— Я не могу уже выносить тебя, — Джисон раздражённо ставит кружку в раковину, отчего громкий звук режет уши и заставляет непроизвольно морщиться, — Ты меня раздражаешь своим существованием, понимаешь? Я долго ждал, пытался отрефлексировать, подумать, но теперь моё терпение иссякло. Ты у меня уже вот тут, — парень ладонью помахивает над головой и резко разворачивается.

— Если я тебя достал, давай расстанемся, — Минхо смотрит прямо в глаза Джисона и крепче сжимает кружку, — но вспомни завтра эти дни со мной и запомни, как я тебя любил, — Ли хочет сказать что-то ещё, но он больше не издаёт ни одного звука. Слова звучат немо и их не слышит никто из присутствующих.

— Замолчи, пожалуйста, — парень не оборачивается и судорожно выдыхает, — я не хочу больше ничего слышать. Просто дай мне уйти.

Хан оказывается у шкафа с вещами, выгребает всё содержимое и плотно набивает дорожную сумку. Футболки, которые Минхо часто брал, потому что в них комфортнее, чем в своих, забавные цветные носки с милыми рисунками, растянутые спортивные штаны, в которых Хан всегда ходил на тренировки вместе с Ли, немного измученные жизнью худи и толстовки. Джисон сгребает свои кепки и маски, которые он так любил надевать при каждом выходе на улицу, ведь ему было некомфортно ловить взгляды прохожих и Минхо абсолютно не был против. Не забывает Хан и зубную щётку. Он забирает всё, каждую вещичку, что связывала его с этим местом, которое в какой-то момент стало вызывать неприязнь. Больше нет комфорта и чувств к Минхо. Кажется, уже давно.

Джисон молча одевается и уходит, не дождавшись ответа от Минхо, который до сих пор стоит на кухне и всё ещё держит кружку с кофе, который уже успел остыть. Минхо всё ещё невероятно сильно любит Джисона, так грубо оттолкнувшего его в самый неожиданный момент. Джисон уходит также внезапно, как появился в жизни Ли, оставив шлейф из резкого аромата гранатового шампуня и сильнейшей боли.

Любил ли он когда-то?

Летит на пол и разбивается не только кружка, но ещё и сердце Минхо, которое звонко разлетается на мелкие осколки и больно режет изнутри. Грудь сдавливает неприятное чувство. Единственное, что осталось внутри Минхо — растерянность. Он правда не понимает, что чувствует сейчас. Пусто. Абсолютно ничего. Ли чувствует, как эта пустота пожирает его безжалостно и жестоко. Бездна тянет вниз беспомощное тело, совсем не способное сопротивляться. В одно мгновение душа Минхо дотла сгорает, пеплом рассыпаясь во все стороны. Он совсем не уверен в том, что снова сможет засиять также ярко, как с Джисоном. Кажется, этому несчастному фениксу больше не суждено возродиться из мёртвого пепла и осветить мир своим жарким огнём жизни.

Минхо не может осознать произошедшее ни спустя час, ни спустя день, ни спустя неделю. Вот уже целых семь дней парень живёт один. Пустота в квартире давит со всех сторон. Теперь дом кажется самым чужим и некомфортным местом и у Минхо нет никакого желания находиться там. Он уходит оттуда рано утром и возвращается поздно вечером, чтобы быть там как можно меньше. Часто он даже не возвращается ночевать, ведь их с Джисоном дома больше нет. Теперь есть только квартира Минхо, которую он ненавидит.

Минхо выходит на улицу, не замечая дождя. Он выйдет и обязательно намотает несколько километров, бесцельно бродя по району. Ходьба помогает отвлечься и на пару часов забыться. Он редко поднимает голову и смотрит на прохожих, но сегодня всё же уделяет немного внимания посторонней жизни.

Люди спешат по своим делам. У каждого свои дела и заботы и все эти незнакомцы идут разбираться с ними. Кто-то выбегает из кофейни неподалёку и торопливо раскрывает зонт, чтобы не намочить свой дорогой костюм, кто-то лишь накидывает капюшон на голову и идёт по лужам, совсем не обращая на них внимания. Ли относится ко второму типу. Он шлёпает уже промокшими кедами и надеется не заболеть, ведь тогда придётся вернуться домой. Минхо явно осознаёт, что это последнее из всего того, что он хочет, поэтому парень ускоряет шаг и поправляет наушники.

Начинает звучать « experience » от Ludovico Einaudi и внутри Минхо что-то снова ломается.

Плачущий город уже накрывают тяжёлые сумерки и скоро станет совсем темно. Ночь своими бархатными объятиями будто успокаивает всех обитателей этих прекрасных светящихся зданий и всё становится чуть тише. Ночь даёт спокойствие. То самое, что невозможно поймать в быстро бегущем тревожном дне. Но сейчас Минхо идёт не домой. Он вновь отправляется в танцевальную студию, чтобы провести там очередную ночь практики.

Он проводит все дни и ночи своей опостылевшей жизни в танцевальной студии, доводя до идеального состояния хореографии, что уже идеальны и идеальнее некуда, но Минхо так не считает. Он танцует до изнеможения, до нервных тиков и тремора во всех конечностях. Синяки на коленях, случайно отбитые костяшки — всё это совсем не беспокоит его. Как и измотанное и осунувшееся лицо, что теперь украшают огромные синяки под глазами, которые даже косметикой закрыть не получается.

Всё, что у него есть на уме, сейчас превращается в хореографию. Он то порхает над полом, то опадает вниз, словно птица, потерявшая крылья. Это совсем не то, что обычно танцует Минхо. Лиричность и боль сквозит во всех его движениях.

Говорят, через танец можно узнать о человеке всё что угодно, но если бы Минхо умел писать, он бы написал самую печальную и самую прекрасную историю любви двух людей, которые на самом деле всегда были чужими друг другу. Он бы, вероятно, обошёл Шекспира.

Дыхание часто сбивается, лёгкие стали будто в несколько раз меньше, но Минхо всё равно продолжает. В глазах рябит и на секунду он видит в отражении Джисона. Он стоит у стены и улыбается, прямо как раньше, когда Минхо отрабатывал очередную связку, а Хан наблюдал и поддерживал от всей души.

Искренне ли?

На секунду парень опадает на пол и в глазах наконец проясняется. Он оборачивается и осматривает стену, но никакого Джисона там больше не стоит. Минхо правда хочет, чтобы всё происходящее было глупым сном, чтобы это было шуткой или розыгрышем.

Пожалуйста?

Остальные хореографы тихо восхищаются его эмоциональности и, может быть, даже завидуют, но никто не беспокоит Минхо и не считает, что имеет достаточно компетенции раскритиковать его. Все его прекрасно понимают, хотя Ли не говорил ничего. За него всё рассказывает танец.

Уже поздно. В здании школы танцев нет никого, кроме Минхо, который вновь остался тут до ночи. Но он и не вернётся домой. По крайней мере сегодня он планирует остаться в зале, где чувствует себя на своём месте.

Тяжёлые биты громкой музыки бьют по ушам. Становится больно не только на душе. Будто под каждый новый бит из травмата выпускают пули и все они летят в тело Ли. Бам! Бам! Бам! Колени, спина, руки — всё тяжелеет.

Кажется, ещё секунда и Минхо упадёт на пол. В глазах темнеет, а голова начинает кружиться и ныть, но парень не останавливается. Он заново включает музыку и снова от начала и до конца прогоняет танец. Каждый день одно и то же, но сегодня тело Ли напряглось до предела. Очередной шаг, разворот и темнота. Тело наполняется теплом, будто от хлещущей из ран крови и Минхо чувствует, как медленно отключается и касается пола. Тупая боль пронзает замученное тело и парень лежит на полу не в силах подняться.

Чьи-то сильные руки приподнимают его и трясут, но Минхо полностью теряет сознание, последним запоминая мягкое «Лино-сонбэ, вы в порядке? Что с вами?».

***

Ли открывает глаза и первое, что он видит — больничный потолок.

Немного наклонив голову, он замечает капельницу, а за её тощим силуэтом — парня, сидящего рядом с ним. У него длинные чёрные волосы до плеч, лицо, очень красивое в профиль, длинные ресницы обрамляющие глаза, пухлые губы и приятный парфюм, аромат которого витает по палате. Он сидит, согнувшись уже почти пополам, и Минхо понимает, что без сознания был непозволительно долго. Столько валять дурака нельзя, поэтому он садится на больничной койке, но сразу же ложится обратно — в глазах снова темно, а всё тело почему-то дико болит.

— Сонбэ, вы очнулись! — паренёк искренне улыбается, — что же вы так доводите себя. Я уже который день наблюдаю за вами и мне кажется, что вам стоило бы поберечь себя.

— Не нужно так беспокоиться обо мне, мы даже не знакомы, — Минхо хочет начать злиться, но тут же опускает глаза, — спасибо за помощь. Я обязательно отблагодарю тебя.

— Хван Хёнджин, — парень первым протягивает руку и Минхо сразу же её пожимает, — в качестве благодарности я был бы не против поесть с вами, — он улыбается, отчего в его глазах начинают играть блики от окна, которые кажутся маленькими звёздочками на ночном небе.

Ли слышит имя и понимает, что не такие уж они и незнакомцы. Хван Хёнджин также работает в этой танцевальной студии, но опыта у него немного меньше, да и статус тоже пониже. «Поэтому он зовёт меня сонбэ?» —наконец-то верные мысли начинают посещать голову Минхо. Ли вспоминает, что Хван часто заглядывал на его мастерклассы, постоянно здоровался в коридорах и всегда улыбался. Он приносил воды, если его просили и никогда не отказывал в помощи. Хёнджина любили все и он любил всех в ответ. Кажется, он был маленьким лучиком света в мрачной жизни всех, кто приходил на занятия.

— Ли Минхо, — парень немного задумывается, — ты знаешь как меня зовут, — Хёнджин кивает, — что же, приятно познакомиться поближе!

Все благодарности потом.

Внезапно дверь в палату распахивается и в помещение буквально влетает растрёпанный светловолосый парень. Его блондинистые кудри торчат во все стороны, лицо уставшее, невероятно доброе, но наполненное тоской и беспокойством. Он вопросительно смотрит на Хёнджина, переводит взгляд на Минхо, и видя его в полном порядке, наконец выдыхает. Парень садится на ближайший стул и опускает голову, чтобы отдышаться. Его руки упираются в колени, а пальцы впиваются в джинсовую ткань. Плечи грузно вздымаются от тяжелого дыхания.

Наконец он начинает говорить, не поднимая головы.

— Чёртов Ли Минхо, — в голосе слышатся нотки гнева, но их совсем невозможно различить за искренней заботой, — ещё раз ты посмеешь довести себя до полусмерти и я за себя не отвечаю.

— Чани-хён, прости, — Минхо виновато улыбается, хоть и выглядит очень измученно.

— На кой чёрт мне эти твои «прости»? Вот случится что-нибудь с тобой и что я буду делать с этими извинениями? В карман положу? — блондин хмурится, но подходит к койке и сжимает Минхо в объятиях, — будь осторожнее, пожалуйста.

Парень кивает и обращает наконец внимание на Хёнджина. Тот в свою очередь быстро обьясняет, что с Чаном они знакомы уже давно и именно Хван сообщил о случившемся их общему другу. Блондин приехал в больницу сразу, как только смог освободиться от бесконечной работы. Позже, медсестры, стоявшие на входе, сказали, что он был очень зол и взволнован, от чего те безумно испугались и пропустили спешащего блондина без всяких проблем.

— Хён, ты снова распугал всех работников больницы, — Хёнджин улыбается, — скоро тебя перестанут пускать за нарушение распорядка и тишины.

Чан лишь отмахивается и заводит непринуждённую беседу, сразу же после того, как им сообщили, что Минхо сможет отправиться домой, когда закончится капельница и врач заверит их о нормальном состоянии пациента. Они быстро находят тему для разговора и не умолкают, даже когда медсестра пытается выставить за дверь Хёнджина и Чана. Последний даже каким-то образом уговаривает её разрешить им остаться.

Но вот капельница наконец заканчивается и Минхо отправляют домой.

— Настоятельно рекомендую хорошо вам отдохнуть. Поберегите себя и своё тело от сильных нагрузок в ближайшие несколько дней. Вам нужно восстановить режим сна и питания, иначе в какой-то момент всё может закончиться весьма плачевно, — врач заканчивает говорить и уходит.

— Я позабочусь о нём, — Хёнджин неожиданно даже для себя выкрикивает вслед уходящему мужчине в белом халате и прикрывает рот рукой, поворачиваясь к Минхо и Чану, которые тоже не ожидали такого заявления от обычно тихого и робкого Хвана.

— Ладно, идём, — Бан разворачивается на каблуках и отправляется к выходу из больницы, сообщив, что идёт на парковку греть машину.

Минхо и Хёнджин немного задерживаются из-за каких-то бумаг, которые внезапно нужно заполнить и подписать, но их это никак не печалит. Сегодня светит солнце — впервые за неделю на улицах сухо и тепло. Парни долго идут в молчании, рассматривая сначала картины на стенах этажа, а затем правила поведения в лифте.

— Слушай, Хёнджин, — Минхо прерывает неловкую тишину.

— Да, Лино-сонбэ?

— Прекращай обращаться ко мне так официально. Если тебя так сильно волнует мой возраст и статус, то можно просто Минхо-хён, — парень поворачивает голову и недовольно кривит лицо, — лучше вообще на ты. Устроил тут деловую встречу.

— Как скажете… скажешь, Минхо-хён, — Хёнджин будто пробует новые для него слова. Он даже еле слышным шёпотом проговаривает пару раз то, что от него только что потребовали говорить. Это не остаётся незамеченным со стороны Минхо, но тот лишь усмехается и отворачивается.

Они наконец находят машину Чана и едут домой к Минхо. Блондин, как самый взрослый и самый занятой человек оставляет их у подъезда и поручает Хёнджину накормить и в общем позаботиться о Минхо, пока его не перестанет постоянно шатать из стороны в сторону, а сам снова уезжает по своим «очень важным и взрослым делам».

Они не без труда поднимаются к квартире Ли, потому что того начинает штормить после каждого лестничного пролёта. Они проходят пару десятков ступеней и останавливаются, пока у Минхо перед глазами летают чёрные мушки и мир вокруг плывёт в разные стороны. Хёнджин держит своего «подопечного» за талию и каждый раз чуть прижимает к себе, чтобы случайно не потерять ещё замученного и слабого Минхо. Ли подрагивающими пальцами вынимает из своей сумки ключи, не с первого раза попадает в скважину и просит помощи у Хёнджина, неловко опуская взгляд, потому что сил до сих пор нет.

Минхо первым заходит в квартиру и только сейчас понимает, что единственное, что он хочет сейчас сделать — это развернуться и убежать как можно дальше и желательно надолго. Совершить побег мешает крепкая хватка Хвана, который заинтересованно оглядывается по сторонам и про себя отмечает, что жилище выглядит покинутым. Он молча заводит Минхо и оставляет того на кровати, направляясь на кухню, чтобы изобрести чего-то съестного. В холодильнике мышь повесилась, а из готового только вода, поэтому Хёнджину теперь нужно быть не только нянькой, но и поваром.

Парень завязывает волосы в хвост и принимается за готовку. Конечно, работать в ресторане со всеми мишленовскими звёздами ему точно не светит, но спасти миленького хёна от голодной смерти он может. Несколько простых манипуляций и вот — лапша уже готова. На первое время простительно. Хёнджин несёт тарелку в спальню и его встречает совсем не то, что он ожидал.

Минхо обнимает подушку, сидя где-то в углу кровати и поднимает красные от слёз глаза на вошедшего Хвана. По щекам старшего текут реки боли и плечи мелко подрагивают от сдерживаемых рыданий. Ли никогда бы не позволил себе предстать перед еле знакомым человеком в таком виде, но он устал держаться. Он совсем не контролирует поток слёз, не владеет самим собой. Он не понимает в какой момент Хёнджин мягко обнимает его за плечи и гладит по голове, неразборчиво шепча. Минхо не может остановиться рыдать, уткнувшись лицом в чужое плечо, не может прекратить произносить снова и снова всё то, чего он не смог сказать Джисону в их последнюю встречу.

— Пожалуйста, не уходи. Пожалуйста, останься, прошу тебя. Я так люблю тебя, Хани, прошу, вернись.

Минхо не понимает, как уснул в объятиях Хёнджина, но перед тем, как окончательно провалиться в поверхностный и беспокойный сон, он понимает, что тот всегда был рядом. Хван Хёнджин всегда заботился о нём — сам или через кого-то, — это совсем не важно. Он всегда был готов примчаться на помощь по первому зову. Именно этот человек сейчас обнимает его так тепло, как нельзя было ожидать от незнакомца.

Но незнакомцы ли они теперь друг для друга?