Ей нравился свист ветра в ушах, когда она галопом мчалась на лошади к нужной цели. Ей нравилось, как лезвие меча разрезает воздух, а потом и плоть противника, пронизывая крепкую ткань, и как разноцветная кровь чудовищ парит вокруг них, капая на все подряд. Ей нравилась утяжеляющая её движения броня, и как чужие когти-рога-лапы бились об неё, оставляя вмятины и царапины.
Ацуко нравилась «работа», и она считала, что это было самым важным в её деле. Да, это так. Ей нравилось убивать чудовищ. А еще она надеялась, что это принесет какую-то пользу. Хотя, нет, не надеялась. Слепо верила, скорее всего.
Некоторые её подбадривали, некоторые с опасением относились к звериному нутру, оживающему во время битвы. С подобным народом она любила вступать в яростные споры, ведь Ацуко как раз была из тех людей, которые обожали рвать и метать каждое слово, доносившееся из уст собеседника, находя в этом себя.
Не со всеми, конечно. Да… не со всеми.
Ацуко выдохнула, переступая со ступени на ступень — латы действительно утяжеляли ходьбу, особенно, когда предстояло подняться на вершину башни. Но она ведь невероятная девочка, она все сможет. Как только громадные двери приотворились, рыцарка опустила фонарь на тумбу — в комнате было и так достаточно светло.
Синий взгляд холодил её огнем. На самом деле, понять нельзя, как драконье пламя может замораживать, но у девушки, сидящей на кровати, это выходило отлично. Мириады звезд могли замерзнуть только от ее ледяного взора. Однако в морозной пустоши было свое блаженство, не понятное никому. Но понятное Ацуко.
— Почему они не могли другое место выбрать, — меч в ножнах опустился на пол, возле тумбочки. — Ладно, неважно. Диана! — девушка развернулась, латы с соответствующим звуком звякнули на ней, эхо шумом отдалось в полупустой комнате с огромным потолком. Взгляд глядел лениво. — Ты как?
— Ох, я, несомненно, в порядке, — сарказмом отзывался её голос. Для утверждения своих слов светловолосая дернула цепью на своей ноге.
Диана была уверена в том, что гильдейцы — чокнутые психопаты. И была уверена (верилось, правда, с трудом), что как только сородичи узнают об этом, они разнесут чертовых охотников. Надежда есть. Но отчаянье взрастает железным тернием внутри тела, цепляя шипами стенки организма, заставляя стекать черную жидкость. Черные кляксы заполонили бы пол, но чернота была только внутри.
Её драконьей силы не хватало на то, чтобы выдернуть цепь. Она была какая-то странно крепкая. Это раздражало-бесило-выводило. Диана скалилась, когда приходили дозорные. Диана обращалась в дикого дракона и рычала. На стали дверей все еще осталась сажа. Она поистине надеется, что сожгла кому-то из дозорных лицо.
Ацуко села возле неё, касаясь пальцами волос, кончиков острых рогов, скользя по щеке, подбородку. Её руки — в саже, с ободранными костяшками до красноты. Кагари будто читает мысли, потому слегка выдыхает и щурит глаза.
— Знаешь, Диана, — собственное имя так прелестно звучит, когда его произносит Акко. — В этом и есть какая-то польза, — (какая?). — Ты не убежишь от меня.
Диана была уверена в том, что Ацуко — чокнутая психопатка. И их чувства не были светло-чистыми, будто в каком-то романтическом рассказе или как в балладах. О нет. Впрочем, чего ожидать от полудракона и рыцарки, помешанной на убийствах чудовищ? Конечно, это самая логичная развязка. Их отношения в корне неправильные. И становятся еще неправильней, когда зачем-то у обеих едет крыша.
А ведь начиналось все ранним утром в Блайтонбэри и гребанным фестивалем. Выпендрежница Кагари и до жути раздраженная ею нечеловеческая Кавендиш. Интересно, считает ли Акко до сих пор драконов — чудовищами? Ох, было бы очень иронично, если да. Ведь именно тогда она так говорила. Однако драконы разумные. Разумное существо почему разумное — у него есть цели, есть интеллект, есть чувство морали.
Зачем только Диана согласилась пойти с нею — не сразу, после долгих уговоров. Иррациональные чувства такие иррациональные. Она питает к Кагари человеческую необходимость и зависимость, ненависть бурлит под кожей вместе с кровью, а сердце отбивает непонятный безэмоциональной Кавендиш ритм. Тяжело жить с такими противоречиями, особенно, когда у тебя есть много времени подумать, сидя на привязи в четырех стенах. Пытаться найти причину среди этого эмоционального диссонанса. Такого нелепого и человеческого.
Это, несомненно, было чувство, которое люди называют « л ю б о в ь ю ». И это пугало, потому что она была согласна с Акко. Так она не уйдет. Но вот Ацуко может уйти.
***
У Ацуко Кагари была одна проблема — нечеловеческая страсть к убийствам. У Дианы, как ни странно, тоже была одна проблема — недраконья зависимость и желание растерзать всех вокруг Акко. Её саму, порой, тоже. И у них была общая проблема — созависимость и страсть к жестокости.
Рыцарка находила очарование в том, как бурно Диана вжимала её в постель, повсюду оставляя глубокие царапины, грозящие стать новыми, красивыми шрамами. Ещё Диана кусала, вцепляясь острыми клыками-бритвами в тончайшую шею. Много-много синяков, ран и искусанные губы. На запястьях, шее, животе и бедрах были прекрасные фиолетово-сине-желтые гематомы. Удушье во время сего самого порочного акта доставляло удовольствие и заставляло мириады галактик взрываться на краю сознания.
Кавендиш обожала довольную улыбку Кагари и была не прочь украсть поцелуй, оставив губы кровоточить. Её, безразличную, будоражило зрелище извивающейся под ней Кагари даже чуть больше, чем то, с какой яростью та действовала на поле боя и как она убивала чудовищ.
Мириады сомнений тонули в ней тогда, мириады противоречий в тот же миг растворялись за восхищением. Кагари была необычным человеком. Иногда даже казалось, что она тоже такая. Полудракон. Та, кто поймет и примет мощь Кавендиш, которая теплилась и возгоралась в ней веками. Она была готова взорваться в заточении и обрушить всю башню на землю.
Время тянулось очень долго — Диана просто ждала «хозяйку», будто она была не величайшим существом на планете, а каким-то псом. И на удивление, её это совсем не раздражало — только веселило и заставляло желать Кагари в тот же миг, когда она приходила и красиво улыбалась.
Ожидание терзало бьющееся черное сердце. Диана унять не могла жажду, разрезая тонкую кожу на запястья когтями, а черные кляксы покрывали весь пол. Черная кровь — она отвратительна. Такая кровь у некоторых видов чудовищ. Красная кровь намного привлекательнее. Красная, как вино. Красная, как плащ Кагари. Красная, как её глаза.
В голове Дианы, бывшей когда-то рассудительной и холодной, для прошлого не осталось и места. Только Акко.
***
При полете свист ветра в ушах такой ностальгический. И то, как крылья прорезают воздух, смещая всю чудовищную армию на своем пути, а когти впиваются в их самые слабые места. Пламя ледяное пожирает все вокруг, кроме Акко. И Диана не особо заботится, если под огонь попадут согильдейцы, потому что… плевать на них. Ей и на чудовищ плевать. Только одно важно. Главное, чтобы Ацуко была довольна, да.
Нечеловеческая сила прорывается глубоко внутри рыцарки. Она разрывает самообладание, которое истекает красными каплями. Красными? Акко звереет, откидывая меч в сторону. Зачем ей меч, если есть когти — длинные и острые.
А чудовище может бороться против чудовищ?
Если бы тогда у Ацуко был разум, она бы подумала, что да. Но сейчас все, что она делает — это разрывает тела других монстров, которые освирепело несутся ей на встречу. Диана прикрывает, отбрасывая этих ничтожных животных шипастым хвостом.
У боя есть конец, и он оканчивается — последние из тварей убегают, а больше никого нет. Все мертвы, кроме их двоих. Диана обращается в человека, как только лапы касаются земли, глядит на Акко, с которой ручьями течет кровь.
Черная.
И Кавендиш становится дурно, но не из-за восхищения, а из-за ужаса, пронизавшего её тело. Ацуко оказалась заражена, и все еще свирепо рычит, но на Диану не смотрит. В невозможности успокоиться, до неё доходят какие-то сигналы, но её, не обращенному в чудовище разуму, они непонятны.
Проходит пару минут — пять, десять, пятнадцать. Акко оборачивается и глядит на Диану неморгающим взглядом.
— Что-то не так?
В тот момент Диана взглянула на реку позади Кагари, которая из-за крови людей окрасилась в красный. Также красный был перед её глазами.
это
чертово
безумие.