Дотторе широкими, наполненными предвкушением и азартом, шагами быстро идёт по коридору Заполярного Дворца, ведущего прямиком в приёмный зал Царицы. Очередное поручение Крио Архонтки, интригующее, обещающее весёлое приключение. Путешествие на родину Дендро элемента с одной лишь неизменной целью — отобрать очередное Сердце Бога и вернуться в Снежную с добычей, как достойный своего звания предвестник. «А не как это рыжее позорище, которое даже не смогло обвести Властелина Камня вокруг пальца. И уж точно не как этот неудачный эксперимент Вельзевул, ходячее несчастье с недоразумением на своей пустой башке, решившее предать Её Величество», сплюнул про себя Доктор. Разумеется, он, как и все остальные десять, точнее уже девять, Предвестников Фатуи имел свои личные планы и цели, но вот что в них точно не входило, так это опозориться на всю страну или, что ещё хуже, предать ту, которой он сам когда-то горячо клялся в безоговорочной верности и поддержке. Это даже было невозможно представить, не говоря уже о реализации — верные псы Царицы найдут его, где бы он ни был. Они обнюхают каждый уголок Тейвата и, если понадобится, и в Бездну спустятся, лишь бы принести его голову ей на блюдечке. От одной мысли о лишении своей светлой, гениальной головы по телу Иль Дотторе проходили спазм и табуны мурашек.
Резко завернув за угол, мужчина едва ли не влетел в своего коллегу, «клюнув» его остриём своей маски в лоб.
— Надо смотреть, куда несёшься, Доктор. — Презрительно процедил Панталоне, смакуя каждый слог его титула.
— Ну, я же не ожидал, что встречу твою сладкую мордашку сегодня, Богач. — Нагло прошипел ему на ухо Дотторе, поправляя маску на лице. — Кстати, что тебя сюда принесло? Неужели у самого Богача, такого всего из себя честного, возникли экономические проблемки? — ухмылка коснулась губ светловолосого.
— Тебя не касается, ступай, куда шёл. — Грубо отчеканил Девятый из Предвестников.
— Как грубо, Панталоне. Как будто это не ты всего пару недель назад, до своей командировки, корчился подо мной и сладко выстанывал моё имя.
Панталоне, как большой кот, зашипел тому в лицо, поспешно накрывая его рот ладонью. Металл колец приятно холодил кожу, на что Дотторе блаженно сощурился.
— Верно говорят, что ты совсем чокнутый, раз решил говорить о таком во Дворце, где у каждой стены есть свои глаза и уши.
— Ой, да брось тебе, золотко. Из нас двоих извращенские замашки и тяга к прилюдным ласкам у тебя. — Доктор перехватил руку мужчины, уводя её наверх, прямо над его головой.
— Что т-
Фраза темноволосого так и осталась незаконченной, оборванной, ввиду самой невозможности её продолжить. Его грубо заткнули поцелуем и пригвоздили к стене, попутно цепляясь за вторую руку и поднимая её к первой.
— Воплощаю одну из твоих сексуальных фантазий, котик. Нравится? — Экспериментатор хищно оскалился, облизывая нижнюю губу, поднимая маску со своего лица и закрепляя её на самой макушке, а затем приникая к шее своей жертвы.
И Панталоне соврал бы, ответив, что не нравится. Нравится, даже очень. Доктор не раз тыкал его в его же, как тот их называл, «извращённые» идеи, а затем сам же воплощал их в жизнь. Но вот быть замеченным в такой момент кем-то из Предвестников или, ещё хуже, самой Царицей во Дворце явно не было его сексуальной фантазией.
— А если кто увидит? Дотторе, прекрати сейчас же! Ты вообще представляешь, что нас ожидает, если кто сейчас застукает?
— Месяц отвратительных шуток Тартальи и недовольного бурчания Пульчинеллы? Умоляю тебя, это того стоит. И что ты как школьник, «застукают». — Доктор поднялся к мочке уха, аккуратно прикусывая её, а затем вбирая в рот и медленно посасывая, как мятный леденец. — Угомонись ты уже, чем больше будешь болтать тут, тем выше вероятность, что нас услышат, а затем и увидят. Стой и наслаждайся и, как хороший мальчик, прошу тебя, будь тихим.
И Богачу ничего не остаётся, как повиноваться этому приказному тону, сжимая и без того тонкие губы в тончайшие нити, сдерживая первые полувдохи-полустоны. Дотторе знает же, что мужчина не может противиться такому ему. Знает и беззастенчиво пользуется этим своим небольшим карт-бланшем.
А Панталоне тем временем тает, когда любовник возвращается обратно к шее, прикусывая тонкую белёсую, как фарфор, кожу, оставляя метки, а затем зализывая их. Не в знак извинения, а чтобы слышать учащённое сердцебиение и глубокое хриплое дыхание мужчины напротив.
Первый робкий стон срывается с губ Панталоне, когда учёный, оттянув ворот водолазки зубами, оставляет ярко-алый засос, проходясь языком по яремной впадине и проводя влажную дорожку от одной тонкой ярко выступающей ключицы до другой.
— Ну и кто из нас боялся, что нашу маленькую шалость заметят и догадаются о его сексуальных наклонностях, а? — ехидно цедит Дотторе прямо в шею мужчины.
Девятый резко извивается под ним, не в попытке высвободиться, а скорее показывая раздражённость, мол, эти звуки исключительно твоя вина и ответственность. На что Доктор лишь сильнее и, тем самым больнее, вдавливает занесённые над головой руки в ледяную стену и упирается коленом прямо в пах дипломата, вырывая второй, уже более громкий, протяжный и жалобный стон, больше походящий на скулёж. Мужчина, ещё недавно так отчаянно сопротивлявшийся любому действию Дотторе, сейчас, как огромный кот по весне, ластился, потираясь о колено, отчаянно прося о большем — желание выдавал откровенный бугор, образовавшийся на брюках. А учёный не спешил давать большее, продолжая ласкать ключицы, свободной рукой проникая под увесистую шубу Панталоне и лаская пальцами через водолазку ставшую чувствительной грудь, то сжимая, то скручивая поочерёдно соски. Мужчина перед ним или, вернее сказать, под ним до боли закусывал губы, едва ли подавляя так и норовящие сорваться с них громкие стоны и рваные громкие вздохи.
— Дотторе…п-пожалуйста. — Свойственная ему только в такие моменты близости только с ним плаксивость зазвучала в голосе Панталоне, слёзы от нестерпимого желания и даже необходимости разрядки начинали больно жечь глаза.
— Пожалуйста что? — Передразнил его Дотторе, прекращая терзать шею любовника и поднимаясь к лицу, покусывая за подбородок и выводя замысловатые узоры на острых скулах, оставляя после себя влажные дорожки. — Скажи, как полагается.
— Пожалуйста…сделай уже ты что-нибудь! — Голос мужчины дрогнул, переходя на совсем высокие нотки. Секунду погодя, опомнившись, сквозь помутившийся рассудок к нему пришло осознание, где они вообще сейчас находятся, и он, прочистив горло, уже чуть тише и менее экспрессивно продолжил, — Умоляю тебя, Дотторе. Помоги мне.
— Какая именно помощь тебе нужна, милый? Я что-то не совсем понимаю. — Доктор осклабился, глаза цвета свежей крови блеснули в лунном свете, озарявшем меньшую часть коридора. Провёл носом от виска до самой линии роста волос, задевая дужку очков, отчего сам же тихо выругался. Он медленно выпутал правую руку из одеяний любовника и теперь придушивал его же, легко, так не свойственно злобному гению, изредка ещё больше ослабляя хватку, едва ли не совсем отпуская покрытую яркими отметинами шею, только затем, чтобы провести ногтями, выступающими даже через плотную ткань, по молочной коже, оставляя после быстро наливающиеся краской полосы.
Терпение Панталоне подходило к точке закипания, когда он начинал капризно хныкать, скулить, как новорождённый щенок, и стараться доставить себе удовольствие хотя бы от простого трения паха о коленную чашечку мужчины. Знал, что такие выходки на Дотторе не действуют, что он не из тех, кто пощадит и выполнит просьбу без пререканий, принеся желаемое на блюдечке. Знал и всё равно продолжал заранее обречённые на провал попытки хоть как-то ублажить самого себя. Но пронзительный взгляд его Доктора, наполненный неким презрением вперемешку с жалостью, не с той, с которой смотрят на брошенных щенят, а с той, с которой обращают взор аристократы на нищих, вынужденных побираться на улицах города, заставил его в ту же секунду остановиться и сквозь стиснутые зубы еле слышно процедить:
— Умоляю тебя, Дотторе, трахни меня. Прошу.
— Так-то лучше. — Хищный оскал экспериментатора стал ещё шире, обнажая все тридцать два зуба, блестящих в лунном сиянии как белый кварц.
— Вот видишь, сладкий, не так уж это и сложно: выполнять то, что тебя просят и получать заслуженную награду взамен.
На это Панталоне лишь сильнее прогнулся в пояснице и плотнее сжал челюсти, так, что желваки на скулах заиграли ходуном.
Дотторе неспешно, одну за другой, расстёгивал крупные пуговицы на шубе любовника, нарочно отдаляя такую сладкую и долгожданную разрядку. Левая его рука всё ещё крепко удерживала обе кисти Панталоне над головой, а губы, о Боже, наконец-то, накрыли манящие, успевшие раскраснеться и слегка припухнуть от постоянного напряжения, губы Девятого Предвестника. Поцелуй вышел требовательным, до одури жадным, таким, каким любил сам Доктор. Даже не прикладывая особых усилий, он проник своим языком в рот мужчины перед под ним, и теперь не собирался давать тому и мгновения на то, чтобы перевести дыхание.
Справившись с последней пуговицей, Дотторе плавно скользнул ладонью вниз по рельефному животу мужчины, поднимая край водолазки и проходясь уже одними подушечками пальцев, отделёнными от оголённой кожи одной лишь тканью, вверх. Сжал затвердевший сосок, слегка покручивая его, срывая тем самым очередной скулящий звук с уст дипломата.
— Ты же у нас хороший мальчик, верно? — Вкрадчиво зашептал на ухо учёный, опаляя горячим воздухом.
Панталоне лишь сдавленно кивнул, жмурясь от того, что был не в силах совладать с накатывающими ощущениями.
— Тогда сведи руки за спиной и держи так до тех пор, пока я не закончу.
Выполнение просьбы приказа не заставило себя долго ждать. Дотторе довольно хмыкнул, резко задирая свитер до самой шеи мужчины, открывая себе доступ к чувствительной груди. Прильнул губами к соску, который минуту назад сладко мучил пальцами, облизывая-покусывая, второй ладонью скользя к другому, задевая нежную кожу. Панталоне, ослушавшись приказа, поднёс руку ко рту, закусывая тыльную сторону ладони, не давая возможности громкому гортанному стону вырваться наружу и быть услышанным. Реакция Дотторе была молниеносной — резко вырвал ладонь изо рта мужчины, отчего на ней остались ярко-розовые следы от зубов, занёс её в исходное положение, и, поравнявшись лицом с лицом Панталоне тихо прошипел:
— Я же сказал, будь хорошим мальчиком, не зли меня. — Указательным пальцем сдвинул тонкие элегантные окуляры с переносицы чуть ли не на самый кончик изящного носа, прислоняясь лбом ко лбу Девятого и стреляя глазами.
Предвестнику ничего не оставалось, кроме как послушно кивнуть и прикрыть глаза, шумно сглатывая.
А Дотторе продолжал свою сладострастную пытку, ведя губами от самого адамового яблока и до пупка, иногда задерживаясь, чтобы оставить метку или лёгкий поцелуй на бархатной, покрытой влагой коже. Царапал ногтями лопатки, выводил понятные ему одному узоры на разгорячённой спине, пересчитывал подушечками позвонки.
Когда учёный дошёл губами до пряжки ремня, он перевёл взгляд на лицо Панталоне, облизывая губы. Мужчина закатил глаза, громко выдыхая. Такого Дотторе он видел редко, лишь в те разы их близости, когда он был по-настоящему хорошим мальчиком: выполнял все его приказы и чуть ли не на коленях ползал перед ним. Хотя почему чуть ли. В его личной жизни было всякое.
Иль Дотторе медленно расстегнул ремень, проводя им по щеке, пока Панталоне представлял на месте полоски кожи совсем другое и даже слегка позавидовал ей. Расстегнув ширинку зубами, Доктор одним резким движением спустил штаны вместе с нижним бельём до колен, наконец-то освобождая истекающий предэякулятом член. Девятый Предвестник шумно сглатывает и издаёт красивый нежный стон, который запросто мог бы стать мелодией, от того, что смог освободиться от ставшего болезненным ощущения ткани. Слегка сползает по стене вниз, заметно расслабляясь.
— О нет, милый, ты же не думал, что я доставлю тебе удовольствие ртом? Что я отсосу тебе? — Дотторе невинно хлопает редкими светлыми ресницами, внезапно поднимаясь с колен и придавливая мужчину всем своим весом, заставляя полностью прижаться влажной тёплой спиной к ледяной стене, отчего Панталоне кривится, стискивает зубы от уже неприятных ощущений.
Доктор сдавливает его подбородок ладонью, заставляя поднять глаза на него, приближаясь лицом вплотную.
— Ты не выполнял мои приказы, ослушивался меня и считаешь, что достоин награды? О нет, сегодня тебе придётся довольствоваться малым, котёнок.
И, не потрудившись выслушать жалобное хныканье мужчины, впивается в его губы, выбивая ещё один приглушённый стон. Сминает их своими, скользя языком внутрь, переплетаясь с языком любовника. Напоминающие танцующую танго пару, они также страстно и пластично касались друг друга, накрывая волнами удовольствия обоих. Разомкнув поцелуй, разорвав тонкую нить между ними, Дотторе даёт лишь мгновение Панталоне отдышаться, а сам сцеживает слюну себе на свободную ладонь и вновь возвращается к устам Предвестника, напористо приникая к ним, покусывая и тут же облизывая. Рукой крепко обхватывает пенис, проводит большим пальцем по упругой головке, а затем по всей длине до самого основания. Громкие, протяжные, подвывающие стоны давятся в поцелуях, Панталоне, уже не в силах просто смирно стоять, начинает извиваться, сдвигать и раздвигать трясущиеся колени, то стискивать ладони, заведённые за поясницу, в кулаки так, что перчатки начинали трещать по швам, то отчаянно цепляться ими за стену, обжигаясь о холод даже сквозь ткань. Рука на члене ускоряется, иногда сдвигается на яички, грубо массируя их, а затем вновь обхватывает орган, проходясь по всей длине, размазывая смазку. Панталоне бьёт крупной дрожью, спазм проходит по всему телу, и Дотторе отпускает его губы, давая оглушающе высокому стону прокатиться по всему помещению, эхом отражаясь от стен. Мужчина изливается в перчатку Доктора и обмякает, едва ли не сползая по стене, но был быстро подхвачен одной рукой. Оба отрывисто и хрипло дышат, учёный удовлетворённо оглядывает коллегу сверху вниз и оставляет невесомый поцелуй на его щеке. Такой нужный и любимый Панталоне.
Мужчины стоят так, сами не зная сколько минут, а по ощущениям, возможно, даже часов, пока Девятый из Фатуи затравленно не оглядывается по сторонам и начинает шипеть прямо в губы Дотторе:
— Блять, ты хоть понимаешь, что нас услышали? Это не могли не услышать! Точно кто-то доложит Её Величеству!
— Не нас, а тебя. — С извечной ухмылкой на лице поправляет его Доктор, лениво стягивая перчатки с рук и пряча их в боковой карман. — Я уже тебе говорил, угомонись.
— Ты и впрямь конченый безумец, Иль Дотторе. — Панталоне спешно натягивает боксеры вместе со штанами, поправляя водолазку и застёгивая ремень, которому совсем недавно завидовал.
— Но за это ты и без ума от меня, котик. — Учёный натягивает обратно на лицо маску, одёргивая шубу и на одних пятках разворачиваясь, собираясь убраться восвояси.
— Может быть мы в следующий раз в кои-то веки попробуем в нормальном месте как нормальные люди? На кровати, например? — Окликает его Богач, уже наплевав на все правила приличия и свои недавние страхи.
Иль Дотторе оглядывается через плечо, хитро прищуривается.
— А будет следующий раз? — Посылает воздушный поцелуй хмурящемуся Панталоне и скрывается в непроглядной темноте коридора.