Доракен устало вполз в квартиру и, закрыв дверь, тяжело привалился к ней, чувствуя, как гудит всё тело. Встречать его никто не вышел, хотя ботинки Сейшу были на месте: значит, чем-то занят.

И правда. Возлюбленный обнаружился на кухне — целиком и полностью увлечённый готовкой. На плите что-то скворчало, а сам Инупи, заткнув уши наушниками, лепил онигири и пританцовывал на месте. Губы быстро шевелились, проговаривая текст: видимо, слушал Эминема или ещё какого-нибудь любимого рэпера. Кена всегда удивляла эта способность любимого запоминать огромные тексты на иностранных языках. Хотя, возможно, причина была в том, что Сейшу слушал каждую песню на повторе, пока не стошнит. А его никогда не тошнило.

Проворные пальцы ловко лепили рисовые шарики, а затем придавали им форму треугольника. Онигири с пугающей быстротой прибавлялись на разделочной доске, куда Инупи складывал свои творения — по-другому назвать их просто нельзя: юноша каждый раз заморачивался, но всё равно украшал онигири забавными рожицами. Вот и сейчас он взялся было за ножницы, чтобы начать терзать лист нори, но поморщился, вспомнив о липких от риса ладонях, и направился к раковине.

Каждое действие сопровождалось изящными покачиваниями бёдер, и Доракен боялся лишний раз вздохнуть, чтобы не спугнуть такое зрелище. Музыка так громыхала в наушниках, что её было слышно даже с места Рюгуджи, и на секунду он даже испугался за барабанные перепонки возлюбленного, но тот внезапно начал подпевать, и молодой человек разом забыл о своих опасениях.

Поющий Сейшу Инуи — явление редкое. Но меткое. Голос у него приятный, мелодичный, не оперная дива, конечно, но в какую-нибудь инди-рок-группу его бы с радостью взяли. Доракен улыбался, глядя на такого расслабленного возлюбленного, а потом до него резко дошёл смысл текста. Не без помощи всё тех же соблазнительно виляющих бёдер.

— ...поехать домой, чтобы поиграться с тобой, — вот здесь Сейшу начал двигаться всем корпусом, запрокинув голову и прикрыв глаза. — Отыметь тебя: смотри, как я это делаю.

Рюгуджи округлил глаза и едва не заржал от неожиданности: иногда знать английский вредно.

— Отшлёпай её, — продолжал Инупи, по-прежнему не замечая своего парня, который всё ещё держался от каких-либо комментариев только потому, что ему было интересно, что будет дальше. — Шлёпай её ещё и ещё, — юноша, тряхнув выбившимися из хвоста прядями, провёл рукой по груди и улыбнулся каким-то своим мыслям. — Шлёпай, пока не устанешь...

Сейшу буквально подлетел на месте, каким-то чудом не заорав, когда тяжёлая ладонь Доракена со смачным шлепком приземлилась на его ягодицу.

— Твою же мать, блять, Доракен, сука, ёб твою мать! — а, нет, всё-таки заорал. Инупи, схватившись за сердце, развернулся всем корпусом к бессовестно хохочущему Рюгуджи с огромным желанием огреть его по лбу ложкой. — Какого хера творишь?!

— Ну ты же просил отшлёпать, — ответил Кен, кое-как подавив очередной смешок, и едва увернулся от вполне ожидаемой атаки Сейшу. — А чё ты бесишься? Она такая сладенькая, что грех не хлопнуть.

Взгляд Инупи мог бы с лёгкостью сжечь дотла весь Токио, но заалевшие щёки так и кричали, что юноша совершенно не против, чтобы возлюбленный повторил свои бесстыжие манипуляции.

— Ты б хоть как-то намекнул, что ты тут, — пробурчал Сейшу.

— Ты так погружаешься в процесс, за этим очень интересно наблюдать, — Доракен раскрыл объятия, и Инупи не преминул нырнуть в них, утыкаясь носом в плечо молодого человека. Кен поцеловал любимого в макушку. — У тебя там ничего не сгорит?

— Нет... я недавно поставил, — глухо отозвался Инуи и ткнул Доракена в бок. — Сволочь ты.

— Да-да, — легко согласился тот. — Зато теперь мы оба знаем, чем займёмся после сытного ужина.

Кен сдавленно охнул, когда ему в живот прилетел кулак.