отдых аниматор спёр платье

Если бы Антона попросили одной фразой описать его отношения с Ирой, это была бы фраза «в метре друг от друга».

А то и дальше.

К сожалению или к счастью, эта фраза не имеет ничего общего с названием популярного когда-то фильма. Этот «метр» ощущается не только буквально, когда Антон с Ирой выбираются куда-нибудь на прогулку, в кино на новый шедевр кинематографа, в ресторан — они всегда идут на расстоянии вытянутой руки, но и морально: между ними будто непробиваемая стена, и сколько бы ты ни кричал в неё, тебя не услышат.

Вы наверняка спросите, почему же они не расстанутся? Если быть честным, Антон и сам не знает.

Определяющую роль здесь играет удобство: в любой момент Шастун мог поесть домашнюю еду, приготовленную Ирой, поговорить с ней и получить поддержку в нужный момент

(и то, с ней — с поддержкой — хуёво), секс, в конце концов. Не крышесносный, но для удовлетворения физиологических потребностей сойдёт.

И он старательно игнорирует тот факт, что в последний раз ему пришлось в самый разгар необходимой прелюдии свалить в ванную под предлогом «забыл принять душ», чтобы посмотреть порно и чтобы его член хотя бы привстал. Мда, не думал он, что станет импотентом — чем ему неоднократно грозились упаковки сигарет — в свои тридцать лет, но что-то ему подсказывает, что дело в человеке перед (и под) ним.

Антону было просто удобно с Ирой. По своим ощущениям, он делал всё, чтобы быть хорошим парнем для неё, так что в том, что он удобен ей, не сомневался.

Когда их отношения преодолевают рубеж в пять лет вместе, а Ира уже перепробовала, кажется, все намёки о том, что хочет видеть на своём безымянном пальце правой руки обручальное кольцо с непременно большим, красивым и дорогим камушком, Антон понял, что надо что-то делать.

А точнее — менять.

И поменять ему предстояло своё отношение к Ире с почти что безразличного на то, с чем не стыдно будет опуститься на одно колено, чтобы сделать предложение своей по-настоящему любимой девушке.

По-настоящему, потому что сейчас он её таковой не ощущал совсем — говорил друзьям о ней с этим прилагательным, но сердце на эти слова не отзывалось никогда.

Отсюда и вытекает причина того, что Антон однажды предложил Ире совместную поездку в Турцию спустя буквально дня два после того фееричного случая с порно в ванной.

Билеты заказаны, а перелёт, во время которого Ира сделала и запостила в сторис инстаграма не меньше десяти фотографий вида из иллюминатора, постоянно пихая Антону в лицо экран с одинаковыми изображениями в галерее, совершён.

Шастун разминает спину, выгибая грудь колесом и снова сутулясь, и хватается за ручки чемоданов, до этого повесив большую дорожную сумку себе на плечо.

Вот об этом он и говорит: приехал на отдых со своей девушкой, чтобы влюбиться в неё как в первый раз, а сам вызывается в одиночку отнести вещи в номер, отказываясь от помощи Иры, которая потом снова упорхнула на пляж фотографировать пальмы.

Антон, кряхтя, затаскивает вещи в номер и тащит их к дивану, после чего плетётся в спальню, где валится без сил на кровать.

Не проходит и пяти минут его лежания лицом в одеяло, как дверь номера открывается и Антон по шагам узнаёт Иру. Хотя было бы странно, если бы к нему зашёл кто-нибудь другой.

— То-ош, — нелюбимое имя, произнесённое ласковым тоном, корёжит слух, и Антон морщится, пока никто не видит. Шаги девушки из коридора постепенно приближаются, и вскоре она забирается на кровать, усаживаясь ему на расслабленно вытянутые ноги. Тянется к его уху, прижимаясь грудью к его спине и выгибая поясницу. Прикусывает мочку и с улыбкой в голосе полушепчет: — Может…

— Нет, Ир, я устал, — бормочет Антон, укладываясь правой стороной лица на одеяло. — Прости, — бросает он и смотрит на девушку будто бы виновато, что она в который раз ведётся и улыбается нежно, запуская пальцы в его волосы.

— Отдыхай, — Ира наклоняется и прижимается пухлыми губами к его лбу. — Я погуляю пойду. На ужин через два часа, поспи пока.

Антон мычит устало и облегчённо улыбается, когда дверь номера снова хлопает. Мысленно отвешивает себе оплеуху за то, что снова выбрал блаженное одиночество вместо совместного времяпровождения со своей девушкой. Для чего он сюда приехал, в конце концов!

Мысль догнать Иру, пока она ещё не ушла слишком далеко, маячит где-то на периферии сознания, но Антон отмахивается от неё, обещая самому себе, что за ужином он окутает её своим вниманием.

Глаза закрываются, и ему удаётся ненадолго провалиться в сон. Ненадолго, потому что ужин через два часа — об этом нельзя забывать.

За приёмом пищи Шастун больше наслаждается своей едой, нежели компанией, и погодой на улице: уже темнеет, но тёплый ветер не позволяет замёрзнуть. Всё-таки выбраться на свежий воздух было хорошей идеей.

— Зря ты со мной не пошёл, — прожевав кусок пирожного, говорит Ира со странной, будто бы очарованной улыбкой. — Я там познакомилась с одним аниматором, он пригласил на его завтрашние занятия с утра у бассейна. Мы же сходим?

Антон утирает салфеткой рот, давая себе отсрочку от ответа, и думает о странности этого всего.

Ира с мечтательными вздохами и горящими от восторга глазами рассказывает ему о каком-то непонятном парне-аниматоре и зовёт его на какую-то сомнительную авантюру с утра пораньше. Хотя… Теоретически, ему не обязательно в неё вписываться — познакомится с этим таинственным аниматором и будет отлёживать бока на шезлонге и греться на солнышке.

По тому, как Ира смотрит на него, приподняв брови, Антон понимает, что от него ждут хоть какую-нибудь реакцию и, прокашлявшись, выдавливает из себя:

— И чем же он так тебе понравился?

Девушка улыбается умилённо, склоняя голову в сторону Шастуна, сидящего от неё по правую руку.

— Не ревнуй, ты же знаешь, что я люблю тебя одного, — Антон растягивает губы в ненастоящей улыбке, потому что ревности у него нет, ведь на Иру ему почти что плевать. Но он старается это исправить, честно-честно! — Но ты бы только видел его фигуру…

Шастун фыркает и выгибает иронично бровь. Ещё б ему фигуру какого-то левого мужика оценивать.

— Ладно, на самом деле, я думаю, вы подружитесь.

И с этой фразы, наверное, всё и началось.

***

— Тош, я за мохито, тебе взять?

Антон вздрагивает от внезапного голоса Иры, отчего шезлонг скрипит. Он открывает до этого момента закрытые глаза, щурясь от яркого солнца, и, находя девушку взглядом, мычит согласно. Мохито он любит.

А Иру всё ещё нет. Но он старается увидеть в ней что-то, что мог бы полюбить, но видит зияющую пустоту. Антон успокаивает себя тем, что у него впереди ещё неполных десять дней, чтобы это «что-то» увидеть и — что самое главное — полюбить.

Шастун закатывает глаза от собственных мыслей, да он бы даже застонал обречённо, но люди вокруг его бы не поняли, поэтому мужчина перемещает очки с головы на переносицу и закрывает глаза. Похер, что будет уродский загар, зато сейчас он не ослепнет от яркого утреннего солнца.

Хотелось бы вздремнуть, потому что Ира, не забыв вчерашнее антоновское обещание, с утра пораньше потащила его к бассейну на занятия к этому — будь он неладен — аниматору, но дети, орущие и плескающиеся в бассейне, не позволяют этому желанию воплотиться в жизнь.

И насколько бы прекрасным — по рассказам Иры — ни был этот аниматор, он Антону заранее не нравится.

В один момент все звуки будто затихают, позволяя ему услышать лёгкую, пружинистую поступь чьих-то шагов.

Вообще-то, его окружают люди, и они — вот это да, Антон! — ходят, но в этих будто что-то… Мысль теряется на фоне тучи других, когда в нос ударяет запах пряностей, из которых ярче всего выступает бадьян.

Один из любимейших запахов на этой планете приятно дурманит разум, и Антон, вопреки своему желанию дышать им вечно, задерживает дыхание.

Этот некто, в котором Антон узнаёт омегу, подходит совсем близко к его шезлонгу и встаёт напротив него, загораживая солнце так, чтобы мужчина при желании мог открыть глаза, пусть те и скрыты за стёклами солнцезащитных очков. Антон так и продолжает лежать, дыша через раз и прикидываясь мёртвым, потому что единственное, чего он по-настоящему хочет, — это чтобы от него отъебались.

Около минуты продолжается эта своеобразная молчанка, и Антон уже думает рыкнуть на этого человека, чтобы не стоял над душой — он даже открывает рот, но сразу же давится воздухом, когда слышит невозмутимое:

— Дай рубашку погонять, — самоуверенности в голосе хоть отбавляй.

Антон принимает сидячее положение, кажется, со скоростью света и перемещает очки на голову — зря, потому что солнце снова бьёт в глаза. Незнакомец делает полшага влево, чтобы во второй раз загородить собой яркие лучи. Шастуна немного мажет от этого проявления заботы, ведь тот мог стоять где стоял и не переживать за комфорт незнакомого ему человека.

А потом Антон поднимает взгляд и пропадает.

На него сверху вниз смотрит очень красивый мужчина с синющими на фоне безоблачного неба глазами и лёгкой улыбкой с прикусанной нижней губой. Он легко перекатывается с носков на пятки, очаровательно держа переплетённые пальцы рук на уровне паха, — Антон невольно скользит взглядом по его голому торсу, отмечая бессчётное количество родинок.

Шастун не был гомофобом, но он никогда раньше не чувствовал к мужчинам что-либо, кроме исключительно дружеских чувств.

До этого самого момента.

Антон осознаёт, что у него отвисла челюсть в буквальном смысле, только когда он её с характерным стуком зубов захлопывает.

Твою мать, он же сто процентов выглядит сейчас как конченый! Он прокашливается, но голос всё равно сипит, когда он выдавливает из себя позорное:

— Что?..

— Рубашку. Твою. Мне, — говорит отдельными предложениями, и на каждом улыбка омеги становится шире. — А я волшебное слово скажу, — под конец предложения он слепит своей улыбкой ярче солнца, которое он закрыл (и затмил) собой. На правом переднем зубе Антон замечает небольшой скол, что почему-то кажется ему очаровательным.

Очаровательным? Блять, Антон, какого хера?

То, что у него есть девушка, почему-то не всплывает в перечне пунктов, почему он не должен пускать слюни на левого мужика. Зато какого мужика!

— З-зачем? — Антон сидит с таким сложным лицом, абсолютно уверенный в том, что выглядит сейчас таким же непонимающим, как котёнок из мема «как какать», и улыбка его странного собеседника расползается сильнее непременно из-за его вида.

— Я свою забыл, а так плечи обгорят, — говорит омега как само собой разумеющееся и смотрит исподлобья, всё так же лучезарно улыбаясь, и Антон неосознанно улыбается ему в ответ: не может не. — Больно будет, — добавляет уже тише мужчина и выжидающе смотрит на Шастуна, заламывая руки и стреляя взглядом в зелёную рубашку, висящую на спинке шезлонга.

Антон также поворачивает голову, находя взглядом ткань арбузной расцветки, и изгибает жалостливо брови — это его любимая рубашка.

— Пожалуйста, — невинно просит незнакомец, и это становится последней каплей, потому что Шастун — слабый мужчина, даром что альфа и, по идее, должен быть сильным: он впервые в жизни так плывёт от, казалось бы, простой просьбы, да ещё и человека своего пола! Антон наивно успокаивает себя тем, что незнакомец — омега.

Тянется за рубашкой; рука чуть колеблется и не желает отпускать ткань, когда он передаёт её в протянутые навстречу ладони. Омега, даже не пытаясь скрыть это действие от его глаз, прижимается носом к предмету гардероба, после чего расцветает и начинает светить белозубой улыбкой ещё ярче, ныряя руками в рукава. Рубашку оставляет незастёгнутой, и Антон снова пялится на подтянутое тело, одетое в — подумать только! — его рубашку.

Шастун ловит себя на мысли, что на незнакомом омеге его вещь смотрится до странного правильно, он даже признаёт, что хочет увидеть, как на том будет выглядеть его худи — мужчина же утонет в нём, судя по тому, что Антонова рубашка ему велика, — но не успевает додумать эту мысль, потому что слышит слегка взволнованное:

— У вас всё нормально?

Вот бля, Антон и забыл за эти минуты две, что Ира отошла и что вообще существует.

Девушка протягивает ему холодный напиток и косится на мужчину, стоящего рядом с Антоном.

— Арсений? — уточняет она, а на лице появляется несмелая улыбка.

Так стоп. Антон вообще ничего не понимает. Это что, тот…

— Это тот аниматор, о котором я тебе вчера рассказывала! — радостно щебечет Ира и тянет через трубочку мохито, кокетливо стреляя глазами в замершего брюнета.

Арсений, как назвала его девушка, хмурится пару секунд, но после расправляет складку между бровей и натянуто улыбается, изображая удивление, — Антон внимательно изучает его мимику.

— Ирочка, — в голосе патока, слишком приторно это звучит из его уст. Шастун морщится, думая, что с ним Арсений так не говорил. — Рыбка моя, иди в бассейн, скоро занятие начнётся, — он разворачивает её на сто восемьдесят градусов, аккуратно придерживая за плечи, и слегка похлопывает по лопатке, подгоняя.

— Но… — вякает девушка, но аниматор её перебивает:

— Давай, давай, я через секундочку приду!

Ира непонятливо хмурится, оставляя мохито на столике между её шезлонгом и Антоновым. Тот с не менее сложным лицом провожает её взглядом, после чего с немым вопросом в глазах поворачивает голову к Арсению.

У него снова в уголках глаз появляются лучики морщинок, и улыбка из фальшивой чудесным образом превращается в искреннюю. Антон удивляется такой резкой смене настроения и думает, чем же этому Арсению так не угодила Ира.

— Меня зовут Арсений, — он протягивает открытую ладонь, и Шастун, руководствуясь правилами приличия, тянет свою в ответ. Мужчина обхватывает его ещё второй рукой, прикрывая тыльную сторону ладони, и отпускать явно не планирует — даже не встряхивает, имитируя общепринятое рукопожатие.

— Ты не хочешь присоединиться? — с надеждой спрашивает Арс, приподнимая брови.

— Не, как-нибудь в другой раз, — неловкая улыбка. Омега невозмутимо жмёт плечами, ничуть не обидевшись.

— Жаль оставлять тебя, но мне надо бежать. Буду ждать новой встречи! — лепечет он, пристально глядя Антону в глаза и чуть заливаясь румянцем. Шастун кивает ему с полуулыбкой, а Арсений напоследок проводит пальцами по его раскрытой ладони и лёгкой походкой упархивает к бассейну. Антон видит, как омега ещё раз цепляет край его зелёной рубашки, прижимая к носу.

Надо же, Шастун никогда не думал, что его запах может понравиться кому-то настолько. Ире он не особо нравился, и альфа перестал питать особых надежд на этот счёт, но Арсений…

Антон трясёт головой, агрессивно напяливает очки на переносицу и откидывается на спинку шезлонга.

Бесит.

Он не должен так реагировать на других омег, когда у него есть своя собственная.

Антон ищет взглядом Ирину макушку, выделяя её из не менее десятка таких же. Кузнецова стоит в первых рядах, старательно повторяя упражнения за Арсением и ещё одним белобрысым пареньком, что стоит за его спиной. Движения Попова грациозные, точные и вместе с тем неуловимо плавные, и Антон снова безбожно залипает, потягивая из трубочки мохито.

Арсений будто специально для него выделывается: вертится, демонстрируя себя во всей красе со всех сторон, выгибается, оттопыривая задницу и показывая свою гибкость. Что-то Антону подсказывает, что Попов выдумывает упражнения на ходу.

Ладно, не что-то подсказывает, а растерянное и пребывающее в ахуе лицо арсеньевского напарника, который пытается за ним всё это повторить.

Под конец зарядки Арсений находит взглядом Антона и подмигивает ему. У Шастуна не остаётся никаких сомнений в том, что всё это представление было для него. Зачем только…

Мужчина, пребывая в прострации, пропускает момент, когда на соседний шезлонг с шумным пыхтением опускается Ира.

— Шустрый этот Арсений: еле успевала за ним. Мне бы его гибкость, — со вздохом тянет девушка и, будто что-то вспомнив, поворачивает голову к Антону. — Почему он, кстати, в твоей рубашке?

Ох, Ира не раз заводила разговоры в духе «почему ты не разрешаешь мне носить твои вещи, мы же встречаемся», на что Антон неустанно твердил, что это слишком личное и вообще «вдруг ты испачкаешь». Свою одежду Шастун никому не доверял, именно поэтому девушка искренне удивилась, что он отдал свою рубашку за просто так человеку, которого видит впервые в жизни.

— Ир, ну ему реально нужно было… — оправдания звучат жалко, и Антон принимает решение перевести тему: — Когда на завтрак пойдём?

Девушка смотрит на него долгим взглядом, но ничего не говорит — вздыхает лишь глубоко.

***

Когда после обеда Ира предложила пойти на море, Антон снова отказался, делая выбор в пользу себя — остаться наедине.

В номере приятная прохлада, и дышать становится определённо легче — от отсутствия жары или Иры, Антон не знает, да и разбираться с этим не хочет. Так как девушка всегда любила подольше поваляться на песке, сделав кучу фоток, и поплескаться в солёной водичке, то — мужчина прикинул — у него есть около трёх часов свободного времени. Как раз до ужина.

Антон с облегчённым стоном падает на кровать и открывает браузер, находя вкладку с сериалом, который он начал смотреть в самолёте, затыкая уши наушниками и абстрагируясь полностью от внешнего мира (в том числе и от Иры).

Проходит почти два часа, когда Антон досматривает сериал.

Мужчина, пребывая в глубоком ахуе, смотрит в чёрный экран, по которому бегут титры, и осмысливает концовку, откладывая телефон и пустым взглядом глядя в потолок. Надо пойти развеяться, наверное…

Антон цепляет на себя кепку, надевает кроссовки и спешит покинуть номер. Недалеко от отеля он видел стойку с напитками на открытом пространстве, так что он бредёт туда. Садится на высокий барный стул, заказывая излюбленный безалкогольный мохито, и подпирает голову рукой. На часах полседьмого, значит, свободного времени у него осталось всего полчаса. Глубокий грустный вздох, но мохито, появившееся перед его носом, быстро поднимает настроение — Антон благодарно кивает бармену и присасывается к трубочке.

Шастун принюхивается, потому что ему показалось, что напиток пахнет как-то не так. Не может же мохито пахнуть бадьяном?..

— Привет, — на стул напротив приземляется Арсений, всё ещё одетый в его рубашку, и Шастун мысленно хлопает себя по лбу: мог же догадаться. — Один тут отдыхаешь? — произносит он со странными — флиртующими? — нотками в голосе и вытягивает шею, будто кого-то выглядывает.

Антон давится очередным глотком мохито и закашливается, спасибо хоть, что оно у него через нос не пошло — перед Арсением позориться не хочется. Тот участливо хлопает его по спине с улыбкой — она у него с лица вообще когда-нибудь сходит?

— Один, — выдавливает Шастун из себя в промежутке между кашлем, во время которого его организм, кажется, пытается нахер выплюнуть лёгкие.

Арсений смотрит на него своими огромными синющими глазами со всполохами огня в их глубине и растягивает широкую улыбку, придвигая свой стул ближе к нему так, чтобы их колени соприкасались. Только сейчас Антон замечает, что Попов переоделся: вместо цветастых гавайских шорт на нём теперь обтягивающие чёрные джинсы с прорезью на коленях. Антон смотрит на слегка загорелую кожу и ещё раз глубоко вздыхает, но теперь уже от внезапно возникшего желания провести по ней пальцами, чтобы следом сжать бедро и проверить, такое ли оно мягкое, каким кажется.

Он жмурит глаза. Вот же блять.

— Ты так и не представился, — мурчащий голос Арсения почти у самого уха не делает лучше.

— Антон, — бормочет он смущённо и неловко потягивает из трубочки напиток.

— Ты представить себе не можешь, как я рад нашему знакомству, — сообщает ему Арсений, доверительно заглядывая в глаза и уверенно накрывая своей тёплой рукой тыльную сторону ладони Антона, спокойно лежащей на его бедре.

Шастун замирает и задерживает дыхание, гипнотизируя взглядом арсеньевскую конечность на своей. Тепло, почти что горячо от этого прикосновения.

— Я спросить хотел… — начинает Арсений после недолгой паузы, придвигаясь ещё ближе. Антон, вопреки необъяснимому и почти что непреодолимому желанию сократить ещё сильнее расстояние между ними, отодвигается чуть дальше. — А Ира… Кто она для тебя?

— Женщина в моей квартире, — на полном серьёзе выдаёт Шастун, а Арсений приподнимает бровь. Антон ещё раз прокручивает то, что сказал, и уже не мысленно хлопает себя по лбу: он же не пил, так почему несёт такой бред! Квартирная женщина, блять. — Ой, то есть… Моя вроде как девушка.

— Вроде как? Ты не уверен? — Попов смешливо щурится и склоняет голову набок. Большой палец его левой руки замирает и перестаёт поглаживать антоновскую ладонь.

— Нет, я уверен. Она моя девушка, — говорит Антон, с вызовом смотря в глаза Арсению. Тот поджимает губы и окончательно убирает свою руку от альфы. Подбирается весь и смотрит в одну точку на барной стойке, а Шастун неловко допивает мохито.

Не нравится ему это всё.

На дне остаётся совсем немного напитка, и трубочка издаёт характерный звук. Антон отодвигает бокал. Он не знает, что им руководит, когда он произносит:

— Но… — Арсений тут же вскидывает голову и с надеждой в глазах и приподнятыми бровями смотрит на него в ожидании продолжения. — У нас в последнее время плохо всё.

Омега даже не пытается скрыть улыбку, расползающуюся по его лицу с каждым новым словом, а Антон в очередной раз убеждается, что понял всё правильно ещё у бассейна: Арсений к нему подкатывает.

— Я понял, — яркая улыбка во все тридцать два. Попов поднимается со стула и быстро клюёт Антона в щёку, окутывая его своим запахом, после чего пружинящей походкой удаляется куда-то по своим делам. — Я верну рубашку завтра! — он оборачивается на ходу, прислоняя прямую ладонь ко лбу, чтобы солнце не светило в глаза и омега мог нормально видеть мужчину.

— Да ладно, оставь себе, — жмёт плечами Антон, и Арсений радостно подпрыгивает, посылая ему воздушный поцелуй.

Шастун умилённо улыбается — омега очарователен в своей искренности.

Окрылённый, он возвращается в номер с улыбкой, напевая себе под нос известную ему одному мелодию, но, видя Ирины босоножки на входе, Антон не в силах задержать стремительно стекающую с лица улыбку.

— Пойдём на ужин? — зато Ира, вон, светит, когда замечает замершего в дверях мужчину. Антону ничего не остаётся, кроме того, чтобы покорно кивнуть.

***

Ночь.

Жарко, несмотря на то, что окно в их спальне открыто настежь, — благослови господь москитные сетки. Антон аккуратно, чтобы не разбудить Иру, откидывает одеяло и поворачивает голову вправо, проверяя, не проснулась ли девушка.

Спит. Лицо расслабленно, рот приоткрыт, а сама она выглядит сейчас так умиротворённо, какой не бывает в часы бодрствования.

Шастун вдыхает её запах и смотрит на неё долго; оглаживает взглядом черты лица, останавливаясь на пухлых губах и задаваясь вопросом, почему же сейчас ничего не торкает, а при последней его встрече с Арсением внутри что-то зашевелилось.

Антон зажмуривается на несколько секунд до цветных пятен под веками, тихо встаёт с кровати и покидает комнату, цепляя с комода упаковку сигарет и зажигалку. Балкон встречает его лёгкой прохладой.

Щелчок зажигалкой. Затяжка. Мысли, мысли, мысли… Без конца и края.

Антон выдыхает дым из лёгких и облокачивается на перила, стряхивая пепел вниз и утыкаясь лицом в ладонь.

В мыслях, конечно, Арсений.

Лучше бы Шастун действительно был верен своим словам и остался негативно настроенным к аниматору, но потом… Потом Антон встретил его, и омега понравился ему с первого взгляда. И со второго, и с третьего, да вообще со всех взглядов продолжал очаровывать собой всё сильнее.

А у Шастуна ведь девушка. Ему нельзя влюбляться в других. Тем более на отпуске, куда он поехал, чтобы разглядеть в Ире что-то, за что можно было бы её полюбить.

И всё же мужчина был подсознательно готов к тому, что его мозг однажды выдаст подобную штуку, потому что сам Антон в последнее время уже не мог игнорировать тот факт, что к Ире он не испытывает ничего. Точнее, не только к Ире, но и к такому явлению, как девушки, в целом.

Как говорится: что такое девушки? — у нас такого там нет. Там — это в антоновской светлой головушке, видимо.

Потушив первую сигарету, Антон приходит к выводу, что хочет ещё раз увидеть Арсения. С Ирой под боком сделать это будет проблематично, так что мужчина надеется, что омега сам его найдёт. Судя по словам последнего, тот действительно будет искать возможности увидеться с ним.

Когда Антон тушит третью сигарету, он понимает, что Арсений ему нравится, и сбежать от этого океана чувств не получится никак. И в моменты продумывания в голове сюжетов того, как бы он мог сойтись с омегой, Шастун не думает об Ире. Точнее думает, но не так, как нужно в этой ситуации.

У него внутри ничего не тянет от мысли, что он фактически идёт на измену, — появляется лишь радостное предвкушение встреч с Арсением. Антон думает о том, насколько низко он падает и как мерзко это будет по отношению к Ире, но ему не жаль.

Увы и ах, как говорится. Шастун подавляет ухмылку, поджимая губы, и уходит с балкона в номер.

***

— Привет! — лёгок на помине.

Стоит только Антону подумать о том, что он хочет увидеть Арса, как тот в это же мгновение плюхается рядом с ним на шезлонг. Шастун с улыбкой сдвигается, чтобы тому было удобнее сидеть под боком.

Арсений всё так же слепит улыбкой, затмевая собой всё. В том числе и вытянувшееся от неожиданности лицо Иры, снова ожидающей подвоха. На омеге всё та же незастёгнутая шастуновская рубашка и лёгкие бежевые шорты, не доходящие даже до середины бедра. Антон сглатывает слюну, скользя взглядом по упругим, слегка загорелым бёдрам.

— Привет, — здоровается в ответ он, и от улыбки почти что буквально трескается лицо и болят щёки. Антон не предпринимает ни одной попытки осадить себя и перестать выглядеть как влюблённая нищенка, ведь на них всё ещё смотрит Ира и вряд ли перестанет смотреть.

Арсений убирает улыбку, наклоняясь ближе к лицу мужчины, и чуть приоткрывает рот так, что Антон видит его розовый язык и сам невольно подаётся вперёд на несколько миллиметров с таким же открытым ртом. Попов бросает на него взгляд исподлобья, когда цепляет указательным пальцем цепь, спокойно лежащую на груди альфы. Улыбка и хриплый отчего-то голос:

— Ты цепь-то снимай, когда загораешь, — Арс замирает в таком положении, глядя ему в глаза. Расстояние между их носами не больше пяти сантиметров. — Она тебе очень идёт, но на ровном загаре цепь будет смотреться куда лучше, — доверительно сообщает омега и будто на пробу обхватывает цепь всей рукой, сжимая в кулак, после чего сразу же отпускает и убирает свою руку вообще, напоследок проводя кончиками пальцев по Антоновой груди.

Дыхание сбивается к чертям. Шастун завороженно смотрит на него. Мозг совершенно перестаёт контролировать то, что вылетает из его рта:

— Снимешь? — почему-то хрипло. Хотя причину Антон знает прекрасно и готов поспорить, что зрачки у него сейчас расширены, несмотря на слепящий свет солнца.

Арсений с полуулыбкой склоняет голову в сторону и по-лисьи щурится. Тянет руки Антону за шею, снова наклоняясь на неприлично близкое расстояние, отчего запах бадьяна забивается в ноздри и Шастун прикрывает глаза, вдыхая его полной грудью. Защёлка находится Арсением быстро, но тот будто нарочно тянет время, пока сбоку не раздаётся тактичное «кхм-кхм» Иры. Попов хихикает себе под нос, ни на миллиметр не сдвигаясь и всё так же оставляя свои запястья лежать на антоновских ключицах. На девушку никто внимания не обращает.

— Антон, а ты любишь рыб? — спрашивает Арсений спустя несколько секунд пристального взгляда в травянистые глаза, всё же отстраняясь и вкладывая снятую цепь в ладонь её обладателя, прижимая свою руку к тыльной стороне антоновской в, по сути, бессмысленной попытке подстраховать на всякий случай (шутка, ему просто нравится и хочется трогать Антона).

— Ты на свой знак зодиака намекаешь или реальных рыб? — альфа копирует положение головы мужчины и улыбается, пряча цепь в карман своих шорт.

— Какой ты догадливый, — омега прикусывает язык зубами и морщит нос.

— И тех, и тех люблю, да.

— Отлично! — Арсений снова светит улыбкой и по-детски хлопает в ладоши. — Тогда предлагаю сходить в океанариум. Что скажешь?

Антон расширяет глаза в удивлении и уже открывает рот, чтобы выразить восторг от этого приглашения, как оказывается перебит Ирой. Как же так, он опять забыл о её присутствии.

— Звучит круто, когда пойдём? — мужчина переводит взгляд на неё, и девушка выглядит не такой уж впечатлённой. Что-то в её взгляде Антону не нравится, но он и сам догадывается о причине — ревнует. А ещё он видит в этом взгляде непонимание: Ира почти что с самого начала говорила ему снять цепочку — загар получится с дурацким следом, но Шастун на это только махнул рукой, а сейчас беспрекословно слушается аниматора.

Если бы Арсений был роботом, можно было бы услышать, как скрипит его шея, когда он поворачивает голову к источнику звука. Выражение лица наигранно спокойное, а улыбка — натянутая. И когда только Антон научился так ясно различать его эмоции?..

— Ой, Ир, привет, я тебя не заметил, — Арсений искусно отыгрывает удивление, а девушка с беззаботной улыбкой пожимает плечами.

— Так что насчёт океанариума? — Ира подпирает подбородок рукой, поставленной на подлокотник шезлонга, и хлопает нарощенными ресницами.

— Боюсь, будет слишком большая концентрация рыб, так что не судьба, — Арс пожимает плечами и бросает взгляд на Антона, который, хихикая, смотрит на него.

— Может, аквапарк? — предлагает Шастун, конечно, Арсению, но соглашается за всех Ира.

***

В аквапарке, в который компания — вместо более желанного дуэта — нагрянула позже полудня, Арсений хватает Антона под локоть и тащит на самые высокие горки, а Ира только и успевает за ними бегать по этажам.

Шастун полностью увлечён человеком рядом с собой и, даже не раздумывая, хватает надувной круг для двоих человек. Тянет невозмутимо Арса на горку и плюхается за ним, пока девушка не успела подняться по лестнице — как удачно, что нет очереди.

В итоге троица — предсказуемо — разделилась, потому что Попов с его шилом в заднице, держа Антона за руку, помчал на другую горку, в которой можно было бы задействовать этот же круг.

Ире их найти так и не удалось. Спасибо хоть, что они договорились встретиться в небольшой кафешке внутри громадного здания аквапарка, если кто-то из них потеряется. Инициатором такого предложения стала, конечно, Кузнецова.

Девушка ждала их там как минимум час, пока мужчины самозабвенно катались на многочисленных горках, плавали в бассейнах, пародируя русалочек, и сидели в парилках, прижавшись друг к другу как банные листы к жопе, несмотря на то, как жарко там было, и обсуждая всё подряд, за что их молчаливо осуждала вся парилка. А вспомнил об Ирином существовании — удивительно, но это действительно так — Арсений; Антон сник сразу, вздохнул глубоко и пошлёпал вместе с Поповым к кафе.

За эти несколько часов Шастун настолько привык к ощущению руки омеги в своей, что антоновская ладонь, кажется, против воли хозяина тянулась к арсеньевской, но Антон с сожалением её одёргивал.

За эти несколько часов взгляд Шастуна стал ещё более нищенским, потому что Арсений, оказывается, любитель попиздеть, и за эти часы поведал ему не меньше десятка историй о себе, которые Антон слушал с открытым ртом, приподнятыми бровями и блеском в глазах.

Когда Шастун с Поповым доходят до кафе, Ира уже одетая сидит за одним из столов, агрессивно что-то набирая в телефоне. Она замечает их и смеряет обоих гневным взглядом, но ничего не говорит — закрывается листочком с меню, после подзывая официанта, которому все трое диктуют свои заказы.

Антон только сейчас вспоминает, что — вот это да! — он в отношениях с Ирой, и плюхается на стул рядом с ней. Арсений садится напротив, и, блять, лучше бы Шастун сел всё же рядом с ним, потому что теперь омега без зазрения совести наглаживает его голень своей босой ногой.

Мужчина краснеет и молится всем известным ему богам, чтобы Арсений на этой голени и остановился. Вроде срабатывает, и тот (не)спокойно водит ногой вверх-вниз по передней части антоновской конечности.

Заказ приносят относительно скоро, и всё это время ожидания сопровождалось обиженным сопением Иры и кокетливыми взглядами Арсения, адресованными краснющему Антону (он надеется, что сила Ириной обиды сильна и она не решит внезапно посмотреть на своего благоверного). Благоверного, хах.

Шастун тянет в рот заказанную им картошку фри и давится ей, когда чувствует резко сместившуюся с голени на пах стопу.

Ясно, боги в очередной раз послали его на хуй. Главное, чтобы у него сейчас собственный хуй не встал.

Антон задерживает дыхание, машинально двигается на стуле и плотно прижимается грудью к столу, чтобы Ира не увидела арсеньевскую ногу там, где её априори быть не должно. Девушка смотрит на него странно:

— Всё хорошо, Тош? Ты чего красный такой? — она тянет свою руку к его щеке и нежно проводит по ней большим пальцем, а Антон мотает головой, чтобы сбросить её ладонь. Арсений смотрит на эту сцену исподлобья и хихикает себе под нос, маскируя смешок кашлем — альфа успел поделиться с ним тем, как его бесит такая форма имени.

— Всё норм, — всё же прожевав картошку во рту, выдавливает из себя Антон и незаметно опускает правую руку под стол, чтобы поймать Попова за щиколотку и сжать её, не давая двигаться, потому что от того, как Арсений нащупал и надавил большим пальцем своей ноги на головку антоновского члена через плавательные шорты, этот самый член активно (хотя в данном случае пассивно) отзывался на его действия.

Шастун бросает гневный взгляд на омегу, а тот ему невинно улыбается и продолжает как ни в чём не бывало есть свою картошку. Рука Антона на арсеньевской щиколотке замирает — мужчина передумывает отбрасывать ногу и сводит бёдра вместе, укладывая её туда, а после начинает большим пальцем поглаживать выпуклую косточку. Арсений млеет и пару раз норовит дорваться до паха, но альфа каждый раз его тормозит грозным взглядом, кивая на Иру рядом, и не сильно, но ощутимо сжимает его щиколотку.

То ли руки у него такие огромные, то ли Арсений слишком маленький, но Антон свободно может двумя пальцами обхватить его лодыжку, ещё и место останется.

Когда наша троица покидает здание аквапарка, на улице солнце начинает клониться за горизонт, окрашивая небо в пастельные оттенки фиолетового и красного, а на часах уже почти что восемь.

Антон хмыкает, подсчитав, что они пробыли в аквапарке около трёх часов, и косит глаза в сторону беззаботно идущего Арсения. По Ире, которая, как только они оказались на свежем воздухе, вцепилась в руку Шастуна, того же не скажешь.

Видимо, неудовлетворённой этим походом остаётся только Кузнецова.

Арсению звонят, и он поднимает трубку, слушает внимательно, покусывает подушечку большого пальца зубами, а глаза ни на секунду не замирают в одной точке.

— Ага, да, сейчас прибегу, — Попов завершает вызов и, поджав губы, смотрит на Антона. — Где я могу тебя найти через часок?

— Мы, вообще-то, хотели лечь сегодня пораньше… — с наигранно виноватой улыбкой вступается Ира, но Антон параллельно ей говорит:

— У меня номер триста пятьдесят второй, отель ты знаешь.

Ира смеряет его охуевшим взглядом, а Арсений — благодарным, кивает и убегает.

— Антон, зачем ты ему номер сказал, вдруг он…

— Вдруг он что, Ир? Не неси ерунды, у него же ключа-карты нет, — Шастун раздражается с пол-оборота, и ему это не нравится. Находиться в обществе Иры без Арсения не хочется. Хочется — догнать маячащее вдалеке зелёное пятно рубашки и снова ощутить его ладонь в своей, но вместо этого он лишь тащит девушку к ресторану.

***

Стук в дверь номера заставляет Антона радостно подорвать свою жопу с кресла и заблокировать порядком надоевший телефон. Но не успевает он дойти до двери, как её открывает Ира, и Шастун замирает за её спиной, ловя лучистый взгляд Арсения.

— А Антон погулять выйдет?

Омега опирается на дверной проём, и мужчине удаётся рассмотреть, во что одет Арсений. На нём не уже привычная антоновская рубашка, а футболка с изображением какого-то парня и надписью чуть выше сердца «BUT NOT» и чёрные джинсы с прорезью на коленях, которые он уже видел, но залипает как в первый раз. Просто так совпало, что Антон до этого переоделся в футболку «FRIENDS». Забавное совпадение.

— Выйдет! — Антон подходит к Ире и, приобнимая её за плечи, двигает в сторону, выходя к Арсу в коридор. — Пойдёшь с нами? — спрашивает не потому, что хочет, а скорее потому, что надо.

Девушка закатывает глаза и уходит вглубь номера, чтобы взять ключ-карту, надевает кроссовки и выходит вслед за мужчинами.

— Я сегодня буду вторым ведущим одного мероприятия и хочу, чтобы ты… вы там поприсутствовали, — восторженно рассказывает ему Арсений. Он прямо искрит своей энергией, и Антон заряжается от него — былую сонливость как рукой снимает.

Попов занял им места в первых рядах (на самом деле в третьем, но не суть), поэтому им остаётся только сесть. Антон желает удачи, а Арсений, светя своей улыбкой, кивает благодарно и спешит уйти к сцене.

За ним в работе наблюдать приятно: тот будто рыба в воде расслаблен и спокоен; шутит, обменивается энергией с залом, искрясь от их отдачи ещё сильнее, ведёт беседы — после того или иного интерактива с участием зрителей — с белобрысым пареньком, которого Антон запомнил как человека, что ведёт вместе с Арсом зарядку у бассейна. В ходе мероприятия Шастун узнаёт, что того зовут Даня Милохин, но это мало что ему даёт.

Арсений объявляет очередной конкурс — танцевальный на этот раз — и просит желающих поучаствовать поднять руки. Всего ему нужны два человека, которые не побоятся бросить вызов друг другу в стиле фристайл.

Антон уже знает, что увидит, когда повернёт голову вправо.

Поднятая Ирина рука.

Он делает глубокий вдох и натягивает улыбку — выходит правдоподобно, ведь у него были буквально годы тренировок, — чтобы поддержать её решение вызваться на сцену. Его даже искренне удивляет этот порыв, потому что пришла она сюда в явно не лучшем расположении духа. Как же быстро её любимый фристайл способен поднять настроение.

Напарник Арса выбирает Иру и какого-то парня, приглашая их на сцену.

Право показать свои навыки первым получает парень, которому на вид лет шестнадцать-восемнадцать. Он смотрит на Кузнецову оценивающим взглядом и фыркает, предполагая, какие там могут быть способности.

Арсений у аппаратуры включает песню и встаёт рядом с Даней посередине, чтобы судить, чей импровизированный танец лучше.

Первую часть песни выделили для пацана, а вторую — для девушки. Зал рукоплещет в ожидании.

Когда Ира падает на сцену, чтобы сделать свою коронную волну, на трибунах раздаётся тяжёлый вздох среди восхищённых возгласов и громких аплодисментов, так что этого даже не слышно, зато — видно, и Арсений, который видит это обречённое выражение лица Антона, старательно давит в себе смех. Ира, извивающаяся на полу, его мало интересует.

Когда исполнение Кузнецовой подходит к концу и песня также завершается, Даня берёт участников за руки и ведёт к краю сцены.

— Поаплодируйте те, кто считает, что звания короля фристайла достоин… — Милохин наклоняется к парню, чтобы тот на ухо шепнул ему своё имя, — Иван!

Определённая часть зала хлопает.

— А теперь те, кто считает Ирину королевой фристайла? — вступается Арсений, становясь рядом с девушкой и обхватывая своей рукой её запястье, встречая некое сопротивление.

Зал взрывается аплодисментами, невольно активируя шило в арсеньевской жопе и желание выебнуться. Боже, он ведёт себя как пятиклассница перед своим крашем, но что поделать, если хочет видеть в глазах Антона восхищение.

Даня поднимает свою левую руку, в которую вложена Ирина ладонь, и Арсений копирует этот жест. Девушка светится и прыгает на месте, радуясь своей победе, а Попов ничего не может сделать со своей сучьей натурой: отходя к аппаратуре, бросает Кузнецовой вызов, приглашая её на баттл уже с самим собой.

Девушка щурит накрашенные глаза и вскидывает подбородок вверх, а зал предвкушающе гудит, ожидая движа. Даня подходит к звуковой установке к Арсению и, зажимая микрофон рукой, интересуется:

— Ну и почему бы не дать девчонке спокойно победить? Не думаешь, что она и тебя уделает? — хмыкает Милохин, и омега скептически приподнимает бровь.

— Она? Меня? — в голосе прямо-таки чувствуется всё его отношение к брошенной молодым альфой фразой.

— Перед кем ты хочешь выебнуться, Арсений? — Даня с интересом вылупляет на него свои голубые глаза и растягивает улыбку. — Нравится кто-то?

— Нравится, — передразнивает его Арс и морщит нос, отцепляя от себя микрофон и коробочку на пояснице. Пихает это всё в руки друга и спешит скорее выйти в центр сцены, вычленяя из толпы улыбающееся — ему, Арсению! — лицо Антона: тот ободряюще кивает, и у Попова появляется ещё большая уверенность, позволяющая горделиво расправить плечи.

Как победительница прошлого баттла, Ира танцует первая, а Арсений со скучающим видом перекатывается с пяток на носки и смотрит на небо. Улыбается чему-то своему.

Когда наступает его очередь импровизировать, Попов спокоен и железно уверен в своей победе.

Так оно и получается, когда Даня во второй раз спрашивает у зрителей, кого они считают победителем баттла. Зал скандирует имя Арсения, и тот со смущённой улыбкой смотрит в пол, после наклоняясь к микрофону напарника, благодаря за такую поддержку.

Милохин завершает мероприятие и отходит к аппаратуре, чтобы включить музыку для людей, которые подтягиваются на сцену, чтобы потанцевать на ней.

— Поздравляю, — спокойным тоном с нотками раздражения говорит Ира, когда подходит к Арсу, скрещивая руки на груди.

— Оу, спасибо, — приторно тянет Попов, трогательно прижимая руки к сердцу. — Ты же не обиделась, верно? — омега дует губы, и это звучит скорее как издёвка, нежели как искреннее беспокойство.

Девушка хмурится, но не успевает ему что-либо ответить, потому что на Арсения с объятиями налетает Антон, прыгая вокруг него и приговаривая, как Арс круто выступил. И наплевать на то, что в поддержке Антона нуждается больше Ира.

Арсений обхватывает его руками в ответ и радостно улыбается.

Кузнецова не выдерживает: идёт к противоположному краю сцены и спускается по небольшой лестнице с той стороны, направляясь в номер.

Антон приходит спустя четверть часа, находя Иру лежащей в кровати и читающей книгу. Брови напряжённо сведены, и Шастуну в кои-то веки становится жаль, что он довёл её до такого: сам-то он заметил отсутствие девушки лишь потому, что подумал, что его давно никто от разговора с Арсением не отрывал.

— Прости, — бормочет он и, сняв уличную одежду, лезет под одеяло, чтобы прислониться лбом к плечу девушки. Она откладывает книгу и приобнимает Антона, зарываясь пальцами в его кудрявые волосы и приятно почёсывая кожу головы нарощенными ногтями.

— Я рада, что вы так сдружились, Антон, но мне тебя не хватает… — Кузнецова заглядывает ему в глаза и выглядит расстроенной, за что Шастун чувствует укол совести. — Давай проведём завтрашний день только вместе? Без Арсения.

Антон опускает взгляд и слегка хмурит брови. Принимаемое им решение неприятным грузом ложится на сердце, но так — необходимо.

Необходимо наступить на горло своим желаниям, связанным с Арсением, которые растут с каждой минутой, проведённой с ним, в геометрической прогрессии, и подарить своей девушке нормальный день их совместного отпуска.

— Хорошо.

Ира радостно улыбается, и Антон тянет улыбку в ответ, но глаза выдают его состояние с потрохами — как хорошо, что он их закрыл.

***

Арсений просыпается с улыбкой на лице и в прекрасном расположении духа, чувствуя, что его ждёт потрясающий день. От предвкушения встречи с Антоном в животе привычно просыпаются бабочки, щекоча своими крыльями внутренности, заставляя уже подняться с кровати и начать приготовления к сегодняшнему дню.

Завтрак, чистка зубов и просто наведение марафета проходят под ритмичную музыку, и Арс носится по своему небольшому домику как в жопу ужаленный. Цепляет аккуратно лежащую на спинке стула арбузную рубашку и замирает, прижимаясь к ней носом и прикрывая глаза.

Всё ещё пахнет им.

Арсений не в силах подавить появляющуюся на губах улыбку и откидывает голову назад, улыбаясь в потолок. В душе возникает совершенно детская радость от, казалось бы, простого невыветрившегося запаха альфы.

Арсений с детства любил огонь и всё, что с ним связано. Антон пах спичечным коробком, и Вселенная не могла придумать лучшего для него.

Попов сам даже не мог объяснить, что особенного в этом запахе, просто он… Он дарил чувство уюта, где бы омега ни находился. Если бы мог, Арсений поселился в этой рубашке или обнял Антона, повис на нём как коала и никогда не отпускал, жадно вдыхая его невозможный запах.

Антон, несмотря на малый срок знакомства, дарил чувство защищённости, и омега ему верил.

— Да чё ты опять её нюхаешь, нюхач херов, — в дверях комнаты появляется его сожитель, лучший друг и просто потрясающий человек Эдик Выграновский, вернувшийся со своей смены в клубе. Арсений оборачивается через плечо, чтобы улыбнуться ему до лучиков морщинок в уголках глаз.

— Ещё не херов, но чувствую, что и это не за горами!

— Да-да, пиздуй уже, — бормочет омега и зевает. — Я спать.

Арсений молча гипнотизирует взглядом эдовские мешки под глазами, но уже не ворчит на двенадцатичасовые ночные смены в клубе (и то потому, что на это Эд начинает либо огрызаться, либо игнорировать арсеньевское существование) и просто желает ему крепкого сна.

Надевает рубашку и выходит из домика, закрывая тот на ключ — у Эда есть свои ключи, так что тот сможет выбраться при желании, хотя, зная его, Арсений уверен, что Выграновский целый день пробудет дома, ведь сегодня — его заслуженный выходной. Максимум он может сгонять на свиданку со своим мужем Егором, который живёт в соседнем доме.

Почему же тогда Егор и Эд не живут вместе? Потому что в правилах отеля для сотрудников прописано, что в одном доме могут жить только альфа с альфой или омега с омегой, и срать все хотели на ваш статус отношений. Но Булаткин и Выграновский не жалуются, потому что у них не созависимые отношения, они могут спокойно ночевать в разных домах — днём же всё равно обязательно встретятся.

Арсений шагает к бассейну, привычно выискивая взглядом Антона, но не находит, чему очень сильно удивляется. Да, они были здесь всего два дня, ну и что! Попов уже привык к бледнющему телу альфы на шезлонге у бассейна и девушке рядом с ним, которой лучше бы тут не было. Простите ему его токсичность, ему очень не жаль.

Антон же сам сказал, что с Ирой у них не очень, так что её присутствие рядом с ним попросту бессмысленно. Тем более, когда сам Шастун прямо при ней налетел на него с объятиями — что может лучше говорить о том, как альфа относится к своей девушке?

Арсений фыркает, принимая решение поискать Шастуна после проведения зарядки: может, он проспал и подтянется чуть позже.

Но ни после зарядки, ни во время обеда Антон не появляется, и шестерёнки в голове Арсения начинают крутиться, выдавая ему один за другим десятки вариантов развития событий. Возможно, если их нет у бассейна, они могут быть у моря…

Попов звонит Булаткину.

***

Нашёл.

Арсений ускоряет шаг, чтобы сравняться с мужчиной, идущим перед ним. Догоняет, обвивает его левую руку своими руками и трётся щекой об оголённое плечо.

— Привет, — мурлычет он, пока непонимающий Антон поворачивает к нему голову.

— Арс! — у того от улыбки трескается лицо. Шастун переплетает свои пальцы с его и замедляет шаг, чтобы растянуть время, что выделила ему Ира для заказа двух бокалов мохито. — Как ты меня нашёл?

Попов стопорится на этом вопросе, растягивая первую букву алфавита и думая, что ответить. Ответ находится через несколько секунд:

— С помощью проверенных источников.

Антон смеётся своим фырчащим смехом, и Арсений залипает на оголившийся ровный ряд маленьких — словно кошачьих — зубов. Весь Антон — это один большой мягкий уютный кот.

— Ладно, храни свои секреты.

Как жаль, что их путь не бесконечен — барная стойка, где можно заказать напитки, приближается с каждым шагом, и в конце концов, цель в виде неё оказывается достигнута.

— Мохито будешь? — Антон кивает на ровные ряды бутылок.

— Нет, спасибо, я мороженое возьму, — Арс трогательно улыбается и отлипает от антоновской руки, напоследок проведя по ней кончиками пальцев, чтобы после подойти к тележке с мороженым и заказать пломбир.

На обратном пути, когда у Антона в руках два бокала, а у Арса — мороженое с ложкой, оба идут так медленно, насколько могут.

— Почему ты не пришёл к бассейну сегодня? — Попов ничего не может с собой поделать: смотрит на Антона взглядом побитой собаки и встречает извиняющуюся улыбку альфы.

— Ире не нравится, что я так много времени провожу с тобой, — он жмёт плечами и утыкается взглядом в газон по краям плитки, что ведёт их к пляжу.

— Какая прелесть, я ей не нравлюсь, — Арсений смеётся себе под нос и облизывает ложку, собирая оставшиеся капли мороженого.

— Тут не в тебе дело, а в том, что я конкретно ей мало внимания уделяю.

Арсений задумывается, и около десятка секунд они идут в тишине, слушая крики чаек, пролетающих над морем, и шум ветра в листьях пальм.

— То есть она ничего не подозревает? — щурится по-лисьи, и Антон со странной теплотой во взгляде смотрит на него.

— Не думаю, что она что-то подозревает, — Шастун подносит к Арсову лицу руку, в которой держит мохито, и, оттопырив указательный палец, делает ему буп по носу. — Да даже если и подозревает, то у нас же ещё ничего не было.

Арсений внутренне обмирает, слыша это предложение. В сердце распускаются цветы и срут радугой единороги. Как же прекрасен этот мир! Попов не может не переспросить: ему хочется знать точно-точно.

— Ещё? — спрашивает с надеждой, сердце замирает на мгновение и начинает биться в ускоренном ритме, когда Антон в очередной раз поворачивает к нему голову и улыбается своей кошачьей улыбкой, которую хочется запечатлеть и после рассматривать каждый пиксель.

— Ещё, — от одного слова, произнесённого мягким тоном и сопровождающегося уверенным кивком, подгибаются колени, а в душе взрываются фейерверки, что совершенно на Арсения не похоже, но он не зацикливает на этом своё внимание.

— Я найду тебя, — омега привстаёт на носочки и обвивает руками шею Антона — тот не может обнять его в ответ, потому что руки заняты бокалами, но он трётся носом об Арсов висок, и этого хватает, чтобы сделать последнего лужей.

Попов от него отлипает и прощается, с радостной улыбкой направляясь в обратную сторону, откуда они с Шастуном пришли, а последний с таким же выражением лица возвращается обратно на пляж к Ире, оправдывая свою широкую улыбку необычайно вкусным мохито.

***

Антон просыпается от звука, будто кто-то кидает что-то им в стёкла. Сначала он думает, что ему показалось, но нет — звук повторяется, и Шастуну — даром, что взрослый дядька, — становится стрёмно, но Ира, пинающая его по ноге и призывающая решить проблему, придаёт уверенности.

Альфа аккуратно поднимается с кровати и бочком идёт к балкону, прислоняясь к стене и заглядывая в окно, чтобы его в случае чего не было видно.

Внизу камни бросает Арсений. Антон вот даже не удивлён.

Шутка, конечно, он удивлён, но спешит умерить это чувство; тянет балконную дверь на себя и негромко окрикивает этого балбеса:

— Арс! Ты чё тут делаешь?

Арсений, наверное ожидавший увидеть его моську из того же окна, в которое кидал, вертит головой и всё же находит взглядом фигуру Антона на балконе. Машет ему радостно и жестами показывает спуститься.

Шастун заинтригован.

Он крадётся обратно в спальню, подбирая брошенную на пол одежду, и прислушивается, чтобы проверить, спит ли Ира. Только сейчас взгляд падает на часы — два сорок ночи. Он улыбается, понимая, что день без Арсения закончен, следовательно, если девушка ему предъявит, то ему будет чем отбить.

Одевается и выходит из номера, не зная, что Кузнецова так и не заснула и слушала его радостное пыхтение. Дверь номера хлопает, и девушка прикрывает слезящиеся глаза, не давая влаге покинуть ореолы ресниц.

Арсений в полнейшем молчании ведёт его за собой, уже привычно переплетя пальцы их рук и игнорируя все вопросы Антона о том, куда они идут и для чего.

Вскоре альфа и сам понимает, что ведут его к пляжу. Попов подводит его к сеточному забору и, залезая в карман, извлекает ключ; вставляет его в замок и отодвигает забор в сторону.

— Но… откуда они у тебя? — Антон с интересом вытягивает шею, переступая за Арсением на отделённую забором территорию и осматриваясь.

— Из всё тех же проверенных источников, — первое, что говорит ему омега за эту встречу. Арс, конечно, мог бы рассказать, как упрашивал Егора отдать ему на ночь ключ от этого забора, но решает, что этого Антону знать необязательно.

Арсений проходит по мягкому песку чуть дальше, и Шастун жвачкой тянется за ним.

— Ух ты, там пирс? — Антон чуть ускоряется, чтобы первым ступить на тёмные доски и прошагать почти до самого конца. — Охуеть, Арс, здесь так клёво!

Шастун оборачивается назад, находя взглядом довольно улыбающегося Арсения. В темноте ночи антоновская улыбка светит для него как путеводная звезда.

Они смотрят друг другу в глаза, изучают лица друг друга, будто видят впервые. Подойти почему-то кажется невозможным, несмотря на сильное внутреннее желание сделать это, — вот он Арс, на расстоянии вытянутой руки, сделай шаг и прижми его к сердцу, но что-то не даёт сократить это расстояние между ними.

Небольшие волны ласкают прибой, успокаивая своим звуком, а лёгкий и тёплый ветер дует в спину.

Арсений отмирает первым: делает шаг по направлению к Антону и прижимает задницу к краю пирса, свешивая с него ноги так, что те оказываются по середину голени в прохладной воде — высота совсем небольшая. Как омега и думал, ноги быстро привыкают к такой температуре, а значит, он точно затащит Шастуна в воду.

— Ты приводил сюда кого-нибудь до меня? — подаёт голос Антон, когда присаживается рядом с Арсом так, чтобы касаться его бедра своим, и опускает ноги в море, плавно качая ими.

Смотрит на омегу, чуть наклонив голову, заглядывает в его голубые глаза, и Арсений будто застывает под гипнозом травянистых глаз.

Антон действительно первый, с кем Попов поделился дорогим для себя местом, и для него эта мысль странна. Это никак не вписывается в его привычный уклад: закрутить курортный роман в основном для приятного времяпровождения в горизонтальной плоскости (а бывало даже в вертикальной), не обмениваясь ничем личным и не тратя время на разговоры…

Антон никак не вписывается в его привычный уклад. С ним хочется по-другому, его хочется узнавать, хочется, как пела Монеточка, залезть ему в сердце, а не в ширинку джинс.

Но это всё, конечно, глупости.

Арсений отмахивается от этих мыслей, потому что тупее и придумать нельзя, он не влюбляется, всё, что его интересует — так сказать, чисто физиологическое, о чувствах тут (кроме удовольствия) и речи быть не может.

Шастун точно такой же, как и все, что были до него и будут после, и чувств никаких у Арсения к нему нет. Бред какой-то. То, что он привёл его сюда, ещё ни о чём не говорит. Они разъедутся и каждый будет жить свою жизнь дальше, будто никакого курортного романа и не существовало.

И наплевать, что Арсений сам жмётся к альфе ближе, дыша его запахом, смешанным с морским бризом, и не сопротивляется, когда Антон тянется своей рукой к его и обхватывает ту, заключая в плен своих больших тёплых ладоней. Попов самостоятельно опускает голову на плечо мужчины, а тот приобнимает его одной рукой.

— Нет, — выдыхает он спустя, наверное, минуту после прозвучавшего вопроса.

Они молчат ещё некоторое время, после чего беседа удивительным образом завязывается сама собой, и оба совершенно теряют счёт времени, погружаясь с головой в интересный разговор. Арсению непривычно говорить так долго и оживлённо с кем-то, кроме Эда, Егора и — с недавнего времени — Дани.

Когда от разговоров устаёт язык и начинает болеть горло, мужчины замолкают, и теперь обоих окутывает уютное молчание. Антон по пальцам одной руки Ника Вуйчича сможет пересчитать людей, с которыми ему комфортно молчать, с которыми он не чувствует себя обязанным что-то говорить каждое мгновение, с которыми он не чувствует звенящую неловкость в моменты, когда оба замолкают. Удивительно, что Арсений стал для Антона тем самым человеком, какого он так искал.

Небо в течение их разговора из тёмного-тёмного постепенно становится светлее, приближая всё сильнее час рассвета.

Дремлющий на антоновском плече омега вдруг пробуждается, смотря на часы на запястье. Прикусывает губу и с озорством смотрит на Шастуна:

— Поплаваем?

И быстрее, чем Антон успевает ответить, Арсений подрывается с места и начинает стягивать всю одежду — даже трусы — и Антон забывает ответить вовсе, скользя взглядом по усыпанному родинками телу, мысленно сравнивая его со звёздным небом и залипая на округлых ягодицах; он пропускает момент, когда Попов бомбочкой прыгает в воду, — в себя его приводят брызги, полетевшие в него в результате столкновения омеги с морем.

Антон ухмыляется, принимая правила игры, и тоже встаёт, стягивая с себя футболку и штаны с трусами, чтобы в следующую секунду той же бомбочкой прыгнуть рядом с Арсением. Вот она, его страшная мстя.

Попов, нащупавший дно, становится в полный рост так, чтобы вода доходила ему до ключиц, отфыркивается от летящих в него брызг воды и кидает прозорливый зырк на Антона, когда тот всплывает на поверхность, зачёсывая назад свои намокшие кудряшки. Арсений не видит смысла сдерживать в себе рвущийся наружу комплимент:

— Мне нравятся твои волосы.

Антон смотрит на него удивлённо, а потом хмурится и мотает головой. Арсению решительно не нравится такая реакция. Он нашаривает антоновскую ладонь под водой, тянет мужчину на себя и пальцами другой руки нежно обхватывает его подбородок, заставляя посмотреть на себя:

— Ну и чего мы кукожимся? — наигранно серьёзно спрашивает Арс, и Антон очаровательно улыбается, чуть краснея, — непривычно, что их лица находятся настолько близко друг к другу и Шастун может ощущать дыхание омеги на своих губах.

— Ире больше нравится, когда у меня нет на голове этого недоразумения, — Антон легко жмёт плечами, а Арсений оскорблён до глубины души. Это ж как можно было спиздануть такое! Да антоновские очаровательные завитушки каждую их встречу заставляют арсеньевское сердце выть от желания запустить в них пальцы, а эта мадам не ценит такое великолепие!

— А ты побольше её слушай, — сопит Арсений и скользит руками по ключицам Антона прямо к затылку, массируя его, выбивая из альфы удовлетворённое мычание, больше походящее на мурчание. Попов уже говорил, что Антон — человеческий котёныш. — Ты очень красивый, Шаст. Целиком и полностью, — слова идут, кажется, прямо из сердца, и Арс сопровождает их мягкими прикосновениями пальцев к лицу альфы.

Антон открывает до этого закрытые глаза и смотрит на омегу расфокусированным взглядом, в котором плещется ещё что-то большое, тёплое и непременно значимое. Шастун кладёт руки на талию Арсения и подтягивает его к себе — в воде тот лёгкий, словно пушинка, — Антон без всяких преград и сопротивления со стороны Попова обвивает его ногами свой торс, скрещивая Арсовы щиколотки за спиной, а сам подхватывает его под ягодицы, крепко прижимая к себе. Арсеньевский член оказывается неприятно зажат меж их телами, и мужчина ёрзает, находя удобное положение, но Антон интерпретирует это по-другому:

— Ты не замёрз? — спрашивает альфа, чуть приподнимая голову, чтобы заглянуть в глаза омеге.

— Не-а, — тот мотает головой так, чтобы кончики их носов тёрлись друг о друга на каждом движении. Дышат оба полной грудью — воздух для них уже давно стал общим — и всё не решаются сократить и без того ничтожно малое расстояние между их губами.

В момент, когда Антон всё же тянется к нему, омега чуть подаётся назад, спрашивая:

— Ты уверен?

— Блять, да, — нетерпеливо, и Арсений наконец-то подаётся вперёд, прикрывая глаза, и прижимается своими губами к его.

И боже, это в миллиарды раз лучше, чем оба себе представляли. Именно в этот момент Антон с кристальной ясностью осознаёт, что влюблён в Арсения и не хочет его отпускать — ни со своих рук, ни по жизни в целом.

Арсений же ощущает огонь зарождающегося чувства, что был зажжён спичками, давит его внутри старательно, но не может позволить себе оторваться от пухлых губ альфы и перестать выгибаться всё сильнее в пояснице, потираясь об Антонов торс встающим членом. Впервые у него такая реакция от невинного поцелуя.

Когда Арс ввиду нехватки воздуха отстраняется, меж их губами тянутся ниточки слюны, смешанной с солёными каплями, что стекают с всё ещё мокрых волос. Арсений дышит жадно, утыкаясь лицом Антону в ключицу, и мурчит, когда мужчина начинает выцеловывать его шею.

Он титаническим усилием воли заставляет себя отстраниться, чтобы с нежностью посмотреть на Антона, прижать руку к его скуле и коснуться губами его мягких губ, шепча:

— Не сегодня.

— Как скажешь, мой хороший, — Арсения плавит ласковый тон альфы, и он выцеловывает его подбородок и линию челюсти перед тем, как окончательно отстраниться от тёплого тела и поплыть по направлению к берегу.

Рассвет за их спинами горит тёплым алым.

Позже, когда оба обмылись от соли в уличном душе, Попов эгоистично думает, что не хочет, чтобы Антон возвращался к Ире, поэтому тащит того в дом к Егору (этот вопрос был оговорён заранее, и никаких возражений — если закатывание глаз таковым не считается — от Булаткина не поступило), где Шастун может отоспаться, а сам Арсений уматывает к себе, чтобы успеть собраться на смену. На часах половина седьмого утра.

***

Антон отсыпает свою норму сна — восемь часов — и чувствует себя потрясающе. Он знакомится с альфой, приютившим его, выясняя, что того зовут Егор, и вызывается помочь с его обязанностями на пляже: присматривать за порядком, по сути.

Помогал, потому что не хотел возвращаться в номер к Ире, не хотел возвращаться в привычную рутину, где он должен играть роль любящего парня, хотя никогда себя таковым не ощущал, но кого, как говорится, это ебёт.

К восьми часам, когда он понимает, что дальше уже тянуть попросту опасно, Антон возвращается в номер. Наступает на пятки кроссовок, снимая их, и чуть ли не на носочках крадётся во всю ту же спальню, где горит свет ночника. Облокачивается на дверной проём, не решаясь пройти дальше, и смотрит на Иру, сидящую в позе лотоса на кровати. Она поднимает на него свои карие глаза, в которых плещется обида и блестят слёзы.

— Явился, — едко выплёвывает девушка, а Шастун пристыженно опускает глаза, потому что не жалеет ни об одном своём решении.

— Прости, — всё, что может выдавить из себя он. И то в этом слове нет искреннего раскаяния.

— Да что толку в твоих «прости», Антон? — взрывается девушка и встаёт с кровати, подходя к Шастуну. — Я же просила тебя — без Арсения!

— Но оговорённый день прошёл, — мужчина хмуро смотрит ей в глаза.

— Я думала, ты понимаешь, что я имею в виду и все другие дни, — она приподнимает брови, а голос становится растерянно-непонимающим. — Почему ты посреди ночи готов подорваться, стоит ему только поманить, а как со мной на море сходить, так мнёшься? — Девушка тянет ладонь к его лицу и мягко касается скулы, заглядывая ему глаза. — Ты же со мной сюда приехал, со своей девушкой, а выбрал проводить время с ним. Почему так, Тош?

У Антона начинает дёргаться глаз. Что ж, сгорел сарай — гори и хата.

— Да потому что я с тобой пять лет в отношениях, из которых три мы живём вместе. Я приехал сюда, чтобы отдохнуть, но ты и здесь продолжаешь требовать от меня внимания! — он сдувается, будто воздушный шарик, когда видит, какое жалостливое выражение лица делает Ира и убирает свою руку со скулы. Но Остапа понесло, и Шастун продолжает, правда, уже более спокойно: — Я таких, как Арсений, никогда не встречал, да и не думаю, что встречу. Он интересен мне, и, понятное дело, я хочу с ним проводить время. Прошу, позволь мне… Я же и так постоянно с тобой, я просто хочу отдохнуть, Ир.

Антон затыкается и смотрит на Кузнецову, ожидая, что она на эту речь скажет. Звучит слишком двусмысленно, но он не допускает, что девушка может думать о них в романтическом ключе. И очень зря.

— Знаешь, — Ира поднимает на него блестящие от стоящих в них слёз глаза, — иди к своему Арсению. Я тебя не держу. Плетите себе там браслетики дружбы, придумывайте свой язык — что ещё там друзья делают, это же важнее собственной девушки!

— Ир… — Антон открывает рот, но девушка жестом показывает ему заткнуться.

— Иди, если он для тебя дороже! — бросает девушка и отходит к окну, обнимая себя руками. Шастун усмехается: он видит — знает, — чего она добивается. Чтобы альфа остался и утешил её, заверив: всё, что она себе там напридумывала — неправда, и сказав, что она ему дороже всяких Арсениев, ведь он любит её больше всего на свете, но…

Это было бы наглой ложью. Арсений всего за три дня стал для него самым интересным человеком из всех существующих и существовавших. За три дня занял место в сердце Антона, которое Ира не смогла занять — даже близко подступиться — за пять лет.

Дверь номера захлопывается оглушительно.

Арсений, накануне проводивший Антона, сказал, что будет в клубе на территории отеля и будет рад, если тот к нему присоединится.

Ещё на подходе к клубу слышно, насколько громкая внутри музыка. Шастун задирает голову, читая вывеску и натыкаясь взглядом на два красивых фонаря, свисающих по бокам входа, в которых горит огонь.

Антон дёргает на себя входную дверь и проскальзывает в помещение, привыкая к тому, как биты долбят в барабанные перепонки. Народу много, и найти здесь Арсения кажется нереальным, но тот будто из-под земли вырастает перед ним и хватает за руку, таща куда-то в сторону. Усаживает себя и Шастуна за свободный столик — здесь музыка не так сильно мешает — и смотрит на него лучистым взглядом, прижимаясь к нему боком:

— Привет! — мурлычет Арс в антоновское ухо, после кусая мочку. — Ты разве не к Ире пошёл?

— Она сказала валить к тебе, — Антон пожимает плечами и смотрит, как Арсений смеётся, очаровательно прикрывая рот сложенными ладонями — Шастун не может не улыбнуться в ответ.

Отсмеявшись, омега снова смотрит на него своими невозможными глазами и спрашивает:

— Что пить будешь?

— Ты уже знаешь ответ, — фыркает Антон, и Арсений, кивнув, уходит, обещая, что вернётся через секундочку.

Попов пробирается через толпу к барной стойке, садится на высокий стул, окликая Эда и прося сварганить два мохито. Тот ставит локоть на столешницу прямо напротив Арса, подпирая лицо кулаком, и интересуется:

— Опять ёбырь на одну ночь или всё же удалось роман закрутить?

— Роман, — Арсений опускает голову, чтобы Эд ничего не прочитал в его взгляде, и принимается с интересом крутить зубочистку, но Выграновский, к его несчастью (счастью), внимательный.

Вздыхает глубоко, наклоняясь под барную стойку, чтобы достать нужные для приготовления лаймы и мяту.

— Я видел вас, Арс, — хрипит Эд негромко, но Попов слышит даже сквозь долбящие биты попсовых песен. — Ты на него глазами-сердечками пялишь, и он туда же. Ты никогда таким со своими ёбырями не был, себе хоть не пизди.

— Э-эд, — мученически стонет омега и падает правой половиной лица на стойку, — ты же меня знаешь, мне отношения не всрались, сколько можно об этом говорить, — зубочистка в пальцах ломается, и Выграновский забирает её у Арса, чтобы отправить ту в помойку.

— А может, настало время попробовать, с таким-то кандидатом? — спрашивает омега будто в пустоту, делая напитки. — Арс, ну разбили тебе сердце однажды, и что, теперь совсем не любить никого?

— Но я же люблю вас с Егором, — слабо протестует Попов, а Эд на это лишь фыркает. Сравнил, блять. — В любом случае я сам решу, что мне делать, советы мне не нужны, — щетинится. — Я ко всем своим любовникам отношусь одинаково и прощаюсь с ними легко, а отношения это скука смертная без острых ощущений.

— Ну-ну, — на стойку перед арсеньевским лицом опускаются два стакана мохито, и Эд напоследок пихает в них трубочки — зелёную и голубую. — Что сегодня делаем?

Арсений улыбается, радуясь, что друг наконец перестал обсасывать столь не любимую им тему. Лезет в карман, доставая небольшой листок, и опускает его на стойку, поворачивая к Эду.

— Песня, — Выграновский перенимает листочек, вчитываясь. — Включи её, скажем, в… — Попов смотрит на часы на телефоне: те показывают начало десятого, — в десять.

— А волшебное слово? — бухтит наигранно недовольно Эд и пихает бумажку в карман своих чёрных треников.

— Пожалуйста, — давит очаровательную лыбу Арсений и берёт мохито в руки, готовясь вставать.

— Пиздуй уже, герой-любовник, — Попов подмигивает, а Выграновский принимается протирать бокалы.

Омега в ритме танца пробирается через толпу, стараясь не пролить мохито на кого-нибудь и на себя в том числе, после чего присаживается за столик к уже заждавшемуся Антону, прижимаясь к его боку и закидывая на него ноги. Шастун благодарно принимает напиток и одну руку отводит назад, чтобы обнять Арсения, зарываясь носом в его волосы.

— Так какое, ты говоришь, у тебя хобби? — спрашивает Попов, потягивая мохито из зелёной трубочки. Сейчас его цель — занять Антона на минут сорок до того, как Эд приведёт их (хотя по большей части арсеньевский) план в действие.

Истории Антон подаёт интересно — он великолепный рассказчик. Речь логичная, почти без слов-паразитов, и Арсений хочет записать его голос, чтобы тот стоял на всех уведомлениях в телефоне, чтобы засыпать и просыпаться под него. А слушатель из Антона какой благодарный: смотрит на него с открытым ртом, ловя каждое слово, искренне интересуется арсеньевским мнением по тому или иному вопросу, смеётся фальцетом в нужных моментах и утыкается лицом ему в ключицу, щекоча кожу своим тёплым дыханием, что странным образом греет душу.

А ещё касается часто. Будто совсем без этого не может существовать рядом с Арсом. Наглаживает его бёдра будто на автомате, залезая своими длинными пальцами в разрезы на коленях, рукой, которой обнимает, выводит по его боку узоры, известные только ему одному; стремится сесть ближе, хотя и так оба уже сидят вплотную — будто срастись с ним в единый организм хочет.

Арсений хочет его поцеловать. И наплевать, что поцелуй у них уже был — он хочет целовать, когда тот сидит и улыбается ему так нежно-нежно до паутинок морщинок в уголках глаз, когда касается так аккуратно, будто омега хрустальный и разобьётся при любом небрежном движении, когда он просто сидит рядом весь из себя такой мягкий и прекрасный.

И в этом «хочу» нет какого-то скрытого дна в виде желания быть выебанным им, хотя и это тоже, но…

Арсений вздрагивает и сильно жмурится, прогоняя эти мысли нахер из головы.

Нет, нет, нет, как это без сексуального подтекста, без него быть не может! Только он и есть, только поцелуи, непременно ведущие за собой продолжение. Арсений не целуется просто так, если после этого не следует секс. Тот поцелуй с Антоном — исключение из правила, подтверждающее это же самое правило.

Арсений слышит знакомое начало песни и с паникой смотрит на часы.

Ровно десять часов. Какой Эд пунктуальный.

Попов смотрит большими глазами на Антона и с некоторым сожалением перебивает его:

— Это просто потрясающе, Антон! Скажи, как у тебя с английским?

— Высокий уровень владения, а что…

Договорить ему не даёт Попов, который, как только услышал главное, тащит альфу на танцпол, закидывает свои руки ему на плечи и с улыбкой смотрит в глаза. Нужный момент песни начнётся совсем скоро.

Антон не знает, что затеял Арс, но доверяется ему, принимая правила ещё не известной ему игры и располагает свои руки на арсеньевской талии, прижимая того к себе. В один момент омега начинает подпевать словам звучащей песни, и Шастун вслушивается, переводя английский на русский у себя в голове:

— Я не знаю, что тебе нравится, но если ты ищешь что-то новое, я знаю, кого ты можешь выбрать, — Антон чувствует, как Арсений заламывает пальцы за его затылком, но взгляд не теряет решительности, а губы с каждым новым словом всё сильнее растягиваются в улыбке. — Что насчёт меня и тебя вместе? Чего-то, что может быть навсегда?

Шастун будто теряет связь с реальностью и смотрит на Арсения наверняка как дурак с открытым ртом, но с всё тем же восхищением. Чёрт, Антон со стороны выглядит как влюблённая нищенка, но делать он с этим, конечно, ничего не будет.

Арсений предлагает Антону выбрать себя.

Антону бы вернуться в номер.

Антону бы вернуться к Ире и утешить её.

Антону бы подальше от Арсения.

Но всё это было бы чертовски неправильным.

Правильно — податься наконец вперёд и накрыть его губы своими. Правильно — доверившись, прыгнуть в пропасть, зная, что тебя поймают. Правильно — следовать за Арсением по коридорам клуба к номерам, где есть кровать.

Правильно — делать выбор в пользу человека, которого любишь.

Они заваливаются в тёмную комнату, агрессивно обмениваясь слюной и сплетаясь языками. Арсений сразу же припирает Антона к стенке, даром, что омега — хотя это всё глупые стереотипы, от которых Шастун уже давно отошёл.

Попов спускается от губ к шее, выцеловывая линию челюсти. Мокро лижет под подбородком, прикусывает кожу зубами, слегка оттягивая, чтобы проявились красные пятнышки. Антон дышит прерывисто и зарывается пальцами в волосы Арса, позволяя тому снять с себя рубашку, отбросив куда-то на пол.

Руки омеги спускаются дальше и расстёгивают ремень на шортах, вынимая тот из шлёвок. Арс хочет отбросить и его, но отрывается от вылизывания антоновской шеи и с интересом смотрит на кусок искусственной кожи. Он берёт Антона за руки и взглядом просит соединить запястья вместе.

Альфа разлепляет зажмуренные от удовольствия глаза, не понимая, чего от него хотят.

— Веришь мне? — спрашивает Арс, проводя под запястьями ремень и соединяя концы наверху, но ничего не делает — ждёт Антонового согласия. Тот кивает несколько раз подряд, и Попов — как учили туториалы в тиктоке — затягивает ремень, фиксируя так, чтобы не развязалось.

Арсений тянет Антона за собой на кровать и толкает того спиной, после залезает ему на бёдра и снова тянется к антоновскому лицу, чтобы поцеловать; его связанные ремнём руки Попов фиксирует у него над головой и просит не опускать. Спускается дорожкой поцелуев от губ к шее, оттуда — к груди, играясь поочерёдно с сосками: прикусит несильно зубами, слегка оттягивая, и сразу же залижет, а после выпустит изо рта и подует, заставляя Антона издать всхлип сверху.

Арсений улыбается и продолжает выцеловывать рёбра, впалый в таком положении живот и блядскую дорожку волос, ведущую к паху — он с нетерпением стягивает с альфы штаны и трусы. Налитый кровью член покачивается перед его лицом, и Попов вдыхает запах, чтобы понять, чем пахнет Антон, когда возбуждается. Очаровательно.

Арсений хихикает еле слышно себе под нос, обхватывая ствол рукой и проводя по нему до этого облизанной рукой на пробу, прислоняется губами к головке, слизывая обильно выступающую естественную смазку, и стреляет в Антона глазками — тот всё это время смотрел на него.

— Шаст пахнет булочкой с корицей? — шутливо спрашивает он, прежде чем берёт член в рот, погружая его до горла, и Антону уже становится не до ответа: тот стонет громко, пока Арс расслабляет горло и пропускает его в себя до упора. Жёсткие лобковые волосы щекочут кнопочный нос, но Попов терпит некоторое время, после чего со звучным чпоком выпускает член изо рта. От головки до его губ тянутся вязкие ниточки слюны, смешанные с естественной смазкой, и Арсений собирает их рукой, после надрачивая ею возбуждённую плоть, а сам несильно кусает и лижет внутреннюю сторону правого бедра мужчины.

Антон очаровательно прикрывает глаза и пытается самостоятельно толкнуться в руку омеги, а тот фиксирует свободной рукой тазовую кость, не позволяя ему двигаться — сегодня Арсений рулит процессом, и Шастун, как и с руками, доверяет и доверяется ему полностью.

Попов снова берёт в рот, активно двигает головой, то погружая член в себя полностью, то сосредотачивая внимание на головке, стимулируя языком уздечку. Мычит, посылая по стволу вибрации, и Антон сверху не перестаёт показывать Арсению, насколько тот делает приятно ему своими действиями, — омегу такая яркая и искренняя реакция радует до глубины души, и он с бо́льшим усердием втягивает щёки, несильно пережимая член у основания, контролируя Антонов оргазм.

Челюсть затекает, и Арсу приходится отстраниться, чтобы запустить пальцы в карман всё ещё надетых на него джинс и извлечь оттуда квадратик фольги.

Попов стягивает штаны вместе с трусами и снова залезает на кровать, располагаясь боком к Антону и упираясь в неё коленями и левой рукой, а правую заводит назад — к заднице, из которой виднеется основание пробки. Тянет назад и утробно стонет, когда она выскальзывает из тела, снова толкает её внутрь, проворачивая всё ту же схему ещё пару раз — специально для Шастуна, который, кажется, смотрит на эту сцену, задержав дыхание: его член в течение представления дёргается раза три от возбуждения. Когда Арсений вытаскивает её окончательно, он чувствует, как из его задницы обильно течёт по бедру естественная смазка, что всё это время сдерживалась пробкой; от той до растянутой дырки тянутся прозрачные вязкие нити.

Когда омега подносит презерватив ко рту, чтобы разорвать зубами упаковку, Антон его тормозит умоляющим взглядом и тоном:

— Арс, Арс, Арс, подожди, — он прямо простанывает, хотя Арсений его всё ещё не касается, и это звучит так порнушно и пошло, что оба аж теряются, но Антон продолжает: — Я хочу тебя вылизать. Сядешь мне на лицо? — Попов смотрит на него безмолвно несколько секунд, и тот, опуская связанные затёкшие руки себе на рёбра, добавляет совсем уж жалобно: — Прошу…

Арсений — слабый мужчина, он не может устоять перед Антоном, поэтому ползёт к лицу альфы и перекидывает одну ногу так, чтобы его голова оказалась между коленями, и раздвигает их в стороны, стараясь плотно прижаться к Шастуну, но не давить на него всем своим весом.

Альфа высовывает язык, слизывая пахнущую глинтвейном смазку — запах почти так же пьянит и согревает внутренности — а после ввинчивает его в растянутую дырку, из которой, кажется, начинает течь ещё сильнее. Арсений сверху стонет и покачивается, стараясь насадиться на горячий язык ещё сильнее, а ещё он видит, как Антон перебирает пальцами и как несколько раз предпринимает попытку поднять руки, но каждый раз себя тормозит — не в силах нарушить арсеньевский просьбу-приказ. Антоновский язык внутри вылизывает стенки, выходит, кружа у входа и крупными мазками вылизывая его и ложбинку — Арсений задирает голову вверх, продолжая мелко двигаться, и одной рукой скользит по своему телу, цепляя сосок, сжимая его пальцами и оттягивая, что вкупе с даримыми Антоном ласками даёт неповторимый эффект удовольствия.

У Попова дрожат бёдра, и он, предчувствуя подступающий оргазм, пережимает себя у основания члена и слезает с Антона, чтобы, развернувшись, прижаться к его губам в благодарном поцелуе. Шастун податливо отвечает, посасывая его нижнюю губу и играясь своим языком с его.

Арсений, отстраняясь, дышит глубоко и утыкается лицом альфе в шею — тот впервые поднимает руки, чтобы мягко почесать затылок омеги. Попов мурчит, но когда, отдышавшись, выпрямляется, смотрит на Антона строгим взглядом:

— Мы же договаривались: без рук, — Шастун улыбается мягко, и мужчине становится понятно, что тот не чувствует себя виноватым совсем. Арсений кусает его за нос чисто из вредности, но после не удерживается и чмокает в очаровательную родинку на его кончике. — Дамы и господа, альфы и омеги… рады приветствовать вас… в этот чудесный вечер, — говорит с небольшими паузами Попов, потому что дыхание вернулось в норму не полностью, после того, как разорвал упаковку и натянул презерватив на Антонов член (он приятно удивлён — тот всё такой же твёрдый, несмотря на то, что Шастун самозабвенно его вылизывал), проведя по нему кулаком пару раз. Тот смотрит на него с вытянувшимся от удивления лицом, мило хлопая непонимающими глазами. — Мы хотим сообщить вам радостную новость, — продолжает Арс, перекидывая ногу через в ахуе замершего Шастуна. — Скачки, — заводит руку назад, обхватывая тремя пальцами член, а другой упирается Антону в грудь, — объявляются, — приставляет головку к мокрому от естественной смазки входу, — открытыми, — со стоном опускается на ствол до упора и вторую руку переносит на трясущуюся от смеха грудь альфы.

Антон смеётся фальцетом, прижимая связанные руки к груди, и сидящий на нём Арсений слегка трясётся вместе с ним. Как на стиральной машинке, ей-богу. Попов цепляет ремень, снова поднимая и фиксируя руки у Шастуна за головой, и залипает в который раз на его улыбку и кошачьи зубки, находясь в доступной близости от них.

— Что у тебя в голове? — отсмеявшись и лёжа со счастливой улыбкой, спрашивает Антон совсем без вопросительных интонаций, а взгляд всё такой же восхищённый, и у Арсения складывается ощущение, что альфа на него по-другому и не смотрит.

Нет, нет, нет, Арсу нельзя к такому привыкать, он же потом не сможет воспринимать сальные взгляды своих, как назывет их Эд, ёбырей. А ведь ему же нравились эти затуманенные желанием взгляды на себе, но тут появился Антон со своей неуместной нежностью во взгляде. Арс привык трахаться грубо, и какой-то там не похожий на других альфа ему не похерит привычную схему, ну уж нет.

Арсений привстаёт и снова опускается на член до упора, и Антон смеяться прекращает — дышит глубоко и зачем-то задерживает дыхание, прикусывая губу, терпит, чтобы не податься бёдрами вверх в попытке толкнуться глубже, чем есть сейчас. Горячий и твёрдый член ощущается внутри слишком приятно, и омега после непривычно долгого перерыва в сексе рад снова это чувство испытывать.

Попов ёрзает, удобнее упираясь коленями в матрац, и наконец начинает двигаться так, как нужно, как приятно и хочется уже давно. Опускается каждый раз до пошлых шлепков тел друг о друга, выбивая из себя и из Антона стоны. Прогибается в пояснице в попытке подобрать нужный угол, чтобы при каждом движении антоновский член задевал бы простату, и поскуливает, когда у него это получается.

Ноги дрожат от удовольствия, и Попов обессиленно опускается, ощущая, как член внутри дёргается пару раз, дышит глубоко, утирая со лба испарину, и смотрит на такого же красного Антона.

— Двигайся, — хрипит омега ему на ухо, ложась на него грудью и устало целуя в шею.

Этим приказом Арс будто стреляет из стартового пистолета, и Антон, напрягая мышцы ног, начинает двигаться, но слишком медленно, поэтому Попову приходится вмешаться с его голосовым управлением и похлопыванием того по бедру.

— Сильнее, — пыхтит омега и подмахивает Шастуну, а тот наконец-то перестаёт медлить, работая членом, как паровым молотом, вытрахивая из Арсения душу. Он стонет при каждом движении и скулит на высокой ноте, когда альфе удаётся задеть простату — вскоре тот приноравливается, заставляя Попова скулить каждый ёбаный раз.

Арс прикусывает шею Антона перед тем, как рвано брызгает спермой на его живот.

Охуеть.

Он кончил без рук, даже сам не заметив, что оргазм уже подступил так близко — такое было с ним всего раз в жизни. Ни один из арсеньевских партнёров не смог довести его до такого состояния — приходилось дрочить самому себе, когда его ёбыри уже кончали и двигались внутри чисто по инерции.

Антон дотрахивает его разнеженное после оргазма тело ещё несколько секунд и кончает внутрь презерватива, сразу же выходя из арсеньевского тела и бросая завязанную резинку куда-то на пол — уберёт потом, сейчас это последнее, что имеет для него значение.

Хоть альфа здесь Шастун, но у него такое ощущение, будто выебали его.

Арсений лениво сползает с него и тянется к его задранным наверх рукам, чтобы снять с них ремень и размять затёкшие запястья. Так они и сидят пару минут: Арс мягко гладит, массируя, его предплечья и ладони, пока Антон неотрывным взглядом смотрит на него, а на губах сама собой появляется глупая влюблённая улыбка.

Только сейчас приходит осознание, что он действительно переспал с Арсением, и у Шастуна появляется странное чувство, будто все его жизненные пути вели к тому, чтобы он сейчас лежал рядом с ним на кровати, чувствуя затапливающую его нежность и любовь по отношению к этому омеге.

С Ирой он расстанется точно — это решение принимается быстро и не отзывается в сердце какой-нибудь тоской. Так нужно. Так будет правильно. Антон свой выбор сделал ещё в тот день, когда увидел Арсения впервые.

Попов ложится рядом на живот, опираясь на локти и сгибая ноги в коленях, болтает щиколотками; стреляет глазками в Антона, улыбается, будто затеял что-то, и изображает, как пишет что-то у себя на руке:

— Было хорошо, — делает паузу, чтобы посмотреть на альфу, — хочу добавки.

— Какой добавки, Арсений, — ворчит Антон и перекладывается нормально на подушки, залезая под одеяло и приоткрывая один край для омеги. — Давай спать ложись.

Попов, уже свесивший ноги с кровати, замирает, оглядываясь на Антона, что с надеждой смотрит ему в глаза. На лице, кажется, отображается знак загрузки, а мысли в голове бьют набатом, разрываясь меж двух огней.

А дальше происходит то, чего омега не ожидал от себя никогда.

Арсений, который никогда не остаётся на ночь со своими любовниками после секса, который изображает из себя недоступную принцессу, без пререканий медленно ползёт к Антону, ложась маленькой ложкой и прижимаясь сильнее к его тёплой груди. Альфа перекидывает через него руку и мягко целует в загривок, прежде чем отрубается.

Арс долго смотрит в темноту номера перед собой, совершенно переставая себя понимать. Он засыпает, дыша запахом спичек, что устроили внутри него пожар.

Как бы этот огонь его не поглотил.

***

Арсений просыпается от будильника и сразу же подрывается, чтобы его отключить. Свешивается с кровати и ищет его на полу в кармане джинс и выключает, прикусывая губу и изгибая брови — надеется, что Антон не проснулся.

На его голую задницу, показавшуюся из-под одеяла ввиду активных действий, опускается тёплая антоновская рука и слегка сжимает бархатную кожу.

Проснулся.

Попов, хватая телефон, возвращается головой на подушки, ложась напротив Антона, и скользит взглядом по его сонному лицу — тот еле держит глаз открытым. На губах против воли омеги расползается улыбка, и он ловит себя на мысли, что не хочет никуда идти — хочет валяться рядом с мужчиной всё утро, лениво целуясь. И наплевать на то, что зубы не почищены.

— Доброе утро, — шепчет Антон и перемещает всё такую же тёплую, почти что горячую ладонь ему на скулу, и Арсений, словно кот, ластится к ней, прикрывая глаза и поймав его руку своей.

— Мне собираться надо, — омега бросает на него извиняющийся взгляд и, целуя Шастуна в центр ладони, скидывает с себя одеяло.

Он, совершенно не стесняясь своей наготы (хотя было бы странно, если бы он после проведённой вместе ночи её стыдился), потягивается, раскидывая руки в стороны. Наклоняется изящно за джинсами — растяжка позволяет не сгибать ноги в коленях — и натягивает их, вжикая молнией и застёгивая пуговицу. Оборачивается через плечо, кидая быстрый зырк на Антона, чтобы проверить его реакцию на своё мини-представление, и тот, конечно, смотрит — чуть ли слюна не капает на подушки, и Арсений, надевая футболку, удовлетворённо улыбается самому себе.

Арсению важно знать, что он самый-самый, и Антон, как никто другой, даёт ему это понять.

— Ты можешь побыть здесь, — подаёт голос омега, когда ныряет ногами в свои сланцы. — Поспи ещё, — он всё же подходит к кровати и прижимается на секунду к губам Антона своими.

— Где мне тебя найти после обеда?

— Скорее всего, я рядом с Егором буду.

Арсений уходит из номера, прикрывая дверь, а Антон, слушаясь омегу, высовывает ногу из-под одеяла и меняет положение на более удобное, закрывая глаза.

Открывает он их, когда на часах уже почти два. Антон неспешно потягивается, залипая в телефон, после одевается и покидает клуб, направляясь в ресторан, где обедает не спеша; прогуливается, как Понасенков, по саду на территории отеля и только потом выруливает в номер. Точно знает, что девушка там — вряд ли бы она ушла в отрыв, как только Шастун выбрал пойти к Арсению.

Он оказывается прав — когда альфа заходит в номер, слышит тихое копошение в спальне. Антон закрывает глаза, настраиваясь, и идёт к Ире.

Если вчера он, возвращаясь, чувствовал ещё хоть какие-нибудь волнения совести, то сейчас у него её будто тумблером выключает. Ночь с Арсением расставила всё по своим местам, и сейчас Антон здесь для того, чтобы перестать мучать и себя, и девушку.

Слёзы, стекающие по её лицу, не отзываются внутри ничем, кроме усталости. Он всё так же стоит в дверном проёме, облокотившись на него телом и лбом. Смотрит ей в глаза почти что безразлично:

— Мы с Арсением переспали, — слова выходят легко, и вот они-то у Антона в душе отзываются, тёплым пледом укутывают ускорившее ритм сердце.

У Кузнецовой внутри, кажется, что-то ломается. Каждым своим словом альфа будто проворачивает нож, воткнутый в её тело им же. Ира опускает голову и качает ей из стороны в сторону: девушка не может поверить, что человек, которого она любила и любит всем сердцем, вот так с ней поступил и даже не выглядит раскаявшимся.

— Всё было ясно с самого начала, — снова подаёт голос альфа. — Не говори, что ничего не замечала. Это был просто вопрос времени, — Антон прекрасно понимает, что добивает и так беззащитную перед ним девушку произнесёнными «на отъебись» словами, но не может проявить к ней сочувствия — время сбросить все маски. При этом Шастун осознаёт, что без промедления врезал бы тому, кто позволил бы себе разговаривать так с Арсением. И себе в том числе.

Но Ира всего лишь не он. В этом и вся проблема.

— Мне жаль, что я сделал это, будучи в отношениях с тобой, но за то, что я изменил конкретно тебе — нет.

Кузнецова тихонько воет, её губы некрасиво изгибаются, а слёзы из глаз стекают по щекам, свисая с подбородка и падая на одеяло. Она прижимает сложенные руки к сердцу и смотрит на Антона сквозь пелену слёз:

— За что, Антон?.. За что ты так со мной?.. Я же так люблю тебя, — отчаянно. Она подносит скомканную салфетку к текущему носу и обнимает себя другой рукой, дрожа будто бы от холода.

— Да потому что я не уверен, что вообще когда-либо что-то к тебе чувствовал! — вспыхивает Антон, всплёскивая руками. — Я не жалею ни об одном своём действии и не жду, что ты меня простишь — мне этого и не надо.

— Ты меня бросаешь? — взгляд исподлобья и усмешка, больше походящая на оскал.

— Да, — уверенно произносит Антон и разворачивается к выходу из номера, слыша как девушка скулит, падая на кровать и наверняка поджимая ноги к груди.

Когда Шастун подходит к пляжу, ему на телефон приходит смс-ка от Иры:

«Я уеду завтра, можешь не беспокоиться :)»

И Шастун знает, что за этим смайликом скрывается: горькие слёзы, крики и тысячи «почему», адресованные в пустоту, ведь он ушёл.

Антон останавливается, думая, что он ведёт себя совсем как конченный и так просто нельзя обходиться с человеком, с которым ты бок о бок прожил столько лет. Она всё же не чужая для него, поэтому нужно хотя бы напоследок о ней позаботиться. Он набирает сообщение и суёт телефон в карман.

«Заказывай билеты, я оплачу все нужные расходы»

Думает ещё добавить «прости» под конец, но понимает, что Ире оно не всралось, а сейчас — особенно.

***

— Что чувствуешь? Не жалеешь, что разорвал пятилетние отношения ради курортного романа?

Арсений опускается рядом с ним на ступеньки, протягивая ему стаканчик с мороженым.

Антона выводит из транса, в который тот впал, пока ждал Арса с их заказом, любимый запах бадьяна и прижавшееся к нему сбоку тело омеги.

Шастун сам не знает, как так получилось, что они пришли сюда. Казалось, только Антон пришёл к Арсению с Егором, после чего они с омегой пошли вдоль прибоя, держась за руки в уютном молчании, и вот они уже сидят на ступеньках, а сзади них — небольшое приморское кафе, из которого доносятся песни на русском языке, смешанные с английскими.

Впереди в нескольких метрах от них море волнами накатывает на прибой и, пенясь, стекает обратно. Несколько чаек летает над водой, высматривая в ней свою добычу. Антон смотрит на эту картину неотрывно, но после того, как Арсений пришёл, отвлекается, чтобы зачерпнуть в ложку мороженое и отправить его в рот.

Морщится, потому что Попов, на его скромный взгляд, переборщил с посыпкой, и получилось слишком приторно, но всё проглатывает и сидит дальше, не решаясь больше притронуться к мороженому. Сводит брови вместе и откашливается, прежде чем сказать:

— Не знаю, честно, — Антон переводит взгляд на сидящего рядом Арса, который с удовольствием слизывает с ложки мороженое. — Нет, я рад, конечно, что всё это закончилось и мне не придётся больше из себя строить того, кем я не являюсь, но… — он замолкает, ковыряясь ложкой в своём десерте. — Странное чувство. Непривычно, что я теперь вроде как… свободен? — он проговаривает последнее с вопросительными интонациями, будто действительно не верит в то, что эта пятилетняя тягомутина закончилась и цирк уехал, не растеряв при отъезде ни одного клоуна.

Интересно, выпадут ли оставшиеся волосы Шеминова, который и познакомил Шастуна с Ирой и при каждой личной встрече спрашивал, когда же он сделает девушке предложение, ведь «тебе сорокет стукнет скоро, надо уже задуматься о женитьбе, Антош!» А как же он с детьми заёбывал… Вместе с Ирой, пожалуй, Антон разорвёт и свой круг общения, что тащится с ним с бородатых воронежских годов.

Арсений хмыкает, погружая в себя очередную ложку мороженого. Проводит языком меж губ, слизывая капли, и говорит отчего-то едко:

— Теперь ты ни от кого не зависишь и никто не зависит от тебя, радуйся холостяцкой жизни, — агрессивно прикусывает ложку и кукожится, видимо, задевая холодный десерт зубами. Подтаявший в такую-то жару, хоть они и сидят в теньке, но всё равно холодный.

— С чего ты про зависимость вообще взял, — Антон перестаёт мешать мороженое и с недоумением смотрит на Арса, изгибающего бровь, будто что-то не понимает здесь Шастун.

— Вступая в отношения, ты буквально подписываешь себе приговор, — объясняет ему омега, словно разговаривает с маленьким ребёнком. Антон задаётся вопросом, что же происходит в его голове — и теперь явно не в положительном ключе.

— Ты правда так думаешь? — непонимающе спрашивает Шастун, и омега, хмурясь, кивает, будто это очевидная истина, которую мужчине не суждено понять. — Да это же бред, Арс! — возмущается. — Отношения — это же добровольное желание двух или скольких-то там людей быть рядом. Там нет и речи о зависимости, если это, конечно, не абьюзивные отношения, но я в такое не лезу вообще. В моём понимании, отношения — это безграничная любовь — в пределах допустимого, конечно, — поддержка, обсуждение проблем словами через рот, доверие…

Арсений так пренебрежительно фыркает, что Антон не может это проигнорировать: смотрит на него, ожидая продолжения.

— Что-то у вас с доверием так себе было, что ты даже…

— Я знаю, — тормозит его Шастун и хмурится. Он понимает, что Арсений, если бы был таким принципиальным, не переспал бы с ним, пока альфа не выберет одну из двух омег. Выбор был ясен и ему, и мужчине с самого начала, но всё равно, а злится омега сейчас точно не на факт, что Антон изменил с ним. — Но я и не любил её, Арс, — хмыкает, пялясь на ступеньки. — Никогда, — добавляет он будто бы в пустоту, но знает, что омега его слушает. — А ты просто стал тем, кто помог мне собрать яйца в кулак и положить конец этому всему, — Антон смотрит на Попова благодарным взглядом, а тот в ответ — недоверчиво.

— И почему ты вообще начал с ней встречаться?

— Не смог отказать сначала другу, а потом ей самой. Она инициативная очень, — усмехается, и омега — наконец-то! — улыбается в ответ. — Вот поэтому, Арс, надо вступать в отношения с тем, кого любишь ты и кто любит тебя в ответ, а то видишь, что из этого может выйти, — Антон, нежно ему улыбаясь, жмёт плечами и отворачивается к морю; ветер, дующий в лицо, приносит морские брызги.

Арсений открывает рот, чтобы сказать что-то ещё, но захлопывает его, так и не решаясь. Косит взгляд на изрядно подтаявшее мороженое Антона, в котором на поверхности жижи плавает разноцветная посыпка причудливых форм, окрашивающая десерт собой.

— Ты не будешь? — спрашивает Арс и тянет руку, в которую альфа молчаливо передаёт лакомство.

— Прости, оно слишком сладкое.

— Ой-ой, ничего не знаю, — говорит он, прежде чем отправить в себя ложку антоновского мороженого. Обмакивает кончик ложки ещё раз и мажет ею по носу альфы. Шастун смеётся фырчащим смехом, в отместку утыкаясь Арсению в плечо. Попов бодает его головой, после чего кладёт её на Антонову, когда тот удобно устраивается на арсеньевской ключице.

Прямо в этот момент он чувствует пресловутое счастье и не может перестать по-дурацки улыбаться.

Всё у них будет хорошо — это он знает наверняка.

***

Антон снова ночует в доме Егора и Дани, ютясь на тесном для него диване — не на полу, и на том спасибо. В номер он по известной причине решает не возвращаться: нечего лишний раз мозолить глаза своей уже бывшей девушке, да и компания альф ему будет приятнее её. Если бы мог, Шастун, конечно, предпочёл присутствие Арса рядом с собой, но увы и ах, тот омега и ему запрещено водить в дом не омег.

Всё утро Антон вместе с Арсением проводят у бассейна. Тот уговаривал пойти его на разминку, но альфа тактично отказался, а Попов взял с него слово, что однажды тот всё же залезет в воду и будет качественно выполнять все арсеньевские упражнения.

Ближе к двенадцати часам Арс и Даня начинают вести конкурсы.

Сначала они разыгрывают звание «Самый красивый мужчина в отеле», после этого идёт «Мистер» и «Мисс» отель, где все смеются, хлопают громко и голос срывают, когда спрашивают, кто достоин этого звания. Победителям вручают медальки.

На конкурс, где можно выиграть коктейль, Арсений вытягивает Антона и даже не желает слушать его вялые протесты. «Иди» — и всё тут.

— Давайте похлопаем нашему добровольцу! — заводит наблюдающих Попов, смотря на то, как Даня, стоящий в воде, подвигает доску для сёрфинга к краю бассейна, чтобы Антон на неё встал.

— Удачи, Тох, — с улыбкой говорит Милохин, когда Шастун отдал вещи, которые не должны намокнуть, Арсению на хранение, оставшись в одних плавательных шортах и с всё той же цепью на шее. Антон криво улыбается ему в ответ и ступает наконец-то на доску. — Готов? — спрашивает снизу альфа, и Шастун, ловя равновесие, кивает.

Его задача — с середины бассейна, куда его доставит Милохин, забить надувной мячик в ворота, расположенные на другом бортике. Ладони, держащие мяч, отчего-то потеют.

— Давай, Шаст! — подбадривает его Арс, когда Антон уже по центру и Даня фиксирует на месте доску.

Шастун становится устойчивей и делает вдох-выдох, готовясь к пинку. Слегка подбрасывает мяч и задирает ногу, чтобы пнуть, но не удерживается и, размахивая руками, падает в воду под мелодичный смех Арсения.

Плакал арсеньевский коктейль, но Антон потом его сам угостить может без всяких дурацких конкурсов.

Когда Шастун, кряхтя, вылезает из воды, Арсений обнимает его, прижимаясь к нему всем телом, забивая на то, что мочит свою одежду, и шепчет ему уже в ухо, а не в микрофон, что тот самый лучший и он очень ценит шастовские старания. Закрепляет это быстрым поцелуем в уголок рта и упархивает дальше вести свои конкурсы с ещё большим энтузиазмом, чем до этого.

Вечером Попов тащит его в парк аттракционов. Запах попкорна и сладкой ваты отзывается внутри приятными воспоминаниями из детства.

Они закупаются билетами на те аттракционы, которые бы хотели посетить, и ходят на них по порядку.

На американских горках Арсений очаровательно жмурится и жмётся к Антону, и тот, даром, что сам стрессует, хватает арсеньевскую руку и поглаживает всю оставшуюся поездку.

На колесе обозрения Попов с восторгом смотрит на многочисленные огни вечерней Антальи и тыкает в стекло пальцами, делясь с Антоном воспоминаниями о том или ином месте, а тот с интересом слушает, так и не отпустив руку омеги после горок — он не возражает, значит, зачем париться на этот счёт.

И ещё около десятка аттракционов остаются в памяти приятными воспоминаниями. Чтобы закрепить положительное впечатление, Антон и Арсений прогулочным шагом направляются к тележке с сахарной ватой и попкорном, где омега выбирает первое, а альфа — второе.

Они разговаривают, изредка отвлекаясь, чтобы съесть новую порцию своих вкусняшек, и громко смеются, то и дело утыкаясь лицами в плечи друг друга.

Арсений замечает тир с игрушками, и его глаза загораются детским восторгом. Он тыкает пальцем в него, обращая внимание Антона:

— Выиграй мне что-нибудь, — смотрит на альфу огромными глазами и дует губы. — М-м, панду!

— Какую панду? — Шастун улыбается ему так солнечно, когда послушно следует за ним к тиру.

— Супер-панду! — говорит с восторгом Арс, чуть морща нос и широко улыбаясь, закусив губу, и от нетерпения прыгает на месте. Шастун мысленно задаётся вопросом, почему Арсению восемь и куда он дел первую тройку (да, он до сих пор в ахере, что Попову тридцать восемь, ведь тот выглядит моложе).

Шастун самостоятельно на английском объясняется с владельцем тира, что хотел бы испытать удачу, и тот, растягивая губы в радушной улыбке, выдаёт ему специальную игровую винтовку. Антон принимает стойку и берёт оружие в руки, прищуривая один глаз и смотря в прицел.

Арсений рядом подбадривает его и хлопает в ладоши, радуясь каждому антоновскому попаданию в жёлтых уточек.

— Тебе бы пошло быть киллером, — засмотревшись на него, озвучивает свою мысль Арс, и Антон, отрываясь от прицела, шутливо приподнимает бровь. — Ну ты только представь себя в костюме, скажем, Дэдпула. Убийственная красота, — фыркает Арс, по-лисьи морща нос и с удовольствием наблюдая за тем, как Антон тушуется.

— А ты тогда Человек-Паук, что ли?

— Получается так, — хихикает Арсений и кивает на заждавшиеся мишени.

Антон выигрывает и горделиво презентует своему омеге ту супер-панду, которую тот хотел. Арсений, наобнимавшись с игрушкой, лезет с объятиями к Шастуну, зацеловывая тому всё лицо, не переставая шептать «спасибо» между поцелуями. Антон плавится, как снеговик на солнце, и может лишь улыбаться, наслаждаясь ласками Арса и крепко прижимая того к себе.

В номер к Шастуну они заваливаются, когда время уже перевалило за полночь. Ира, как и обещала, улетела ближайшим удобным для неё рейсом, так что ничто в этом номере о ней не напоминало, поэтому уставшие мужчины, приняв совместный душ с ленивой дрочкой, без всяких триггеров засыпают в обнимку на кровати, сплетя ноги и пальцы рук.

Пускай жарко, но не касаться друг друга для них уже сродни невозможному.

Супер-панду Попов расположил на тумбочке со своей стороны кровати.

Антон целует его в затылок, и омега с улыбкой на губах падает в сон.

Мысль о том, что он счастлив на сто процентов, маячит на периферии арсеньевского сознания, но ночь забирает её, как и сотни других, без надежды на возвращение.

***

Арсений взял себе отгул на целый день, чтобы провести его с Антоном. Тот так и сказал, седлая его бёдра и недвусмысленно проезжаясь своим пахом по антоновскому, выбивая из него удивлённое оханье.

Как говорится, ничто так не бодрит с утра, как скачущий на твоём члене Арсений Попов.

Удовлетворив на время своё не засыпающее либидо, омега предлагает Антону ещё раз сходить в аквапарк, а потом, уподобляясь сосискам, валяться на пляже и строить из мокрого песка замки. Шастун не возражает, и Арсений улыбается, чмокая его в родинку на кончике носа.

— Чё я пропустил? — рядом с Егором становится Эд и протягивает ему мохито. Сегодня выходной Выграновского, и он, конечно же, решил провести его со своим мужем, но не думал, что им вдвоём придётся лицезреть петушиные игры ещё двух (не)мужей.

— Да ничего, — жмёт плечами Булаткин, с умилённой улыбкой наблюдая за тем, как Арсений, выгадав момент, бросает в Шастуна шарик мокрого песка.

— Ах ты сука! — раздаётся Антонов крик слегка приглушённо, потому что расстояние между ними всё же немалое, а после тот начинает догонять Попова, зачерпнув горку всё того же мокрого песка. Арсений, смеясь злогейским смехом, убегает от него, и Эд рядом цокает, а Егор пихает его локтем под рёбра.

— Все два часа свои брачные игрища устраивают, — уже улыбаясь во всю, говорит альфа и только сейчас замечает протянутый бокал мохито. — Не-не, утёночек, я не буду. Я Шастуну отдам, ты не против?

— Кря, блять, — отвечает Эд, вызывая волну смеха мужа, и это, наверное, согласие.

Егор смотрит за тем, как Шастун всё же поймал Арсения, потому что тот ему поддался, и повалил его на песок, усаживаясь тому на живот и щекоча. Попов под ним ржёт и извивается будто змея.

— Шаст! — окликает альфу Булаткин, а тот перестаёт издеваться над Арсением, с вопросом в глазах смотря на друга. Егор показывает ему жестом подойти, и Антон быстро наклоняется к Попову, клюёт его в губы и семенит быстрым шагом к Егору. — Мохито будешь? — тот кивает активно, после чего мужчина передаёт тому напиток, и обрадованный Шастун переводит взгляд на стоящего рядом парня.

Припоминает, что Арсений говорил что-то, что у Егора есть муж, и это, видимо, он. Сказать, что они выглядят разными — не сказать ничего. Они будто с разных планет: ангельской внешности Булаткин с белозубой улыбкой, а рядом с ним — татуированный с ног до головы мужчина, выглядящий дерзким и отталкивающим, но по внешности, Антон, не судят. Потому что этот самый мужчина улыбается ему приветливо и подносит свой стакан к шастовскому, чокаясь. Альфа щурится, потому что где-то он уже его видел, но не может вспомнить где.

— Спасибо, — благодарит он Егора и плетётся обратно к Попову, думая, что эти двое всё же странным образом друг с другом гармонируют. Они будто из мема с двумя домами, где один полностью чёрный, а другой розово-фиолетовый, и в этом есть своё очарование. Интересно, а как со стороны выглядят они с Арсением?..

— Пиздец, они такие мужья, — мотает головой Эд и отпивает из трубочки мохито. — Когда уже до Арса дойдёт, что он втюхался? — вопрос риторический, но Егор отвечает так же задумчиво:

— Надеюсь, что скоро, потому что из наших разговоров с Антоном я понял, что он реально влюблён. Мне симпатизирует этот Антон, да и Арс с ним вон как носится…

— Да я же говорю тебе, что я Поповского никогда таким не видел! Он сегодня домой не вернулся — с этим вот ночевал, — хрипит Эд, тыкая в них выпрямленной ладонью.

— Да ты гонишь, — Егор в ахере поворачивает к нему голову. — Арс же никогда не…

— Вот и я об этом, — кивает Выграновский и смотрит, как Арсений с разбегу запрыгивает на спину Антона, обнимая его, словно коала, руками и ногами, и тот чудом не падает лицом в песок вместе с ним. Подхватывает его под колени и бежит с ним в море. Эд глубоко и обречённо вздыхает.

— Ситуация пиздец, — заключает Егор, и Выграновский полностью с ним согласен.

***

После ужина уставшие, но довольные сегодняшним днём мужчины возвращаются в антоновский номер и целуются, снимая друг с друга по пути одежду и идя к кровати.

Арсений толкает Антона на неё и уже привычно седлает его бёдра, проезжаясь голой задницей по стоящему члену. Прижимается губами к Антоновым в мокром поцелуе и сжимает пальцами шастуновский сосок, оттягивая, отчего тот выгибает грудь ему навстречу и мычит в губы.

Попов отстраняется, чтобы дотянуться до презерватива, лежащего на прикроватной тумбочке, но Антон перехватывает его руку, когда тот подносит упаковку ко рту.

— Арс, — привлекает его внимание альфа, — я знаю, что ты любишь командовать, но позволь сегодня мне?

Арсений замирает, смотря на него во все глаза, и Антон в который раз удивляется его реакции на свои слова. Рука того отпускает квадратик фольги, и он с глухим звуком падает на кровать.

— Ты без презерватива хочешь, что ли? — спрашивает альфа, проследив за падением упаковки с резинкой внутри.

— А ты разве нет? — уточняет Арс и замирает в нерешительности: поднять или забить.

— Погоди, ты уверен? — Антон тянется за ложащимся на спину Арсом, будто приклеенный, устраиваясь меж его разведённых в стороны ног и подкладывая тому подушку под поясницу. Попов вместо ответа притягивает его голову к себе, обхватывая её двумя руками, и целует. Это всё, конечно, хорошо, но Шастуну нужен ответ. — Арс, словами скажи.

— Да согласен я, — вспыхивает омега и пихает его пяткой в бок. Антон улыбается, вдыхая запах глинтвейна, заполнивший комнату, когда они сняли с себя остатки одежды, и опускает руку вниз, к Арсовой пульсирующей от возбуждения дырке.

Без расшаркиваний вводит первый палец до упора и сразу же добавляет второй, потому что чувствует, что Арс принимает его свободно, ведь они с утра уже успели заняться сексом. Вскоре подключается третий, и теперь Антон неспешно вытаскивает их полностью, чтобы следом плавно — смазки много, чему альфа в который раз удивляется, — ввести их на всю длину, нашаривает гладкую выпуклость и давит, отчего Арсений громко и мелодично стонет, прикусывая костяшки своих пальцев, и умоляет Шастуна не медлить.

— Смотри мне в глаза, — просит Антон, когда уже достал пальцы и приставил головку истекающего естественной смазкой члена ко входу. Ловит правой рукой ладонь Арсения, переплетая пальцы, а левой придерживает ствол у основания. Ждёт, когда же Попов откроет свои красивые голубые глаза, подёрнутые пеленой желания, посмотрит расфокусированным взглядом на него, и только тогда плавно, одним упругим толчком входит в него до упора.

Арсений стонет, но послушно не отводит глаза и сильнее сжимает антоновскую руку. Шастун улыбается, наверное, как душевнобольной, но что поделать, если у него действительно душа и сердце не выдерживают всех чувств, что альфа испытывает к мужчине. С ним будто всё обретает смысл, с ним Антон чувствует всю правильность происходящего: будто все дороги в мире ведут его не в Рим, а сюда — к Арсению, который смотрит на него в ответ, будто испытывает к нему всё то же самое; который закидывает на него вторую руку, приобнимая, и тянется поцеловать, прикрыв глаза.

Шастун чувствует затапливающую его любовь и нежность к омеге и начинает неспешно двигаться, выбирая тот темп, при котором кончить невозможно. Он знает — видит по тому, как тот покусывает губу и подмахивает бёдрами, — что Арсению хочется быстрее, хочется сильнее, чтобы до криков и закатывающихся в удовольствии глаз, чтобы до пошлых шлепков разгорячённых тел друг о друга, но Антон чувствует, что сейчас нужно так — медленно и сладко.

Прерывает взгляд глаза в глаза, чтобы наклониться к арсеньевской шее, слюняво целуя ту — засосы оставлять не хочется. Сегодня он будет нежным настолько, насколько может.

Ускоряется после того, как Арсений слегка царапает его спину, совсем немного. В голову закрадывается шальная мысль, когда Антон смотрит на разнеженного Арса под ним; озвучить ту хочется почти что нестерпимо. И всё равно он мнётся в нерешительности, снова замирая внутри на всю длину: боится, как омега отреагирует — это всё же не пустой звук.

— Позволишь тебя повязать? — спрашивает он, смотря в глаза Арсению. Тот сначала не понимает вопроса, но потом осознаёт и замирает, будто олень, ослеплённый светом фар стремительно приближающейся фуры.

У Попова не было сцепок никогда. Его мать рассказывала в детстве, когда он был старше тринадцати, о чуть ли не священной важности этого события. Арсений рос убеждённым, что такое надо делать только с тем, с кем у тебя вселенская любовь — не меньше, а сейчас Антон предлагает ему сцепиться, смотря так доверчиво, что омегу передёргивает.

— Нет, — выдыхает он и мотает головой будто бы ему слов мало. — Нет, Антон, это… Нет.

Шастун поджимает губы и смотрит взглядом побитой собаки. Господи, нахуя он только ляпнул, как же неловко…

— Прости, пожалуйста, забудь об этом, — лепечет он, зажмуривая глаза и опуская голову.

— Ничего, просто… — рваный вдох. — Просто двигайся, — сжимает антоновскую ладонь в попытке приободрить и, приподнимая пальцем его голову, улыбается, глядя в глаза, в которых так и читается «всё хорошо». Антон блёкло улыбается в ответ и выходит полностью, чтобы плавно въехать обратно. Двигается теперь не так медленно, но всё ещё не быстро.

Арсению непривычно.

Непривычно доверять бразды правления процессом кому-то другому и лежать так открыто под кем-то. Непривычно кайфовать от медленного темпа, когда вроде как предпочитаешь погрубее. С Антоном будто всё по-другому. Хотя без будто. С ним действительно по-другому, и Арсению это нравится.

Альфа рассыпает крошки-поцелуи по лицу, гладит свободной рукой его тело и движется внутри так томительно-приятно, задевая изредка простату, отчего глаза закатываются, а Арс прерывисто дышит.

Если предыдущие их разы можно было ещё назвать небрежным «трахаться» (и то с натяжкой, потому что Антон каким-то неведомым образом превращает Арсения в лужу, заставляя терять всю его привычную властность в постели), то этот раз слишком похож на то самое «занятие любовью».

Наверное, именно это и влияет на решение, принимаемое Поповым.

Он просит Антона выйти из него, а сам переворачивается на левый бок и задирает правую ногу. Шастун намёк понимает прекрасно, падает рядом и направляет вновь свой член в него.

Сил терпеть уже нет у самого альфы: он ускоряется, втрахивая Арсения в кровать и кусая его плечо, а тот стонет на высокой ноте, подмахивая, и в такт его движениям надрачивает себе. Когда Арс чувствует предоргазменную пульсацию члена внутри себя, он кончает от этого ощущения и перемещает свою руку на антоновскую ягодицу, не позволяя ему выйти из себя. Шепчет на всякий случай:

— Не выходи.

Шастун выпадает в осадок от этого хриплого шёпота и спускает внутрь примерно в это же мгновение. Арсений стонет от ощущения стрельнувшей спермы внутри и всё ещё держит Антона, случайно впиваясь тому ногтями в кожу. Альфа не спрашивает, почему тот передумал, лишь обнимает, опуская Арсову ногу и крепко прижимая его тело к себе.

Арсений сопит устало и ловит антоновскую руку, переплетая их пальцы.

Вот теперь они точно станут слипнувшимися макаронами — Арсений чувствует набухающий внутри узел.

Шастун накрывает их одеялом и — вместо одного поцелуя — мягко выцеловывает загривок. Просунув вторую руку под телом омеги, Антон на груди у того пальцем, еле касаясь, выводит «люблю», пока тот проваливается в безмятежный сон.

***

Антон просыпается от арсеньевского будильника и тянется его отключить. Арсений утыкается лицом в подушку и страдальчески стонет — ему слишком понравился вчерашний незапланированный выходной, проведённый с Антоном, а сейчас ему снова надо собираться на работу.

Шастун, зарываясь в его тёмные волосы, мягко массирует кожу головы, и Арсений улыбается, поворачиваясь к нему лицом.

— Доброе утро, — шепчет он сонному Антону, и у него, кажется, дежавю.

— Тебе собираться надо, — вспоминая их диалог пару дней назад, отвечает альфа. У него от улыбки скоро лицо треснет, наверное. — А я могу ещё поспать, да. Встретимся потом?

— Конечно, — Арсений подаётся вперёд, целуя его в спутанные русые волны, спадающие на лоб.

Омега собирается, надевая сегодня антоновскую арбузную рубашку, и уходит, аккуратно прикрывая за собой дверь. Антон провожает его с тяжёлым сердцем, но изо всех сил старается этого не показывать.

Когда он остаётся один, то тяжело вздыхает и жмурит глаза, успокаивая тревожно бьющееся сердце. Сегодня ему нужно поговорить с Арсом и расставить всё по своим местам.

Завтра Антон уезжает, и он уже сейчас начинает тосковать по Арсу.

***

К вечеру они снова сидят на пирсе: Антон — свесив ноги в тёплое море, а Арсений, обвивая его торс ногами, а шею — руками, удобно устроился на его бёдрах.

Говорить решительно не хочется, ведь если Шастун только заикнётся об этом — о былом спокойствии и умиротворении можно будет забыть. Но он так устал от того подвешенного состояния, в котором находится целый день. Антон искренне верит в то, что он стал для Арсения настолько же значимым человеком, как тот стал для него, что ему не показалось отражение своих нежных чувств в глазах Арсения.

— Арс, — подаёт голос альфа впервые за последние десять минут. Дремлющий омега нехотя отлипает от него и смотрит вопросительно в глаза, хлопая густыми ресницами, — мне тебе сказать кое-что нужно.

Антон чувствует, как Арсений в его руках напрягается, и ему хочется сказать, что он пошутил, хочется обратно уложить мужчину на своё плечо и сохранить тот уют, окутывавший их каких-то несколько секунд назад. Шастун опускает лоб на плечо мужчины и куда-то вниз говорит:

— Я улетаю завтра, — начинает он, а омега хмурится. — И я подумал, что мы можем хотя бы обменяться номерами телефонов? — выходит у него с вопросительными интонациями. Арсений аккуратно поднимается с его бёдер и, обнимая себя, отходит к краю пирса. Антон недоумённо смотрит ему в спину, повернув голову. — Ты мне нравишься, Арс, и я думаю, что я тебе…

— Нет.

Антон не видит, но глаза Попова ни на секунду не останавливаются на месте — будто ищут, за что зацепиться, но впереди лишь бескрайнее море и темнеющее небо.

Да ну нет, быть этого не может! Нет, нет, нет, только не Антон!

В Арсения влюблялись, с Арсением хотели вступать в отношения, Арсения хотели сделать своим, но всем этим альфам он отказывал и посылал их, не стесняясь в выражениях, потому что не хотел кому-либо принадлежать.

Он поверить не может, что сейчас придётся отказывать Антону. На душе отчего-то горько, а в носу щиплет, но Арсений не собирается расклеиваться. Он же ко всем своим любовникам относится одинаково, ведь так?

Лицом к Шастуну он поворачиваться не хочет — говорит, будто бы обращаясь к морю.

— Я с самого начала обозначил, что это — курортный роман, не более. Мне жаль, если какими-то своими действиями я дал тебе надежду, что твои чувства взаимны, — говорит омега на одном дыхании и на Антона всё ещё не смотрит. — Это, — опущенная голова, — не, — заломанные пальцы, — так, — совсем тихо. — У нас уже был разговор про отношения, я же сказал тебе, что я в них не вступаю.

— А как же те слова, что ты пел тогда в клубе? — Антон поднимается и становится за его спиной — не трогает, и Арс ему за это благодарен.

— Это всего лишь слова песни, — бурчит Арсений, впиваясь ногтями в кожу плеча.

— А сцепка? Как ты это объяснишь? — Попов чувствует усилившийся от гневных эмоций запах Антона и задерживает дыхание, мечтая сбежать отсюда куда-нибудь подальше.

Потому что Арсению на это ответить совершенно нечего.

Поддался эмоциям? — бред, он осознанно на это пошёл.

Это было твоё желание? — но Арсений сперва отказался, и Антон не стал настаивать.

Попов дышит быстро и поверхностно, судорожно ища выход.

— Это ничего не значит, — ложь, потому что ещё как значит, но омега в этом не признается. — Прощай, Антон, — Арсений уходит быстро и не оглядывается на десятки антоновских «Арс».

Повторяет в голове словно мантру:

Антон такой же, как и другие.

Антон уедет, и Арсений его забудет так же, как забыл других.

К Антону он не чувствовал ничего, кроме желания завладеть его телом и удовлетворить себя.

Антон ему не нравится, и быть вместе с Антоном он не хочет.

А ещё Арсений — лжец, и цель его обмана — это не Антон, вовсе нет. Арсений искусно обманывает самого себя.

***

Совпало удивительным образом, что арсеньевская смена закончилась в один день с Антоновым отдыхом: Попов тоже должен был улететь домой в один день с Антоном.

Но о нём Арс старается не думать. Запретил себе.

Всё утро он собирает свои вещи в чемодан, а после проделывает всё то же самое с эдовскими — тот специально вышел на смену позже, поэтому до самого отъезда в аэропорт работает.

Когда Арсений заканчивает и выкатывает оба чемодана на улицу, напротив его дома уже стоят Даня с Егором. Последний очень неодобрительно смотрит на омегу, но Попов прикидывается великим слепым. Закрывает дом и передаёт чемодан Эда Булаткину.

Компания идёт в отель, чтобы сдать ключи, но Арсений тормозит возле клуба и передаёт ключ от своего с Эдом дома Егору, а сам с чемоданом ныряет внутрь помещения.

Вдыхает этот неповторимый запах, по которому будет очень скучать — это его последняя смена. Да, он по-любому будет приезжать сюда как турист, но всё равно становится тоскливо, как и в конце всех его прошлых смен.

Эд за стойкой делает кому-то мохито, и Арсения переёбывает. Он стопорится, закрывая глаза, и делает глубокий вдох в попытке успокоить ускорившее ритм сердце. Это просто совпадение.

— Чё замер? — прикрикивает Выграновский, заметив друга. Арсений выпадает из транса и подходит, садясь на высокий барный стул.

— Я зря это сделал, — произносит он, пустым взглядом смотря перед собой. Он морщит лицо, будто сейчас заплачет, и закрывает его ладонями.

— Да неужели, — саркастически интересуется Эд, похлопывая его по плечу в жесте поддержки.

— Да я испугался! Ты же знаешь, эти отношения…

— Знаю, — перебивает его Выграновский. — А ещё я знаю, что Антон тебя любит и он не как тот конченный обмудок, — омега раздувает ноздри: всё ещё свежи воспоминания, как он собирал Арса по кусочкам после отношений с тем уродом. — Он приходил с утра, разбитый весь. О тебе говорил.

— Блять, блять, блять, как плохо, — бормочет Попов и агрессивно трёт лицо руками. Сердце в груди колотится так, будто сейчас проломит рёбра. — Так, ладно, — Арсений резко выпрямляется и прислоняет выпрямленные ладони друг к другу, громким шёпотом просит в них: — Вселенная, дай знак в течение минуты, если мне стоит довериться Антону, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.

Эд фыркает, усмехаясь:

— Да-да, а пока ожидаешь этого прихода, зажги фонари на входе, будь другом, а, — Выграновский ныряет под барную стойку, а Арсений смотрит на него, как на дебила.

— Нахера они…

Но он давится словами, когда Эд протягивает ему спичечный коробок. У него невольно открывается рот, и Арс перенимает его в свои руки, встряхивая зачем-то.

— Где он сейчас? — вскидывает он голову вверх, умоляюще глядя на друга.

— Он с чемоданом был, сказал, что в аэропорт поехал, — пожимает плечами Эд. Он протирает последний раз стойку и выходит из-за неё, становясь рядом с Арсом.

— То есть я…

— То есть ты опоздал. Он был здесь сильно раньше тебя и, скорее всего, уже в небе.

Обрадованный омега будто с огромной высоты падает на землю, и последние слова Эда лишь сильнее его добивают.

— Пойдём, Арс, — Выграновский приобнимает его за плечи и тащит к выходу — Арсений, будто безвольная кукла, следует за ним.

Арсеньевский мир, потеряв своего художника, снова заполняется серыми красками.

Сидя в душной машине рядом с Егором, Арсений думает, какой же он феерический еблан: так эпично просрать человека, которого полюбил впервые за долгие годы!

Арсению он понравился сразу, когда ещё только увидел его, загорающего на шезлонге, омега понял, что не сможет пройти мимо. Снял с себя футболку, сунув её в руки идущему рядом Дане и отправив того к аппаратуре, а сам направился к привлёкшему его внимание альфе.

Арсений часто ловил себя на мысли, что Антон смотрит на него с восхищением, но даже не догадывался, что сам смотрит точно так же.

Почему он игнорировал тот факт, что он никогда особо не стремился проводить время со своими любовниками вне постели, а Антона таскал и в аквапарк, и в парк аттракционов, и даже на любимый пирс, в конце концов!

Подъезжая к аэропорту, Арсений изо всех сил сдерживает горькие слёзы обиды. Турция теперь ассоциируется с самым сильным его счастьем, которое он так нелепо упустил.

Нужные этапы в аэропорте проходят будто в тумане — Арса под руку водит везде Егор.

Арсению бы только увидеть Антона. Ему бы только извиниться перед ним за тот бред, что он наговорил ему на пирсе — он так не считает.

Арсений хочет увидеть его, чтобы взглянуть в любимые травянистые глаза и сказать, что чувства Антона всегда были взаимны, что глупым всегда был только Арс и ему бесконечно жаль.

Только вот теперь это невозможно: Шастун уже высоко в небе летит к себе домой, а омега даже не знает, в каком городе тот живёт. Чудес не бывает. Не в их мире.

Арсений стопорится на входе в самолёт, оглядываясь назад. Он с грустной улыбкой мысленно прощается с аэропортом Антальи, куда прилетит не раньше, чем через год, и плетётся к своему месту — лететь он будет один, потому что места рядом только у Эда с Егором.

Омега с безэмоциональным лицом убирает небольшой пакет наверх и плюхается на своё место и глубоко вдыхает.

Пахнет спичками.

— Арсений?..

Да быть не может. Он открывает глаза и резко поворачивает голову к креслу слева, где сидит…

— Антон?

И, кажется, чудеса всё же случаются.