dancing crying at 4am in the rain – Ezekiel
Странное ощущение — влюбиться в кого-то, не видев его лично.
Юнги находился на втором этаже клуба, опираясь локтями на острое стеклянное ограждение. В правой руке держал стакан с недопитым виски и смотрел, как фиолетовые, розовые, зеленые лучи прожекторов играют с поверхностью бликами. Он поднялся наверх, чтобы увидеть хоть макушку диджея — голову юноши скрывала кепка, не позволяющая разглядеть черты лица. Юнги вздохнул и допил виски, поморщившись оттого, что кусочек льда коснулся передних зубов. К диджею было не подобраться: толпа сгустилась, а толкаться и вообще касаться незнакомцев он не хотел.
Но то, какую атмосферу умел создавать юноша в кепке, завораживало. Настолько, что Юнги приходил третий день подряд, чтобы послушать.
Хотелось сбросить головной убор, чтобы увидеть то, с каким выражением лица парень работает.
Диджей качал головой в такт ритму, потом задрал голову назад, прикрыв глаза.
«Красиво», — подумал Юнги и спустился вниз за очередной порцией алкоголя.
Если он не протиснется сквозь толпу, чтобы показать себя диджею, то он явно слабак.
Как можно быстрее осушив второй стакан, Юнги, покачнувшись, зажмурившись, топча ногами, проходил к сцене. Было плевать на недовольство посетителей и собственное отвращение от прикосновений к разгоряченным телам.
Диджей не обращал внимание на окружающий мир. Полностью поглощенный музыкой, тем, как она бьет по ушам, он двигал бедрами, прикрывая глаза. Затем обнажал вспотевшую красивую шею, двигал ползунки, — было заметно, что юноша получал здесь наибольшее удовольствие.
Юнги сглотнул.
Стало жарче.
То, что Мин ощущал к этому человеку, было сильнейшим влечением — плавные, даже сексуальные движения диджея безумно заводили, казалось, что с каждым сдвинутым ползунком юноша двигал что-то в Юнги, распаляя и заставляя хотеть вытащить его из-за микшера и потащить в кабинку туалета.
Трек закончился, парень снял кепку, закинув влажные, немного длинные волосы назад, и посмотрел перед собой. Юнги специально не двигался, чтобы быть замеченным быстрее, и уставился в открывшиеся глаза диджея. Тот слегка растерялся, большой палец замер над эквалайзером, но через мгновение сдвинул ползунок вверх; зазвучала следующая песня.
Мин, не отводя взгляда от поглядывающего на него диджея, принялся двигаться в такт, стараясь выглядеть как можно привлекательнее.
Юнги никогда не получал того, чего по-настоящему хотел. Если не получится в очередной раз, то он даже не удивится.
Танцевать, смотря в глаза кому-то — ужасно неловко, страшно до холодных мурашек по спине. Но Юнги продолжал, немного изгибаясь, распрямляя грудную клетку, заводя руки за голову, покачивая бедрами, — и всё это зрачками в зрачки, не отпуская, притягивая. Мин уже подошел настолько близко, что мог видеть, как у парня подрагивали пальцы. Общаясь друг с другом как-то невербально, движениями, ритмом, они ощущали сумасшествие, витающее в воздухе. Может, влияла песня, может, алкоголь, но Юнги стало дурно, перед глазами немного кружилось, он больше не мог смотреть в глаза и опустил взгляд в мерцающий плитчатый пол, уже не так рьяно пытаясь соблазнить человека напротив. Мин поднял руку, чтобы вытереть пот, но ладонь перехватила чужая, горячая — диджей сошел со сцены, попросив друга заменить его.
AFTER DARK | but you're in the bathroom at a party — MR.KITTY
Юнги мутило, но он ступал за юношей, который тащил в сторону туалетов.
— Можешь звать меня «Чон», — произнес высокий голос на ухо,
отчего Мин вздрогнул, проморгавшись. Он слабо толкнул Чона в грудь, чтобы
разглядеть лицо.
Хорошее. Странное определение, но Юнги всегда было важно выражение глаз человека, чтобы в них не было высокомерия, невежества и скверности.
Если уж дрочить кому-то в кабинке туалета клуба, то тому, с кем потом можно поболтать за чашечкой кофе.
Такой мысли Юнги ухмыльнулся, что Чон расценил как приглашение. Поцелуй вышел смазанный, вкусный, алкогольный, то есть горьковатый, но с примесью «Пепси», — любимой газировки диджея. Мин запустил руку в чужие штаны, сжав полувставший член, но распахнул глаза, когда его остановили.
Неужели ошибся?
Чон был странным. Он поднял ладонь Юнги и медленно, по всей длине, провел языком, пристально наблюдая за реакцией. Взгляд Мина на это потемнел, он надавил большим пальцем на чужие мокрые губы, но когда Чон приоткрыл рот, Юнги убрал руку и снова полез в чужие штаны. Но ладонь опять перехватили; эта борьба за то, кто будет дрочить первым, начала Мина немного раздражать.
Ах да, он же никогда не получал того, что хотел.
Чон трогательно держал его ладонь в рукопожатии.
— Сосать не буду, — предупредил Юнги, решив, что именно в этом проблема.
— Я даже не знаю твоего имени, — выгнул бровь Чон, сжав руку сильнее.
— Не принимай происходящее близко к сердцу.
— А что мне стонать?
— Имя того, кто нравится, черт возьми. Если ты будешь дальше сопротивляться, я просто уйду.
Чон грубо схватил за подбородок, вновь посмотрев в самую душу зачем-то.
— Я хочу первый.
— Поэтому я и полез к тебе в штаны, — вздохнув, ответил Мин, вырвав руку.
Нежности ни к чему, хотелось быстро получить разрядку и пойти домой.
— Тебе. Я хочу тебе, — Чон расстегнул пряжку ремня на джинсах Юнги, спустив их вниз, затем там же оказались боксеры. Ягодицами Мин ощутил холодный кафель; мороз сзади, горячая рука диджея спереди — контраст оглушил, заставив резко выдохнуть и удариться затылком о стену. Чон заботливо приподнял футболку Юнги и дотронулся до кожи под ней. Мин втянул живот, закрыв глаза от быстрых движений рукой по члену, и задушенно промычал; надавил на шею диджея, придвигая ближе, чтобы уткнуться тому в висок, горячо дыша и двигая тазом. У Чона уже занемела рука, но он продолжал, замедляясь и ускоряясь, не позволяя кончить слишком быстро, растягивая удовольствие. Диджей зачем-то заботливо поглаживал живот Юнги, он всё делал как-то неравнодушно и заботливо, трогательно.
Хороший. Мин это чувствовал. Другой бы думал лишь о себе.
Движения бедрами Юнги уже не контролировал, он громко выдыхал, совсем не робко постанывая на ухо Чону, сжимая его шею слишком сильно, но не обращая на это внимание. Мин все же спустил чужие штаны с бельем, чтобы не так стыдно, и повторял «технику»: наращивая темп, всё быстрее и быстрее, выбивая мычание. Чон начал медленнее дрочить, чтобы, возможно, кончить вместе с Юнги. Тот уловил задумку, ускорившись.
Трогательно.
Они оба наплевали на других людей, тоже находившихся в туалете, на тех, кто пришел сюда с той же целью. Чон томно водил по всей длине, большое внимание уделяя головке, уретре, скручивал, надавливал, заставляя стонать громче. Юнги же двигал ладонью быстро, сжимая сильнее, пытаясь отдвинуться, чтобы диджей перестал так мягко и нежно водить по животу — Чон лишь хотел ощущать, как сбивается чужое дыхание, как скручивает внутренности.
Романтика Мину была не нужна. Он не любил, когда трогали где-то помимо члена, потому что тогда уже не воспринимается как простой перепих или дрочка для удовлетворения желания. Юнги просто совсем не был готов к чему-то выходящему за рамки.
Но Чон умудрялся делать всё так чувственно, что оголодавший до нежности Мин таял в руках, дрожал, ощущал себя пубертатным школьником, но ему больше чем нравилось.
Он хотел еще.
Но Юнги знал, что то, чего хотел, он никогда не получал.
А Чон вдруг дал. Еще и еще, он мягко проводил по чувствительной коже, дышал в ухо, иногда кусался, за что получал укусы в ответ, и казалось, что прошло уж очень много времени. Пока Юнги не кончил в чужую руку, запачкав свою футболку и рубашку Чона. Диджей кончил через несколько минут, осторожнее, подняв свою верхнюю одежду, обнажив живот.
Туалетной бумагой оба вытерлись, затем помыли руки и лицо, встав у раковин и даже не посмотрев друг на друга.
Конечно, что-то они друг к другу почувствовали.
Да и Чон ничье имя не стонал.
Но Юнги, как и всегда, молча вышел из туалета, обтирая мокрые ладони о джинсы. Заплатил за выпитый виски, пробрался к выходу из клуба и подставил покрасневшее лицо ночному воздуху.
А имя-то свое он так Чону и не сказал.