Разукрашенный

— Да не дёргайся ты.

Хитсугая поджал губы и попытался задержать дыхание. Не вышло.

— Я уже весь спиртом пропах…

— Я думаю, это случилось гораздо раньше, — с самым невозмутимым видом заявила Карин и снова потёрла ватой по лицу капитана.

— Это намёк?

— Скорее, наблюдение.

— Чтоб ты знала: я не пью.

— Потому что рано?

— Потому что не умею.

Куросаки хмыкнула, сделав себе пометочку в голове. Тоширо понял ход её мыслей, а потому лишь грозно стрельнул взглядом. Но с разрисованным маркерами лицом это выглядело слабовато.

А вообще, это Ичиго виноват. Чего ему вдруг приспичило оставить Казуи с сестрой? С Орихиме время захотел провести? Мог бы тогда отвести мальчика к дедушке. Хотя…

Нет. С дедушкой было бы слишком весело. И с тётей Юзу номер тоже не прокатит. А вот с тётей Карин не забалуешь. Но, видимо, что-то пошло не так, когда Хитсугая пришёл к девушке. Хотел на пару часов забыться во сне… А маленькому рыжему пакостнику это показалось прекрасной возможностью освоить боди-арт.

Карин не уловила тот момент, когда капитан заснул, да и будить тоже не стала. Ему хватает нервотрёпки и там, в мире мёртвых. Но не запечатлеть «художества» племянника на камеру было бы кощунством. Правда, придётся потратить спирт, но это мелочи.

— Я всё спросить хочу…

— Чего?

— А шинигами вообще растут? — Карин мельком окинула так и не поменявшегося паренька скептическим взглядом.

— Я тебя прибью, если про рост что-то скажешь, — стиснул зубы Тоширо.

— Нет, я не про рост. Я имею в виду… Дети в мире мёртвых же есть? Они ведь наверняка должны расти, правильно? А у тебя внешность так и осталась на уровне двенадцатилетнего подростка. Поэтому мне интересно…

— Старение духа происходит очень медленно. Первому Главнокомандующему было больше двух тысяч лет. Вот и думай теперь, как «быстро» растут дети в загробном мире.

Куросаки выкинула уже пятый комочек ваты и смочила спиртом новый. В её взгляде читалась горечь. Всё она прекрасно понимала. Но это немного несправедливо как-то. Не все же становятся шинигами. Хотя наверняка в этом аспекте они, души, все равны.

Да и Тоширо… Есть ли вероятность того, что она увидит его когда-нибудь другим? В плане внешности. Исчезнут ли со временем те черты, что присущи только подросткам? Ей, может, будет семьдесят, а он так и останется таким, как есть. Ему больше сотни лет — это несоизмеримо много для обычной смертной.

Хитсугая понял этот взгляд по-своему:

— Я таким не собираюсь оставаться. И не надейся.

— А я разве сказала, что надеюсь? — Карин стала убирать разводы от маркеров. — Господи, где только Казуи нашёл этот чёртов перманент… Ааа, ну да… Я же «умный» человек, ага…

— Чего? — не понял Тоширо.

— Я оставила упаковку с маркерами на столе, когда составляла журнал учёта.

— Браво, Куросаки, ты себя превзошла.

Карин даже не стала отрицать.

— Ну блин… Не знаю. Хочешь, извинюсь как-нибудь? Аманатто сделаю, может?

— Да мне-то без разницы, если честно, — пожал плечами капитан.

Куросаки эти слова почему-то навели на самую дурацкую мысль. Просто так. Потому что. И больше никаких объяснений.

Хитсугая вздрогнул, когда ощутил касание тёплых губ к его носу.

— Э… И зачем?

— Молчи и не спрашивай. Разукрашенный.