Синие стены кабинета уже давно начали на неё давить. Изо дня в день, перед тем, как зайти сюда, Ирина Алексеевна Павлова вспоминала, что теперь её пристанище окрашено в этот уродский цвет, и настроение портилось. А ведь сама когда-то была «за» переоформление отделения. Столько воды с тех пор утекло…
Она отпила воды из стакана, пытаясь успокоиться. До сих пор чувствовала на себе руки спецназовца, а сердце всё ещё отплясывало румбу. Ирина понимала, что это всего лишь последствия нервов, но сейчас так хотелось всё бросить, запереть кабинет, доехать до дома и лечь на диван, обнять непослушного Кота и просто заснуть, оставив их всех разбираться с произошедшим. Но груз ответственности не давал расслабиться, почувствовать себя слабой женщиной. А она только стала привыкать к тому, что такое засыпать с кем-то. И снова осталась одна.
Ирина не успела понять, в какой момент она…
Додумать ей не дала раскрывшаяся дверь. Она по-прежнему сидела за столом, концентрируя внимание на стакане с водой. Краем глаза увидела мужскую фигуру, но разговаривать ни с кем не хотелось. Где-то глубоко внутри жгла обида.
— Ир… Ирина Алексеевна, — Анатолий сел за стол, но не смотрел на неё — взгляд был обращён к дивану, — выпить есть?
Она наконец оторвалась от такого интересного дела, подняла на него взгляд. Пожала плечами, по кусочкам собирая свою былую самоуверенность.
— Нет, — как-то нарочито легко сказала она, потом взяла первую попавшуюся папку и начала перелистывать, — что-то ещё, Анатолий Борисович? — не поднимала на него глаза, потому что знала, что в итоге не сможет сдержаться и пошлёт его куда подальше.
«Я с тебя голову сниму» — пронеслось в голове. Да, ей тоже могло быть обидно, а прощать Ирина Алексеевна не привыкла. Не могла, не умела. Может быть, поэтому снова и снова оставалась одна?
Анатолий как-то странно посмотрел на неё, ощущая… неловкость, что ли? Да, он наговорил ей что-то… сам не помнил, какие вылетали слова, но они явно были сказаны грубо, но не с намерением сделать ей больно… просто переживал за сына, и был уверен, что Ирина его поймёт. Обязана, чёрт возьми, понять — у неё же тоже есть сын. И Анатолий был уверен — ради него она сделала бы всё.
Ирина вообще не собиралась поднимать головы от своих бумажек, предпочитая молча перечитывать в сотый раз чью-то историю болезни. А что тут можно обсуждать? Хотя… через секунду в голове промелькнула мысль.
— Отмажешь его? — непринуждённо поинтересовалась Ирина, не смотря в его сторону. Она как будто действовала на автомате, а на душе скребли кошки. Как можно было так ошибиться?
Анатолий перестал разглядывать небольшой диванчик, на котором ещё совсем недавно они сидели и обсуждали предстоящий праздник. Новогоднее чудо случилось, но теперь, когда вернулись рабочие, серые будни, оно растворилось точно также, как карета Золушки превратилась в тыкву. Потом сообразил, что от него все ещё ждут ответа и перевёл взгляд на Ирину. Та по-прежнему смотрела в бумаги.
— Это мой сын, — пожал плечами, наблюдая за ней.
Ирина первый раз за всё время подняла на него глаза, и губы искривились в усмешке.
— Да-да, конечно, — сложила руки в замочек и уставилась на него, сверля взглядом, — но, если ты, конечно, ещё хочешь услышать моё мнение — ему здесь не место. Он чуть не убил психолога, чуть не убил Ивана Николаевича, одного из ведущих хирургов отделения!
— У тебя все хирурги ведущие, — рявкнул он, потом осёкся — снова нахамил ей, — Ир… ты пойми меня. Ты должна меня понять!
Она лишь усмехнулась, скользя взглядом по своему кабинету. Сколько раз здесь ей это говорили? И неужели ещё никто не понял, что она, а, может, её гордость, не хочет никого понимать? Порой нужно принять тяжелое решение, чтобы в будущем стало легко. Кому, как не ей это знать?
Ирина Алексеевна вновь пожала плечами, потом посмотрела уже ему прямо в глаза. Ядовитые слова вновь пронеслись в голове.
— Я не обязана вас понимать, Анатолий Борисович, — таким образом поставила границу в их отношениях, — вашему сыну… не место в нашем отделении, понимаете? Ему вообще не место в медицине. Тем более, в неотложной хирургии, когда, — неодобрительно хмыкнула, — человеческая жизнь на волоске, а наш хирург пытается разобраться в себе. У него… проблемы в голове, понимаешь? — она почувствовала, как по жилам разливается раздражение и злость, но остановиться не могла — хотелось сейчас высказать всё, разорвать навсегда эту глупость, это наваждение…
«Как я вообще могла доверять этому человеку?! Новый год с ним справлять!» — подумала она, прикусив губу.
Анатолий долго смотрел на неё — за то недолгое время, что они были вместе, он так и не смог разгадать её, так и не смог понять, что же из себя представляет зав отделения Павлова. В глубине души он понимал, что эти отношения всё равно для него не серьёзны — так, возможность расслабиться. И ему казалось, что Ирина испытывает нечто похожее.
Но вот нечто похожее она уже испытала с Аскеровым, но Анатолию об этом было неизвестно.
Ирина сложила руки в замочек и долго смотрела в его сторону, ожидая ответа. Она понимала, что он так просто не встанет и не уйдет, а значит нужно ещё раз сделать акцент на том, что она больше не желает иметь с ним ничего общего.
Тот почувствовал её настрой и пожал плечами. Потом поднялся, одёрнул пиджак и обошёл стол Ирины, развернул стул к себе. Она посмотрела на него, не меняя выражения лица. Ещё немного, и губы обязательно расплылись в язвительной усмешке — всё, как Ирина любит. Анатолий наклонился, присел на корточки и посмотрел ей в глаза. Потом мягко улыбнулся, провёл тыльной стороной ладони по её щеке, а она, конечно же, отстранилась.
— Ир, — прошептал он, смотря на неё, потом пододвигаясь ближе, — Ир, правда, я не хотел, Ир… Просто… сорвалось с языка, и…
Ирина слушала каждое его слово, смотрела в глаза, и когда тот собралась поцеловать её, отстранилась.
— Анатолий Борисович, давайте… — тщательно подбирала каждое слово, — вернёмся на прежние позиции, хорошо? Я зав отделения Павлова, вы… — всё-таки одарила его своей фирменной усмешкой, — министерская шишка. Хорошо?
Он медленно поднялся, несколько секунд подождал — вдруг поменяет свое решение? Потом хмыкнул. Свою совесть Анатолий успокоил — он извинился, попытался наладить отношения. Но Ирина теперь окончательно от него отвернулась и смотрела уже куда-то в сторону двери. Анатолий потратил ещё минуту, потом мысленно махнул рукой.
«Я сделал всё, что мог. Что я, другую не найду?»
— До свидания, Ирина Алексеевна, — саркастически сказал он и стремительно вышел из кабинета.
— Прощайте, Анатолий Борисович, — одними губами прошептала Ирина и буквально дёрнулась от того, что дверь закрылась с негромким хлопком.
Потратила несколько минут просто для того, чтобы насладиться тишиной. Она тоже пережила стресс, в конце концов. Перевела взгляд на часы — её смена уже давно закончилась, а значит, теперь она имеет полное право поехать домой и лечь спать. Тем более, что с главной проблемой она уже разобралась — Алеников никогда больше не появится в этом кабинете. И Ирина очень надеялась, что его сынок, который был отправлен в другую больницу, тоже никогда не переступит порог Склифа. По крайней мере, в качестве доктора.
Сегодняшний день явно решил испытать её на прочность, потому что у выхода поджидал Геннадий Ильич. Ирина глубоко вздохнула, поискала глазами пути отступления — как ни крути, мимо него пройти придётся. Уже опустилась темнота, и стало немного холоднее — аккуратные кожаные перчатки обволокли ладони.
— О, Ир, — он обернулся на шорох и облегченно выдохнул, — наконец-то… я стою и жду тебя.
Он приехал сразу же, как только узнал про всю эту заварушку — как назло, после досмотра ему пришлось ненадолго отъехать… по личным причинам.
Ирина посмотрела по сторонам, поудобнее перехватила сумку в руке, а ветер окончательно решил добить несчастную чёлку. Она устала и совершенно не хотела не с кем разговаривать.
— Дождался, — небрежно бросила она, а каблуки оставили гулкое эхо из-за ступеней, — чего хотел? Я очень, — посмотрела на него, — устала, и хочу отдохнуть. Так что, если у вас не что-то срочное, то лучше поговорить об этом завтра.
Геннадий глубоко вздохнул, нервно сжимая между пальцев ремешок сумки. Все слова, которые он так хотел ей сказать, благополучно улетучились из головы. Рядом с ней он в любом случае чувствовал себя нашкодившим школьником.
— Ир, всё нормально?
— Всё просто потрясающе, а что? — они вдвоём медленно двинулись в сторону выхода.
— Просто ты вроде как рядом была… точно не пострадала?
— Нет-нет, что ты, — каждое её слово было пропитано ядом, — всё в полном порядке. Что-то ещё, Ген? — глубоко внутри ей всё ещё было больно, обидно, неприятно. Потому что тот человек, ради которого она поставила на кон всё — свою работу, репутацию, свободу… просто отвернулся от неё, выкинул её к чёртовой матери?
Конечно, его, наверное, тоже можно было понять — сердце досталось не так просто, и множество чёртовых моральных аспектов… давило на Геннадия. Возможно, Ирине не следовало вести себя столь резко у родителей донора, но…
«Почему никто никогда не хочет принять мои чувства?!» — пронеслось у неё в голове, пока она прикусывала губу и ждала, когда Кривицкий скажет что-нибудь ещё. Где-то в глубине души Ирина принимала, что если бы её поведение было бы иным, то сейчас они все ещё были бы вместе… но надо ли оно это ей? Может быть, наоборот хорошо, что Геннадий показал своё истинное лицо?
«Он это сделал ещё тридцать лет назад, когда я мерила свадебное платье, а его уже ждал Израиль» — пронеслась в голове ещё одна ядовитая мысль. Как она тогда только пережила всё это… Наверное, нужно отдать Павлову должное — вытащил её.
— Ир, я хотел сказать, что, — Геннадий старался подобрать правильные слова, чтобы она его услышала, а не просто кивнула и ушла домой, — мне жаль, что у нас с тобой всё так… понимаешь, это же снежный ком — копится, копится, а потом уже не остановить, и…
— Понимаю. Это всё? — оборвала она его и прикусила язык — надо же, впервые за пару лет возникла острая нехватка никотина.
Ирина бросила взгляд на часы — дома её, кроме Кота, никто не ждал, но и тут она стоять больше не могла. Как раз во время этой паузы, Геннадий осторожно притянул её к себе и позволил себе коснуться своими губами её. Он скучал по ней, любил её… сам себе не мог ответить да или просто юношеская привязанность, желание поставить галочку, что та самая Егорова всё-таки стала его? Запасной аэродром…
Ирина несколько растерялась — сегодня её, кажется, окончательно решили добить. Но сердце было уже в шаге от того, чтобы всё простить и забыть — в конце концов, когда-то же нужно научиться давать вторые шансы… если бы не одно «но» — этот человек уже получал второй шанс. Пускай, она пошла ради него на громадную жертву, пускай простила ему несколько лет тоски, пускай он снова растоптал её — прощения больше не будет.
— Ген, отпусти меня, — тихо, но твёрдо и в чём-то даже холодно проговорила она, перестав отвечать на поцелуй — да и было-то всего лишь секундное помутнение.
Тот и сам понял, что ничего больше не будет, поэтому действительно прервал поцелуй, но всё-таки посмотрел в её глаза — надежда, как водится, умирает последней.
Ирина долго-долго смотрела на него, пытаясь всё-таки решить всё здесь и сейчас — сколько можно уже метаться? Мимо проходили медсестры, кто-то из врачей, но Геннадий здоровался за них обоих.
— Ген, забудь, ладно? — она сглотнула комок в горле — но иногда нужна ампутация, — теперь мы просто коллеги по работе. Считай, что я спасла твою жизнь, — всё-таки не удержалась и напомнила ему об этом, потому что сильно задело, — потому что ты ценный сотрудник. Я… — на лице возникла усмешка — её естественная защитная реакция, — поступила бы так ради любого в нашем отделении. Будь то ты, Брагин, Хромов… да кто угодно, — издала нервный смешок, потом огляделась — не хватало, чтобы ещё и её считали сумасшедшей. Тогда придётся точно переименовывать больницу.
Геннадий вздохнул, потом пожал плечами.
— Ира, я ещё…
— Ирина Алексеевна, — перебила.
— Ирина Алексеевна, я ещё раз хочу сказать вам, — выделил последнее слово голосом, — спасибо за то, что…
Внутри неё что-то лопнуло — возможно, терпение.
— Для меня, Геннадий Ильич, ваше «спасибо» — пустой звук, — отрезала Ирина, развернулась и неспешно пошла в сторону выхода с территории.
Шагов за собой она не услышала, хотя очень хотелось обернуться, но и этого делать не стала.
«Слишком много чести»
Хоть что-то было объективно хорошее в этом сумасшедшем дне — её такси приехало быстро. Весь путь до дома Ирина просто смотрела за тем, как мимо пробегают люди, деревья, дома. Она была вымотана до предела, и совершенно не хотелось ничего делать. Таксист попался понимающий и не доставал её разговорами.
Но всё-таки в этот день судьба решила максимально поиздеваться над Ириной Алексеевной, потому что когда она уже предвкушала свой этаж, уютную квартиру и непослушного Кота, перед её глазами возник…
— Коля? — за её спиной с грохотом закрылись двери лифта, и Ирина аж вздрогнула — вот кого она точно сейчас не ожидала увидеть, так это бывшего мужа.
Тот как-то смущенно улыбнулся, развёл руками.
— Привет, Ир… ты как-то поздно… я тебя уже пару часов дожидаюсь.
Ирина моргнула, потом мотнула головой, но нет — он по-прежнему был здесь.
«И что он только тут забыл?» — пронеслась не слишком гостеприимная мысль, которую через пару секунд Ирина всё-таки озвучила.
Николай цокнул языком — разумеется, такая реакция бывшей жены была более чем предсказуема.
— Тебя твоя, — она хмыкнула и полезла в сумку за ключами, — любовь всей жизни выгнала?
Он терпеливо подождал, пока дверь откроется, потом вопросительно посмотрел на хозяйку квартиры. А та так устала за весь этот день, что было абсолютно всё равно. И потом — всю злость на бывшего мужа она уже давно выместила, осталась лишь толика раздражения. Любовь он свою нашёл!
— Понимаешь, меня уже на этот раз в Москву отправили в командировку.
Ирина хмыкнула, с долей агрессии сняла перчатки, кинула их куда-то в сторону сумки и окинула его взглядом.
— А я что, бесплатная гостиница? Ты же, — начала снимать сапоги, — такой ценный работник!
Николай глубоко вздохнул, опёрся корпусом о косяк, изучая движения бывшей жены. Всё-таки она совершенно не изменилась. Потому что если бы да — они бы уже помирились. Жалел ли он о том, что произошло? Спустя несколько лет, Николай действительно был готов признаться — совершил ошибку. Его новая жена, точнее, пока еще гражданская, была очень хорошим, чутким человеком, но с Ириной они прожили намного больше времени… а та студентка действительно была всего лишь каким-то помутнением — Ира снова оказалась права.
Тем временем, в коридор вышел Кот.
— Сейчас я тебя покормлю, — пробормотала Ирина, поднялась с банкетки и пошла на кухню, разминая шею. Весь сегодняшний день казался каким-то сном шизофреника.
— Ты завела Кота? — Николай искренне улыбнулся, — помнишь, когда мы только поженились…
Ирина с грохотом закрыла створку и посмотрела на бывшего мужа тяжелым взглядом.
— Коль. Так уж и быть, — начала насыпать корм в миску, — я тебе позволю тут пожить просто потому, что все-таки не чужие люди… а так… оставь меня в покое, хорошо? Все вы оставьте в покое! Нет меня!
С этими словами она развернулась и удалилась в свою спальню, хлопнув дверью. Не умела прощать, не умела делать вид, что ничего не произошло. Да и поздно учиться-то уже.
— Ладно, — прошептала Ирина, стоя возле окна и наблюдая за бесчисленным потоком машин, — обойдётся. В те разы обошлось, и сейчас обойдётся.