Баджи
За окно опускалась ночь. Окно в спальню было приоткрыто, слышался тихий вой ветра, скрип сухих веток об потёртую раму. Шторы слегка раздувались, издалека напоминая старый бывалый парусник, застявший среди моря. Слабый свет луны едва просачивался через щель между шторами, немного освещая комнату.
Баджи лежал на кровати с распахнутым кверху одеялом в тонкой серой футболке, безразлично смотрел в потолок. Он с тоской перевёл взгляд в сторону окна, сжал ладонь в кулак, прикрыл глаза.
Это была та самая ночь перед битвой Вальхаллы со Свастонами. Решающая ночь и наверняка последняя. Баджи это прекрасно осознавал, осознавал, что может больше не вернуться, осознавал о планах Кадзуторы, осознавал, насколько короткую жизнь прожил. Но Баджи ни о чём не сожалел. Он знал, что рано или поздно всё должно было прийти к подобному исходу. Любое начало должно иметь конец.
Единственное об чём он жалел был тот факт, что он так и не извинился перед Чифую за то что так зверски, безжалостно его избил. Зачастую Баджи вспомнил о том случае, с горечью сжимал ладонь в кулак и злился. Злился сам на себя. Злился, что брал так много ответственности, злился, что так и не поделился печалью с давним другом.
А ведь Чифую стал для него дорогим человеком. Это был редкий случай, когда он кем-то так отчаянно дорожил... И всё же он посмел избить этого человека, избить до полусмерти. Но так должно было случиться, и он это понимал.
И единственное, что могло прийти ему в голову, так это мысленно представить, как он низко преклонится перед другом, протянет коробку с лапшой и спросит: «Будешь?». Наверное, это единственное на что и был способен парень, учитывая его гордость и дерзкий нрав. Ему было гораздо проще махаться кулаками, нежели признавать ошибки. Таким человеком был и оставался Кейске Баджи, любитель разделить с близким другом порцию лапши.
И всё-таки он понимал : таких извинений не случится. Скорее всего Чифую так и не узнает об его подлинных мотивах. Скорее всего он умрёт прямо на руках у старого друга, названный злым и жестоким человеком, названный предателем. Наверное, оно и к лучшему. Значит его будет проще отпустить.
— В твоих страданиях есть и моя вина, Чифую, — думал Баджи, когда глаза уже были сомкнуты, а сознание становилось смутным.
***
Чифую
По небу растекались яркие розово-рыжие пятна. Облака постепенно растворялись вместе с дневной жарой, которая так долго стояла в городе. Повсюду чувствовался запах трав и благовоний. Чифую стоял около могильной ограды. В руках находилась коробочка с лапшой, точнее её половина.
Парень поставил коробочку с лапшой около могилы, рядом положил палочки. Он преклонил голову, сложил руки вместе и громко произнёс: «Приятного аппетита!».
Со дня смерти Баджи прошло несколько дней. Чифую навещал его каждый день, приносил с собой половину от порции лапши, складывал рядом палочки и желал другу приятного аппетита. Наверняка, как думал парень, и в том мире старый друг захочется лапши, так пускай ест, иначе так и забудет тот легендарный вкус лапши, который они когда-то вкусили вместе.
Чифую часто беседовал с другом, рассказывал о текущих событиях, об решениях Свастонов, о том, что уже успел подружиться с Такемичи. И всё же, каждый раз находясь на могиле Баджи, на его глазах выступали слёзы. Парень судороженно сжимал ладонь в кулак, закрывал глаза и кричал, так громко и жалостно, словно и сам умирал.
И пускай события будут меняться из года в год, люди уходить и приходить, но одно в этом мире останется не изменным: привязанность Чифую к давнему другу... А может быть вовсе и не другу, а кому-то больше? Об этом же история умалчивает...