна предпочла бы посидеть просто так, но... к чему с головой зарываться в собственную тоску?

— Делай, что хочешь, — ответ прозвучал отстранённо.

И Кейлек оставил всё так, как есть. Разве что занял пустующее кресло напротив.

Они молча смотрели друг на друга. Джайна не понимала, что ещё говорить, и он, видимо, тоже.

Знал ли её возлюбленный, что сегодня за день? Вряд ли, если только не расспросил Киннди ещё в Тераморе, играя с ней в шахматы. Но Кейлек, должно быть, видел настроение Джайны и потому не спешил отводить взгляд. А она видела его желание помочь и старалась... не закрываться. И не прогонять.

Тем более, что этот дракон был согласен поддержать её даже в таких глупостях, как скорбный вечер без света.

— Спасибо, что всё же не стал.

— Что-то случилось.

— Нет. Просто...

Джайна не смогла ничего сказать. Ей вдруг очень понадобился тот самый чай, ком в горле. Мешал. Но он, разумеется, не исчез от пары глотков. Будь напиток горячим, он растворил бы хоть капельку горя. Джайна отняла чашку от губ.

Всего лишь нагреть. Пустяк, а не магия! Но глава Кирин-Тора не справилась. Слишком быстро, резко и нервно. Не успела жидкость стать теплее комнаты, как тонкий фарфор разлетелся на части.

Юбка промокла. Чтобы сухим осталось хотя бы лицо, Джайна подняла взгляд к потолку и прикусила губу.

— Ты не обожглась?

Она покачала головой.

А Калесгос тем временем успел подойти к ней и накрыть её ладонь своей. Подлокотник скрипнул под весом статного полуэльфа. Юбка высохла от его магии.

— Что случилось?

— Сегодня День Рождения Киннди.

Кейлек — совсем не та милая девочка. И голос не звонок, и рука — большая, и ученица, наверное, никогда бы не обняла так, как он – нежно и покровительственно. Джайна бы много отдала, чтобы Кинди сейчас была рядом, но всё-таки... его любовь и забота бесценны.

— Тебе не кажется правильным пойти сейчас к Искросветам?

Что? Нет-нет-нет... Джайна зажмурилась, и слеза всё-таки стекла по щеке.

— Я была у них после... сразу же после, — она вспомнила этот день. Ужасающий. Страшный. — Кейлек, это... они меня утешали.

— Пойдём тогда в другое место.

— Скоро стемнеет. А он зажигает огни, вызывая образ смеющейся Киннди.

— Не обязательно гулять по Даларану.

И правда — где угодно лучше, чем в комнате, которая всё равно не похожа на ту, где юная гномка постигала магическое мастерство.

И ходить лучше, чем думать, и свежий воздух поможет не плакать, так что... Джайна позволила себя увести. А осколки разбитой чашки остались там же, где и тоскливые темнота с тишиной — за запертой дверью.