I swear, I pray the God

Тяжёлый запах ладана забивался в нос, оседая на стенках гортани и мешая нормально вздохнуть. Чонгука начинало подташнивать, но он упорно высиживал до самого конца.

Тихие поскрипывания скамеек, когда человек, сидящий на них, елозил задницей по твёрдому дереву.

Мама с детства говорила ему что в церкви нужно вести себя тихо, Чонгук всегда маму слушал, поэтому будучи совсем крохотным боялся вздохнуть лишний раз.

Сюда каждый приходит со своим.

У кого-то это последняя надежда, у кого-то лишь способ очистить совесть.

Но у Чонгука причина иная, совершенно. Она не похожа ни на одну другую, он здесь не за вымаливанием грехов.

Парень тихо хмыкает, получая недовольный взгляд от сидящей рядом аджумы.

В церкви много звуков, шепот, звук чужого дыхания, треск от свечей. Иногда Чону кажется, если он прислушается лучше, то сможет услышать, как воск течёт по поверхности свечки.

По коже проходятся мурашки, воспоминания вихрем кружатся в голове, пока всё не выветривается одним махом, будто кто-то дунул на пыльную полку.

На трибуну выходит он, тот что стал его личным Богом.

Карие глаза блуждают по толпе, пока рот говорит уже заученную до автоматизма речь, Чонгук не слушает, он ловит взгляд, тут же намертво припечатывая к себе.

В глазах напротив черти пляшут и это, чёрт возьми, иронично.

Он слушает до конца, пока низкий бархатистый голос эхом разносится над головами толпы. Они слушают так, будто понимают, о чём он говорит.

Он говорит так, будто сам в это верит.

Если бы они узнали правду о том, кто стоит перед ними, разглагольствуя о любви к ближнему своему, слушали бы они его с таким же трепетом, с таким же обожанием?

Чонгуку хочется смеяться, громко, чтоб до хрипа. Чтобы сидящая рядом аджума перестала кивать в такт словам, будто действительно прониклась.

Проповедь заканчивается, Чонгук вскакивает с места, вылетая на улицу и вдыхая наконец свежий воздух. Перед глазами немного плывёт, а на кончиках ресниц скапливается влага.

Ветер бьёт по глазам, заставляя жмуриться, небо медленно заволакивает тучами.

Чонгук идёт выученным маршрутом к задней двери, туда, где его будут ждать. Всегда ждут, этот раз не исключение.

ОН улыбается, рот складывается в забавный квадрат.

   — Ты хмурился пока я говорил, не понравилось? - начинает мужчина, переплетая пальцы с чонгуковыми.

   — Я не слушал, тупая тётка, сидящая рядом, мешала. - бурчит Чон, крепче сжимая тонкие пальцы в своих. Тот смеётся, тихо, звук приятный, будто проводишь пальцами по бархатной ткани. Такой тихий ненавязчивый шелест.

Свободная рука слабо шлёпает по губам, он притворно цокает языком.

   — Такими красивыми губами произносишь такие плохие слова. Пойдем отсюда.

   — Боишься, что нас заметят и тебя попрут из этой богадельни? А, Ким Тэхён?

Мужчина замирает лишь на мгновение, продолжая тянуть парня за собой. Чонгук не шибко сопротивляется, если только для виду.

Они идут выученным маршрутом, Чонгук бы смог повторить его даже с закрытыми глазами, настолько он знает эту петляющую дорожку между зданиями.

   — Ты сделал то, что я просил? - как бы невзначай спрашивает старший, пальцы сжимаются чуть крепче.

   — Увидишь – выдыхает Чонгук, самостоятельно начиная игру.

***

Слюны так много, что она вязкими каплями стекает по голой груди вниз, связанные руки затекли, верёвка из бечёвки больно впивалась в кожу на запястьях, из-за кляпа во рту приходилось дышать через нос.

   — С чем ты пришёл ко мне? – Чонгук слышит голос и чувствует, как тонкие пальцы очерчивают скулу, проводя по подбородку и размазывая слюну. Младшему остаётся только бессвязно мычать, Тэхён смеётся, негромко, больше похоже на издёвку, потому что, палец нажимает на кнопку.

Вибратор в чоновой заднице ускоряется, заставляя парня ёрзать по жёсткому полу. Внизу живота такой тугой комок, что парню кажется, будто он сейчас взорвётся. Приглушённые стоны больше похожи на скулёж собаки.

   — Тебе, должно быть, неудобно говорить – в голосе Кима слышна усмешка, он расстёгивает ремешок, заставляя Чонгука взвыть. – Ты очень громкий. В чём бы ты хотел покаяться?

Заискивающий голос густой патокой вливается в уши, Чонгуку горячо, внутри будто раскалённая лава.

   — Я……плохо слушал вашу проповедь, святой отец – на одном дыхании тараторит парень, получая недовольное поцокивание языком в ответ.

   — Очень плохо, ты недостаточно стараешься – Чон слышит шёпот на ухо, ему бы хотелось заглянуть ему в глаза, но чёртова кружевная повязка мешает. – ты должен больше стараться.

Скорость на вибраторе снова ускоряется, из члена сочится естественная смазка, он настолько мокрый, что его задница легко ёрзает по полу.

   — Посмотри, как ты себя ведёшь, так грязно. Ты грязный извращенец. – пальцы влазят в рот, хватая кончик языка и до боли его сжимая.

Чона будто разом окунули в кипяток. Нервы напряжены до предела и Чонгуку держаться всё сложнее.

Его резко тянут за волосы и отрывают от пола, заставляя сесть ровнее, он выпрямляется.

   — Грязная, текущая сучка. – Чонгук заводится сильнее, если это возможно. Это настолько извращённое чувство, что у младшего перед глазами плывёт. По телу проходит дрожь, и он чувствует, как кончает, с громким вскриком. – Я разве разрешал кончать?

Рука шлёпает по щеке, да так, что у Чонгука голова назад откидывается.

   — Открой рот.

Парень послушно раскрывает рот, его накрывает слишком быстро, это что-то невероятное, потому что внизу настоящий пожар, вставший член ужасно болит, из него продолжает сочится предэкулят, а головка покраснела от возбуждения, он даже не может к себе прикоснуться, да и он не уверен, что ему бы позволили. Руки дрожат, Чонгук уверен, что хватит одного движения и он кончит второй раз, потому что вибратор всё ещё внутри, а возбуждение кажется ещё больше чем до этого.

Плевок, прямо в раскрытый рот.

   — Глотай – командный тон и Чонгук послушно сглатывает чужую слюну. Тэхён заливисто хохочет, слегка похлопывая младшего по щекам. Чонгук знает, что старшего такое только веселит. Ничего святого.

Весь Тэхён это одна сплошная грязь и похоть, с такими как он нельзя, но Чонгука всегда такое заводило.

Прикосновение холодных пальцев к члену на секунду вызывает дрожь. Младший всем телом трясётся, когда чувствует шершавый палец, поглаживающий головку. Тэхён что-то тихо нашёптывает на ухо, Чонгук не слышит, в голове один сплошной вакуум, осталось только ощущение пальцев. Ему хватает всего-ничего, чтобы спустить во второй раз.

У Чонгука, кажется, сдвиг по фазе.