Яхаба сбегает вниз по лестнице к входной двери - отец сказал, что к нему пришли. За окном темно, стрелки часов показывают половину одиннадцатого, и парню очень интересно, кто бы мог заявиться в такое позднее время в учебный день, так ещё и без предупреждения. Подобное поведение похоже на Ойкаву, но сейчас он в Токио и вряд ли смог бы вырваться в разгар учёбы - каким бы легкомысленным он не казался, успеваемость всегда была его приоритетом. Да и Иваизуми никуда бы не отпустил.
На пороге стоит Кьётани. На его плече сумка, в которой он обычно носит форму, но в этот раз она выглядит уж слишком наполненной - молния даже не застегнулась. Желудок Яхабы скручивает в предчувствии чего-то плохого - блондин напряжён и настолько задумчив, что даже не замечает его присутствия. В горле встаёт мерзкий ком волнения, но Шигеру проглатывает его.
— Хэй, Кьетани.
Парень поднимает голову и смотрит на Яхабу - взгляд затравленный и будто бы извиняющийся, сердце шатена сжимают стальные тиски. Хочется кинуться вперёд, расспросить и сделать всё, чтобы он почувствовал себя в безопасности, но между ними выстроена стена, и разбирать её нужно медленно и вдумчиво, кирпичик за кирпичиком, чтобы ненароком не разрушить и не завалить всё обломками. Хорошо, что Шигеру не привыкать сокращать расстояния.
— Разувайся, ну же, чего встал на пороге? — блондин послушно опускает сумку на пол и ничего не говорит, стягивает кроссовки, наступая на задники, и аккуратно отставляет их в сторону. — Пойдём на кухню.
Заметив заминку Кьётани, парень добавляет, что там никого нет - родители в гостиной, смотрят шоу по телевизору, так что переживать не о чем. Кентаро немного расслабляется и следует за ним.
— Будешь чай? — молчаливый кивок служит ответом, и Шигеру со вздохом достаёт кружки, стараясь успокоиться. У Кентаро точно произошло что-то плохое, не время сейчас срываться, нужно успокоить его и тогда уже нормально поговорить, это ведь проще простого. Он, в конце концов, капитан Аоба Джосай, справляющийся со всей командой, это не может быть сложнее, чем разговор с собственным парнем. Если этот парень не Кьётани Кентаро, конечно же.
Блондин благодарит за напиток очередным молчаливым кивком, сжимает черную кружку, купленную специально для него, и осторожно отпивает, чтобы не обжечься. Привычка брать чашки обеими ладонями всегда умиляла Яхабу, и когда он видит, что Кьётани наконец-то немного расслабляется, ему самому становится легче дышать. Он садится напротив и кладёт руки на стол, сцепив пальцы в замок. Кентаро мгновенно замечает этот жест и на несколько секунд подвисает, рассматривая длинные пальцы, широкие ладони и изящные запястья. Он почему-то всегда относился к рукам Шигеру с трепетом, и сначала это очень смущало Яхабу, оставляло на щеках нежно-розовые разводы и улыбку на губах Кьётани. Мало что изменилось, на самом-то деле.
— Теперь ты расскажешь мне, что произошло? — шатен не звучит резко или громко, но парень напротив все равно вздрагивает, мгновенно подбираясь и отставляя кружку. Он зарывается в волосы и немного их оттягивает - привычка, проявляющаяся в моменты неловкости, когда ситуация выходит из-под контроля. Блондин знает, что каждое его действие прослеживается пристальным взглядом, и это даже не специально, просто Яхаба привык быть внимательным - ему положено. Пальцы сжимаются в кулаки, и Кентаро решает начать.
— Мой отец, он... — опустившиеся веки скрывают карие глаза от Шигеру, и он рад, что так случилось - иначе бы Кьётани увидел, как он закусил губу, а между бровей залегла складка. — Снова перебрал с выпивкой, и я решил, что мне стоит переждать несколько дней не дома.
Яхаба помнит, как на втором году заметил на теле аса синяки, никак не похожие на результаты тренировок. Помнит, как при налаживании общения и постепенном сближении Кентаро избегал разговоров о семье, огрызаясь и раздражаясь на любой заданный вопрос. Помнит доброту в глазах мужчины, так непохожую на неприкрытый вызов в глазах его сына. Помнит разбитую губу, которую обрабатывал в два часа ночи в собственной ванной, и слова о том, что это была лишь уличная драка, ты же знаешь, что я не люблю незнакомцев. Помнит тихий всхлип, вырвавшийся из горла парня в середине ночи, когда он думал, что Шигеру уже уснул и ничего не услышит.
— Я хотел попросить тебя... — Кьётани нерешительно замолкает, а желание накричать на него растёт в геометрической прогрессии - почему ты стесняешься, придурок, я твой капитан, твой товарищ, твой друг, твой парень, ты можешь рассчитывать на меня в любой момент, почему ты всё ещё сомневаешься? Будто почувствов угрозу, исходящую от шатена, парень продолжает. — Могу ли я остаться на ночь? Только на одну, потом я спрошу у кого-нибудь из команды, не хочу обременять тебя и твою семью.
Глаза, наполненные огнём и обжигающие каждого, пришедшегося не по вкусу, робко мажут по лицу напротив и утыкаются в поверхность стола, находя её крайне занятной. Такой Кентаро как открытая кровоточащая рана, разбитый и сломленный, причиняет боль не только себе, но и Шигеру, у которого крики в горле застревают и отчего-то хочется плакать. Да, Кьётани всё ещё очень тяжело просить помощи у окружающих, он всё ещё не может довериться ему настолько, чтобы говорить открыто и без пересиливания себя, и обида царапается внутри острыми иголками. Но прямо сейчас он здесь и нуждается в Яхабе так, как никогда до этого, - Шигеру не может его подвести.
— Конечно, ты можешь остаться, — плечи блондина опускаются, и атмосфера на кухне становится менее напряжённой - дурак, дурак, дурак, как ты вообще мог бояться отказа. Кружка с отпечатками собачьих лап снова оказывается в ладонях Кентаро, а робость исчезает, будто её никогда и не было. — Ты останешься здесь до того момента, как не решишь вернуться домой, понял?
Кьётани прищуривается и хочет возразить - наклоняется ближе к столу и хмурит брови, будто не знает, что на Яхабу его давление не действует, он уже давно не трусливый первогодка. Но спустя секунду в его голове что-то щёлкает, и он снова успокаивается, пробубнив в край бокала тихую благодарность. Шигеру улыбается уголками губ, понимая, что теперь всё в полном порядке. Блондин подтверждает его мысли, поджимая под себя правую ногу - он делает так только в те моменты, когда чувствует полный комфорт и спокойствие. Только в присутствии Яхабы.
Мама Яхабы громко шаркает ногами, возвещая о своём приближении, и Шигеру не может сдержать смешка, но в его груди теплится благодарность - она знает, что они с Кентаро вместе, и очень уважает их чувства, всячески оберегая личное пространство и не влезая в отношения. Женщина не входит на кухню, а прислоняется к стене с мягкой улыбкой, одаривая нежным взглядом сначала Кьётани, а потом своего сына. Блондин как и всегда немного робеет в её присутствии, но это смущение приятное, ровно такое, каким и должно быть.
— Добрый вечер, Кентаро, — мама Шигеру кивает ему и получает кивок в ответ. Парень немного подбирается, ожидая расспросов, но за приветствием не следует ничего, что поставило бы его в неловкое положение. Шатен спрашивает, может ли Кьётани остаться у них на несколько дней, и его мама не видит в этом ничего проблематичного, мгновенно соглашаясь. Она такая добрая и внимательная, неудивительно, что она смогла воспитать такого сына, и эта мысль греет Кентаро, пускай он никогда в ней не признается.
Яхаба-сан спрашивает о тренировках и говорит, чтобы они больше отдыхали, потому что учёба и волейбол очень выматывают. Рассказывает о казусе, произошедшем на работе с её коллегой, смеется, и в глазах её, таких же, как у её сына, рассыпаются искры. Кьётани улыбается и охотно поддерживает разговор, выдавая недавнюю оплошность Шигеру - угораздило же его послушать Ватари и полезть проверять исправность душа прямо в форме. Женщина снова смеётся и дразнит шатена, надувшегося на Кентаро, ведь обещал же молчать, на чьей ты вообще стороне. Блондин фыркает и отвечает, что никак не может быть против его мамы, когда она так о нём заботится. Кончики его ушей алеют, и Шигеру мгновенно оттаивает, забывая о напускной обиде.
Потому что Кьётани тёплый и знакомый, ничего не боится и чувствует себя комфортно, беседуя с его мамой. Потому что он выглядит счастливым и спокойным, а его смех заполняет кухню, идеально в неё вписываясь. Потому что улыбка снова прячется в уголках глаз, сменяя угрюмость и опаску. Потому что Кентаро смотрит на него с такой удушающей нежностью, и ему не нужны прикосновения и слова, чтобы её выражать.
— Ну ладно, мальчики, не засиживайтесь допоздна, добрых снов, — мягкая ладонь гладит каштановые волосы Шигеру, перебирая прядки, а губы едва ощутимо прижимаются к виску. Мама делает так столько, сколько Яхаба себя помнит, и это одна из ниточек, связывающих его с детством, поэтому парень поворачивается и целует её в щеку так же, как и тысячи раз до этого. Он желает ей спокойной ночи, замечая что-то тоскливое во взгляде Кьётани.
Блондин прочищает горло, чтобы тоже пожелать доброй ночи, но все слова вылетают из головы, когда Яхаба-сан осторожно касается его волос и оставляет на виске поцелуй, ничем не отличающийся от того, который был подарен Шигеру. Дыхание спирает, а сердце начинает стучать быстро-быстро - ненавязчивый запах цветочных духов, мягкость прикосновений и неожиданная ласка выбивают его из колеи, заставляя молчать и унимать дрожащие руки.
— Отдохни хорошенько, Кентаро, — женщина выходит из кухни, но слышит, как парень произносит тихое "спасибо, Яхаба-сан" и больше этого ей и не нужно. Если она может подарить этому ребёнку хотя бы частичку любви, в которой он так нуждается, то это будет для неё радостью.
Кьётани кажется таким ошеломлённым и тронутым одновременно, что Шигеру еле сдерживает себя - сгрести бы его в объятия и целовать-целовать-целовать, лишь бы понял, насколько он любим и ценен. Когда он наконец отмирает, то допивает свой чай, заслоняясь кружкой и пытаясь скрыть выступивший румянец, но от зоркости Яхабы керамика уж точно не спасёт. Глаза Кентаро влажно блестят, и шатен встаёт со стула, не в силах выдержать такое - забирает из коридора сумку и зовёт парня в комнату, предлагая начать готовиться ко сну. Кьётани выглядит уставшим и опустошенным, поэтому не говорит ни слова и следует за Яхабой на второй этаж, всё же забрав свои вещи - ещё ты будешь с ними таскаться, ну конечно же.
— Хочешь принять душ? — блондин кивает и достаёт из бокового кармана серые домашние штаны, в которых обычно спит. Шигеру всегда поражала его привычка спать без футболки, но когда он самолично узнал, что девяносто процентов времени Кентаро горячий, будто печка, мириться с этим стало значительно проще. И дело вовсе не в том, как приятно касаться широкой спины пальцами и не ощущать ткани, скрывающей упругие мышцы и гладкую кожу.
Кьётани ловит синее полотенце и выходит из комнаты, напоследок бросив, чтобы Яхаба пришёл в ванную минут через десять. Шатен задумывается на пару секунд, не понимая, на что намекает парень, а потом фыркает из-за собственной глупости и забывчивости. Радость разбегается мурашками под кожей, потому что Кентаро не забыл, даже несмотря на свой плохой день. Каждая такая мелочь значит для Шигеру очень много.
Когда штаны и футболка с дурацким принтом уже на нём, а кровать расправлена, Яхаба надеется, что интуиция его не подводит, и футон расстилать не нужно - ему хочется чувствовать блондина рядом с собой, но он всё ещё сомневается, будет ли Кьётани комфортно. Шум воды стих несколько минут назад, поэтому Шигеру идёт в ванную, постучав перед тем, как войти - Кентаро отзывается сразу же, и парень застает его, вытирающим волосы.
Капли воды стекают по обнаженному торсу, впитываясь в резинку штанов, похожих на шкуру животного из-за мокрых пятен, проявившихся во многих местах - разумеется, вытереть волосы он догадался, а о теле, как всегда, забыл. Впрочем, колкость не успевает сорваться с языка - полотенце откладывается в сторону, а Кьётани подаёт ему зубную щётку, доставая из кармана штанов свою, и когда только успел туда положить?
— Мне достать футон, или ты не против лечь со мной? — Шигеру не до конца понимает, зачем вообще произнёс это прямо сейчас, и ему хочется провалиться под землю, чтобы никто и никогда не вспомнил о существовании настолько несуразного человека. Но блондин даже не отрывается от своего занятия - паста выдавливается на щётки с предельной аккуратностью, чтобы не испачкать пушистый зелёный коврик.
— Я не против, — он пожимает плечами и начинает чистить зубы, краем глаза следя за тем, чтобы Яхаба приступил вместе с ним. Эта традиция появилась с самой первой совместной ночёвки, и они оба обожают её, пусть в ней нет совершенно ничего необычного. Шигеру толком и объяснить не может, но есть что-то трепетное и успокаивающее в том, чтобы стоять близко-близко в тесной ванной с парнем, из-за которого дрожь пробирает до кончиков пальцев, наблюдать за тем, как он делает что-то настолько повседневное, и ощущать, как горячий ком нежности внутри только увеличивается.
Из собственных мыслей Яхабу вырывает невнятное из-за щётки во рту "блять", и он едва не давится пеной, напрасно пытаясь сдержать смех. По штанам Кьётани расползается объёмное белое пятно, а его лицо выражает все страдания мира, и никто даже представить не может, как сильно ему хочется больше никогда в этой жизни не чистить зубы.
Никто не знает, но Кьётани Кентаро реальная катастрофа, когда дело касается зубной пасты.
За время их дружбы и отношений он посадил на одежду такое количество пенящихся пятен, что даже стыдно произносить вслух. Стоит только ему отвлечься, как паста, стекающая по щетке, оказывается где угодно. И это, пожалуй, одна из самых очаровательных вещей, которую Яхаба знает о Кьётани и ни за что не расскажет кому-то другому. Самая очаровательная, не считая его привычки качать ногой, когда он в хорошем настроении, и рисовать крохотные версии своих знакомых на полях тетради по математике. В Кентаро слишком много чудесных вещей, и Шигеру не прекращает восторгаться каждый раз, когда узнаёт что-то новое, будто открывая очередное чудо света. Он никогда от этого не устанет.
В утешение Яхаба гладит парня по спине и проводит мокрой ладонью по его бедру, стирая пену. Белое пятно останется, но это пустяки, и никто об этом даже не думает. Когда с умыванием покончено, парни возвращаются в комнату, и волнение ползёт по позвоночнику Шигеру, нашептывая на ухо тревожные мысли. Он включает будильник, чтобы не проспать утреннюю тренировку, зашторивает окно и забирается в постель, наблюдая за тем, как Кьётани роется в сумке. Это продолжается какое-то время и порядком надоедает, потому что парень, кажется, снова чувствует вину за то, что никто не против того, что он остался.
— Ну, чего ты там тормозишь, иди уже сюда, — блондин замирает и оборачивается, не выпуская вещи из рук. Яхаба приглашающе откидывает уголок одеяла и двигается, чтобы освободить больше места. — Мне холодно, Кентаро.
Это нечестный приём - его имя и жалоба на что-то, и Шигеру видит, как Кьётани закатывает глаза, едва слышно фыркнув. Но это не значит ровным счётом ничего, потому что сердце словно оборачивают в мягкую ткань - парень оставляет сумку и мгновенно оказывается рядом, забираясь под одеяло и прижимая Яхабу к себе. Шатен утыкается в шею Кентаро, пахнущую собственным гелем для душа, и улыбается, чувствуя широкую ладонь на своей пояснице.
— У тебя даже кончик носа ледяной, — Кьётани ворчит, и Шигеру не может удержаться, поэтому проводит носом по шее, пуская по телу крупные мурашки. Парень рядом с ним рвано выдыхает и легонько стукает его по голове своей, но Яхаба замечает уголки губ, приподнятые в улыбке.
Удобно устроившись на плече, Шигеру перекидывает ногу через бедро блондина, прижимаясь ещё ближе. Кентаро тёплый, биение его сердца под ладонью убаюкивает, а дыхание касается лба - его губы так близко, что ещё немного и на коже останется поцелуй. Мысли текут вязко и лениво, а в кровати так хорошо, будто рай на земле действительно может существовать. И Яхаба почти позволяет себе закрыть глаза, но перед этим глядит на Кьетани и чувствует себя первым дураком на планете - парень смотрит куда-то расфокусированным взглядом, и его глаза странно поблескивают. Шатен уверен, что это не из-за яркого света уличного фонаря.
— Кентаро, — Шигеру не пытается говорить громко, но нежность почему-то выходит ударом молота, и тишина осыпается на пол разбитыми стёклами, заставив владельца имени напрячься на долю секунды - идиот, я же так близко, неужели думаешь, что не замечу? — Ты не хочешь поговорить о произошедшем? Я не настаиваю, но если выговоришься, то станет немного легче. Если хочешь, то я могу совсем ничего не отвечать, только не бойся говорить о том, что чувствуешь, хорошо?
Яхаба не хорош в поддержке и не замечает, в какой момент зажмурился, словно так ответная резкость будет менее болезненной. Одно дело говорить команде о том, что они обязательно победят, подбадривать Ватари после расставания с девушкой и слушать жалобы Ойкавы, и совсем другое - пытаться помочь своему парню, когда в голове пульсирует я не знаю что сказать что сделать чтобы стало легче как найти нужное чтобы вытравить эти мысли и сделать лучше.
— Я хочу рассказать тебе, — Кьётани выпутывается из конечностей Шигеру и садится, опираясь о спинку кровати. Яхабе хочется коснуться его, показать, что он рядом, но рука замирает, так и не дотронувшись, поэтому он садится, оставляя между ними свободное пространство, в котором нуждается блондин, и молчит, пока кровь стучит в ушах.
Пальцы цепляются за одеяло, ноги подтягиваются к груди, и в этом жесте столько попытки защититься, что Яхаба уже и не рад вовсе своей смелости. Сейчас Кьётани рассыпется на его постели, доверив свои переживания, а Шигеру не сможет его собрать, он ведь совсем не способен. Разочарование в карих глазах представляется так живо, что сжимается горло. Кентаро судорожно вздыхает, и шатен с кристальной ясностью понимает - не он пытается вывернуть всего себя наизнанку.
Шигеру осторожно берёт блондина за руку, переплетая пальцы и поглаживая костяшки. Дрожь, разделенная на двоих, не кажется страшной.
— У меня всегда была добрая и любящая семья: мама гуляла со мной в парке и баловала сладостями, а папа учил играть в волейбол и говорил, что я его гордость. А потом я пошёл в третий класс начальной школы и мама умерла. Её сбила машина, — Яхабе на секунду кажется, будто из комнаты выкачали весь воздух и оставили его в вакууме, чтобы понаблюдать за тем, как он корчится от недостатка кислорода. Кьётани крепко зажмуривается, но разноцветные блики пляшут под веками Шигеру. — Отец очень любил её и не смог смириться с потерей, как бы ни старался. Однажды он просто начал пить и уже не смог остановиться. Он заботился обо мне в силу своих возможностей, но этого было недостаточно.
Парень усмехается, но его голос дрожит, и Шигеру внутри себя распадается на атомы - Кентаро такой невероятно сильный, боже, пожалуйста, позволь мне беречь его.
— Я замкнулся в себе, растерял друзей - немного проблематично приводить кого-то домой, когда отец мог в любой день уйти в запой. А потом его отношение ко мне изменилось, — блондин закусывает губу и делает паузу, чтобы набраться смелости признаться в том, о чем не знает никто на свете, а у Яхабы глаза слезятся так сильно, что ещё мгновение, и сорвётся на позорный всхлип. — Сначала он просто задевал меня словами: дразнил, подначивал, а едва выводил на эмоции - оскорблял и кричал. Я не понимал, что делаю не так, и однажды кинулся его обнять, думая, что он вспомнит, что я его сын, но получил лишь пощёчину.
Маленький Кентаро сжимается под криками своего папы и не знает, что ему сделать, чтобы это прекратилось. Отец называет его ничтожеством, говорит, что он - проклятие, а Кьётани сдерживает слёзы, потому что мальчики не плачут, тянет к нему руки, потому что маленький и хочет, чтобы его любили. Тянет руки и глохнет от хлесткой пощечины, пустившей жжение по щеке - слёзы по сравнению с этим кажутся ерундой.
Всхлип разрезает тишину - вслух оказалось куда тяжелее, чем про себя, и мысленные границы, в которые загнал себя сам, смывает облегчение. Хочется больше и больше, открыться до конца, обнажив все зияющие дыры внутри, выпустить пустоту и наконец попытаться заполнить её чем-то другим.
— Он не часто бил меня, да и после трезвел и долго извинялся, но я помню каждое его слово. Он ненавидел за мамины глаза и волосы, ненавидел за то, что тогда она шла забирать меня из школы. Ненавидел то, что на моём лице они всё ещё были вместе, а в реальности гнили по разные стороны, — Кьётани вытирает мокрые глаза и пытается успокоиться, не до конца осознавая происходящее, но Шигеру, захлебывающийся слезами, не позволяет, - тянет в свои объятия, прижимает голову к груди крепко-крепко и не отпускает. Кентаро ослеплен своими откровениями и не верит, что его, вот такого изломанного и склеенного по кусочкам, всё же кто-то принимает. Его плечи трясутся, а футболка Яхабы становится влажной - "мальчики не плачут" растворяется вместе с "ты никому не нужен" и "лучше бы тебя не было". — Он ненавидел меня за то, как сильно любил её.
До шатена наконец доходит, откуда взялась беспричинная агрессия и подозрительность, граничащая с безумием, боязнь шума и больших скоплений людей, дискомфорт из-за всего, что имело хоть крошечный потенциал причинить боль. Яхаба понимает, почему Кентаро не мог довериться ему так долго, и становится ещё хуже - будто за мгновение поднялся в небеса и камнем рухнул на землю - прямо сейчас Кьетани открыл ему сердце, доверил самое сокровенное, именно ему, не кому-то другому. Разве он заслужил?
— Со временем я научился давать отпор, — голос хрипит и гундосит одновременно, парню тяжело говорить, но он не замолкает. Глухо, но не молча, больно, но бояться больше нечего. — А сейчас просто ухожу, чтобы переждать где-нибудь неделю. Это неудобно, но так мы не причиним друг другу ещё большего вреда. Я ведь и правда сильный.
И Шигеру прокусывает губу до крови, не сумев заглушить рыдания. Кьётани пугается и отстраняется, несмотря на силу, с которой его не отпускают. Глаза покраснели, всё лицо в слезах, и он выглядит таким беззащитно-открытым, что у Яхабы в груди разом развязываются все узлы.
— Что случилось? — Кентаро глядит на парня с ужасом и не понимает, почему он зажимает ладонями рот, давясь всхлипами. — Прости, я совсем этого не хотел, просто...
Договорить Кьётани не удаётся - Яхаба кидается к нему, едва не свалив с кровати, забирается на колени и начинает зацеловывать лицо, бормоча что-то бессвязно-любовное. Слёзы текут по щекам, смазываются, и непонятно, где чьи - боль у них теперь тоже общая, смешавшаяся солью и горечью.
— Я не знаю, как донести до тебя, что ты заслуживаешь весь мир и ещё немного, потому что я так люблю тебя любого со всем, что ты можешь мне показать и рассказать, — Шигеру захлебывается словами, цепляется за плечи так, что точно появятся синяки, но блондин не чувствует этого, потому что в его руках плачущий Яхаба, а в голове пустота. — И мне больно от того, что я не был рядом, когда ты во мне нуждался, что тебе пришлось переживать всё это в одиночку. Но теперь ты не один и всегда можешь рассчитывать на меня, понимаешь?
Комната уменьшается до размеров лёгких Кентаро, потому что объяснить резкую нехватку воздуха как-то иначе не выходит. Шигеру в таком состоянии, потому что у него болит за Кьётани, и от этой искренности становится дурно и перед глазами плывёт. Меня так давно никто не любил. Возможно ли это вообще?
Давление на плечи ослабевает, мокрое лицо утыкается в грудь, а до слуха доносится шёпот, прерывающийся всхлипами. Пальцы, за которыми ас так любит наблюдать, гладят высветленные волосы, спускаются по шее к позвоночнику и обводят каждый выступ, касаются мышц и не оставляют на спине ни единого нетронутого места. Яхаба постепенно успокаивается, а всхлипы переходят в икоту, и улыбка сама по себе появляется на лице Кентаро.
Ничто никогда не казалось таким правильным, как держать своего парня в объятиях в два часа ночи, слушая его икоту после долгих рыданий и чувствуя, как сопливый нос тычется в ключицы.
— Если всё ещё сомневаешься в том, что ты можешь мне довериться, то тебе стоит знать, что я никогда не сидел ревущим на чьих-то коленях, — шатен громко шмыгает носом и кашляет, пытаясь придать голосу сносное звучание. Неловкость за своё поведение накатывает неожиданно, но признавать её Яхаба не собирается - подумаешь, хотел помочь, а в итоге самого успокаивать пришлось.
— А просто так сидел? — с каждой секундой становится легче дышать, мир ощущается острее и чётче, собираясь из размытых абстрактных частиц, а волнения затихают, уступая место привычным эмоциям и чувствам.
— У Матсукавы, когда мы играли в карты на желания. Ойкаве показалось это забавным, — Шигеру неосознанно гладит руки Кьётани, вырисовывая что-то, понятное только ему одному. Глаза начинают болеть от слёз, завтра на утренней тренировке будет тяжело отвязаться от назойливых второгодок.
Кентаро хмурится и - не нужно говорить, чтобы быть понятым - проклинает Тоору в сто тысячный раз. Он отпускает Яхабу, чтобы лечь, случайно пихает его коленом, и тот от неожиданности чуть не слетает на пол, потеряв равновесие, но блондин успевает схватить его за руку. Кьетани устраивается удобнее и снова притягивает Шигеру в свои объятия, извиняясь поцелуем в кончик носа. Парень хочет возмутиться, но отчего-то молчит, переплетая конечности и прижимаясь ближе. Тепло и запах чужого тела успокаивают, а тихое "я люблю тебя" и вовсе закрывает глаза, потому что понятно и без слов, но так трепетно и ценно, ведь сказано Кентаро.
Кьётани перебирает мягкие пряди, изогнув запястье под неудобным углом, а у самого веки тяжелеют и тело наполняется сонным умиротворением. Яхаба целует острый подбородок наощупь, едва не разбив блондину нос, но тот лишь хмыкает, пряча собственный поцелуй в уголке губ. Шатен плотнее кутается в прохладное одеяло и ложится так удобно, что может уснуть в ту же самую секунду. Мог бы, если бы не громко заурчавший желудок Кьётани.
— Скажи, что ты это сейчас несерьёзно, пожалуйста, — молчание в ответ вызывает разочарованный стон и кряхтение, с которым Шигеру откатывается в сторону, пялясь в потолок. — Я же спрашивал, хочешь ли ты есть, ну почему ты ничего не сказал?
Блондин едва успевает открыть рот, но его в который раз за сегодня перебивают, вскинув руку вверх.
— Ничего не говори, я и так знаю, что ты дурак, — очередной протяжный звук заглушает ворчания, и Яхаба смеётся, потому что на самом деле находит это очаровательным. У Кьётани сейчас точно горят уши.
Шигеру выпутывается из одеяла и поднимается с кровати, потягиваясь в разные стороны и сгоняя с себя сонливость.
— Куда ты собрался? — блондин опирается на локоть и хмурится, пытаясь сообразить, что взбрело его парню в голову на этот раз.
— Бутерброды тебе делать, куда ещё? — Яхаба закатывает глаза, приглаживая растрепанные волосы, словно его кто-то может увидеть. — И это не ради тебя, а ради моего спокойного сна: твой желудок просто кошмарный.
Смотреть на Кентаро в этот момент было ошибкой: он улыбается, и эта улыбка так смягчает черты его лица, что не отреагировать просто невозможно, шатен перед этим слишком слаб. Шигеру отвечает такой же открытой улыбкой - ты раскусил меня, я не хочу, чтобы ты засыпал голодным, но только попробуй сказать об этом что-нибудь вслух. Кьётани понимает и молчит, безуспешно пытаясь спрятать счастье, что грозит выплеснуться наружу, переполнив все внутренние хранилища.
— Я люблю тебя, — шепчет Кентаро, когда шатен выходит из комнаты, осторожно прикрывая за собой дверь.
Под мерное тикание часов Кьётани думает, что вряд ли чем-то заслужил Яхабу, но у Шигеру есть целых полгода, чтобы убедить его в обратном. Полгода и, быть может, целая жизнь.