О Господи.
Вот и смерть.
В его силах было лишь смотреть, словно бы в замедленной съёмке с максимальным разрешением, на свободное падение компонента стоимостью в несколько миллионов, который его пальцы уже не успели бы поймать ни при каких обстоятельствах. Испытанный ужас ударил в нутро резким холодом и тяжестью, тёплые медовые глаза по величине сравнялись с блюдцами, а горло сдавил мучительный стон, с лица сошли все краски, перед глазами пронеслась целая жизнь, и затем…
БАБАХ
Во всей лаборатории воцарилась кладбищенская тишина, его коллеги боялись даже шелохнуться, а сам он слышал только рёв несущейся крови в ушах, сигнализирующей о стремительном приближении настоящей паники. Казалось, сердце в любую секунду протаранит рёбра, до тех пор пока бешеный ритм стаккато в какой-то момент чуть было не оборвался намертво из-за голоса, который в его фантазиях разрывал тишину при куда более благоприятных обстоятельствах и с куда более желательным исходом, не подразумевавшим его увольнение за то, что проявил себя как совершенно некомпетентный растяпа спустя всего неделю после поступления в интернатуру.
— Паркер. В мой кабинет. Живо.
Что ж. Быть может, мистер Бек сперва убьёт его, а уволит потом уже его труп.
Никто не произвёл ни звука, пока он, отбросив догадки и оставив рассыпавшийся компонент на полу, поспешно покинул лабораторию вслед за резким эхо властных шагов ног в отполированных до блеска мужских туфлях. Стыд и унижение не давали ему поднять головы и жгли загривок, точно клеймо. За всё время, что он волочился за мистером Беком до его кабинета, точно побитый щенок, они не обменялись ни словом.
Если по правде, то Питеру, пожалуй, не следовало пялиться на чужие слаксы, так безупречно облегавшие мужские бёдра и задницу, но (ха) как насчёт возможности полюбоваться чудесным видом в качестве предсмертного желания? Хотя бы это ему позволено?
Он успел набросать в уме с дюжину или больше возможных сценариев своей скорой участи, и всё же ничто не приготовило его к тому, что когда дверь кабинета мистера Бека за ними захлопнется, тот в прямом смысле набросится на него, припечатав к деревянной поверхности. Дыхание застряло в глотке, когда Питер встретился с металлическим голубым взглядом, пригвоздившим его к месту так, что язык начисто отнялся. Этот взгляд был грозовым, даже яростным, и под его гнётом перепуганному до полусмерти Питеру захотелось максимально слиться с дверью, что лишь породило какую-то вспышку в глазах напротив.
— Ты в курсе, что этот компонент стоил больше, чем вся твоя карьера, — заговорил мистер Бек весьма близко к его лицу, и при любых других обстоятельствах Питеру хватило бы его жаркого дыхания на своём лице, чтобы завестись в считанные секунды. Сейчас во всяком случае он возбудился только вполсилы. — Старку-то, может, и плевать, но это мой отдел, и все расходы отражаются на мне. Я могу тебя в порошок стереть, — прошипел он, и, Господи помоги, Питер заскулил.
Ну ладно, возможно, он возбудился сильнее, чем наполовину. Насколько это критично? Чувство стыда тугой спиралью сворачивалось внизу живота вместе с возбуждением. Питер открыл рот, чтобы… что? Извиниться? Умолять не вышвыривать его с работы? Учитывая то, как мистер Бек на него смотрел, всё это оказалось бы бесполезно, он бы только зря посотрясал воздух. Мужчина отрывисто цокнул, и Питер с клацаньем зубов захлопнул рот, нижняя губа у него задрожала.
— Но… Смотри на меня, когда я говорю, Паркер, — рявкнул Бек, и от его тона спину обдало дурманящим разрядом страха и жара. Питер мгновенно вскинул глаза, несмотря на предобморочное состояние. В уголках глаз защипало от слёз, сердце тяжело бухало в груди по нескольким причинам сразу, и весь он пылал под этим ледяным взглядом. — Но не стану, — закончил свою мысль мистер Бек и с той же быстротой, что припёр Питера к двери, без труда вернул себе непринуждённую властность, тогда как внешняя ярость мгновенно испарилась. — Понимаешь, что это значит? — прозвучал вопрос, и прежде чем Питер успел хотя бы пикнуть: «Простите, сэр, что?», — колени подогнулись, и деревянная дверь внезапно оказалась ему единственной опорой, покуда он пытался хотя бы осмыслить происходящее. Даже головой помотать оказался не в состоянии и только тупо глазел на то, как мистер Бек вновь развернулся к нему лицом, остановившись возле своего гладкого стеклянного стола. — Задавая тебе вопрос, я ожидаю услышать ответ, Паркер, или свои мозги ты тоже на полу в лаборатории оставил?
— Н-нет, мистер Бек, сэр, я-… — выдавил Питер, безбожно заикаясь, однако начальник, явно не впечатлённый услышанным, оборвал его, резко подняв указательный палец. И только когда Бек стал расстёгивать пуговицы на рукавах своей рубашки, чтобы закатать их, Питер-таки нашёл в себе мгновение мужества, подкреплённого отчаянием. Оттолкнувшись от двери, он быстро прошагал вперёд, расправив плечи и выпрямив спину, и раскрыл рот, готовый высказаться в свою защиту.
Всё произошло настолько быстро, что он и опомниться не успел, как уже оказался прижатым руками и щекой к прохладной стеклянной столешнице, с болезненной хваткой на волосах.
— Что-… — только и успел пискнуть юноша, как чужие губы очутились возле его уха, и колкая борода оцарапала чувствительную кожу.
— Это значит, что ты мой.
В первое мгновение эти слова, как резиновый мячик, попросту отскакивали от стенок внутри его черепа, и он не мог уловить их смысла. Однако его член, похоже, среагировал первым, когда мистер Бек свободной рукой бесстыдно скользнул по его бедру и накрыл пах, широкой ладонью медленно оглаживая совершенно явную эрекцию. Очевидно, в этот момент в мозгу что-то замкнуло, потому как Питер услышал собственный несдержанный стон и понял, что, сам того не желая, толкается в чужую ладонь, в то время как внутри у него сражаются друг с другом страх и похоть.
Он точно покойник, это ясно как белый день.
— Ты мой, Паркер, и не сомневаюсь, что именно об этом ты и мечтал. Ты ведь для того и уронил этот компонент, разве не так? Проштрафился на несколько миллионов долларов, чтобы я тебя наказал. Маленькая грязная шлюшка, вечно пялишься на меня исподтишка, думая, что я ничего не замечу. Может, за идиота меня держишь? — прорычал мистер Бек ему на ухо, уже с большей силой натирая через одежду его член. Питер безуспешно пытался попросить его остановиться, но оказался не в состоянии и двух слов связать, а мог только невнятно скулить — нет, это не-… я не-… сэр, пожалуйста — прерывистым дыханием туманя стекло. Происходящая сцена словно бы вышла из одного из его эротических снов, потому что это правда: он влюблён, просто по уши втрескался в своего начальника, — но вместе с тем происходящее попросту незаконно.
Это шантаж.
Его, чёрт возьми, откровенно шантажировали, и он в жизни не был настолько сильно возбуждён. Господи боже, да ведь он же и ведёт себя, как самая настоящая блядь, разве нет? Юный и глупый, готовый кончить в штаны только оттого, что мистер Бек продолжал говорить, и в глазах стало мутно от застывших там слёз, потому что, хотя он и воспринимал лишь половину слов, это всё равно был самый горячий опыт за всю его жизнь, и в этом-то вся проблема, так не должно быть. Хуже того: когда мистер Бек отстранился и отпустил его, Питер протестующе завыл и безрезультатно вильнул тазом, ведь он же почти, ещё бы чуть-чуть!..
— Думаешь, всё будет так просто, солнышко? Не забывай, это наказание. А теперь заведи свои шаловливые руки за спину, пока ничего не сломал.
В голове всё плыло, так что Питер двигался очень нерасторопно, чуть приподнялся, но его тут же повалили обратно на стол, заломив руки за спину. Мистер Бек опять цокнул на него языком, без лишних церемоний удерживая тонкие запястья в одной крупной ладони, так что Питер едва мог вздохнуть, сцепив зубы от боли. Это слегка поумерило его возбуждение, особенно когда он ощутил в чужих пальцах нечто шёлковое, и по спине пробежали мурашки, когда мистер Бек взамен собственной руки скрепил ему запястья тем, что несомненно являлось его галстуком.
— Так-то лучше, — произнёс мужчина, когда Питер попытался двинуть связанными руками. Сердце у парнишки бешено колотилось, покуда он в полной мере осознавал происходящее. Глаза расширились и он попытался оглянуться через плечо.
— Мистер Бек-… ай! — пронзительно вскрикнул Питер, когда его вздёрнули за волосы, из-за чего он, будучи со связанными за спиной руками, потерял равновесие и успел только крутануть головой, чтобы бросить умоляющий взгляд на мужчину, который попросту сделал шаг в сторону, ничего не предприняв, чтобы предотвратить его падение. Боль главным образом охватила плечо, на которое Питер и приземлился. Однако он не позволил себе заплакать, несмотря на возникший во рту привкус крови, и поднял влажные глаза на почти что холодно-безразличное лицо мистера Бека. Только чернота зрачков, начавшая затмевать голубую радужку, и отчётливый контур внушительного члена под тканью слаксов выдавали подлинное состояние его начальника, но и этого Питеру хватило, чтобы умоляюще застонать и предпринять попытку подняться, продолжая испытывать дикое желание несмотря на всю дикость ситуации.
— Теперь-то начал понимать, да, сладкий? — промурлыкал мистер Бек, и этой толики его расположения Питеру с лихвой хватило, чтобы член в штанах дёрнулся. В горле стремительно пересохло к тому моменту, когда мужчина обошёл его и как ни в чём не бывало сел в своё кресло, раздвинув ноги. — Будешь для меня послушной маленькой соской? — это был не вполне вопрос, но Питер колебался всего одно мгновение, а потом утвердительно кивнул, с пылающими щеками и огромными зрачками встал на колени и подполз к Беку, устроившись у него между ног.
Ему не должно было это нравиться, происходящее тянуло как минимум на принуждение, а как максимум — на изнасилование, однако выражение лица мистера Бека, которое он заметил, когда наклонился вперёд, чтобы уткнуться носом в твёрдый выступ его члена сквозь ткань слаксов, оказалось лучше его самых смелых мечтаний. Его босс был хищником, но Питер по своей воле шёл к нему в лапы, повлажневший от слюны рот сложился в слова «да, сэр», когда мистер Бек вытащил из шлевок ремень и отложил его на стол. Питер был идеальной добычей, его дыхание уже вновь участилось, глаза неотрывно наблюдали, как мистер Бек погладил ладонью собственную эрекцию, прежде чем высвободить её из-под одежды.
Боже милосердный.
Только лишь отсутствие у Питера иного выбора не означало, что он не будет наслаждаться каждым, чёрт побери, мгновением происходящего, незамедлительно высунув язык, чтобы провести им по нижней стороне самого потрясающего члена в его жизни. Заслышав, как у начальника перехватило дыхание, он вскинул свои огромные глаза, в этот момент обводя языком только головку, бегло скользнул по отверстию уретры, после чего одним махом заглотил ствол сразу на несколько дюймов.
— Господи, Паркер, — утробно простонал Бек, вновь запуская пальцы в Питеровы кудряшки и чуть ниже сползая по спинке кресла. — Нашёл бы предлог привести тебя сюда ещё раньше, если бы знал о твоём таланте к отсосу. Блять, я так и думал, что твои губы будут отлично смотреться у меня на члене, ещё когда ты впервые вошёл в мою лабораторию, — продолжил он, сильнее сжимая шевелюру Питера в пальцах. Для парня это стало единственным предупреждением, прежде чем его потянули вниз, отчего он потерял равновесие и буквально подавился членом, врезавшимся в глотку. Из глаз брызнули слёзы и потекли по щекам, он давился и пытался расслабиться настолько, чтобы дать возможность своему боссу беспрепятственно трахать себя в рот, и только слюна струилась по подбородку.
К тому моменту, когда Бек с ругательством сдёрнул его со своего члена, Питер жадно хватал воздух ртом, губы у него припухли и натёрлись, щёки были все во влажных пятнах, а глаза обзавелись красными ободками.
— Чёрт, ты бы себя видел, — прорычал мужчина, ещё сильнее оттянув его за волосы. — Вставай. Поднимайся. Лицом на стол, — скомандовал он, ещё раз потянув парня за волосы, чтобы подчеркнуть свои слова, после чего терпение у него вышло, и сильная — до будущих синяков — хватка сомкнулась у Питера на бицепсе, вздёргивая его на ноги.
— Мистер Бек-…
— Говори, только когда тебя спросят, — резко оборвал мужчина его охриплый лепет, и Питер в очередной раз чуть было не упал, когда сильная рука крутанула его вокруг своей оси и перегнула через стол, при этом край стеклянной столешницы весьма ощутимо врезался в бёдра, вырвав у него болезненное шипение. Шлепок по заднице заставил Питера дёрнуться от неожиданности и охнуть, судорожно сжав пальцы, потому что край стола ещё сильнее впился в переднюю поверхность бёдер. Он выдохнул очередное «да, сэр» и лёг разгорячённой щекой на холодное стекло, благоразумно больше не пытаясь вертеться, чтобы поглядеть, чем там занят мистер Бек у него за спиной.
К слову, у столов со стеклянной столешницей есть замечательная особенность: если совсем немного повернуть голову, то увидеть, как мистер Бек скользит ладонями по его бёдрам, чтобы расстегнуть ширинку, можно столь же ясно и отчётливо, как почувствовать это. Питеру казалось, он весь горит в огне, а чужое тело лишь добавляло ещё больше жара, несмотря на то, что ягодицы и разгорячённый член лизнуло прохладным воздухом помещения, когда с Питера бесцеремонно сдёрнули штаны вместе с бельём. Проглотив чуть не вырвавшееся ругательство, он крепко зажмурился, напрасно пытаясь выровнять дыхание, чувствуя, как мозолистые ладони мнут его ягодицы и слыша, как мужчина бранится сквозь зубы.
— Чёрт бы побрал, ты просто нечто, Паркер. Кто-нибудь уже поимел эту задницу, или она тоже моя, как и весь ты? — Бек дразняще нажал большим пальцем Питеру промеж ягодиц, распластав пятерню по его пояснице под подолом рубашки. Питер непроизвольно заёрзал от его прикосновений, однако застыл, покрываясь мелкой дрожью, когда мистер Бек прижался к нему пахом и в особенности своим восхитительным, скользким от слюны членом между ног.
— В-всего пару раз, с-сэр, ещё в колледже… — выдавил парнишка, оставляя мутную испарину на стекле и тем самым лишая себя обзора на то, как головка члена мистера Бека выглядывала из пространства между его бёдер. — И мне тогда всё равно не очень понравилось, — поспешил добавить он и облизнул губы, а неозвученная часть откровения жарко и тяжеловесно повисла в воздухе между ними.
С вами было бы гораздо лучше, я уверен.
Мистер Бек хмыкнул, и этот звук словно бы отдался у Питера в груди, и когда прижимавшее его сзади тело внезапно куда-то исчезло, он чуть не возопил. Из-за этого он чуть не проморгал то, как ремень его начальника проехался по стеклу, куда-то исчезая, однако от рассеянности не осталось и следа, когда кожаная лента прикоснулась к оголённой заднице в каком-то зловещем обещании.
— Сначала наказание, а потом я продемонстрирую тебе разницу между студентиком и взрослым мужчиной. Что думаешь, сладкий?
И снова, вопрос был скорее риторический, но с той разницей, что теперь уже Питер перепугался не на шутку. Он прекрасно понял, что его ждёт, но оказался не готов к резкому «считай», которое прошипел мистер Бек, прежде чем лязгнула пряжка. Ничто не подготовило его к острой, жгучей боли, расцветшей в том месте, где полоса плотной кожи пересекла правую ягодицу, и вскрик сам по себе вырвался из глотки, а глаза обожгло вновь выступившими слезами.
— Считай, иначе получишь ещё больше, Паркер.
Питер выдавил севшим голосом нетвёрдое «один», дрожа всем телом от выбросившегося в кровь адреналина в дополнение к неразрешённому возбуждению.
— Хороший мальчик, — промурлыкал мистер Бек, и от этого Питеру почти полегчало, до тех пор пока уже левую ягодицу не обожгло хлёстким ударом ремня. Питер выкрикнул прерывистое «два, сэр», намокшая от слёз щека елозила по столу, а предательский член упруго колыхался от содроганий его тела. Господи, но как же больно. К моменту, когда счёт добрался до пяти, Питер уже напрочь раскис, неприкрыто хлюпая носом и едва разборчивым голосом умоляя всё прекратить, содрогаясь от жаркого дыхания возле своего уха, от приглушённого тягучего голоса, произносящего всякие бессмыслицы, и от пальцев в волосах. И всё же это было сладко, пускай ноги и дрожали настолько, что он едва не падал, и грудь тяжело вздымалась от каждого прерывистого всхлипывания.
— П-пожалуйста, пожалуйста, мистер Бек, простите меня, извините, я буду аккуратнее, ну п-пожалуйста-… — проскулил он, однако прикоснувшийся к губам палец заставил его умолкнуть, равно как и чужие зубы, оцарапавшие чувствительное ухо. Один бог знает, как после всего пережитого он не утратил возбуждения, потому что когда мистер Бек сомкнул пальцы на его члене, Питер дёрнулся им навстречу и едва не кончил.
— О, не сомневаюсь, детка, потому что на этот раз я обойдусь с тобой мягко и думаю, ты понимаешь, что могло быть гораздо хуже, — почти что проворковал мистер Бек, не переставая гладить его по волосам и с нажимом потирать между напряжённых лопаток, пока юноша не прекратил всхлипывать. Прикосновения и голос мужчины были обманчиво нежными по сравнению со всем, что было до этого, и совершенно не вязались с самими словами. — А теперь ты примешь мой толстый член в свою хорошенькую красную попку, кончишь на нём и примешь в себя мою сперму, когда я сделаю тебя своим. И за это ты поблагодаришь меня, как и полагается настоящей шлюшке, всё верно?
Его глухого мямленья, очевидно, было недостаточно, потому как ласкающие пальцы в волосах резко сжались с грубой силой и до боли в шее запрокинули ему голову.
— Что, Паркер? Я тебя не расслышал.
— Да, сэр! — возопил Питер, не в состоянии нормально вздохнуть. — Пожалуйста, умоляю, позвольте-… пожалуйста, трахните меня, чтобы я кончил от вашего члена, прошу!
Тут он, судя по всему, угодил в яблочко, потому что мистер Бек позади него разразился почти звериным рыком, щёлкнула крышка какой-то бутылочки, а затем два пальца нетерпеливо ввинтились ему в задний проход.
— Живого места на тебе не оставлю, мой сладкий, ты даже смотреть больше не сможешь на другие члены, — прошипел мужчина ему на ухо, двигая пальцами слишком грубо, но чрезвычайно умело находя ту самую точку, от воздействия на которую Питер охал и извивался. Проклятье, да он чуть не кончил оттого, как безжалостно мистер Бек насиловал его простату, и был просто счастлив сделать полноценный вздох, когда пальцы исчезли.
А затем между ягодиц упёрлась и начала давить, раскрывая, скользкая головка, и Питер вовсе перестал дышать, в ушах у него зазвенело, и он вцепился пальцами в задевший их передок чужой рубашки. Он чувствовал, как мужчина своим куда более габаритным телом наваливался на него сверху, тогда как сам Питер пригибался всё ниже, жалостно постанывая и ощущая жжение не только от растяжения в заднем проходе, но и от соприкосновения чужих бёдер с пылающей после порки кожей на ягодицах. Дыхание мистера Бека возле его шеи было едва ли не лихорадочно жарким, а кроме того парень ощущал царапанье его бороды и скребущее прикосновение зубов прямо над пульсирующей веной, от которого Питер томно застонал.
— Охренеть, да ты просто первоклассная насадка на член, мой сладкий, так хорошо меня принимаешь. Давай, заслужи мою сперму, шлюшка, — пророкотал мистер Бек ему в шею и теперь, отбросив уже всякие церемонии, перешёл на жёсткий, быстрый темп, явно стремясь к собственному удовольствию. Мужчина почти не издавал никаких звуков, однако те несколько рычаний, стонов и тяжёлых вздохов, которые всё же прорвались, отныне станут саундтреком для Питеровых фантазий, включая и то, как он сам не мог сохранить молчание, чтобы спасти свою жизнь.
Было больно, но, Господи помилуй, как же хорошо, все его прошлые фантазии с этим и рядом не валялись, и он даже почти забыл, что всё это — следствие шантажа. По крайней мере после этого мистер Бек его не уволит. По крайней мере так он его хочет. Питер стонал всё пронзительнее по мере приближения разрядки. Пальцы мистера Бека до синяков впивались ему в бёдра, одновременно и удерживая, и приподнимая под таким углом, чтобы с максимальной силой вколачиваться в измученную дырку. Каждый его рывок причинял новую боль исхлестанной ремнём заднице, заставляя Питера заливаться неразборчивым лепетом и мольбами, извиваясь на столе в том состоянии близости оргазма, когда граница между болью и неземным наслаждением попросту стирается.
Когда движения мужчины начали сбиваться с размеренного ритма, его прерывистый голос бальзамом влился Питеру в уши, будучи столь же требовательным, как его рука, что обогнула талию и взялась целенаправленно ласкать измучившийся без разрядки член юноши. Честное слово, хватило буквально нескольких рывков и рокочущего голоса на ухо, произнесшего: «Вот молодец, а теперь кончи от моего члена, как примерная шлюха», — чтобы из лёгких вышибло дух, и семя выплеснулось на нижнюю поверхность стеклянной столешницы, густыми каплями срываясь на пол.
— Что надо сказать, сладкий? — обдало шею жарким напоминанием, которое Питер едва ли воспринял, поскольку мистер Бек продолжал засаживать ему, раздалбливая его мозги ничуть не меньше, чем внутренности, но Питер всё-таки отыскал собственный голос и завёл литанию, состоящую из множества «спасибо Вам» и «прошу». — Хороший мальчик… Блядски. Прилежная. Шлюха, — пророкотал мужчина, каждое слово подчеркивая финальной серией наказующих толчков, а в самом конце вогнал пареньку по самые яйца, кончая внутрь, как и обещал.
На несколько долгих мгновений воцарилась тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием и тяжёлым набатом пульса в ушах, и на несколько чудесных мгновений Питер даже мог закрыть глаза и притвориться, будто его вовсе не использовали, и что тяжесть навалившегося на него мистера Бека действительно блаженна. Вот только пребывать в этой иллюзии до бесконечности было невозможно, тем более когда мистер Бек приподнялся и вышел из него, отчего из разъёбанного ануса по бёдрам Питера потекла его сперма. Даже когда запястья оказались свободны, пошевелиться юноша не осмеливался, только подтянул совсем обмякшие от длительной фиксации руки к краю стола. Не смел шевельнуться, держа крепко зажмуренными глаза с непролитыми в них слезами и слушая, как мистер Бек надевает как положено свои слаксы, просовывает ремень обратно в шлевки и затем на удивление твёрдой и ровной походкой направляется к двери.
— Прибери здесь, Паркер, — тон мистера Бека подействовал на Питера, как ведро ледяной воды; такой холодный, профессиональный и пренебрежительный. Будто ничего и не было. Питер не нашёл в себе духа поднять на него взгляд, прекрасно зная, что мистер Бек сейчас имел вид такой же собранный, как и в ту минуту, когда они только вошли сюда. — И возвращайся к работе.
К чести своей, Питер сумел дождаться щелчка закрывшейся двери, оповещающего об уходе мистера Бека, и только тогда он осел на пол, чтобы вновь дать волю слезам.