Ох уж эта девчонка… Почему она везде и всюду сует свой нос?

Только-только он вернулся из отпуска и на тебе, пожалуйста – она уже умудрилась переполошить всю клинику. И как переполошить… Это ж надо было додуматься! Глубокой ночью, одной залезть в старое крыло!

С этим надо что-то делать, ясное дело. Девчонка ни в коем случае не должна об этом помнить. Все их заведение всегда и во всем славилось безупречным сервисом.

И если она скажет кому-нибудь о том, что видела ночью, вся их репутация полетит псу под хвост, а клиенты разбегутся, подхватят своих горе-родственничков и отправят в более лучшие и безопасные, на их взгляд, клиники.

Он недовольно нахмурился, открыл свой небольшой белый чемоданчик и вытащил парочку новых шприцов с двумя разными жидкостями. В одном из них — обыкновенное успокоительное, а вот в другом – особенная белая сыворотка, недавно с успехом прошедшая тестирование и стоявшая бешеных денег.

Он сунул оба шприца в специальный карман внутри своего пиджака,

накинул сверху белый халат и вышел из своего кабинета.

«Всего лишь один только укольчик…» — думал врач,– «И ты позабудешь все свои печали, милая».

Он очень старательно исполнял свою роль. Заговорить зубы любому из этих людей, для него это было очень легко. Именно в этом он был мастером.

Успокаивающе положить ладонь ей на плечо, тихонько достать шприц и очень осторожно и совсем незаметно вколоть полную дозу. Хотя, ей вполне хватило бы и половины. Но лучше лишний раз перестраховаться.

Когда он уже занес шприц с белой жидкостью, за его спиной вдруг метнулось что-то большое и темное. Даже еще не понимая, что собственно, с ним происходит, он уже начал задыхаться. Его шею все сильнее затягивали какой-то странной веревкой или же поясом?..

Он ничего не понимал. Его глаза уже постепенно поглощала мрачная темнота, как вдруг хватку на его шею ослабили и резко, с размахом приложили головой обо что-то острое.

Последнее, что он успел увидеть – это собственную кровь на полу, Лемми, которая с ужасом на него смотрела, что-то крича и странную темную фигуру, склонившуюся над ним.

Он открыл глаза и очень удивился. Во-первых, с какой это радости он все еще жив, если сам же ясно видел, сколько крови потерял? А во-вторых, почему он преспокойненько лежит на полу в собственном кабинете? И как он вообще здесь очутился?

Ответ нашелся сам собой. Должно быть, кто-то притащил его сюда, пользуясь тем, что все ушли в Зал завтракать. Что-что, а завтрак в их клинике никто никогда не пропускал. Так было заведено.

Он мысленно вздохнул и попытался пошевелиться. Но ничего не вышло. Руки и ноги были словно чужими. А вот где-то в районе виска он отчетливо ощущал пугающий холодок и что-то мокрое. Он вновь удивился. Это было слишком странно.

Не смотря на то, что у него было превосходное здоровье, чего уж там, он мог бы хоть в космос отправляться, он очень сильно сомневался, что от подобной раны, да еще и в черепе, можно было выжить. А он даже боли не чувствовал.

Какое-то время он просто лежал, видя перед собой только потолок, покрытый синей плиткой. А потом в поле его зрения показались чьи-то руки в белоснежных лайковых перчатках. Правая рука зажимала в пальцах обыкновенную швейную иголку с длинной черной ниткой. Он удивленно моргнул, не веря своим глазам. И тут же почувствовал легкие, едва уловимые прикосновения в области раны. Боли он совсем не чувствовал, но это все-таки было не очень-то приятно. Этот кто-то, владелец белых перчаток, явно стоял на коленях на полу рядом с ним и накладывал шов обыкновенными нитками.

Он молча лежал, чуть скосив приоткрытые глаза и время от времени замечал взлетающие перед ним ловкие пальцы. Перчатки были идеально чистыми, на них не было ни единого пятнышка и это изумляло его еще больше. Он уже не сомневался в их стерильности.

Кто все-таки их владелец? Он упорно не видел ничего перед собой, кроме этих перчаток.

Не может же быть, чтобы они тут были сами по себе. В его голове все путалось и перемешивалось, да и еще бы не путалось, когда из него едва не вышибли мозги.

Руки в лайковых перчатках нанесли последний стежок и куда-то убрали покрасневшую иголку с ниткой, после чего вытащили откуда-то такой же белоснежный бинт и быстро, ловким движением забинтовали ему голову. После чего руки легко приподняли его тело, словно пушинку и осторожно поместили на небольшой диванчик с бархатной обивкой, на которой обычно он сам предлагал отдохнуть своим пациентам.

И он наконец заметил обладателя рук.

«Существует! Черт возьми, он существует!» — закричали его мысли, кое-как собираясь в слова в его утомленной голове.

Но прежде чем он сумел произнести хоть одно слово вслух, его прервал тихий, ледяной голос, наполнивший весь кабинет.

— Будем считать, что тебе сегодня повезло. Кстати говоря, я вколол тебе это лекарство, что нашел в твоем кармане.

— Ты не... — с огромным трудом прохрипел он в ответ, силясь хотя бы чуть-чуть пошевелись рукой.

— О, тебе не стоит напрягаться, – посоветовал человек. – Я и так знаю, о чем ты собирался спросить. Верно, оба шприца я нашел, но вколол тебе всего лишь успокоительное. Мощная вещь кстати. Вон, как тебя развезло… А ты, судя по всему, даже ничего не чувствуешь.

— Не...невозможно…

— Понимаю. Разве это не удивительно? – улыбнулся мистер Пиклз. — Но говорят, в нашем мире нет ничего невозможного. Ну что же, я прошу меня простить.

Он поднял с письменного стола свой черный цилиндр и поклонился. Но прежде чем выйти за дверь, он подошел ближе к дивану и одарил его обжигающим взглядом иссиня-черных глаз.

— Не смей трогать ее, – холодно сказал он. – Понял, гад?

Тот молча кивнул, всем своим видом показывая, мол, да, понял, как не понять-то, виноват, исправимся.

Мистер Пиклз вновь прожег его ледяным взглядом и вышел, с силой захлопнув за собой дверь.

Быстрым шагом он отправился прочь из этого коридора. Но когда он дошел до лифта, то остановился и прислонился к стене.

«Пожалуйста, просто уйди», – все еще продолжало звучать его в голове снова и снова.

Как он не старался, он никак не мог избавить себя от этого тихого тоненького голоса.

А где-то в глубине своей груди он почему-то почувствовал, как что-то едва заметно надломилось и заныло дурацкой протяжной болью.