I never asked to be like this

Я никогда не хотел быть таким.

Преодолевая любые жизненные трудности, справляясь со всеми возникающими с пустого места проблемами, мой секрет всегда оставался при мне. Я не мог поделиться тем, что являюсь монстром во плоти.

Существовали ли такие же, как я? Самопрозванные изгои общества, желающие лишь нормальной человеческой жизни, но испытывающие абсолютный страх раскрыть свою сущность? «Божий дар», за которым охотились бешеные учёные со всего мира, являлся опасной для носителя мутацией. Испытывая определённое чувство – будь то радость или горесть, ненависть, что угодно, - носитель начинал, в буквальном смысле слова, тлеть, испытывая неописуемую боль и агонию.

Знакомо выражение «Кровь бурлит в венах»? А теперь представьте, когда эта кровь и вправду начинает воспламеняться. Сначала ты чувствуешь лёгкое жжение, температура всего тела или определённых участков повышается, вены и артерии буквально набухают от давления, а после этого начинается самое настоящее волшебное шоу, которое обычные смертные могут описать лишь одним словом «магия», а профессора лишь восторженно начнут аплодировать, раскрыв свои вороньи пасти. Багровая жидкость, циркулирующая по всему организму, загорается, а твоя кожа… О, нет! Она не плавится, обращаясь липким и отвратительным месивом, полным пузырей и пены. Всё гораздо романтичнее, как могло бы показаться, не будь это отвратительной правдой. Человек обращается пеплом, крошится так же легко, как гипсовая фигура разбивается о каменный пол. Конечно, если вовремя остановить этот процесс, то утраченная конечность или участок кожи быстро регенерируется, но бывали случаи, когда носитель нарочно подпитывал это самое чувство, чтобы исчезнуть с лица Земли. Именно поэтому учёные и объявили «охоту» на оставшихся людей с подобной мутацией, ведь не каждому хотелось обременять и себя и окружающих подобным уродством.

Я хранил эту тайну ровно до того момента, пока однажды в моей жизни не появился ты. Именно в тот момент всё пошло по наклонной в самые дебри Ада, где мне и было место. Я бы был чудесным дополнением вечно горящего царства.

Дело в том, что моей слабостью оказалась именно ревность. Лишь в детстве, по глупости приревновав родную матушку к другому ребёнку, я осознал, какая это боль – сгорать заживо. С того момента, испытывая редкую фобию к этому чувству, у меня и не получалось привязаться к кому-то до такой степени, чтобы вновь начать испытывать агонию и воспламенение всех органов.

Отвратительнейшее чувство из всех – ревность, - так ещё и идущее практически бок о бок с одним из семи смертных грехов, завистью. Какая ирония, не так ли?

И какая в этом связь? И при чём тут ты? Только глупец не догадался бы. А одно жирное «но» добавляло к этому только больше противоречивых красок.

Ты сам добивался моего доверия, настойчиво пробиваясь сквозь мои барьеры отрешённости. Проявлял абсолютно несвойственный интерес к моей практически безэмоциональной персоне, порой даже напоминая какого-то секретного агента, готового в любой момент выявить меня свету. Каждую твою попытку сблизиться я напрочь искоренял уже на стадии замысла, всем своим видом постоянно намекая о том, что мне не интересно ничего, кроме личных хобби и увлечений. С годами, прожитыми в душевном одиночестве, я попросту позабыл, что такое проявление радости и счастья: меланхолия и усталость были моими вечными спутницами по жизни, только иногда разбавляясь раздражённостью или злостью. А ты всё пытался найти со мной общий язык, то и дело ошиваясь где-то рядом.

В один момент у тебя получилось пробиться сквозь выстроенную мною стену недоверия. И как только ты почувствовал отсутствие абсолютного равнодушия с моей стороны, ты тут же заполнил всё ранее пустое пространство, словно бы свежий воздух, прорвавшийся в душную комнату.

Ты всё больше узнавал обо мне, молча удивляясь тому, как такой мягкий и добрый человек, как я, может быть настолько одиноким. По твоим серым глазам я видел, как ты сочувствуешь мне. И эта жалость по отношению ко мне злила, содрогала мой спокойный внутренний мир, обнесённый таким же холодом со стороны окружающих, каким я одарял всех и каждого.

И ты обещал, что всегда будешь рядом. Не знаю, зачем тебе это было нужно. Твоя доброжелательность и открытость нравилась людям, но ты не особо смахивал на того, кто бежит на помощь всем и каждому. А ко мне побежал, хотя я не просил. Напоминающий осенний ветер перед проливным дождём, когда густые тёмно-серые тучи затягивают всё небо. Такой же достаточно холодный, как и я, но свободный и всегда оказывающийся рядом.

Я сломался.

Вода ведь камень точит. Так и мою душу терзало одиночество, оставляя новые шрамы. Без опасения воспламениться, но с почерневшей холодной душой.

Я отдался тем чувствам, которыми ты одаривал меня, согревая поздними вечерами. Когда-то я проводил их один, при свете тусклой лампы с головой погружаясь в очередную книгу по биологии, в надежде найти хоть какую-то связь между реальностью и фантастическими мутациями. А теперь это время мы проводили вместе, то дурачась за видеоиграми, то наслаждаясь друг другом, как самые развратные любовники.

Всё было идеально. С каждым прожитым вместе новым днём ты всё больше вселял в меня уверенность в то, что ставить на тебе самом крест было глупой идеей. Всем своим видом и поведением ты постоянно давал понять, что я тебе небезразличен и дорог.

Но даже воздух может оказаться смертоносным, если в него пустить яд. Так ты и поступил. Вернее, не ты, а твоя натура. Как было больно осознать, что хоть ты и тратишь кучу времени, нерв и сил на то, чтобы добиться доверия, ты всё равно ничем не отличаешься от тех мерзких людей, что поступают в угоду плотским желаниям, а не принципам и моралям.

Пробиваться сквозь замкнутость людей оказалось для тебя что-то сродни спорта. Таким образом ты заметно повышал себе самооценку и наслаждался тем, что очередная пташка попалась в твои цепкие руки, которыми ты с интимной нежностью начинал всё чаще обнимать при мне незнакомых мне людей. Поначалу я не придавал этому никакого значения, мало ли, кто бы это мог быть. Но позже, обращая всё больше внимания на то, как твоё поведение отдалённо начинает напоминать то, как ты вёл себя со мной…

Ты всё меньше уделял времени мне. И я с нескрываемой кислой завистью заострял свой взгляд на том, как ты касаешься других. Эти тонкие пальцы так нежно могли прикасаться только ко мне. А взгляд серых, словно атлантические айсберги, глаз должен был смягчаться только при виде меня. Но всё было наоборот. Почему-то после такого количества времени, уделённого именно мне, ты вдруг счёл свой трофей бессмысленной безделушкой, став реже уделять ей внимание.

И я снова сломался. Вернее, ты сломал меня. И я абсолютно не понимал – зачем? Забавы ради, чтобы погладить своё эго? Какая жалкая глупость, выстроенная завышенной самооценкой.

Я пытался злиться на тебя, тысячи раз проклинал тебя в своих мыслях. И всё только, чтобы задушить это поганое чувство внутри, которое для меня ещё и являлось смертоносным. Боялся ли я смерти? Рассыпаться сизым пеплом посреди людной площади, тем самым представ перед людьми во всей своей красе? Не это меня пугало. Я даже не знал чего ради жить, когда параллельно с моим существованием шёл риск быть сгоревшим, словно ведьма на костре. Попросту я настолько сильно привык бороться с этим чувством, что это и стало единственным смыслом моей жизни. Я всячески охранял свой хрупкий духовный мир от лавины гадских чувств, готовых обрушиться в любой момент.

Ты оказался причиной этой самой лавины.

Я уже давно отпустил тебя, не устраивая никаких бесед по поводу нечестности и предательств с твоей стороны, нет. И ты это тоже заметил, не так ли? Ощущая, как я без каких-либо вмешательств позволяю тебе чуть ли не публично выставлять себя последней шлюхой, ты всё сильнее пытался выявить во мне хоть какое-то чувство собственничества. Иногда мне становилось жаль тебя, ведь насколько глупцом ты был, раз со стороны когда-то дорого человека хотел увидеть убивающие его чувства. Ты и так пробил мой барьер, который теперь мне снова восстанавливать, зачем ещё какие-то жертвы, о которых ты можешь быть абсолютно не в курсе?

Но ты не оставлял меня в покое. Уже все знали, что мы уже не та счастливая пара, которой нас прозывали общие друзья. И всё равно тебе хотелось как-то уколоть меня, обнявшись и начав целоваться со своей новой пассией. Как мерзко, что я когда-то связал свою жизнь с такой шлюхой, как ты…

Моей, чёрт подери, личной шлюхой.

Ты не ожидал, что в этот раз твоя простая игра окажется настолько опасной. И со страхом в стеклянных глазах наблюдая за тем, как вены на моих руках искрятся огненным золотом, ты стоял, словно высеченная из мрамора античная фигура. Что, теперь не так смешно, не так ли?

Я забыл об этом чувстве. О том, как от локтевого сгиба вниз к кистям рук движется раскалённая лава вместо крови. Как тонкая кожа на сгибе рук чернеет и с каждым лёгким дуновением ветра обращается чёрным пеплом. Люди, что совершают самоубийство самым распространённым образом, режут в этом месте вдоль, с ужасом наблюдая за тем, как густая багровая жижа вытекает наружу. Я же с толикой грусти и злости, пришедшими на место ревности, наблюдал за тем, как свершился мой подлый страх.

Я старался быть бесчувственным и ни к кому не привязываться, ведь это такая опасная глупость, пусть ты даже не будешь одарённым такой мутацией. Я пытался быть сильным и независимым, таким, чтобы люди сами от меня отворачивались и не навязывались со своими глупыми помыслами и мечтами. Я хотел быть тем самым ветром, что существует незаметно для всех, и наслаждаться своим одиночеством.

Я уверенно к этому шёл. А ты это всё легкомысленно разрушил, слепив из меня простого человечка, привязавшегося к своему кукловоду.

Я никогда не хотел быть таким, и ярко-жёлтые полосы вен, мерцающие янтарём – как и мои горящие глаза, - были тому доказательством.

Я уже даже не чувствовал боль, когда руки кусками стали рассыпаться на глазах у испуганных прохожих. Какое-то чувство облегчённости заполнило мою душу, словно бы легче стало дышать. А может это всего лишь мои лёгкие больше не сковывали твёрдые рёбра, медленно теперь обращающиеся пеплом…

А ты всё смотрел и не знал, что сказать. Я видел страх в твоих глазах, теперь излучающих детский ужас, на который ты напрашивался, сам того не понимая. Но последнее, что я увидел, было то, чего моё смертоносное чувство требовало больше всего, - ты отпустил руку того бедолаги, вот-вот готового оказаться в твоём театральном капкане. Неужто за счёт моей гибели ты научился теперь дорожить такими светлыми чувствами, которых добивался с моей стороны?..

Как глупо было размышлять об этом, стоя уже на коленях с полурассыпавшимся телом. Но как легко я себя ощущал, осознавая, что моя смерть окажется уроком, а не просто очередной смертью мутанта, о котором напишут короткую статью в газете, а на следующий день уже забудут.

Я никогда не хотел быть таким – потерянным и никому ненужным уродом, которого попросту все будут избегать, из-за боязни самим оказаться обожженными. Знали бы вы, как мы сами боимся сделать больно близким нам людям, этот страх куда сильнее. А душевная боль? Не все ведь родные и друзья спокойно перенесут факт гибели дорого им человека, пускай и риск возгорания возрастает с каждым днём. Столько опасений и постоянного напряжения, а всё из-за одной лишь несчастной «золотой» мутации.

Уж лучше быть серым и неприметным, обычным человечишкой, чем тем, чья жизнь будет полна постоянного экстрима, которого ты пытаешься избежать.

Я никогда не хотел быть таким. И это моё послание.

 Редактировать часть