Тихий шорох бумаги и чирканье пера о шершавую поверхность. Едва ощутимый запах остывшего кофе, влаги и чернил. Лёгкая ночная прохлада комнаты обволакивала руки и лицо.

      Итэр пошевелил рукой, пытаясь за что-нибудь схватиться, но нашёл под пальцами только мягкую ткань тонкого одеяла. Он медленно приоткрыл глаза, несколько раз моргнул, пытаясь вернуть себе способность видеть. Взгляд упёрся в тёмный деревянный потолок без каких-либо украшений или узоров. Это не камень и не мрак завала. Облегчённый выдох сам сорвался с губ.

      Бумага вновь зашуршала под чьими-то руками. Итэр медленно повернул тяжёлую голову в сторону звука. Совсем рядом, вплотную к большой кровати за компактным письменным столом расположился мужчина. Мягкий свет от огня зажжённой свечи бережно оглаживал черты его сосредоточенного лица, расслабленных плечей, спрятанных за расстёгнутой серой рубашкой. Он поднял левую руку, чтобы зачесать мешающиеся рыжие волосы назад, и Итэр заметил повязку на его ладони.

      — Р… рука, — подал юноша едва слышный, тронутый лёгкой хрипотцой голос.

      — М? — Тарталья отвлёкся от бумаг и перевёл взгляд на кровать.

      — Твоя… рука, — с трудом повторил Итэр.

      — Ты очнулся, — Чайльд пропустил его слова мимо ушей, банально не расслышав, и с улыбкой повернул стул к кровати. — Как себя чувствуешь? Болит что-нибудь?

      Итэр закрыл глаза, пытаясь сообразить, что ответить на вопросы, но после медленно помотал головой и попросил:

      — Воды…

      — Минуту, — мужчина встал и отошёл к простенькому комоду с одеждой. На нём стоял большой поднос с графином и тремя гранёными стаканами.

      Итэр медленно обвёл взглядом помещение. Комната сравнительно небольшая, в ней помещалась только мебель первой необходимости: кровать, комод, прикроватный столик. Письменный стол и кресло с пледом в углу у окна не вписывались в общий спокойный интерьер по меньшей мере цветом: кровать, комод и столик из светлого, потрёпанного временем дерева; а стол и кресло — совсем новенькие, резные и явно недешёвые, с витиеватыми узорами в разных частях. В кресле у окна Итэр не сразу, но заметил белобрысую голову Паймон, выглядывающую из-под большого пушистого пледа.

      — Она вымоталась за день. Большой стресс для маленькой мормышки, — мягко улыбнулся Тарталья, вернувшись к кровати со стаканом воды и проследив за взглядом товарища. — Тебе помочь подняться?

      Этот вопрос был исключительно формальным. Чайльд уже присел на край кровати и бережно помог Итэру, придерживая его спину. Юноша, наконец немного очухавшись, испуганно схватился за его руку, на секунду решив, что всё вокруг предсмертный сон. Проигнорировав боль в пальцах, он сжал ткань рубашки в кулаке и поднял на него потерянный взгляд.

      — Итэр, всё в порядке, — мягко улыбнулся Тарталья. — Всё хорошо. Мы достали тебя из шахты. Ты уже в Ли Юэ.

      Юноша не сразу, но ослабил хватку и перевёл взгляд на незаметно оказавшийся в руке друга стакан с водой. Осушить его оказалось неожиданно тяжело. Мышцы с трудом слушались, голова то и дело гудела, и в итоге четверть стакана выплеснулась на одеяло. Чайльд не стал возмущаться или шутить из-за беспорядка, а лишь заботливо вытер с губ и шеи Итэра лишнюю воду маленьким мягким полотенцем.

      — Так как ты себя чувствуешь? — вновь попробовал спросить мужчина, убрав полотенце и пустой стакан.

      Итэр не ответил, даже не попытался сообразить, о чём был вопрос, а просто обессиленно привалился к сильному плечу, устроив на нём голову.

      — Итэр, ты меня слышишь вообще? — невольно улыбнулся Чайльд и осторожно прижался щекой к грязным, покрытым пылью волосам. — А ты настоящая очаровашка, когда такой беспомощный.

      Юноша замычал, потревоженный звуком голоса прямо над ухом, и взял его за руку, едва ощутимо сжимая ладонь.

      — Не пытайся соблазнить меня, — не сдержал Тарталья усмешки. — Я не стану пользоваться твоим беспомощным положением. Хотя мог бы.

      Однако Итэр его уже не слышал — провалился обратно в крепкий сон, наконец почувствовав себя в безопасности.

      Мужчина же просто прикрыл глаза и расслабился, позволив себе вновь забыть о работе. Всё же положением он воспользовался в каком-то смысле. Итэр нечасто такой покладистый и ласковый.

***

      — Тебе вырезали несколько органов, заменили их на механизмы из Снежной. Разве не круто? — спокойно пояснял Чайльд, счищая кожицу со свежего закатника явно не кухонным ножичком.

      — Ч… Что? — недоумённо переспросил только-только очнувшийся от долгого сна Итэр. Он слегка испуганно ощупал себя под одеялом, игнорируя терпимую боль в пальцах.

      — Открой рот, — приказал Тарталья и, чуть наклонившись, поднёс ко рту друга почищенный кусочек фрукта. — Давай. «А-а».

      Итэр, всё ещё не понимая, что происходит, послушно обхватил губами закатник, зажевал его, даже не почувствовав вкус, и наконец перевёл взгляд на удовлетворённо прищурившегося Предвестника.

      — Ты меня обманываешь? — наконец произнёс Итэр и приподнялся на локтях.

      — Обманываю, — согласился Тарталья, усмехнувшись. — У тебя просто сломана нога, синяки, царапины, и ссадины по мелочи, и на нескольких пальцах ногти сорваны в мясо. Ты царапал камни?

      — Не помню, — юноша слегка покачал головой и съел уже второй кусочек закатника, практически насильно впихнутый в рот.

      — Ты не помнишь из-за нехватки воздуха. Тебя там убивали не камни, а невозможность дышать, — пояснил Чайльд и следующий маленький ломтик съел уже сам. — Тебя наш врач осматривал.

      — Ваш? — уточнил Итэр и осмотрелся. — Где я?

      — У меня в комнате. Фатуи арендуют здание в Ли Юэ. Тут и банковские работники живут, и агенты, и иногда Предвестники. То есть я тоже, — рассказал мужчина и дочистил закатник, разрезал его на несколько долек и продолжил кормить Итэра с рук, пока он не ворчит.

      — Арендуете целое здание? — задал Итэр риторический вопрос, поедая фрукт. — Хотя чему я удивляюсь? В Мондштадте вы снимали целый отель. Должно быть, у Снежной очень много денег.

      — Да, Снежная — богатая страна, — слегка кивнул Тарталья. — У нас тут и баня есть рядом. Надо тебя туда отнести. Врач советовал несколько дней не вставать вовсе. Перелом очень серьёзный.

      До Итэра наконец дошло, что сильно травмирован, но боли совсем не чувствует. Он торопливо поймал губами дольку закатника, случайно зацепив чужие пальцы, и сбросил с себя одеяло. Всё тело было усыпано синяками и ссадинами, как реки — увядшими жёлтыми и красными листьями в осеннее время года. Больше всего привлекала внимание обмотанная чем-то холодным, светло-серым нога. Итэр приподнялся и коснулся твёрдого «панциря», но совершенно ничего не почувствовал. Тот был шероховатый, но не сказать, что очень прочный, его наверняка можно было бы снять с помощью ножа или ножниц.

      — Это гипс. Стёртый в порошок камень, вода и бинты, — просто пояснил Чайльд. — Это всё застывает, и твоя нога запечатана в коконе. Кости там срастаются, и ты приходишь в норму.

      — А меня нельзя было?.. — пытается было Итэр спросить о лечении с помощью Глаза Бога.

      — Повреждения слишком серьёзные. Да и ты был без сознания, магия могла бы только навредить, срастить, что не надо, — слегка пожал плечами Чайльд. — Но с гипсом тоже здорово. Сильно не болит, костыли я тебе уже принёс. Научу пользоваться.

      Итэр постучал кончиками пальцев по гипсу, но тут же об этом пожалел и взглянул на руку. На некоторых пальцах ногти были действительно сорваны: на каких-то — полностью, на других — лишь наполовину. Повреждения уже покрылись корочкой и неприятно пульсировали. Юноша поморщился и увёл взгляд от практически открытых ран, подняв его на вполне довольного всем Чайльда. Он улыбался, даже что-то тихо напевал, взявшись уже за яблоко.

      — А Паймон?.. — собирался спросить Итэр, но Тарталья сразу ответил:

      — Успокаивает твоих посетителей. У тебя много друзей. Горе-экзорцист с мальчиком из торговой гильдии, миллелит один приходил, искатели приключений, Чжун Ли со странной девочкой. Я их всех не пустил и извиняться за это не буду.

      — Не пустил? Потому что это здание — территория Фатуи? — уточнил Итэр и попытался согнуть в колене сломанную ногу. Гипс действительно выполнял свою работу: боли не возникало — только дискомфорт.

      — И поэтому тоже, — мужчина слегка усмехнулся и поднял глаза на товарища.

      Итэр невольно улыбнулся и опустил взгляд на свои бёдра. Он только пришёл в себя после очередной опасной ситуации. Чудо, что его успели вытащить до того, как воздух закончился. Однако, несмотря на это, Итэр не хотел пока никого видеть. Просто не хотел. Может, из-за своего жалкого положения, ран или простого желания уединения. Хотя общество Предвестника никак не напрягало, а, наоборот, чуть отвлекало от гнетущих мыслей. Юноша облегчённо выдохнул, провёл взглядом вновь по своим травмам и вдруг понял, что одежды на нём нет совсем. Все места чудно проветривались свежим воздухом из приоткрытого окна. На несколько секунд он даже завис, но после всё же поднял голову и посмотрел на Чайльда.

      — Стесняюсь спросить, но… где моя одежда? — поинтересовался Итэр прямо.

      — Она была вся грязная и разорванная, особенно штаны. Отдал в ремонт, — спокойно пояснил мужчина и протянул Итэру дольку яблока прямо на ноже. — Они немного кислые, но вкусные.

      — Спасибо, конечно, но трусы мои ты тоже в ремонт отнёс? — скептически хмыкнул Итэр и осторожно снял с острия белую мякоть со следами красной кожицы, чуть поморщившись от дискомфорта.

      — Не-а. Они теперь мой трофей. Не каждый день достаю людей из-под завалов. Хотел оставить себе напоминание об этом чудесном дне, — совершенно спокойно рассказывал Тарталья, сохраняя на лице миловидную улыбку.

      — Ты меня обманываешь? — с некоторой опаской и надеждой спросил Итэр, прежде чем зажевал кусок кислого яблока.

      — Не обманываю, — весело усмехнулся Чайльд.

      Итэр молча смотрел на него почти минуту, но после тяжело вздохнул:

      — Твои шутки с каждым разом всё тупее. Отдавай, я не могу сидеть тут голый.

      — Ночью и рано утром тебя это не смущало. Особенно, когда я тебя обтирал. Почему ты не в пыли и песке, по-твоему? — не сдержал усмешки мужчина.

      Юноша сделал глубокий вдох и выдох, вдруг вспомнив, как рано утром действительно ненадолго проснулся, почувствовав холодную влагу на лице. В свете зари, смущённо заглядывающей в окно, Чайльд, закатав рукава расстёгнутой рубашки, бережно обтирал Итэра мокрым полотенцем. Руки мужчины двигались очень аккуратно и медленно. Лицо, тонкая шея, расслабленные плечи с выделяющимися ключицами; руки, вяленько шевелящиеся от попытки юноши проснуться; покрытая старыми рубцами и зажившими ожогами грудь, плоский живот со свежими синяками, потёртостями и царапинами; ноги с почти пропавшими следами на коленях, будто его протащили по земле. В тот момент Итэр едва ли понимал, что происходит, а потому лишь лениво шевелился, ловил его за одежду и пальцы, вслушивался в мягкий смех, после и вовсе провалился в сон.

      — А тебе только дай волю рукам, — хмыкнул юноша и прикрыл рот ладонью, пытаясь скрыть смущение.

      — Ничего не могу поделать. Ты редко бываешь послушным, — он усмехнулся и вновь передал другу дольку яблока.

      Итэр посмотрел на нож с кусочком фрукта, поднял взгляд на очаровательно усмехающегося Тарталью и сам не сдержал глупой улыбки, приняв яблоко.

***

      Быть вынужденно запертым в одном помещении с Предвестником Фатуи оказалось не так уж и плохо. Он шутил, рассказывал истории, как в детстве был с костылями на «ты», так как постоянно что-нибудь себе ломал из-за тренировок, неудачного спуска с горки или драки. Иногда Итэр наблюдал его за столом, склонившимся над бумагами. Видеть его таким серьёзным и сосредоточенным было странно, но даже интересно. Порой Тарталья убирал от лица мешающиеся волосы милой детской заколкой в форме розового цветочка, иногда бросался смятыми в комок бумагами в разные стороны. Часто к нему заглядывали его помощники, чтобы принести или забрать документы, но он не пускал их даже на порог. Открывал дверь и сам выходил в коридор.

      Когда Тарталья уходил заниматься делами, компанию составляла Паймон. Она выглядела уставшей, хотя и восторженно рассказывала, как вкусно и много ест на местной кухне и объедает злодеев Фатуи. Итэр всё выслушивал да только улыбался, невольно признавая, что эта маленькая девочка может есть столько же, сколько жители всего этого здания.

      — Точно же, Чун Юнь и Син Цю просили им сообщить, когда ты в себя придешь, — вспомнила Паймон, подлетев с края кровати. — Надо к ним слетать.

      — Не стоит, Паймон, — выдохнул Итэр и чуть сжал в руках одеяло.

      — Почему? Твои друзья беспокоятся о тебе. К тебе и Цзя И приходил, чтобы от лица миллелитов проведать, и Чжун Ли с Ху Тао хотели зайти. Тебе разве Чайльд не говорил? Вот гадёныш! Я понимаю, почему их не пустили, но передать-то он должен был! — начала возмущаться малышка.

      — Паймон, хватит, — прервал её Итэр. — Аякс говорил об этом. Я знаю, что они приходили.

      — Аякс? — не сразу поняла Паймон.

      — Так Чайльда называл Тевкр. Я запомнил, — пояснил Итэр и тяжело вздохнул. — Если хочешь, то слетай к ним. Скажи, что я в порядке, но, — Итэр застопорился и потёр глаза. — Но пусть не приходят.

      — Ты не хочешь, чтобы они приходили? — Паймон удивлённо распахнула глаза, однако после расстроилась и приложила ладони к груди. — Но почему?

      — Я просто пока не хочу, — уклончиво протянул Итэр и глянул на дверь, в щели на полу которой заметил тень. — В общем можешь сообщить им, что я в порядке, но пусть не приходят, пока я не встану на ноги.

      — Ладно, но потом расскажешь, почему так. Я тебя сейчас не достаю, потому что мне тебя жалко, понял? — слегка пригрозила Паймон. — Но не надейся, что я не достану тебя потом.

      После этого она покинула комнату, обернувшись у двери и показательно «ткнув» двумя пальцами сначала себе в глаза, а после направив их на Итэра. Он только с улыбкой вздохнул и свесил ноги с кровати, уже не прикрываясь одеялом. Нормальной одежды он так и не дождался. Чайльд дал поносить только одну из своих рубашек, но та оказалась велика и сползала, а рукава приходилось закатывать аж до локтя, чтобы не мешали. Итэр посмотрел на загипсованную ногу и вновь постучал по ней. Действительно ничего не чувствует. Он попытался дотянуться до деревянных костылей, прислонённых к стулу письменного стола и вновь заметил мелькнувшую тень под дверью, хотя шагов он не слышал.

      — Может, уже зайдёшь? — наконец спросил Итэр, чуть повысив голос для громкости.

      — Тебя не проведёшь, — тут же открыл дверь и вошёл Тарталья.

      — Ты можешь ходить бесшумно. Здесь это мало кто умеет, — Итэр слегка усмехнулся и попытался дотянуться до костылей здоровой ногой. — Долго подслушивал?

      — Примерно с перечисления желающих увидеть героя всея Тейвата в не самом лучшем положении без трусов дома у главных гадов всея Тейвата, — мужчина слегка пожал плечами и подпёр спиной дверь.

      — Мне нравится твой сарказм. Он делает тебя менее раздражающим. Помоги дотянуться до костылей. Хочу доползти до окна, — попросил Итэр и прекратил попытки, когда не подтянул костыли к себе, а только отпихнул их дальше.

      — Чтобы из него выброситься? Третий этаж. Слишком маленькая высота, — Тарталья даже не оттолкнулся от двери. — Знаешь, какой сегодня день?

      — У тебя выходной? — Итэр выдохнул и упёрся в кровать руками за своей спиной.

      — У меня не бывает выходных. Твой врач сегодня мне передал, что твоей жизни больше ничего не угрожает. Дыхание нормальное, заражения нет, ходить можешь с костылями, — рассказал Чайльд.

      — И это значит, что я могу идти? — уточнил Итэр, глядя на него.

      — Это значит, что сегодня мы идём купаться, — наконец Тарталья улыбнулся, оттолкнулся от двери и направился к Итэру.

      — Я никуда не пойду голым, — сразу отказался юноша.

      — Ты и так никуда не пойдёшь. Я тебя понесу, — Чайльд показательно убрал костыли подальше от кровати в самый угол комнаты.

      — Я голый, — напомнил Итэр.

      — На тебе рубашка, — парировал Тарталья.

      Юноша глубоко вдохнул и выдохнул, после чего усмехнулся:

      — Ты настоящий гад.

      — Тебе это и нравится, — удовлетворённо прищурился мужчина, бросил на колени товарища два больших полотенца, взятых из комода, и бесцеремонно поднял его на руки.

***

      Каменный пол, деревянные скамейки, ковши и огромные ванны из светлой древесины, напоминающей песчаное дерево, заполненные водой выше температуры воздуха — над ними поднимался пушистый белый пар. Хотя думал юноша больше не о том, какое замечательное здание Фатуи смогли снять с уютной баней рядом, а как чудно Итэр и Тарталья сейчас прошлись по всему зданию. Картина наверняка замечательная: юноша в огромной рубашке с полотенцем на бёдрах на ручках у Чайльда, держащего в страхе всё здание и не только. А самое смешное, что на герое Тейвата всё ещё нет трусов.

      — Можно спросить, зачем ты пронёс меня по всему этажу, прошёл через раздевалку — или что там было — через столовую на первом этаже, вышел с главного входа и обошёл здание по оживлённой части улицы? — пытался сохранять спокойствие Итэр, уже сидя на деревянной скамейке, пока Чайльд что-то колдовал с водой. — Ты ведь мог просто спуститься по лестнице и выйти с запасного выхода.

      — Можешь спросить. А откуда ты знаешь, что я скажу правду? — тут же уточнил Тарталья, оглядываясь на него.

      — Потому что получишь костылём по лицу, если опять мне солжёшь, — раздражённо пригрозил Итэр. — В самый неожиданный момент.

      — Это жестоко. Я думал, тебе нравится моё лицо. «Закат над морем» — так романтично. Я ещё помню, — он удовлетворённо прищурился и демонстративно поправил волосы.

      Итэр мучительно выдохнул и оставил это без комментария. О чём он вообще тогда думал, что ляпнул подобное? Стоило придержать язык за зубами, сохранил бы силы, может, пришёл бы в себя быстрее.

      Когда же он вновь поднял взгляд на Тарталью, обнаружил его уже без верха. Взгляд скользнул по широким плечам и спине, покрытым таким количеством шрамов, что их едва ли удалось бы сосчитать. Чайльд потянулся, похрустев позвонками, отчего его мышцы напряглись и очень уж красиво вытянулись, как на идеальном анатомическом рисунке. Юноша в упор смотрел на него, искренне любовался, но после поймал себя на том, что откровенно пялится, а потому спешно увёл взгляд на выложенный камнем пол.

      Вода задорно поблёскивала на кусках гранита в свете огненных фонарей, оставляя рыжие и красные блики. Итэр размазал капли по полу здоровой ногой и пришёл к выводу: без сандалий или тапочек тут легко можно поскользнуться. Самому ему обувь была пока не нужна, поскольку его носят на руках — хотя и без согласия, — а вот Чайльд будто специально шаркал тапочками, чтобы лишний раз позлить.

      Мучить и вновь лапать Тарталья его не стал. Помог дойти до табуретки напротив другой скамейки, где уже всё подготовил: деревянный таз с водой, мыло, новую тканевую мочалку — и всё в зоне досягаемости. Итэр вздохнул спокойно и поднял ногу с гипсом, чтобы устроить её на скамейке. Чайльд говорил, что его лучше не мочить, а потому нужно осторожнее лить на себя воду.

      В бане было тихо. Поток шуток, дурацких замечаний, сарказма и пререканий прекратился, остался только плеск воды и раздражающее шарканье тапочек о камень. Итэр на это больше не отвлекался, спокойно тёр себя мочалкой и наслаждался тёплой водой, прохладой воздуха и чудным ароматом цветочного мыла. Заодно пытался не свалиться с табуретки — ёрзал из-за боли от длинной и глубокой царапины на бедре, доходящей аж до поясницы через левую ягодицу.

      Сложнее всего оказалось распутать косу. За эти два с половиной дня, что он тут находился, волосы сильно запутались, не говоря уже о банальной грязи: пыль, песок и пепел шахт, пот, кожное сало. Выпутать резинку для волос с заколкой и вовсе оказалось невыполнимой задачей, но расстаться с волосами не так болезненно, как с заколкой.

      — Тут есть что-нибудь острое? Нож или ножницы? — поинтересовался Итэр и чуть обернулся к другу.

      — М? Зачем это тебе острые предметы в бане? — поинтересовался мужчина, зачесав рукой мокрые волосы назад и посмотрев на товарища.

      — Острые предметы? — невольно повторил за ним Итэр, засмотревшись на сильное, подтянутое тело Чайльда, сверкающее из-за капель воды. Прикрыться он даже не пытался. Хотя, впрочем, зачем, если у них всё одинаковое, лишь в разных пропорциях и размерах.

      — Да, острые предметы, — он усмехнулся и подошёл к нему. — Эй, ты собрался резать волосы? Не позволю.

      — А? — наконец оторвал Итэр от него взгляд, когда тот взял его косу и сам попытался распутать. — Это мои волосы. Тем более они быстро растут, ничего страшного.

      — Я спас тебе жизнь, значит, теперь имею к ней отношение. Я не дам тебе обрезать волосы, — он хмыкнул, подтащил ногой к Итэру со спины вторую табуретку, взял гребень для волос и уселся сзади.

      — Тебе нравятся мои волосы? — уточнил юноша, пытаясь обернуться.

      — Не вертись, иначе до ночи тут просидим. Хотя я не против провести с тобой здесь ночь, — Тарталья усмехнулся и развернул голову друга обратно.

      Итэр выдохнул и попытался сесть поудобнее, хотя и далось это с трудом. Большая царапина на бедре давала о себе знать, только когда он сидел, а тут ещё и твёрдая поверхность. Однако Предвестник не жаловался. Тихо и неторопливо расчёсывал кончик косы, чтобы спокойно снять резинку и заколку, сильно не повредив волосы.

      — Почему? — наконец спросил Итэр, прикрыв глаза.

      — Что именно? — переспросил Тарталья, убрав резинку в сторону.

      — Почему тебе нравятся мои волосы? — вновь спросил Итэр, но поворачиваться уже не стал.

      — Я же ничего не ответил, — невольно хмыкнул Чайльд, распутывая и медленно расчёсывая уже всю косу, но после всё же подал голос. — Да. Да, нравятся. Они мягкие, приятные и похожи на солнце. Не такое, как здесь. Здесь оно яркое, ближе к цвету золота или мёда. В Снежной оно бледнее, вот уж не знаю почему. Такого же цвета, как твои волосы. Наверняка там они будут переливаться платиной или пшеницей.

      — Так мои волосы напоминают тебе о доме? — слегка улыбнулся Итэр и прикрыл глаза.

      — Точно, — согласился мужчина и провёл гребнем по всей длине волос, наконец распутав косу. — Они тебе где-то… — мягко огладил волосы пальцами, приподняв их и проведя точно до кончиков.

      — Чуть выше колен. Для удобства надо обрезать хотя бы до бёдер, — Итэр совсем закрыл глаза, расслабившись.

      — Разрешаю только кончики подровнять. Такие шикарные волосы нельзя укорачивать. Задержи дыхание и закрой рот, — вдруг приказал Чайльд и вылил на голову тёплую воду, чтобы посильнее намочить волосы.

      Итэр послушно задержал дыхание и зажмурился, когда вода попала на лицо, но глаза так открывать и не стал, спокойно позволяя ему мыть волосы и кожу головы всё тем же цветочным мылом.

      — У моей сестры когда-то были шикарные длинные волосы, — продолжил говорить мужчина. — Она долго их отращивала, бережно относилась, но потом соседский мальчишка прилепил на её волосы жёваную еловую смолу, прямо на макушку. Долго пытались вытащить, вымывали, но пришлось отрезать. Я сначала выстриг волосы со смолой аккуратно, она завязывала хвост, чтобы скрыть разницу, но выглядело это совсем плохо. Пришлось выравнивать.

      — Должно быть, она очень расстроилась, — выдохнул Итэр и попытался приоткрыть глаза.

      — Ещё как. Даже плакала. Но потом успокоилась, когда я того парня помятого принёс извиняться, — Чайльд усмехнулся, явно довольный собой.

      — Ты побил ребёнка? — уточнил юноша, но почему-то совсем не удивился.

      — Я тогда и сам был ребёнком. Подростком, вернее. Моя сестра не настолько младше меня, а парень почти мой ровесник. В те времена всё было ещё честно, — пояснил мужчина и вновь несколько раз полил на голову Итэра воду, смывая мыло.

      Итэр зажмурился, чтобы пена не попала в глаза и терпеливо дождался, пока Тарталья не смоет всё, а после невольно обернулся, не чувствуя его рядом. По спине пробежался лёгкий холодок.

      — Эй? — попытался он позвать его и уже было потёр глаза, но шокировано воскликнул, когда его с головы до ног окатили ледяной водой. — АЯКС!

      Итэр весь сжался и попытался подняться на ноги, но гипс не позволил этого сделать, а потому пришлось сесть на место, едва не навернувшись с табуретки, отряхивать себя от воды, как от снега, словно это спасало от мгновенно пробравшегося до костей холода вместе с воздухом. Итэр наконец распахнул глаза, часто смаргивая воду с ресниц и глаз, и посмотрел на заливающегося хохотом Чайльда.

      — Ты…! Ты…! — с дрожью в голосе попытался отчитать его юноша, но в итоге только точным броском запульнул в него сначала мочалкой, а после деревянным ковшиком. — Ты гад! С-с-самый нас-с-стоящий гад!

      — Да брось! — наконец немного успокоился мужчина, но уворачиваться не пытался, как и поднимать что-либо. — Это закаливание! Все в Снежной так делают!

      — Я не в Снежной! — парировал Итэр, едва справляясь с дрожью.

      — А после холодного душа надо сразу в горячий, — сообщил он прежде, чем подошёл и поднял на руки друга, впервые начавшего сопротивляться.

      — Отпусти меня! — недовольно ёрзал он на руках и всё пытался выбраться, даже ценой новых травм и боли в ноге.

      — Секунду, сейчас отпущу, — он очаровательно улыбнулся, перешагнул через стенки деревянной ванны вместе с ним на руках.

      — Нет-нет-нет! — занервничал Итэр, но ничего сделать не успел.

      Чайльд уже присел и плюхнулся в ванну вместе с Итэром, отчего вода расплескалась во все стороны, в том числе попала и на гипс. Юноша издал немой крик — по ощущениям температура была совсем чуть-чуть ниже, чем у кипятка, однако Тарталья расслабленно развалился в ванной, устроил друга буквально на себе и даже помог закинуть ногу с гипсом на бортик, чтобы тот совсем не промок и не развалился.

      — Шикарно же, да? — мужчина очаровательно улыбнулся, расслабляясь.

      — Это кипяток, — наконец выдавил из себя Итэр и всё же заёрзал, желая вылезти.

      — Да нет же. Просто немного горячая, — Тарталья спокойно продолжил улыбаться и только приобнял юношу, чтобы тот никуда не уполз и остался рядом. — Ты сейчас привыкнешь.

      — Издевательства надо мной тебя заводят? — взмолился Итэр, но никуда не пополз, искренне пытаясь привыкнуть к жгучей, обволакивающей со всех сторон жидкости, а в итоге просто прижался спиной к груди Чайльда — она казалась прохладнее.

      — Возможно, — удовлетворённо мурлыкнул он и ткнулся в белокурую макушку носом. — М-м, примула.

      — Никогда бы не подумал, что Фатуи предпочитают цветочное мыло, — невольно усмехнулся Итэр и наконец начал расслабляться, привыкая к температуре.

      — М-м, нет, это только твоё. Мы закупаем для всех самое обычное, без отдушек. Знаешь, за аллергиями не уследить. Когда ходил за документами в кабинет банка одна милая женщина привлекла моё внимание. Вроде как, она торгует духами и маслами. Заметил у неё мыло с примулой. Сразу подумал о тебе, — Чайльд прикрыл глаза и прижался к его голове щекой.

      — В твоей голове я похож на маленький цветочек? — не сдержал смеха Итэр.

      — Особенно сейчас, — Тарталья улыбнулся и совсем закрыл глаза.

      — Чувствую себя оскорблённым, — улыбнулся юноша, накрыв обнимающую руку на груди своей.

      Тарталья ничего не ответил и просто покрепче прижал к себе друга, нежно и едва ощутимо поглаживая его по груди, обводя кончиками пальцев шрамы разной давности и происхождения.

      Нежный, лёгкий аромат примулы разносился по помещению, окутывая и успокаивая встревоженные последними событиями сердца. Итэр вновь вспомнил о друзьях, узнавших о произошедшем. Они ведь постарались, нашли его месторасположение, кто спас, попытались навестить. Однако в голове вдруг всплыла мысль.

      «Тебя спасли не твои друзья. Они были заняты.»

      Итэр поморщился и вдруг сжал приласкавшую его руку. Чайльд почувствовал эту едва приложенную силу, приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на почему-то занервничавшего товарища, но не стал отпускать очередную шуточку, а лишь спросил:

      — Всё в порядке?

      — А? — юноша даже слегка вздрогнул и лишь после понял, что сжал его руку. — Да, всё хорошо.

      — Может, что-то ещё болит? — предположил мужчина и немного поёрзал, волнуя горячую воду.

      — Нет, ничего уже серьёзно не болит, — Итэр помотал головой и потёр глаза. — Я ведь так и не поблагодарил тебя. Спасибо, что спас. Тебе ведь пришлось обмануть собственных людей.

      Тарталья опустил задумчивый взгляд на него, после чего вновь прижал к себе и нагло потискал за плоскую грудь.

      — По факту я их не обманул. Это была действительно полезная тренировка в необычных условиях, — он слегка улыбнулся, когда Итэр недовольно заворчал, раздражённый откровенным лапаньем.

      — Я тут благодарю тебя, а ты меня домо… — начал возмущаться юноша, но был тут же перебит.

      — Что тебя так тревожит?

      Дожидаться ответа он не стал, а потому сразу продолжил:

      — Я слышал часть разговора с Паймон, уж прости. Ты не хочешь видеть своих друзей, потому что они бросили тебя умирать? Разумеется, у них наверняка есть оправдания: проснувшаяся очередная тварь в море, куча заданий от Гильдии искателей, ещё не умирающий старик в глухой деревне, боязнь ослушаться приказа Нефритового Равновесия охранять город от воров в «Большой рыночный день». К слову, думаю, скоро она явится с извинениями. Или пришлёт букет. Она вернулась в город сегодня утром.

      Итэр ничего не ответил. Он медленно перевернулся на бок, закинув ногу с гипсом на другой бортик и прилёг на Тарталью, устроив голову на его плече. Невольно юноша потянулся лицом к его шее, будто выискивая безопасное место, чтобы спрятаться.

      — Ну же, — тяжело вздохнул Тарталья, крепко обнимая его и ободряюще поглаживая по неожиданно показавшемуся хрупким плечу.

      — Я ужасный человек, — наконец едва слышно выдохнул Итэр и зажмурился. — Я понимаю, что они были заняты и не могли помочь, но всё равно злюсь. Я бы умер, если бы ты с людьми не пришёл.

      — Ты не ужасный человек. В такой ситуации злиться или расстраиваться нормально, — попытался утешить его Чайльд. — Ты спас Ли Юэ, а ведь тебе даже сестру найти не помогли. Что они сделали? Листовки расклеили? Нет, прости, плохой пример, — он приложил свободную ладонь ко лбу, собираясь с мыслями. — Я считаю, что ты совершенно правильно злишься.

      — Правильно? — уже дрожащим голосом переспросил Итэр.

      — Ты сделал для города и всего региона больше, чем некоторые из их правления за всё время, и они оставили тебя умирать ужасной смертью: от удушья, в одиночестве, холоде и ужасе, — мужчина повернул к нему голову и мягко поцеловал в мокрый и покрасневший от жара лоб. — Не представляю, что бы я делал, если бы Паймон не прилетела. Когда бы я узнал, что тебя больше нет? Что сказал бы Тевкру, Тоне и Антону? Снова начал бы врать? Они ведь уже нас ждут — письмо на днях получил. А с кем бы я тренировался? А в ванной лежал?

      Итэр шмыгнул носом, и поднял взгляд на слишком много говорящего Тарталью, и вдруг действительно обнаружил на его лице беспокойство, отражающееся в застывших голубых глазах, в хмурых бровях и образовавшихся морщинках на лбу, в покусанной губе. Такие мысли действительно волновали его, мучили. Итэр наконец поймал его внимание, когда коснулся кончиками горячих пальцев его такой же раскрасневшейся щеки.

      Поток речи тут же прекратился, стоило только морю встреться с янтарём. Тревога мгновенно улетучилась следом, когда оба почти синхронно прикрыли глаза. Итэр медленно потянулся к нему, насколько позволяло положение. Чайльд же задумался о чём-то ровно на полсекунды, но после наклонил к нему голову и не с первой попытки, точно передумав, но после немого согласия прижался к его губам в настойчивом поцелуе. Итэр закрыл глаза и торопливо провёл ладонью вдоль по шее к затылку, где сжал влажные волосы в кулак и надавил, чтобы мужчина вдруг не отстранился. Чайльд будто только этого и ждал. Сильная рука опустилась с плеча на спину, кончики пальцев пробежались вдоль позвоночника и остановились на пояснице, едва сдерживаясь, чтобы не схватиться за пересечённую раной ягодицу.

      Итэр вздрогнул, недовольно замычал, даже чуть дёрнул его за волосы, когда Тарталья всё же приподнял его чуть выше, подхватив под бедро, но удостоился лишь озорного прищура. Чайльд жадно приникал к его губам, точно умирающий от засухи вьюн к источнику влаги. Он прижимал его к себе, обводил губы языком, игриво прикусывал их, забывая дышать. Итэр едва мог отвечать на ласки, не поспевал за ним, да и явно не мог перехватить контроль, чувствовал, как его поймали в ловушку, но это не вызывало и капли паники. Всё совсем наоборот — всё было в порядке, так, как должно быть.

      Оба уже задыхались, не могли вдохнуть через нос, голова шла кругом, мысли путались, и Итэр наконец прервался, чуть отстранившись и придержав Чайльда за волосы — он попытался продолжить. Юноша посмотрел на него, пытаясь выровнять дыхание, Тарталья поднял взгляд на него, поднимающаяся и опускающаяся грудь выдавала неровные и тяжёлые вдохи.

      — Ты перегрелся, — наконец усмехнулся мужчина, хитро прищурившись.

      — Как и ты, — прищурился в ответ Итэр и упёрся рукой в его грудь, пытаясь приподняться. — Надо вылезать.

      Чайльд не дал этого сделать: накрыл его ладонь своей, прижал к себе за талию, удерживая на месте. Юноша заглянул в его глаза и не смог заставить себя уйти после такой искренней и немой просьбы, больше походящей на мольбу.

      «Останься».