Ночь. Тёмное полотно, усыпанное бесчисленным количеством звёзд, окутало небесный простор. Все, живущие в апартаментах Эддисона, давно уже спали, и даже в тиши здания затихли шумы из чужих комнат, будь то шаги, разговоры диктора из телевизора, семейные ругани и детский топот малышей, что беспрестанно ходят из комнатушки в комнатушку. К сожалению, а может и к счастью, сон не подступал лишь к младшему Фишеру.
Кошмары стали такими обыденными в стенах родной комнатушки. Тревожимый ими с раннего детства, сейчас они одолевали особенно сильно, в связи с чередой недавних событий. Да вот только и в нынешние дни, время без сна сопровождалось грудой мыслей. Долгих, томимых мнимым ожиданием будто чего-то с выше. Не ясно, чего именно, но сейчас подростку, как никогда ранее, не хватало материнской ласки. Касаний к лазурным прядям, и поглаживаний на своих щеках, по коим с того дня беспрестанно текут слёзы.
Он сидел на подоконнике одного из окон квартиры пятого этажа и смотрел на звёзды, тоскливо игнорируя малейших скрип и шорох где-то в дальних углах. Здесь смерть стала такой обыденной и постороннее присутствие было таковым же. К этому нельзя было привыкнуть, это то, с чем ему оставалось смириться. Когда-то, в более светлые времена, он слышал историю от своей матери о том, что звёзды — это души умерших людей, которые освещают небо в количестве миллиардов звёзд, чтобы указывать путь живым. Они всегда рядом, всегда освещают путь ночью и приковывают к себе взгляд, будто мнимо уверяя, что всё будет хорошо. Теперь, живя в этом жутком месте, парень искренне бы хотел верить в это. Не смотря на то, что это было ложью, пусть и такой желанной в данный момент. Смерть страшна, и вечно окружает нас своим присутствием. Салли чувствует её дыхание на самом затылке с того момента, как оказался здесь. Она не избирательна и, порой, кажется даже несправедливой в своём выборе.
Меланхолия была не самой отличительной чертой юноши, скорее лёгкое ощущение тревоги, что оседало в груди неприятным маячком. Нельзя сказать, что во время проживания в этих апартаментах Салли не обрёл хороших воспоминаний и моментов, коими бы действительно он мог дорожить. Их было достаточно, но самое яркое было его знакомство с Джонсоном; высокий, темноволосый юноша, который всей душой любил металл и рисование, открыл Фишеру вход в самые добрые и такие желанные с малых лет чувства защищенности и нужности. Во взгляде карих глаз он будто по сей день видел по истине детский задор. За него говорили его необдуманные поступки, юношеский азарт и пылающее ярким пламенем озорство. Сколько всего они прошли с ним? Хах, считать можно до бесконечности. Падения и взлёты, победы и поражения. Лёжа под одиноким деревцем, недалеко от апартаментов, и находя в облаках причудливые очертания, говорили обо всём, что могло прийти в голову, не боясь упрёка и осуждения. Именно с этим человеком он мог просидеть всю ночь, невнятно и напугано тараторив вновь приснившийся кошмар из-за невыпитых таблеток. Ларри ничего не скажет, а лишь грустно окинет друга понимающим взглядом, предлагая лечь рядом или заняться чем-то, что было способно ненадолго отвлечь. С ним он впервые открылся, а также познал дружбу, что из-за его собственных тревожных мыслей, касательно его внешнего вида, было довольно затруднительным аспектом.
С ним он делил свои тайны и рассказывал о наболевшем, неуверенно смотря в пол.
И только с этим человеком он познавал что-то новое для себя. Эти открытия были совсем невелики, но неизменно важны для мальчика. Конечно Ларри не всегда учил Фишера только хорошему. Да, в их опыте было много чего, от ночных сбеганий из комнаты до сигарет. Это было детской шалостью, что не была излишне серьёзной; Ларри, попробовав пару затяжек, хрипло откашливался, говоря, что больше и пальцами к этой гадости не прикоснется, а вот Сал.. Парниша втянулся, после чего начал часто брать у отца пару сигарет. Он понимал, что это плохо, но в нынешних обстоятельствах не желал ничего менять, находя в этом свою усладу. Меган видела, что Салли губит себя, пусть и не так скоропостижно, но смиренно молчала. Она знала, что юноша не послушал бы её, да и нравоучения были бы чем-то из рода излишнего, учитывая то, как резко ход событий набрал оборотов в своих переменах.
Юноша совсем аккуратно ослабил ремешки на своём протезе, попутно доставая из кармана одну заветную сигарету. Он отставляет протез в сторонку, рефлекторно поёжившись, чувствуя прохладный ветер, что слабо обдувал не только его тело, но и лицо, в целом. Без этой вещицы он чувствовал себя дискомфортно, но желание сжать в губах фильтр преобладало сильнее. Взгляд с прищуром оглядывает верхушки деревьев в далеке и такие же далёкие огоньки ночного города.
На улице было тихо, даже слишком. Казалось, что только в этом месте жизнь остановилась. Но в апартаментах Эддисона эта атмосфера привычная и Салли давно для себя отметил, что практически никогда не видел, чтобы кроме них с Ларри тут играли дети. Видимо, оно и к лучшему, но порой ему искренне не хватало этого обычного и непринуждённого быта?
Фишер отставляет тяжёлые мысли в сторону, прикуривая кончик сигареты, на глубоком выдохе делая первую затяжку. Горечь скоропостижно оседает где-то в груди, а подступающая лёгкость вынуждает его слегка продрогнуть, мягко выдыхая сизый дым, облокачиваясь плечом на оконную раму. Хотелось бы оставить вместе с этим выдохом все свои проблемы и тревоги, но в этой иллюзии он лишь успокаивает вновь разыгравшиеся не на шутку нервы. Он знает, что сейчас Меган сидит в ванной. Возможно, как полагается ребёнку, недовольно дует щёки, но он благодарен, что сейчас этот поздний вечер сопровождает молчание.
Правда, наряду с этим неспешным ходом мыслей, Салли замечает движение где-то неподалёку от себя. Он напряг плечи, аккуратно обернувшись, отстранив сигарету, переняв оную в ладонь. Вероятно, не зря, когда он замечает фигуру Джонсона. Подёрнутый дымкой силуэт кажется ему неестественным, да вот только искренняя печаль в чужом взгляде вынуждает его гулко сглотнуть.
— Чел, сколько раз я говорил тебе завязывать с этим?.. — Ларри говорит тихо и медленно, но в ответ он ничего не услышал, мягко продолжая, — Ты до сих пор во всём винишь себя?
— О чём ты?.. — Салли поёжился, отведя взгляд в сторону.
Ларри беззвучно ступает по полу к одной из стен, задумчиво оглядывая пыльную рамку с фотографией.
— Ты прекрасно знаешь о чём я, — Джонсон тяжело вздыхает, — бросай это и возвращайся в свою комнату.
— Нет, — Салли хмуро отводит взгляд в сторону, сам не зная с чего закипает, сглотнув тяжёлый ком в глотке, в желании в очередной момент прильнуть к сигарете, да вот только чужое присутствие его совсем отвлекает.
— Сал, пожалуйста…
— Разве есть что-то непонятно в слове «нет»?
Фишер в заметном смятении от закипающей злобы. Это несвойственно ему, но сейчас, как бы он не скучал по нему, ему нужно побыть одному.
— Подумай о своём папе. О маме в конце концов? Разве ей бы хотелось видеть сына в таком состоянии?.. Сделай это хотя бы для меня, крепыш..
Это служит последней каплей и юноша ненавистно сжимает ладонью лежащий рядом с ним обломок кирпича,
— Заткнись! — он кидает оный в Ларри и сводит брови «домиком».
Обломок пролетает сквозь тело Ларри, с гулким шумом падая на пол. Фишер сжимается, прикрыв лицо хотя бы одной ладонью, другой сжимая злосчастный фильтр сигареты, совсем слабо продрогнув, позволив себе первый тихий всхлип. Слёзы стремительно текут по щекам, а Сал может позволить себе совсем тихий скулёж. Лёгкий, еле уловимый ветерок прошёлся по голове Фишера, когда ладонь Джонсона безуспешно прошлась по прядям его волос. Ларри не мог позволить себе большего, но едва слышно шепчет,
— Прошу, сделай это хотя бы ради меня..
Салли аккуратно посмотрел на него, а после попытался прикоснуться к его щеке, попадая сквозь, но не по ней. В этот момент в груди неприятно щемит и судорожный выдох слетает с уст, также как и совсем робкое:
Ты умер по моей вине.. Неужели тебе мало этого?