I

      Среда всегда была любимым днем у Темы. Во-первых, половина недели уже позади, а во-вторых, утром в среду у них традиционно случались посиделки. Потому что у Нюты — две пары физкультуры подряд и освобождение, у самого Темы учеба начиналась с часа, а Глеб, глядя на них, прогуливал, чтобы не отставать: «А то что я за бортом у вашего пьяного корабля? Чисто Верлен после тюрьмы».

      Раньше они ограничивались короткими прогулками или совместными долгими завтраками, но поскольку Тема загорелся идеей спорта, Нюта и Глеб решили от него не отставать.

      «Я, конечно, понимаю, что дурной пример заразителен и бла-бла-бла, но у меня такое ощущение, что им просто нравится командовать и ржать надо мной».

      Конкретно этот бассейн выбрали из соображений экономии: потертое здание и скромное название «Дом плавания» делали свое дело. Преимущественно сюда ходили пенсионеры и усталые родители с детьми.

      Тема вынырнул из-под воды, шумно отряхиваясь. Без очков все выглядело расплывчатым, точно сквозь полиэтилен. Издалека люди казались цветными пятнами на ножках, и догадаться, кто перед ним, мужчина или женщина, удавалось едва ли, разве что женщины-пятна смотрелись ярче и разнообразнее в пестрых купальниках и шапочках.

      — Ты же понимаешь, что утонуть — не выход? Отвечай на вопрос, — велела Нюта, гордо сидя на бортике, и поправила узелок черного бикини. — Чем ты думал?

      Тема сощурил глаза, силясь распознать, с каким выражением лица она это говорила.

      — Кот, спокойней, — попросил Глеб, мирно лежавший на воде. — Мы же уже выяснили. Темка наш влепился. В таком состоянии противопоказано думать.

      — Но не настолько же! — возмутилась та и шлепнула по неправдоподобно голубой глади ногой.

      Брызги взметнулись вверх, окатили и Глеба, и Тему. Пришлось снова трясти головой.

      — Ко-от, мон шер... Не будь так категорична. Вспомни нас в его годы. Как мы были юны, наивны…

      — Ребят, вы перегибаете, — усмехнулся Тема и легонько толкнул Глеба, тот качнулся на образовавшейся волне и поплыл в сторону соседней дорожки. — Я ж ничего прям страшного-то не сделал.

      — Но мог! — возразила Нюта.

      — Но явно не хотел, — поправил ее Глеб. — Поэтому Тема дурак, но умеренно, хорошо? Вернемся к реакции мудядьки…

      — Мне не очень нравится, что вы его так называете.

      — Дуракам права голоса не давали, — возразила Нюта. — Когда перестанешь хуйней страдать или хотя бы узнаешь его имя, тогда и поговорим.

      Тема вздохнул, в возникшей паузе Глеб продолжил:

      — Так вот, реакция. Она удачная, я б даже сказал, хорошая… Он же беспокоится.

      — Да кто угодно забеспокоился бы!

      — Нет, Кот, ты не понимаешь. Он же не из-за того, что Темка выдал что-то неприятное или там… грубое. Тут дело в другом. «Будьте благоразумнее, молодой человек», да? Прям так? Ну точно тогда все хорошо. Когда тебе кто-то нравится, ты за него волнуешься.

      Нюта еще раз оттянула лямку купальника, да так громко, что Тема невольно вздрогнул.

      — Звучит как притянутая за уши хрень.

      — Кот, сама себя вспомни. Как если я чего-то не сдам. Или об косяк уебусь.

      — Ты — балбес, это другое.

      Тема усмехнулся:

      — «Вы не понимаете, это другое», — за что тут же получил очередную порцию брызг в лицо.

      — Права голоса лишены оба. До вечера. И вообще греби, давай, водолаз. Мы сюда зачем пришли?

      Тема поправил резиновую шапочку и, недолго проводив Нюту подслеповатым взглядом, повернулся к Глебу:

      — Чего она?

      — Суровится, — умиленно вздохнул тот. — Воспринимай это как наши ролевые игры.

      Тема поморщился, но тут же сам себя осадил.

      — Воспринимаю… и чего нас на змеюк так тянет?

      Глеб перевернулся на живот и подплыл поближе, зашептал, словно делился страшным секретом:

      — Самобытность. Самобытность и опасность. А еще… О. «Борьба есть условие жизни: жизнь умирает, когда оканчивается борьба».

      — Это кто написал?

      — Понятия не имею. Собственно, поэтому я и не сдал, — Глеб подтянулся и, зацепившись за бортик, замер рядом с Темой, медленно и больше от скуки перебирая ногами. — Но звучит красиво. А на твоего мудядьку я б глянул. Интересно же, а то довольствуюсь слухами и пересудами.

      «Однако как на него действует хлорка».

      — Не думаю, что будет правильно на него вот так табуном ходить и глазеть. Так-то он ни разу не мой. И, кажется, я с каждым его приходом закапываю себя все глубже.

      — Все влюбленные такие. Нелепые. Но я б все равно поглядел. Чтоб приобщиться. Вон вы с Котом сколько у себя в кофейне колготитесь, мне, может, завидно.

      — Просто скажи, что хочешь на халяву поесть и попить.

      Рот Глеба расползся в улыбке.

      — Не без этого. Но ты не переживай. Склеишь ты мудядьку, и будет тебе счастье.

      Тема сперва согласно закивал, а потом стыдливо уставился на неспокойную воду и то, как в ней забавно искривились и растянулись его стопы.

      — Не уверен, что такого человека можно «склеить». Это странно, но мне неловко думать о нем как о какой-нибудь добыче или вроде того. Не знаю, то ли это из-за того, что он старше, то ли из-за того, что он беспокоился за меня. Хочется относиться к нему бережнее. Это тупо, да? Я ж до сих пор не в курсе, как его зовут.

      Лицо Глеба сделалось угрюмо-серьезным.

      «Как я его загрузил. Даже приятно», — восхитился Тема.

      Помолчав пару секунд, Глеб вдруг выдал:

      — Белинский.

      — Что?

      — Говорю, вот это штука про борьбу. Это Белинский. Вроде бы.

      «На него реально плохо влияет хлорка», — вздохнул Тема и собрался было грести к началу дорожки, но Глеб звонко похлопал его по плечу:

      — Я рад, что ты встретил такого симпатичного человека. Надеюсь, ты скоро узнаешь его имя, а то шутки шутками, но «мудядька» ему реально не подходит. Короче, я доверяю твоему чутью.

      — Ты про гей-радар?

      — Не, — покачал головой Глеб. — Можете считать меня с Котом романтиком, но, как по мне, «своего» человека ты чуешь почти сразу. Есть в этом, знаешь… что-то фатальное.

      — Что, и с Нюткой прям почуял? — спросил Тема весело, чтобы снизить градус пафоса, все-таки они не в баре и совершенно трезвые, чтобы воспринимать такие разговоры всерьез, но Глеб без тени иронии согласился.

      — А то. Я как к вам в пятом классе перешел, влепился. Как щас помню: шестой урок, вышибалы, она разбивает мне нос, а потом в знак извинения покупает мне мороженое. Сначала, чтобы приложить, а потом мы уже ели его вместе.

      Тема слушал о любви друзей достаточно часто, чтобы привыкнуть к ней, и все равно каждый раз искренне поражался неприкрытому мазохизму в интонации истории.

      «Я б умилился, если бы эти дятлы не бросали игрушки на самых видных местах».

      — Напомни, ты проверялся на сотрясение? Так-то тянет на стокгольмский синдром.

      Глеб насмешливо подмигнул:

      — Да, хороший фильм. Итан Хоук — классный чувак. О, ля, — и указал на вышку, где, разминаясь, замерла Нюта.

      Тема догадался, что это именно она по трем черным пятнам: бикини и шапка, — и по тому, как изменился взгляд Глеба. Он стал внимательно-ласковым, слегка наивным, как если бы его снова ударили мячом.

      Нюта приблизилась к краю трамплина и, выждав пару секунд, прыгнула рыбкой в воду.

      — Ну вах же, — выдохнул Глеб и, махнув Нюте, поплыл к ней навстречу.

      «Ударенные», — хмыкнул Тема и подумал, что отчасти завидовал нелепости влюбленных друзей.

      Нет, у него были отношения, и в них он сам легко мог вести себя сиропно или глупо, но те порывы скорее походили на пьяные выходки, чем на что-то осознанное. Многие же по пьяни несут чушь, творят глупости. Вот ко всем своим влюбленностям Тема относился как к чему-то подобному. Он делал тупые подкаты, слал горы смайликов, делал дикпики и, расставшись, сожалел примерно обо всем содеянном. Для отвода глаз смеялся над самим собой при Глебе с Нютой или при бывших, не нашедших при случайной встрече ничего умнее, чем сказать «о, а помнишь ты…». Тема помнил и, торопливо соскальзывая с темы, сгорал от стыда.

      Все признания поддавались сомнению. Все романы рано или поздно выглядели как ошибка или очень дешевое продолжение «Филлипа Морриса», настолько дешевое, что его снимали в России с Батрутдиновым в главной роли: ничего не понятно, и уже в процессе просмотра совершенно не интересно. Чем старше Тема становился, тем чаще его посещали мысли, что, быть может, с ним что-то не так? Не потому что он являлся главной бедой современного мира с точки зрения каналов «Спас» и «Россия 1», а в общечеловеческом смысле? Вдруг он изначально воспринимал концепт любви неправильно и строил отношения, только потому что «положено»?

      «Все ж побежали, и я побежал».

      Теперь и от ситуации с мужчиной из кофейни делалось стыдно, как если бы Тема захотел внести в свой послужной список пункт «закадрил дилфа».

      «Но ведь это неправда!»

      Действительно мужчина ему в первую очередь понравился визуально, его любимый недоступный типаж, на который удавалось мельком полюбоваться разве что в «Ганнибале» или «Докторе Хаусе». И да, момент с азартным желанием при каждой встрече чего-нибудь добиться, присутствовал, но без пошлости.

      «Ну, почти».

      А после случайного камингаута Тема и вовсе преисполнился уважением к тому мужчине. Он не послал его, не обругал и не высмеял, а позаботился. И если та забота не была проявлением ответного интереса, то, по крайней мере, проявлением доброты.

      «Думаю, он хороший человек. Строгий к себе и другим, ворчливый и слегка вредный, но в целом… хороший. Надеюсь, я его не обидел».

      Тема и дальше бы прокручивал вчерашний разговор по кругу, подмечая все детали, но вовремя вернувшиеся Нюта и Глеб отвлекли его. Напомнили, для чего они здесь все сегодня собрались, и что до конца сеанса им осталось полчаса.

II

      Самой неприятной в работе бариста стала необходимость приходить перед открытием. Причем не за пять минут и не за десять, а минимум за полчаса, чтобы успеть прибрать, расставить стулья, запустить кофемашину. И да, про доставку выпечки тоже забывать не стоило. Тема бы поныл о своей горькой участи, но вид грозной, ничуть не менее сонной Нюты бодрил. Приходилось напрягать все силы, чтобы никак не рассердить ее.

      «Мне же с ней еще как-то плыть».

      Чтобы как-то взбодриться и настроиться на относительно рабочий лад, включили колонку с «Cream Soda».

      Под восторженно-лиричные возгласы солистки и стулья становились легче, и утро светлее.

Мысли клубят под лучами солнца,

Я боюсь, что завтра не проснемся.

Никаких больше вечеринок!

Ты рисуешь старые картины...

      Нюта дрыгала ногами в такт, топая тяжелыми ботинками, иногда смешно качала бедрами. Не красиво, а именно смешно, так что вместо соблазнительного танца получались ритуальные пляски маори. Они как-то втроем смотрели подборку видео, Глеб порывался повторить, но у него и близко не походило на то, что выдавала Нюта.

      Тема восхищенно метался рядом, в прыжке влезал в фартук, маска в прыжке надевалась куда неохотнее.

      — А я говорила! — запыхавшись, объявила Нюта. — Говорила, что тебе надо здесь работать! На-до! Ух, прикинь, как без тебя мне было тухло?

      — В следующий раз «Пневмослона» врубим.

      — Не, — чуть помедлив, отмахнулась та. — Не врубим.

      — Уволят?

      — Навряд ли, но твоего мудядьку точно отвадим.

      — Не зови его все-таки так.

      — А как?

      — Не знаю. Как-то по-другому. Он мне все-таки...

      — Да-да-да, — Нюта закатила глаза. — Он тебе нравится, я расслышала с первого раза. С тобой неинтересно. Вот Глеба мы любим, но это ж не мешает нам дразнить его самым ругательским образом.

      — С Глебасом у нас все обоюдно и по любви.

      — Ага-ага. Переверни вывеску.

      Они бы непременно развили шутку, включили бы еще пару песен и, как знать, добрались бы если не до «Пневмослона», то хоть до «Нейромонаха», но буквально через пару минут после открытия на пороге замер мужчина. Тот самый, которого нельзя было больше называть «мудядькой».

      Он поздоровался. Сначала с Нютой, потом с Темой и, подойдя к меню, замер. Даже не сделал вид, что читал его. Просто стоял и ждал, изредка посматривая на Тему.

      Тот не сразу, но догадался. Легонько похлопал Нюту по бедру. Она тоже все поняла и, достав электронную сигарету, бросила через плечо:

      — Справишься тут без меня?

      А Тема и отыграть что-нибудь правдоподобное забыл. Весь напрягся, распрямился. Жаль, что результата усердных трехдневных тренировок до сих пор не видно, особенно под толстовкой.

      А мужчина каждый раз казался все краше и краше. Не в буквальном смысле, а в таком...

      «Эстетическом», — Тема слабо верил, что так вообще выражались, но все относительно складные формулировки ухнули куда-то прочь из мозга.

      «Херачит один мозжечок, и то фигово».

      — Странно, — заметил мужчина.

      — Ч-что? — почти испуганно прошептал Тема.

      — Сегодня вы не делаете мне замечаний, что я пришел рано.

      — А. Н-но... Я и тогда не то чтобы. Я рад, что вы приходите. Когда угодно.

      — Вот как?

      — Д-да. Что вы хотите, чтобы я вам приготовил?

      Мужчина выждал несколько секунд, сверля Тему пристальным взглядом, от чего виски стянуло короткой, но пронзительной болью, а челюсти сами собой сжались до скрипа.

      «Как же хорошо в маске».

      — Я хотел спросить у вас. Вы рассказали мне про себя… из-за кольца?

      — Скорее из-за того, что вы его сняли.

      — Ясно, — сконфуженно кивнул мужчина.

      «Опять хуйню сказал?»

      Тема поспешил хоть как-то исправиться:

      — Если что, вы выглядите максимально аккуратно! Уверен, никто и никогда на вас не подумает.

      — Я знаю, — быстро ответил тот. — И вам бы следовало. Повезло, что мы живем в большом городе, но все равно самонадеянно вот так… что вы улыбаетесь? Я через маску вижу. Молодой человек, я говорю с вами совершенно серьезно.

      Тема рассмеялся:

      — Простите. Мне просто приятно, что вы за меня беспокоитесь. Спасибо.

      — Я вас отчитываю.

      — Знаю. Все равно спасибо.

      Лицо мужчины сделалось одновременно и строгим, и печальным. Так обыкновенно на детей смотрят родители, когда ими разочарованы.

      — Не понимаю. Как можно быть настолько безответственным? Вы или очень везучий, или очень наивный. До глупости.

      Последнее уточнение прозвучало для Темы не обидно, а скорее мило. Он сдержался, чтобы снова не начать улыбаться, для вида принялся возить салфеткой по стойке.

      — Скорее все сразу. Нет, мне, конечно, прилетало в спину про «эй ты, пидор», но не чаще, чем остальным. Мои ближайшие друзья в курсе, да и семья тоже, так что... Мне и бояться-то нечего.

      Закончив вытирать несуществующие пятна, Тема осторожно поднял взгляд на мужчину, вид у того стал прямо-таки испуганный, как если бы Тема ему признался в групповом убийстве или чем похлеще.

      «Тьфу. Ну точно хуйню сказал».

      — Простите, я много болтаю. Я это все к тому вел, что у меня все окей. Чесслово.

      Мужчина нервно усмехнулся:

      — Видимо, я отстал от жизни. Но я правда не понимаю. Хотя все чаще замечаю, что многие молодые люди... Выпячивают свои предпочтения. Мы с вами как будто в параллельных вселенных живем.

      Замечание про неких молодых людей нисколько тоже не обидело, Теме вообще казалось, что покрой его сейчас мужчина отборнейшим матом, он бы и тогда не огорчился. Уж больно радовал сам факт общения. Да еще такого долгого.

      — Ну почему «выпячивать»? Это нормально говорить, что и кто вам нравится. Да, у нас с этим проблемы, но думаю, чем чаще другие будут сталкиваться с тем, что, вау, шкала Кинси не такая уж фигня, тем спокойнее они отнесутся в будущем к непохожим. Ну и еще это просто удобно. Вы же сами носите кольцо, чтобы облегчить свою жизнь. Большинство не обратит внимания, а те, кто в курсе, без лишних слов вас поймут. Но ведь скрытая символика тоже в каком-то смысле работает образовательно. Типа... Народ заново привыкает к украшениям на мужчинах, — «Херовый пример». — В общем, я рад, что сейчас каждый может выбирать, как поступать. Заявлять о себе или до поры до времени сохранять дистанцию.

      Мужчина хотел возразить. Он категорично мотнул головой, изогнув брови, открыл было рот. И тут же прикрыл глаза, коротко выдохнул через нос, моментально принимая привычный вид: сдержанно-строгий, слегка надменный. Но теперь совсем слегка, по крайней мере, так виделось Теме.

      — Простите, я же, собственно, не воспитывать вас пришел. Просто подумал, что… неважно. Я вас задерживаю.

      — Ни в коем случае! — воскликнул Тема. — Я наоборот супер-рад, что мы поговорили.

      Мужчина повторил, едва заметно улыбнувшись:

      — «Супер-рады»? Замечательно, если так. Вы сделаете мне кофе? С чем угодно, я уже боюсь с вами пререкаться.

      — Конечно-конечно! Сделаю супер-вкусно. Прямо супер-пупер!

      Тема заметался вокруг кофемашины, медленно осознавая, что у него очень дрожали руки.

      «Ха. Прям, реально, "супер-пупер"».

      Он мысленно сосчитал до десяти и обратно, чтобы унять волнение, и параллельно прокручивал услышанное и сказанное. Вспомнились слова Глеба о заботе.

      «Черт возьми, да. И не беда, что заботится он обо мне как о малолетнем полудурке, это поправимо, главное, что заботится, а не посылает нахер. Блядь, хочу все рассказать Нюте. Потом-потом. И он разрешает мне готовить так, как я захочу! Это ж просто а-а-а».

      — Пожалуйста. С пряничным сиропом.

      — Благодарю.

      — Вы не попробуете?

      Мужчина недоуменно моргнул.

      — Ну... Если вам так принципиально.

      — Супер-принципиально!

      — Господи, хорошо-хорошо, — сделав небольшой глоток, кивнул. — Занятно, но предыдущий мне понравился больше.

      — Это потому что на воде. На молоке и со сливками работает просто отлично, — в полупустой голове родилась идея. — О. А у вас нет непереносимости лактозы или чего-нибудь еще? Просто если нет, и вы не против молока, я бы мог. Ну, знаете, дать вам поэкспериментировать. Что бы вы на это сказали?

      — Что у вас супер-странная стратегия работы с клиентами. Но в целом... Да. Давайте.

      — Спасибо! Уверяю, я буду... А хотите, я прямо сейчас переделаю? Я мигом. За счет заведения!

      — Так, стоп, — мужчина взмахнул рукой. — Молодой человек, это точно лишнее. Не работайте в убыток, хорошо? Я же сказал, это, — качнув бумажным стаканчиком. — Занятно. Уверяю, я не настолько добр, чтобы давиться чем-то, что мне неприятно.

      Тема почувствовал, как у него от стыда и счастья загорелись уши. Удивительно, что не расплавились дужки очков.

      — Тогда в следующий раз. Вы приходите, я здесь всю неделю, кроме выходных. Я буду рад... и спасибо, что разрешаете мне вот так... — «Что? Ну что ты собрался еще сказать? "Что разрешаете мне готовить для вас"? "Любоваться"? Это настолько блевотно, насколько возможно».

      Тема завис, в нерешительности подбирая что-то умеренно наглое, мужчина избавил его от этой муки:

      — Пожалуйста. Рассчитаете меня?

      — Д-да, сейчас.

      Тема наклонился к планшету, хотя он давно выучил все цены, уж больно хотелось куда-нибудь спрятаться, отвести взгляд. Как назло мужчина продолжал наблюдать, не отвлекался на телефон или часы, как поступал раньше. Его внимание одновременно и смущало, и вдохновляло.

      «Обязательно похвастаюсь ребятам. Они обалдеют, а то ишь, ржут, "мудядькой" дразнят. Ах, да. Точно!»

      Успех окончательно вскружил голову.

      — А вы можете сегодня оплатить карточкой?

      — «Эпл пей» опять глючит?

      — Нет-нет, — Тема нервно потер шею. — Просто. На карте бы я подглядел ваше имя.

      — Зачем?

      — Ну... Мне интересно.

      Он бы не посмел ничего такого отчудить, если бы не был уверен, в том что... Да по сути, он и теперь не был ни в чем уверен, даже как будто сильнее запутался, но почему бы не рискнуть? Обиняками и намеками поделились сокровенным, если не для Темы, то для мужчины — точно. Он ведь признался ему в том, что гей, опять же, не произнеся этого вслух, но и такого хватало с лихвой.

      — Не понимаю.

      «Да все ты, черт побери, понимаешь!»

      — Н-ну... Меня вот Артем зовут. А в-вас?

      Мужчина нахмурился, но не строго, а скорее задумчиво.

      — Вадим Максимович.

      — О-очень приятно. К-красивое сочетание, — Тема чувствовал, как у него вспотела спина. — Спасибо.

      — Да не за что, — максимально равнодушным тоном ответил Вадим. — Я могу не доставать карту?

      — Да-да, конечно! Правда, спасибо.

      Тема думал, чего бы добавить, чтобы сгладить неловкость ситуации, но именно в тот момент дверь кофейни открылась, на пороге появилась кучка студентов.

      «Ботаники сраные, ну, что ж вы прям с ранья?»

      Тема бы огорчился, если бы мельком не заметил, как у мужчины, то есть у Вадима, подрагивают пальцы, пока он подносил телефон к терминалу.

      — Оплата п-прошла. Хорошего дня.

      Вадим коротко поклонился и, обдав Тему ароматной волной из бергамота и сандала, вышел на улицу.

      Студенты подскочили к стойке, весело толкаясь и обгоняя друг друга, перекрикиваясь, запросили американо, латте, пряного чая. На альтернативном молоке. И с корицей.

      Тема кое-как подстроился под их тон, не ради чаевых, откуда они у студентов, а чтобы вернуть сердцу равновесие, а то оно скакало где-то под горлом, странно билось о стенки желудка, вызывая тошноту, но не противную.

      Студенты галдели, спрашивали что-то про учебу самого Темы, общались мемами и взрывались залпами нервного смеха. Кажется, у них должна была утром быть первая лаба.

      Тема пожелал им удачи, пообещав всем, кто получит пятерки, скидку, пользуясь правом явного старшинства и властью за стойкой, но сколько бы он ни отвлекался, мыслями оставался с Вадимом. Шел с ним вдоль Ладожской, подстраиваясь под быстрый шаг, мимо пестрых едален и скромно спрятавшегося за пунктом выдачи «Лабиринта» секс-шопа.

      «У него нереально красивые пальцы. И без всяких колец. Как хорошо, что я этого не ляпнул... Интересно, где он работает? А кем? Он точно не препод, я бы догадался. Препода я чую. У него есть прям подчиненные? Наверное, есть. Не повезло же им. Хотя... черт, сейчас я и им завидую».

      — Чего мечтаем? — голос Нюты едва ли был сравним с громом среди ясного неба, но эффект произвел похожий. — Я замерзла. И заебалась. Ну, давай, — она нырнула под стойку и, придвинувшись вплотную к Теме, заговорщически обняла за плечи. — Выкладывай. По глазам вижу, что есть чего.

      Тема стянул маску, чтобы Нюта наверняка увидела его счастливый вид.

      — Галочка, ты щас умрешь!

III

      С тех пор они с Вадимом частенько болтали. Ну как «болтали», перекидывались парой-тройкой фраз о работе, учебе и настроении. Круг тем был сильно ограничен местом и временем. В такие моменты гудение кофемашины становилось тише, а музыкальная колонка сама собой переключалась на романтичный плейлист. Или это развлекалась Нюта? Неважно. Главное, что между Темой и Вадимом установилась связь, едва заметная и, казалось, одному лишь Теме понятная, но он и не думал расстраиваться, радовался тому, что имел, и в обязательном порядке пересказывал содержание всех разговоров Нюте и Глебу. Те слушали относительно внимательно.

      — Как-то скучно. И мало, — вздохнула однажды Нюта, которой приходилось терпеть пересказы по два раза на дню: на работе и дома. — Вы не хотите потрындеть про что-то кроме того, как и кто из вас устал и почему вам нравится или не нравится сегодняшняя погода?

      — Мы, может, и хотим, — расстроенно кивнул Тема, особенно выделив «мы», от чего Нюта тихо хрюкнула смехом. — А как? И когда? Не могу ж я выгнать всех клиентов и тебя на улицу, чтобы нас не смущали. А он реально смущается. Я ж вижу. Я все зову его к нам еще зайти, посидеть. На перерыве или после работы. Но он все отнекивается. Типа это тоже неловко. И вообще он не хочет меня отвлекать.

      — Дай угадаю. А ты переживаешь, что он не хочет тебя, так?

      — Нюта, фу.

      — Не-не, — не унималась та. — Нюта, фас! Что вы как школьники? Все же ясно. Ты ему прямым почти текстом сказал, что он тебе нравится. Он чуть кривее, но твою инициативу поддержал. Потому что, давай объективно, мы не единственная кофейня на Ладожской, да простит меня Ольга. Так что, давай-давай, оперативнее! Расширяем круг тем, делаем упор на комплименты. Или что, мне до седых мудей за вами наблюдать?

      «Нюта умеет быть прямой. Иногда прям с перегибом. Она, разумеется, не со зла. Да и чего я придираюсь? Раз не могу внятно объяснить, почему с Вадимом мне не хочется давить и пошлить», — рассуждал про себя Тема, оставаясь с мыслями один на один.

      Он не боялся показаться Вадиму несерьезным или недостаточно воспитанным. Не пытался Тема и сойти за разумного взрослого, потому что давно смекнул — актер из него так себе, и поддерживать придуманный образ у него не получится. А терять общение с Вадимом из-за глупого вранья Тема точно не намеревался.

      Тема гордился собственной деликатностью, но порой неспешность их «отношений» расстраивала.

      «Не уверен, что вообще могу так про нас говорить. Он — занятой человек, ответственный, и все такое. На кой ему сдался студент-лоботряс? К тому же очконавт», — последнее уточнение виделось особенно неприятным. Тема никогда не комплексовал из-за внешности, но именно теперь, раз за разом прокручивая их с Вадимом встречи, он находил в себе новые и новые изъяны. Но все опасения улетучивались, когда Вадим приходил к нему и со сдержанной улыбкой интересовался жизнью Темы.

      — Вы продали душу хозяйке?

      — Нет, с чего бы?

      — Как ни приду, вы здесь. Вы вообще учитесь? Только честно, Артем.

      От упоминания имени по спине Темы пробегали крупные мурашки, каждый раз все бодрее и ритмичнее. Вадим мягко журил Тему, но в конце обязательно хвалил. За трудолюбие, усердность или хороший сервис:

      — Вы приучили меня пить все эти приторные штуки.

      — Это моя маленькая победа. Осталось заманить вас сюда на обед или в после-рабочее время и угостить вас.

      — Опять угостить? Артем, вам не надоело?

      — Нет! Ведь чем больше я стараюсь, тем веселее вы становитесь. Вы приходи́те. Я буду очень ждать. Могу вам домашнее задание показать.

      Их беседы четко замирали на границе с флиртом, все звучало предельно ясно, но не слишком пошло, потому что и оставшись в кофейне один на один с Темой, Вадим не расслаблялся. В любой момент он мог вернуть суровый вид, а Тема — лишь радоваться тому, что ему позволили ненадолго полюбоваться его другой стороной.

      «И что бы там Нюта ни несла, здесь нужна деликатность».

      Тема все собирался с ней в какой-то момент серьезно поговорить, объяснить, что он точно не готов бить Вадима волейбольным мячом для привлечения внимания, что, может, у нее есть другой дельный совет. Потому что у кого он еще мог спросить? Не у Глеба же.

      «Он уже ушибленный, он мне товарищ, но не помощник».

      Прошла неделя, две. Приближался октябрь, Тема с Нютой сочиняли новое меню, выдумывали бюджетный, но милый декор к Хэллоуину, серьезный разговор откладывался. Нюта послушно выходила в подсобку или на улицу, едва завидев Вадима, потом расспрашивала Тему о том, как все прошло. Все меньше язвила, больше шутила. Однажды и вовсе пустила слезу умиления. Правда, на следующий же день выяснилось, что виноват был ПМС.

      Нюта осталась дома и оттуда настрачивала Теме гневные сообщения:

«нахуя я веду этот блядский календарик

если он нихуя не работает

мою матку засунули в мясорубку

                                                                        09:00

в блендер

в соковыжималку

и запихнули обратно

СДОХНУ

                                                                        09:01»

      Тема жалел по мере сил и возможностей, параллельно раскладывая товар, расставляя стулья, протирая пол. А не жалеть было категорически нельзя, иначе бы Нюта обозлилась и на него.

      «Этого мне сегодня до кучи не хватало».

      Создавалось впечатление, что первый день случился у всех разом: у погоды — холодный ветер дул нещадно, бил в лицо мелкими брызгами дождя и опавшими листьями, специально самыми грязными; у кофемашины — она отказывалась работать; у клиентов, вне зависимости от пола и возраста — все спешили, не знали, чего хотели, придирались к мелочам, злились, ворчали. Еще и Вадим с утра не появился.

      «Может, он опаздывает? Или заболел? Или я зря вчера пошутил про инспектрису-крысу? И он решил, что я совсем дурак».

      Отвлекался Тема делами, периодически скидывал Нюте смешные видосики и картинки с морскими свинками. И то, и другое ненадолго отвлекало ее от боли .

      Всякий раз, когда дверь в кофейню открывалась, Тема высовывался из-за стойки с искренней надеждой, что вот сейчас… Но поток клиентов к полудню иссяк, Нюта, видимо, легла спать, делать стало решительно нечего.

      «Тупая шутка. И очки у меня тупые. И я тупой. Каким надо быть дебилом, чтобы шутить про универ? И так погано. Он обещал, что на неделе зайдет в обед. Если получится. Он, наверное, думает, что я совсем мелкий придурок. И правильно думает, раз за все это время…»

      Звон колокольчика.

      Тема аж подпрыгнул, развернулся с легким трепетом в груди.

      — А. Это ты.

      Глеб усмехнулся:

      — Я тоже очень рад тебя видеть.

      — Прости-прости. Я просто, ну, ждал.

      — Да в курсе я, кого ты ждал. Забей. И вместо того, чтобы извиняться, покорми меня. Если смел.

      Глеб вытребовал себе большой стакан американо и четыре плюшки с изюмом. Ел, не отходя от кассы, так что на него, жующего, могли вскоре полюбоваться все, в основном студенты и преподаватели, набежавшие в кофейню из Бауманки.

      — У тебя разве нет семинара? — спросил Тема.

      — Семинар у меня есть, а вот меня у семинара — нема. Дай еще.

      — Обойдешься. Простите, это я не вам, — нервно улыбнулся клиентке и тут же зашипел на Глеба. — Ты мешаешь!

      — Глебушку не любят, — объявил тот и, видно, в подтверждение своих же слов, печально погремел уже пустой тарелкой.

      Тема устало растер переносицу:

      — Глебушка обнаглел, — но все же достал с витрины последний круассан с индейкой и сунул его в микроволновку. — Нюте не смей говорить, понял? Она нас прикончит.

      — Не, сегодня — точно не. И не завтра. А послезавтра она забудет. Ты же знаешь, она отходчивая, звездочка моя радиоактивная.

      В целом Тема с Глебом согласился. Без Нюты работалось скучно, не спасала ни музыка, ни Тик-Ток, ни истории про маньяков с Ютуба, а если притом представить, что Нюта где-то там, лежала, укутавшись в одеяло, и страдала, на душе делалось совсем печально.

      — Может, тебе лучше к ней сходить?

      — Так я сходил, — кивнул Глеб, глотнув кофе. — Купил прокладки, чипсы, шоколадки, маски там ее всякие. Такая, знаешь, эксцесс-аптечка.

      — «Экспресс»?

      — Не, именно «эксцесс». Кот всем этим добром обложилась и выгнала меня к тебе помогать. Она волнуется. Хотя... Мне кажется, я просто мешал ей пересматривать «Титаник». Типа мне нельзя смотреть на ее слезы, а то я растаю.

      — Сомневаюсь, что ты мне чем-то поможешь. Без обид.

      — Какие ж обиды, Темыч. О, — заслышав сигнал микроволновки, Глеб стремительно нырнул под стойку и полез сам доставать круассан.

      Теме оставалось лишь беспомощно злиться и шипеть под тихий смех сидевших за столиками студентов.

      — Глеб. Глеб, ты что делаешь?!

      — Я убираю...

      — Выметайся, тебе сюда нельзя. Глеб, твою мать!

      — Погоди, вот я доуберу, — отвечал тот уже с набитым ртом. — И вообще я народ веселю. За дешево.

      Отчасти Тема не возражал против такой возни. По крайней мере, в кофейне стало весело, не столько потому что они, как школьники, толкались и препирались друг с другом, сколько потому что вдвоем было правда лучше.

      — Меня из-за тебя уволят! — рычал Тема, размахивая полотенцем. — И кто тебе будет жрачку приносить? Брысь! Брысь!

      Тот не слушал, обхватив Тему за шею, и похлопывал по плечу, то ли успокаивая, то ли дразня, и жевать при том не забывал. Вспомнились старания в бассейне и на турнике, но как-то блекло, Глеб все равно был сильнее, а главное — выше.

      Смешки за столиками стали отчетливее. Тема чувствовал, как краска прилила к лицу.

      — Завязывай, — просипел почти зло и, прежде чем выдать что-нибудь по-настоящему грубое, увидел, как в кофейню зашел Вадим.

      «Приехали».

      Глеб явно заметил, что Тема больше не сопротивлялся, ослабил хватку и, встретившись взглядом с Вадимом, преспокойно кивнул:

      — Ага. Здравствуйте, — выпустил Тему из захвата. — Не беспокойтесь. Я уже ухожу. Пока!

      Кажется, он похлопал Тему по плечу, да так крепко, что колени подогнулись. Или это нервное? Неважно, надо срочно принять непринужденный вид и разрулить ситуацию.

      «“Ага”? Блядь, что это за “ага”?! Ну, погоди, нажалуюсь Нюте, чтоб она тебя взглядом испепелила».

      Глеб растворился в людной улице так же быстро, как и появился. Тема решил не выслеживать его долговязую фигуру, плавно шагающую в сторону метро, поправил маску и обратился к Вадиму:

      — Простите за него. Я боялся, что вы не придете.

      — Прямо боялись? — Вадим язвил, но как-то потерянно. — Вы же сами меня зазывали зайти в обед. Ну, вот, вы снова победили.

      — Как классно! — особой радости испытать не получалось, горло еще болело от крепкой руки Глеба, а колени подрагивали от волнения. — Вы прямо посидите со мной?

      — А можно посидеть криво?

      — Ха. Д-да. Да, вы правы. Будете капучино? С сахаром, я помню, — Тема искренне старался выслужиться. — Я-я добавлю корицу? Вы садитесь, я сейчас все принесу.

      Вадим устроился у окна, подальше ото всех. Тема наблюдал за тем, как он неторопливо снимал пальто, шарф, как поправлял синий костюм и темную водолазку.

      «На нем еще и жилетка, а-а-а. Небо, он шикарный. Ну какого лешего Глеб приперся именно сегодня?»

      Телефон вибрировал сообщениями, не давая сконцентрироваться. Нюта досмотрела «Титаник» и лесенкой Маяковского строчила о том, что Джек и Роза — тупые, что у них хватало места на чертовом куске двери, и что ей все равно их жалко. Глеб ограничился коротким, но очень точным: «Прости, лажанул», — но от его признания не полегчало.

      Тема доделал заказ и понес его к столу Вадима.

      — Вот. Может, вы хотите чего-то к кофе? Пирожное там. Сэндвич.

      — В другой раз. Я к вам ненадолго.

      «Ну хотя бы будет “другой раз”. Спасибо, Господи, спасибо!»

      Вадим скрестил ноги, потянулся было к чашке, но остановился:

      — А вы… так и будете здесь стоять? Нет, вы мне не мешаете, просто у вас нет других дел или?..

      — Не-не-не, я свободен, как птица. Если кто-то зайдет, я быстро его обслужу и прибегу к вам.

      — Вот как. По-моему, это выглядит странно.

      — Да бросьте, — Тема отмахнулся. — Я сегодня один. Мы никому не скажем. А ребята из Бауманки нас не сдадут, я им скидки делаю.

      Словарный запас закончился на этапе приветствия, Тема видел, что все шло наперекосяк, еще немного, и он начнет заикаться, вставлять через раз «типа» и «короче».

      «Ну, чтобы с вертухи упасть в его глазах на самое дно».

      — Спасибо, капучино отличный. Скажите, а тот молодой человек, — спросил Вадим, понизив голос, — Он ваш?.. — и так и не договорил, уставившись на угол стола.

      — Глебас? Не-е-ет! Вы что. Да ни за что на свете. Он парень моей напарницы. Ну, вы ее видели, такая в татуировках, дарковая. Мы просто жилье втроем снимаем. И дружим. Все вместе, — добавил Тема с особым акцентом на последнее слово.

      К чему Вадиму столько информации? Уточнения, что они с Глебом просто друзья, было бы более чем достаточно, но хотелось максимально отвести от себя подозрения и попутно отогнать нарисовавшуюся в воображении страшную картину: они с Глебом пара.

      «Это тянет на инцест».

      Вадим выглядел озадаченным. Даже виновато-пристыженным. Он резким движением оправил ворот водолазки, Тема проследил за его пальцами, в очередной раз восхитившись их аккуратности. Первым нарушил молчание Вадим:

      — Вот как. Наверное, я лезу не в свое дело…

      — Лезьте. Я только рад, — и сам рассмеялся от нелепости фразы. — Я бы с радостью вас потом познакомил. Глеб чудит, но так-то он неплохой, просто… учится на философском.

      — Неужели?

      — Да. Он сбежал туда из медицинского.

      — Надо же.

      Неловко сделалось обоим. Тема пытался судорожно сообразить, как бы одновременно и успокоить Вадима, и объяснить ему, почему именно он не должен переживать, что у Темы есть кто-то другой на примете, — и все посреди рабочего дня в людном зале. Спасало лишь то, что кофейню оккупировали шумные студенты, не обращавшие на них с Вадимом никакого внимания.

      «Есессна, это же не потасовка с рослым грузином за жрачку. Надо что-то сказать. Так, Темыч, соберись. Со-бе-рись», — мысленно, как кричалку, повторил Тема и осторожно наклонился к Вадиму:

      — Е-если вам интересно. Мне нравитесь… ну… вы…

      Лицо Вадима молниеносно приняло самое недовольное выражение из возможных.

      — Зачем вы мне это говорите?

      — Простите.

      — И так громко.

      — Простите-простите, я просто хочу, чтобы вы меня правильно поняли.

      — Я вас вообще не понимаю.

      Вадим потянулся к чашке, неловко схватился за ручку и вылил добрую половину кофе на стол.

      — Проклятье!

      Тема кинулся помогать. Первостепенной задачей стало спасти дорогой костюм. В ход пошли салфетки, которых оказалось в салфетнице непозволительно мало — «Все разворовали!» — собственные ладони, фартук.

      — Стойте, ну зачем вы!..

      — Простите, — Тема интуитивно вжал голову в плечи.

      — Вы ж весь уделались!

      — Простите, пожалуйста.

      — Да перестаньте извиняться! Отойдите. Боже ж ты…

      Теперь на них точно смотрели все. Вадим стряхивал с фартука остатки капучино, строго цедя сквозь зубы что-то про «дурость» и «невозможно», а Тема послушно стоял и не решался пошевелиться, млея от осознания, что к нему прикасались, о нем заботились и, если и ругали, то совершенно беззлобно. По крайней мере, звучало все очень приятно.

      — Н-не волнуйтесь так. У меня есть сменная одежда.

      — Я не волнуюсь, — резко.

      — Д-да, простит... то есть ничего. Я переделаю вам кофе.

      — Забудьте. Просто... Боже, это же я все разлил.

      — А я говорил под руку, — не унимался Тема.

      Рывком забрав чудом уцелевшую чашку, метнулся к стойке. Чтобы переодеться, отмыть липкие пальцы, дождаться, пока про них забудут студенты, успокоиться.

      «Если он сейчас уйдет, значит, так оно и надо. Значит, я дурак и нахуй меня с такими подкатами».

      Студенты быстро забыли про нелепую сцену, вновь вернулись к своей болтовне, телефонам и конспектам. Кофемашина гудела, заглушая музыку из колонки. Тема метался по закутку от стойки к шкафчикам, боясь повернуться к Вадиму. Проморгал момент, когда тот замер рядом.

      — Я же сказал, что не нужно.

      — Нет-нет, все в порядке. Я уже почти. Сахар и корица, да?

      — Да. И... Не шутите так больше.

      — Простите? — изумился Тема.

      — Шутка про... Про вот то, что вы сказали. Была неудачная.

      — Вадим Максимович, я не шутил! Клянусь вам! — Тема вспомнил про студентов. — Да я бы никогда... Я дурак, но не настолько.

      «Когда ж вы, ребята, свалите? Из-за вас шептаться приходится».

      — Артем, мне лестно. Но, по-моему, вы сильно заблуждаетесь. К тому же мы почти не знаем друг друга.

      — Знаем! Я знаю, что вы любите сладкий кофе, синий цвет. Еще вы внимательный. И работаете... где-то неподалеку.

      Вадим то ли фыркнул, то ли усмехнулся. Постучал по стойке кончиками пальцев. Вышел весьма задорный марш, от него Тема испытал странный прилив уверенности.

      — А меня вы тоже неплохо знаете. Я наглый рукожоп и очкарик. Живу с друзьями. Учусь на истфаке. А работаю здесь. Скоро будет месяц.

      — Артем, это все чудесно, но мне уже сорок.

      Уточнение про возраст резануло. Стало обидно. Не за себя, а за Вадима.

      — Прекрасный возраст. А мне двадцать два. Видите, мы познакомились еще лучше. Можно... Если вы, разумеется, не против, мы обменяемся телефонами? Если вы против, я пойму. Просто мне надоело шушукаться, пока вы коситесь на дверь. Вот, — протягивая бумажный стакан, Тема добавил. — Вадим Максимович, вы мне очень нравитесь.

      Они едва не пролили новую порцию капучино. Спасло чудо и то, что они на короткий миг соприкоснулись руками.

      Вадим заспешил. Достал из внутреннего кармана пиджака визитку.

      «Какая стильная. Матовая», — Тема взял ее как сокровище, прижал к груди:

      — Спасибо!

      — Не за что, — Вадим опять пожал плечами, совсем уж растерянно. — Но вы очень странный.

      — И за это спасибо. На том стоим или как там?..

      — Я забыл вам заплатить.

      — Нет, не забыли, — Тема помахал визиткой.

      Вадим покрылся пятнистым румянцем. Покраснели уши, скулы, кончик носа и немного подбородок. Будь Тема сейчас один, запищал бы от умиления, а тут сдержался. Он был счастлив, и плевать на студентов, на испачканный стол и фартук, на то, что он в очередной раз без куска чаевых. Ему не привыкать. Вадим, явно не знавший, что ответить на последнюю фразу, прижался к стакану. Быстро облизал губы.

      — Вкусно, — кивнул на свои часы. — Но я должен идти.

      — Приходите еще. О, — шепотом. — Я могу вам позвонить?

      — Лучше напишите.

      Вышло обнадеживающе, еще более обнадеживающе, чем визитка, гревшая нагрудный карман до конца смены.