Реборн скользит пальцами по мягкой коже, вырывая с чужих губ тихий стон. Парень, прижатый им к стене, безумно чувствительный, искренний. Он выгибается в руках киллера, не скрывает удовольствия в собственном голосе и сам тянется за прикосновениями, желая продлить свое удовольствие.

Это подкупает, отчего мужчина лишь сильнее прикасается к более чувствительной коже шрамов, легко-легко царапает ее, спускаясь ладонями все ниже и ниже. Красивый румянец охватывает щеки, скулы, уши и нежную шею, на которой так приятно оставлять новые засосы, следы этой страсти.

Его партнер не сопротивляется, прогибается под каждое властное прикосновение, позволяет лепить себя, как мягкую глину, хотя он точно может взять эту ситуацию под свой контроль. Но нет, он позволяет управлять, сам желает ощутить чужую власть и силу, отчего Реборн довольно жмурится. Найти столь податливого и соблазнительного любовника[1], не актера, а настоящего в своих чувствах, сложно, однако эта ситуация…

Конечно, мужчина не может не наградить парня за такую отзывчивость. Пока одна из ладоней довольно ощутимо, до легких покраснений, что могут стать синяками, сжимается на выступающей сквозь мышцы тазовой косточке, вторая скользит вниз. Пальцы обхватывают твердую плоть и медленно, мучительно движутся вверх-вниз, отчего парень в его руках выгибается едва ли не до хруста позвоночника. С его губ срывается громкий стон удовольствия, а очень знакомые янтарные глаза подернуты дымкой возбуждения.

Реборн резко садится на кровати и мысленно благодарит Деву Марию за то, что он спит в одной комнате с Фонгом, а не со своим учеником. Потому что у него стоит. На Иетсуну. На податливого, возбужденного Иетсуну из его сна. От одного лишь воспоминания об этом сне мужчина тихо выдыхает сквозь зубы, мысленно покрывая себя самыми разными словами.

Ему нужны душ и крепкий кофе. Заснуть сегодня все равно не получится.

***

На кухне, к удивлению киллера, он встречает Фонга. Китаец сидит за столом и задумчиво проводит пальцами по краю своей кружки с остывшим зеленым чаем. Товарищ совершенно не обращает на него внимания, пока киллер готовит себе эспрессо. Лишь стук чашки о стол и севший напротив Реборн вырывают Ураган из его размышлений.

— С чего бы это такие ночные бдения? — мужчина чуть прищурился, улавливая некоторое смущение от своего почти что друга. — Мне казалось, что ты приверженец режима сна и бодрствования.

— Ммм… — Фонг отводит взгляд в сторону, вновь проводя пальцами по краю кружки. — Мне снится кое-что, отчего некоторое время не получается заснуть. Вот и сижу тут ночью, чтобы никого не потревожить, а потом возвращаюсь в кровать. А ты?..

Реборн недолго думает, впиваясь взглядом в лицо китайца, а потом все же приходит к какому-то выводу и решает сказать правду. Возможно, оплот спокойствия и ярости Аркобалено назовет его извращенцем, отчего ему самому станет чуть легче, что не он один подобного мнения.

— Мне приснилось, что я трахаю своего ученика. Иетсуну, — подобное откровение явно выбило Фонга из колеи, потому что тот посмотрел на киллера с огромным удивлением. — Податливого, возбужденного… Прижатого к стене и желающего этой близости. Доверчиво открытого, отзывающегося на каждое прикосновение, принимающего чужую власть. Будто бы она ему безумно необходима, пусть он и может перехватить контроль в любой момент.

— Тебе тоже?.. — возможно, именно этот вопрос возвращает его в реальный мир из той фантазии, что родилась в его голове этой ночью.

— Что значит «тоже»?

— Я от подобных снов уже которую неделю просыпаюсь каждый раз, — китаец, будто потеряв все свое спокойствие и всю выучку, устало растянулся прямо на столе, прикрыв глаза. — Сегодня я увидел его связанным. Красиво, по всем правилам традиционного шибари. С повязкой на глазах и желающего, чтобы его коснулись. Его стоны от каждого прикосновения до сих пор у меня в ушах стоят.

Мужчина внимательно слушал Фонга и понимал, что… не ревнует. Нет ревности подростка и как ученика, и как желаемого им парня к китайцу. Будто бы так и должно быть, хотя до этого киллер считал себя невообразимым собственником. Впрочем, стоило лишь подумать, что Савада будет с какой-то девушкой, той же Курокавой, к которой хорошо относится, или каким-либо парнем, как в груди разгорелась ужасающяя по размерам ревность на пару с собственничеством. И в глазах своего товарища он видел отражение своих мыслей.

Отлично. Они оба хотят его ученика и легко могут делить его между собой, но не с кем-либо еще, потому что слишком собственники. Просто «прекрасно».

***

Конечно, этой ночью они не уснули. Оба. Мужчины сидели за столом и проверяли, так сказать, «границы». Выводы были странными, в чем-то утешительными, в чем-то нет. Аркобалено до сих пор не принимали чужого вмешательства в свои дела, успели даже поцапаться, когда от сражения их останавливало, что за разрушенную кухню (и, возможно, дом) Иетсуна будет зол, но…

Треклятое и одновременно с тем прекрасное «но».

Единственное, точнее, единственный, кого они вообще могли поделить между собой — Иетсуна. И расстраивать его не было никакого желания у обоих сильнейших. А вот получить в свои руки — да. Только вот мыслей, как это сделать, у них не было от слова совсем. Конечно, они могли попытаться привлечь его внимание, как тех, с кем проводили одну ночь, чтобы снять напряжение, однако не подумает ли парень, что к нему относятся именно так, как к мимолетным связям? Не будет ли ему вообще противно от их внимания?

Да уж, одни из сильнейших и желаннейших в мафии людей не знают, как привлечь чужое внимание. Мрак.

В общем-то, Тсуна был несколько удивлен, когда ранним утром увидел за столом двух мрачных Аркобалено. Интересоваться, что у них опять случилось, парень не стал, потому что в прошлый раз это привело к… слишком личному разговору. А учитывая открывшиеся для него еще вчера подробности собственных чувств…

К черту. К ч е р т у.

Правда, подобная тактика явно не помогла мужчинам успокоиться и вернуться к обычному поведению, потому что очередную тренировку они даже проходили как-то слишком спокойно и отвлеченно. Так что по истечении очередных шести минут Тсуна с легкостью остановил меч в руках Фонга и склонил голову к левому плечу, с интересом поглядывая на засмотревшегося куда-то мужчину.

— Ребят, я, конечно, все понимаю — чужие проблемы и личная жизнь, но может мы тогда закончим тренировку, если вы сегодня без огонька к этому подходите? — Савада улыбнулся, что показалось киллеру как-то слишком понимающе, так что через пару секунд парню пришлось резко уходить от пуль.

— Без огонька, говоришь?.. — что ж, Иетсуна был готов признать, что, во-первых, мужчины слишком похожи на горячих змеев-искусителей, а во-вторых, он, кажется, расшевелил их, одновременно с тем же слегка выбесив. «Слегка», да…

***

Реборн сел рядом с Фонгом, внимательно следя за тем, как прохладная вода из реки стекает по шее его ученика за ворот потрепанной рубашки. Получив встряску от того же, мысли о ком опустили их в пучину задумчивости, они полтора часа гоняли Саваду по всему лесу без остановки. И у киллера появлялись некоторые подозрения.

— Мне кажется, или он нас дурит во время этих тренировок, специально проигрывая ровно через шесть минут? — поймав взгляд своего товарища, мужчина пожал плечами. — Или он просто не может выдержать больше, чем шесть минут, насчет чего у меня появляются большие сомнения.

— Он не дурит и не не может. Он скорее… изучает нас. Наши привычки, наши действия, наши реакции на то или иное развитие обстоятельств. Он не хочет просто продержаться десять минут, которые мы поставили ему как границу. Он хочет победить, показать, что может защитить и себя, и тех, кто ему дорог. Возможно, это подсознательное, идущее из того же детства, когда Внешний Советник… сам знаешь.

Чуть подумав, киллер медленно кивнул, впиваясь взглядом в выглянувший кусочек шрама, отчего в голове родилось две мысли: первое — прибить Емицу, второе — действительно ли шрамы его ученика такие чувствительные?..