Они расстались год назад. Но Чонгук всё еще не может принять тот факт, что теперь они лишь друзья. Он слишком привык чувствовать пухлые губы Сокджина на своих. Большие ладони, что всегда так бережно обнимали его. Видеть на себе влюблённый взгляд, в котором царила нежность. Между ними была крепкая любовь. И в один момент, всё это закончилось...
И, Чонгук, на самом деле, уже слепо помнит из-за чего. Всё, что осталось на подкорке сознания о том дне, так это поцелуй, которым одарил его Джин в последний раз. Он был ленивый, чувственный, вперемешку с солёными слезами, что катились с Чонгуковых глаз.
Непривычно открывать шифоньер по утрам, в поисках чистой футболки, и видеть его полупустым. А ведь раньше, он чуть ли не полностью был забит вещами Сокджина.
Стало не хватать второй щётки в стакане. Розовой. Ведь Джин, хоть на вид и выглядел серьёзным мужчиной, на самом же деле, тот ещё любитель милых вещей, чашки кофе с зефирками в холодную погоду и нежных поцелуев на кухне.
Вторую половину кровати теперь заполняла пустота. Запах Джина давно уже выстирался. По ночам Чонгук водил рукой по простыне, представляя перед собой сопящего Сокджина, что с просони нащупает Гукову ладонь, и начнёт покрывать россыпью поцелуев.
Чонгук во время их прогулки, уже на автомате хочет взять старшего за руку, что по сравнению с Чоновой, огромная. Когда они прощаются, по привычке тянется, чтобы поцеловать его. Всегда охото назвать Сокджина родным словом «любимый».
Чонгук сходит с ума без Джина. Он зависим, словно от сигарет. Сердце начинает отбивать лихорадочный ритм, а руки трястись, как у наркомана.
***
Серый, и ничем не примечательный день. Чонгук идёт по безлюдной улице Сеула, пиная камушек носком ботинка. Тот отлетает далеко, от особо сильного удара ноги, и с характерным бульканьем, падает в лужу. Ночью был ливень, и сейчас пахнет сыростью. О, как же сильно Гук любил это. Особенно, если рядом был Сокджин, что стоял между разведённых ног, пока сам Чонгук сидел на подоконнике. Словно ожоги, шею опалили те нежные поцелуи. Невольно прикусив губу, Гук снова представил тот день.
Вечер. За окном льёт, как из ведра. На кухне включён мягкий свет лампы. Ладони, бережно обхватывающие талию. Поцелуи покрывающие чувствительную шею. Шёпотом сказанные слова о вечной любви, и губы, что слились с друг другом.
Встряхнув головой, Чонгук направился дальше, в сторону своего дома, поправив лямки рюкзака. День сегодня был испорчен. Вечером забыл завести будильник, из-за чего Гук соскочил за пятнадцать минут до пары. В спешке надел разные носки, да и к тому же, на левую сторону. Стоя метро, держа в руке стаканчик кофе, он пытался не заснуть. Но его «удачно разбудил» один мужик, что налетел на него, из-за чего утренний источник бодрости оказался прямо на лице и пуховике. По приходу в университет выяснилось, что эссе, над которым Чонгук провозился всю ночь, осталось на столе. Хотелось сгореть от стыда, ловя на себе взгляд преподавателя.
Дом был окутан тишиной, что в последнее время, стало привычным. Чонгук привык, что его не выходят встречать, не целуя в губы, обнимая при этом за талию. Привык.
Небольшая студия, где Гук мог рисовать шедевры, стала серой. Нет этих красок в новых картинах. Они, словно потеряли живность, которую раньше можно было прочувствовать, глядя на мазки. Сокджин был источником вдохновения, и половина картин Чонгука посвящена ему. Кафе на углу, где у них было первое свидание. Пейзаж парка Пучхон, где они впервые поцеловались. Тот день запомнился обоим очень хорошо. Всё было так невинно и по-детски, что сердце трепещет от этих воспоминаний.
Каждый день Чонгука стал однообразный. Ничем не насыщенным. Сухим и скучным. В первые дни хотелось выть, словно волк, а потом, постепенно стал свыкаться. Иногда не было желания идти домой. Там нет того тепла, того уюта... Там нет Сокджина...
Гук стал замечать, что закрывается в себе. Сидит в четырёх стенах ежедневно, на улицу выходит максимум на учёбу, в магазин за продуктами и встречу с заказчиками и передачу картин, или хождением на почту.
На прогулку наотрез отказывался выходить, с Джином тоже... Боялся, что от прилива чувств, забудет о том, что они не пара, а друзья. Потом будет густо краснеть, а дома загоняться по этому поводу.
Здоровый сон? Нет, не слышали. Чонгук часто ложился поздно, из-за чего под глазами образовались тёмные круги. Иногда мог вообще не ложиться, ибо работоспособность зашкаливала. И вот на утро вновь появлялась новая картина, что Чонгук с трудом написал в цвете. Не хотел расстраивать заказчицу, коей оказалась милая девушка, желающая подарить своей любимой на их годовщину что-то особенное.
Новых заказов не было, но за холст садится не было желания. Гук перестал рисовать картины для себя. Только для продажи. Рука тряслась, стоило ему взять кисть, и уже по привычке рисовала знакомые, и такие родные черты лица. Пухлые губы, широкие плечи, шея с хорошо заметным кадыком, глаза, что даже через холст можно прочувствовать, с каким теплом они. Искренним.
— Да ну нахуй! — Чонгук сорвался, начиная быстро собираться. Самым лучшим решением сейчас, он посчитал поехать в бар. Их любимый с Джином...
Сев на автобус, Гук сел около окна, воткнув в уши беспроводные наушники. Вечерний Сеул такой красивый, атмосферный. Появилось желание написать картину. Поэтому, достав телефон из кармана, Чонгук сделал пару снимков. Выйдя из приложения, в глаза тут же бросились обои на экране блокировке. На них до сих пор стояло совместное селфи. Гук там вновь сидел на подоконнике, а Сокджин крепко обнимал его, из-за чего лица не было видно. Рука не поднималась сменить их.
***
Музыка. Алкоголь. Потные тела, во всю танцующие в центре. Для кого-то это место было весельем и танцами, кто-то искал секс на одну ночь, а кто-то просто хотел забыться. Чонгук медленно потягивает не крепкий напиток из трубочки, подперев голову рукой. Слёзы нескончаемым потоком текли из глаз, скатываясь на губы, придавая алкоголю солоноватый вкус. Он даже не слышал, как его раз в десятый зовёт бармен.
— Молодой человек! — Гук поднимает голову, смотря на парня перед ним. Очень привлекательный, с милой улыбкой и ямочками на щеках. — Случилось что-то? — Чонгук заторможенно кивнул, шмыгнув носом. Парень вышел из-за стойки, подходя к Гуку. — Ты можешь рассказать мне, я выслушаю, не переживай, — и Чонгук не сдержал приток эмоций, прижимаясь к бармену, что оказался выше.
— Проблема в том, что я расстался со своим парнем, но я по прежнему не могу забыть и отпустить его.
— Это понятно, что...
— Вы не поняли.. Мы уже как год расстались, и до сих пор каждая вещь в моей... Квартире напоминает о нём. Чтобы я не делал.
— О господи, — бармен в лице поменялся, крепче прижимая Чонгука к себе.
— Я по прежнему люблю его... Мы остались друзьями, но я всё держусь, чтобы не назвать его «любимый», не поцеловать его... Я отдалился от всех, запер себя в четырёх стенах и ни с кем не делюсь своими проблемами. Моя мама до сих пор думает, что мы вместе... Я боюсь говорить ей, что мы не пара.. Она очень хорошо приняла мои отношения с хёном, так радовалась, смотря на нас, и постоянно говорила, что мы идеально друг другу подходим... Не мама, а мечта.
— Согласен с тобой.
— Гуки?
***
Желание напиться было просто колоссальным. Забыться хотя бы на ночь, и не думать ни о чём. Сокджин хотел к Чонгуку. Вновь хотел коснуться его губ, сжать в объятиях, шептать на ушко всякие нежности, и наблюдать, как краснеют его щёчки. Но Джин был уверен, что Гук пошлёт его. Поэтому, идеей поехать в бар, была самой хорошей.
И вот, он стоит перед входом в их любимый бар. Где они в обнимку танцевали под медленную музыку, в самом конце танцпола.
Встречает его громкая музыка, что сразу бьёт по барабанным перепонкам. Поморщившись, Джин направился к барной стойке, где заметил уж до боли знакомый силуэт.
— Гуки? — Чонгук сразу узнал этот голос. А это «Гуки» было наполнено нежностью, как и всегда.
Сокджин подошёл ближе к младшему, что рыдал, потягивая алкоголь из своего стакана. Появилось желание обнять это чудо, спрятать в своих объятиях, и согреть своим теплом, укрывая от всех проблем.
— Хён... — Гук глазам не мог поверить, поэтому быстро соскочил с насиженного места, крепко обнимая старшего. — Я-я так скучал, хён... Безумно скучал...
— Мой маленький... — пальцами зарываясь в мягкие волосы, прошептал Сокджин. — Мне так не хватало тебя, солнышко...— словно в бреду шептал он, оставляя легкие поцелуи на виске.
Чонгук жался ближе, готовый залезть на Сокджина, словно коала. Боялся, что если отпустит — потеряет вновь, но уже навсегда.
— Хён.. — подняв взгляд на старшего, хриплым шёпотом произнёс Чонгук. — Пожалуйста, скажи мне, что это не сон. Что ты действительно стоишь передо мной.
— Это правда я, родной, — осторожно стирая с щёк очередные слёзы. Наклонив голову ниже, он прильнул к влажным и слегка солёным губам. Поцелуй был ленивый, но наполненный нежностью. — Давай свалим отсюда?
— Я только за.
***
Входная дверь за парнями захлопнулась и они вновь слились в поцелуе. Сокджин притянул Чонгука ближе к себе за талию, слегка сжимая. Зубы иногда сталкивались с друг другом, в особом порыве страсти. Так они не заметили, как добрались до спальни.
Ненужная одежда полетела за пределы кровати, а разгорячённые тела ещё ближе прижались к друг другу, как и два возбуждённых члена. Гук выгнулся в спине от прикосновения к соску, ведь они были очень чувствительные. Сокджин это прекрасно знал, и активно этим пользовался.
Темп был медленным, руки сцеплены в замок, а губы были словно одно целое. Слова о любви, что нашёптаны в самое ухо. Чонгук обвил ногами поясницу старшего, а свободной рукой обнял за плечи.
— Я люблю тебя, мой маленький, — с улыбкой тихо произнёс Джин, выходя из разнеженного тела. — Я больше никогда не брошу тебя, зайка. Прости меня, пожалуйста. Прости, что заставил страдать. Мне тоже было не легко, но отец грозил тем, что убьёт тебя.
— Хён, не вини себя, пожалуйста. А что с отцом сейчас?
— Сейчас этого человека нет в нашей с мамой жизни. Она познакомилась с одним мужчиной, и он оказался ангелом, в человеческом облике. Безумно любит мою маму, дорожит ей. И меня тоже любит, как родного сына.
— Я рад, хён, — оставив поцелуй на щеке Сокджина, Чонгук посмотрел на него со всей своей любовью. — Рад, что я сейчас здесь, вместе с тобой.
— И я рад, малыш.