Особая Осенняя Ночь

Каждый раз, когда Ральфу казалось, что он близок к разгадке тайн Дома, оказывалось, что он всё ещё ужасно далёк от этого. Порой Дом заставлял его чувствовать себя глупым мальчишкой, который не находит ответа на элементарную загадку, которую с лёгкостью разгадывали многие вокруг.

Одним из наиболее непонятных для Ральфа явлений в жизни домовцев была Особая Осенняя Ночь.

По сути это был Хеллоуин. Который в доме не праздновался. И в чём заключалась особенность этой ночи было не совсем понятно.

Но да, Табаки начинал горланить о преддверии Особенной Ночи минимум за неделю до неё при всём его презрении к концепции времени. Все оживлялись, кто как мог.

Стервятник впадал в странное состояние и хромал по коридорам с таким видом, будто вот-вот пред ним раскроются врата в мир духов, и он должен предстать перед ними достойно. Р Первый полагал, что это связано с Максом. Стервятник был пропитан скорбью и ночь близости с умершими и радовала, и печалила его.

Птенцы чувствовали настрой своего Папы и подхватывали его, разнося по разным уголкам Дома.

Крысы же оживали и вели себя суматошнее обычного, но нередко некоторые из них выглядели так, будто задумались о чём-то невероятно сложном, прям таки вопросе жизни и смерти (или Смерти). Вероятно, дело было в том, что многие из них по собственной воле бывали на границе мира живых и мира мёртвых. Хеллоуин был для них напоминанием о том, что они живы, и поводом задуматься, а что же может ждать их за той гранью. Рыжий суетился то тут, то там, привлекая внимание на себя. На себя всего такого активного, шутливого, местами пошлого. На Рыжего. Не на Смерть. Смерти больше нет. Даже, когда мир мёртвых дышит за плечом.

Фазаны держались в это время куда отстранённее (хотя, казалось бы, куда уж), будто были готовы покинуть дом в любой момент при необходимости, только ещё не перекрещивались при виде кого-то из других стай. Ральфу казалось, что перед отбоем они проверяют, насколько хорошо закрыта дверь в их комнату и молятся о том, чтобы всё это быстрее закончилось.

Псы выглядели раззадоренными, но не слишком.

В Четвёртой помимо горланящего Табаки, который был очень даже не прочь попытаться нацепить на других костюмы, был ещё Сфинкс, вздыхающий куда чаще обычного. Проведя целое Расследование Ральф счёл за причину вздохов прошлый выпуск. Ведьму, что являлась крёстной, Седого, который вроде как пытался немного наставничать, как слышал Р Первый, и, быть может, восхищающий когда-то малышню Череп. Да и события самой ночи Выпуска не навевали приятных ассоциаций с Праздником Всех Святых, когда поднималась тема смерти и потустороннего мира. У Ральфа у самого на почве этого по спине проходились мурашки.

Всё это было предвкушением Особой Осенней Ночи, но не являлось ею самой. Что же ею являлось, Ральф не понимал. Однако однажды шанс понять ему всё же выдался…

Вечер начался с шумихи в Кофейнике. Это было ожидаемо.

Крысы давали волю своему экспрессивному поведению, что-то в них за последние дни будто скрутилось в пружину, чтобы выскочить сейчас вместе с криками и пьяной суетой. Псы старались не отставать, но таким же запалом не обладали. Птицы и Четвёртая были куда спокойнее, но довольно драматичными порой.

Потом веселье продолжилось уже в стайных комнатах. Конечно не без хождения друг к другу в гости, однако эти самые гости возвращались к себе раньше, чем могли бы это сделать в другую ночь.

В эту ночь ложись довольно рано.

Ральф всегда поражался столь кратковременному шабашу. Однако он отметил, что бродячих по коридорам воспитанников становилось в разы больше. Они бродили по одному, и словно стремились не пересекаться и не мешать друг другу. Р Первый счёл это странным ритуалом, смысл которого был ему неясен. В Доме вообще тяжело было искать смыслы.

Обычно он не принимал в этом участия, предпочитая оставаться в своей комнате. Не видел причин пытаться повторить то, о чём не имеет ни малейшего понятия.

Подсказку дал Стервятник. Побродить так, словно что-то ищешь, пока не начнёт казаться, что найдёшь это во сне…

Это не было похоже на то, что может получиться, хотя бы из-за отсутствия конкретики.

Бродя по коридорам, Ральф старался ни с кем близко не пересекаться. Как бы это не было странно, но это выходило само собой. Только Слепой проплыл совсем близко. Он направлялся в противоположную сторону и никак на воспитателя не отреагировал. Шаги его были не слышны, но Ральфу всё равно показалось, что Слепой прям-таки исчез у него за спиной, оставив после себя только запах прелой листвы и сырости. Р Первый просто почувствовал это, но обернуться так и не рискнул.

В ночи Дом стал отчего-то неузнаваем. Коридоры путались, и Ральф уже не мог с уверенностью сказать, где он находится. Некоторые места узнавались лучше, чем другие, но тут же появлялись странные повороты там, где их быть не должно. Дом стал лабиринтом.

Ральф не знал, что он искал, куда он двигался. Он впал в какое-то полудрёмное состояние. Всё вокруг виделось смазанным и немного нереальным, но дышать стало легче.

Р Первый вдруг понял, что со всей его вялостью и ощущением, что его тело замотали в одеяло, он продолжал на автомате переставлять ноги и мог бы, наверное, идти так вечно.

Он что-то искал… Он помнил, что он что-то искал… Но что?

Совсем рядом мелькнула ужасно знакомая дверь с “Р” на окошке. Было темно, но Ральф отчётливо видел все очертания.

Кажется, ему пора.

Он действовал не особо задумываясь. Вроде как, дверь была открыта, хотя он точно запер её перед своим маленьким путешествием. Но это было уже не важно.

Ральф был уверен, что найдёт то, что искал, во сне.

Он не был уверен в том где очутился, и даже сомневался в том, кто он. Ральф стоял на обочине дороги. Было тихо. Вдалеке виднелось придорожное кафе.

Он что-то искал. Он точно что-то искал.

Вдруг почудился запах прелой листвы и сырости.

Ральф побрёл вперёд. Он искал Лес.

***

– У него получилось… – Стервятник и сам не знал, был ли он удивлён.      Если же Слепой и был удивлён, то никак не показал этого, кивнул, да и только.

Всю ночь Слепой проведёт в Лесу, это было ожидаемо. Предположительно у Слепого даже могла быть компания – с недавнего времени его интересовала тема жаб[1]. Стервятник и сам планировал этой ночью попытаться наведаться в Лес. Быть может у Ральфа тоже получится.

Однако сейчас Слепой гостеприимно угощал Стервятника чаем в своей изнаночной хибаре.

Стервятник был приглашён в это место лишь второй раз, хотя на Изнанку прыгал неоднократно. В этот раз, в отличие от прошлого, перед домишком росли тыквы. Как выяснилось, семена дал сосед. Тот самый, что разводил сусликов. Видимо его любимцы не давали тыквам шанса нормально прорасти. У Слепого же тыквы вымахали с удивительной скоростью.

Симпатичные ярко-оранжевые тыковки радовали своим видом. Стервятник не знал, любуется ли Слепой чем-либо, но отчего-то полагал, что тыквами он любоваться вполне мог.

– Уже темно… – заметил Стервятник.

– Возьми свечу, когда будешь уходить, – сказал Слепой и кивнул куда-то в сторону покосившегося шкафа.

Вожак Птиц кивнул, но с места пока не сдвинулся. Сдвинулся Слепой. Он ушёл из зоны видимости Стервятника и вернулся спустя мгновение уже с тыквой в руках.

– Вместо фонаря, – усмехнулся он. Стервятник на несколько мгновений замер, осмысляя услышанное, а затем рассмеялся.

Не ясно, кто поведал Слепому о традициях Ночи Всех Святых, но, видимо, он нашёл это забавным.

Ни Стервятник, ни тем более Слепой, никогда не делали светильник из тыквы, но это не мешало им попробовать.

***

На утро Ральф проснулся в странном состоянии. Мысли и воспоминания спутались в аморфный клубок. Самым чётким воспоминанием оказался тёмный силуэт, до боли знакомый, но при этом неузнаваемый, который брёл по лесной тропе перед Ральфом, освещая путь фонарём из тыквы.

30 октября 2022