Lana Del Rey - Radio
Этот безобразный шум города, - свист проезжающих автомобилей по мокрому после дождя проспекту и трёхсекундный писк светофора на углу, жужжащий и нескончаемый поток людской речи, даже лужи под подошвой ботов, образующие хлюпающие звуки, - всё это, к сожалению, всё равно остаётся слышным через слащавую музыку в наушниках, смешивая убаюкивающие фантазии и суровые реалии.
Шум уже не кажется таким успокаивающим каким был раньше; кажется очень давящим - что на душу и на разум, что на барабанные перепонки, вперемешку с поп-композициями. А ведь всегда была возможность затеряться в людях хотя-бы на секундочку и почувствовать себя близко с этим стадом, чтобы не вспоминать о проблемах и гулять, гулять, идти, бежать. Да, чтобы убегать от них.
Голова начинает болеть.
Вечерняя городская суета снова уводит от других дел - из покон веков неведомой аксиомой стало то, что под вечер происходит самое интересное. Например, очередные разборки относительно особо упрямых и впечатлительных блондинок.
Лиза ещё злится, вроде как, злится на бычью упрямость Джинн даже в простых вещах, злится на её отговорки, злится на то, в конце концов, что сама уже подустала быть посредником-помощью для уже не маленькой девушки, когда какого-либо ответа обратно не следует. Однако сейчас почему-то старается скрыть весь негатив и остыть, прогуляться по родному городу, только что перенёсшему сильный ливень. Просто заново собрать себя и включиться.
Not even they can stop me now
Boy, I'll be flying overhead
Неизвестно, кто на самом деле виноват. - Обе. А ещё обе любят. Обе скучают. Обе молчат.
Девушка сворачивает с главной улицы и доходит до тихого переулка, ведущего на другую часть большого района - более тихую. Это место больше напоминало маленький зелёный сквер посреди всех этих шумных магазинов и больших ресторанов, а за ним место приобретало привычный вид шумного и давящего на нервы муравейника. Пик цивилизации - даже если это и не самый центр населённого, железного мегаполиса с однотипными постройками и жилыми зданиями.
Телефон вибрирует в кармане лёгкой куртки, оповещая о разряде наушников.
С тихим вздохом она вынимает из ушей злосчастные беспроводные устройства, часто спасающие от особо ужасных и скучных разговоров и мыслей, чтобы положить их обратно в кейс, а затем в куртку к портативной маленькой зарядке. Где-то вдалеке слышен свист автомобильной покрышки, заставляющий расфокусировано оглядеться по сторонам.
Минчи ненавидит эти скучные разговоры, заводящие лишь в тупик, поэтому часто позволяет себе утопать в музыкальных композициях самых разных авторов в любое время дня и ночи, иногда задумываясь о совершенно случайных вещах, о которых не задумывалась ранее, словно философ и его мысли гумманизма. Но Лизе далеко до философа.
Their heavy words can't bring me down
Boy, I've been raised from the dead
Ночь, постель, музыка, потолок. Осталось потерпеть до ночи, до звёздного часа. Распластаться и таять.
Мокрые дорожки на асфальте от части приломляют крохотное освещение уличного фонаря, а затем продолжают медленно стекать в водосток, как в чёрную дыру. Сырость и холод.
Здесь не так много людей - одни одиночки, как она, что позволяет наконец немного стряхнуть с себя эмоциональную нагрузку.
Девушка сначала слегка замедляет шаг, а потом и вовсе ненадолго останавливается, поднимая взгляд с грязно-серой асфальтированной дороги на ночное небо.
Подсвеченное огнями мегаполиса, оно уже и не кажется тёмным... таким чёрным. Оно тоже поневоле серое. Под редкими облаками виден крошечный отблеск далёких звёзд, о которых часто думается что-то угрожающее.
Не то чтобы Лиза несерьёзно относилась к людям и, тем более, к её уже давно начавшимся отношениям, скорее она устала от скопившихся эмоций под обложкой лёгкой улыбки и от всякой другой волнуюшей дури в голове, что осела в сознании и мешает дышать.
No one even knows how hard life was
I don't even think about it now because
I've finally found you
Oh, sing it to me
Никто не умеет читать мысли и никто не может заглянуть в голову человеку, чтобы порыться в черепной коробке и найти ответы на все волнующие вопросы. Вот и она не может. А хотела бы. В первую очередь, в своей.
Хотелось бы, чтобы кто-то перебрал её мозг.
Она взбрасывает голову к небу, на мгновение прикрыв изумрудно-салатовые глаза.
Now my life is sweet like cinnamon
Like a fucking dream I'm living in
Шаг, ещё. Ноги снова переходят в спокойный темп, тянут гулять. Боты скребут по асфальту ленивым шагом.
Лизу успокаивает то, что она точно знает, что здесь нет этой с одной стороны надоедливой и особо упрямой, а с другой стороны и чрезмерно простой на взаимоотношения девушки из небольшого пригорода в нескольких километрах от окраины их мегаполиса. Минчи никогда не вдавалась где точно расположен небольшой частный домишка, который снимала там Джинн из-за своей работы. Нет, больше из-за своих принципов. Даже в вопросе жилья у них были разные предпочтения: маленькая квартира в оживленном квартале где-то на юге от центра и частный дом в одном из спальных пригородных районов, до которого добраться получится лишь на машине.
Хочется куда-то деться, скрыться, убрать с себя весь этот негатив, чтобы потеряться в людях.
Снова.
Возможно, скопившаяся усталость. А может и подавляемый гнев.
Лиза искривляется в подобии улыбки и тянется по привычному маршруту в один из любимых баров, работающих неподалёку, с морем негативных мыслей и желанием хоть как-то спасти оставшийся вечер, не думая о ситуации. Чтобы не думать так чрезмерно критично.
Baby, love me cause I'm playing on the radio
(How do you like me now?)
***
Маленький колокольчик на двери заветно звенит, оповещая об ещё одном прибывшем госте. Никто не знает, зачем хозяину здешнего заведения он нужен, ведь этот крохотный звон за мгновение смешивается с грохотом и дребезжанием стаканов на столах и в руках отдыхающих, с людскими отнюдь не тихими воскликами и с едва-слышимым шумом из колонок под потолком, гоняющих все популярные песни целый день.
Тусклый свет тёплых ламп словно отскакивает от стен, глаза ещё привыкают к резкой смене ярких фонарей улицы, обычно на зло светящим прямо в лицо, на спокойное вечернее освещение заведения.
Не хватает хорошей музыки. Везде не хватает хороших треков. Минчи бы с удовольствием устроилась работать на радио.
Лиза пролетает мимо столов с пьяными людьми и чуть не задевает одного из работников в зале, нёсшего пустую посуду.
Столкнувшись плечами, они едва пошатнулись - официант пытался удержать стекло на подносе, Лиза же - удержать равновесие. Секунда гляделок - мужчина совершенно безэмоционально и с характерным звоном бокалов уходит дальше, хватаясь рукой за край стола, а девушка извиняется и поворачивается, в ужасе замедляет шаг, заметно меняясь в ещё трезвом лице. Ладонь в кармане сжимается в кулак.
Что она, чёрт возьми, здесь забыла?!
Голова забита свинцовыми, по тяжести, мыслями, поэтому слегка не верит увиденному впереди.
Лиза делает небольшой шажок назад, в неком смятении поднимая брови.
Знакомая чёрная рубашка с золотистыми пуговицами и нитями, кажется, подаренная самой Лизой не так давно, и блондинистые слабо-кудрявые волосы с ангельским отблеском. Минчи хорошо помнит, как зарывается в них своими тонкими пальцами, цепляя и оттягивая назад.
Гуннхильдр сидит к ней вполоборота, слегка стряхивает головой, опускаясь ближе к столу. К горлу всё больше подступает странным ком, дающий очевидное право ей сейчас не говорить, словно арестовывающий полицейский со своим "вы имеете право хранить полчание". Лиза застывает на месте, не зная, что ей делать дальше. Разум подкидывает всё больше противоречивых действий и воспоминаний, будто виновница всех переживаний сосреготочила на момент в себе всё вселенское очарование.
Например, как меняется взгляд её серо-лазурных глаз при выслушивании претензий. Как она хмурится и опускает взгляд вниз, а в глазах застывает средневековая сталь, там холодает, холодно, туго, остро, отстранённо. Хочется её коснуться. И чувствовать эту сталь у своего горла.
Pick me up and take me like a vitamin
Cause my body's sweet like sugar venom, oh yeah
Как же встретиться с ней взглядом? Лиза уверено стоит и смотрит на свою девушку, словно хищник в кустах. Джинн же, скорее в данную минуту, не сможет достигнуть сильной сосреготоченности, сжимаясь на месте, словно зверёк, упираясь из последних сил на дубовую столешницу.
Она за один вечер стала ещё дальше, чем была и, казалось, на все свои три километра дорог из сомнений и чарующих утверждений. А теперь она сидит пьяная за стойкой буквально в пяти шагах от Лизы. Вместе с кулаком, в кармане ветровки, у Минчи будто сжимается и сердце, переставая биться. Осквернена и обижена.
В голове словно отбойные молотки. Больнее с каждой секундой, проведённой за размышлениями. Хочется её коснуться!
Джинн держится ровно, словно все эти грёбанные правила этикета всё ещё существуют.
Только тогда Лиза устремляется ближе, касаясь родного плеча, сжимая ткань одежды между пальцами. Гуннхильдр заторможенно поднимает голову но, скорее, отпрыгивая и колеблясь на месте, как пружина.
Baby, love me cause I'm playing on the radio
(How do you like me now?)
Бармен в углу угрюмо бросает к ним свой взгляд, с подозрением оглядывает силуэт подошедшей. Узнав в ней Минчи, он немо кивает и спокойно продолжает заниматься своими делами дальше, скрывая интерес. Старый знакомый. Старое время и старая жизнь. Девушка, однако, не узнаёт его, больше увлечённая другим человеком, даже не смотрит в сторону настенной лампы между полок и нишы немного ниже.
- Что ты здесь делаешь?! - Лиза готова взорваться за испорченный вечер уже здесь. - Ты сказала, что уезжа...!
Джинн напрягается, насколько в силах, и максимально твёрдо говорит, тем самым, перебивая:
- Простите, я не знакомлюсь. - Ей, кажется, совсем трудно говорить, а голос будто умертвлённый и неживой.
- Джинн!
Минчи разворачивает к ней корпус, пытаясь приникнуть ближе. Вторая вскидывает руки, всё ещё не поднимая головы:
- Уходите. - Ладонь Лизы под давлением стряхивается.
Лиза не знает, как воспринять этот жест. Девушка всё ещё не поднимает взгляд на неё, лишь сжимая кулаки.
- Джинн, это я... - Минчи снова мягко прихватывает напряжённые предплечья, растрясывая её с ужасно скептичным взглядом.
На столе, рядом с Джинн, покоится лишь один бокал, но, если бы не работник за стойкой, убирающий выпитое, их бы явно стояло больше. Лизе хочется кричать и тянуться вперёд, грубо выхватывая напитки: "Ещё, давай ещё, не ей, а мне!".
American dreams came true somehow
I swore I'd chase 'em till I was dead
В совершенстве наиглупейшая ситуация. Нужно уходить, и как можно скорее, просто сматываться, пока Джинн ещё не в отключке. Лиза решается снова заговорить в попытках покончить с этой комедийной ситуацией из кино.
- Джинн, пошли.
Девушка тянет её за рукав рубашки, натягивая ткань в свою сторону. Со стороны слышится неразборная ругань под нос, Гуннхильдр остаётся непреклонна и раздражительна, она жмурится и стоит солдатиком на своём.
- Уходите. - Лиза в безысходности мычит и сама раздражается. - У меня есть девушка!
Лиза застывает, на секунду теряя меж рук рукав тёмной рубашонки от сказанного. И заливается смехом, мгновенно затыкая себя второй рукой.
Лиза вспоминает как Джинн постоянно в жизни пытается шутить, быть ближе к "простонародью" и отградить себя от ядовытых наставлений и запретов матери. Шутить с её нулевым чувством юмора. А люди смеются. Не с шуток, а с неё.
I heard the streets were paved with gold
That's what my father said
Просто здесь-то она вовсе не шутила. И с непонимаением после вслушивается в мелодичный и такой, что странно, знакомый смех...
Минчи не прекращает смеяться, утыкаясь лицом в свои ладони, задыхаясь в горьком смехе из обиды, гнева и резкой подступившей к горлу радости. Сколько могла в одиночку выпить Джинн, если еле сидит и не помнит её?
- Да ну! Познакомишь?! - В безумной перемешке слов и смеха выдаёт та, слегка отдаляясь от второй девушки. - Почему же ты не с ней сейчас? Почему ты одна?
Это совсем не похоже на Гуннхильдр. Она будто сейчас как самый далёкий человек, впервые увидевший Лизу без особого понимая, кто перед ней.
Лиза мягко присаживается к стойке рядом, оглядывая девушку - на мгновение она засмотрелась на очаровательные светлые кудри, слолзающие с плеч в такт пьяной голове. Джинн же медленно открывет свои глаза и расплывчато смотрит вперёд.
Лизе безумно весело, тревога не так ощущается в груди. Лизе безумно хочется чувствовать этот кайф и дальше. Лизе хочется...
Всё-таки такую дурочку не стоило отпускать пить одну. Она ловит себя на мысли, что хочет отыграться и поговорить, только Гуннхильдр её слегка опережает и проговаривает совсем тихо, особо севшим голосом свои мысли.
No one even knows what life was like
Now I'm in LA and it's paradise
I finally found you
Oh, sing it to me
- Я не... одна, - Едва замолкает, подбирая слова. - Я просто... плохой человек и не заслуживаю. Людей, ну. - К концу фразы девушка переходит на шёпот, потянувшись к своему бокалу.
Что с голосом? Она плакала? Сильная и серьёзная Джинн Гуннхильдр снова лила слёзы?
- Я очень хочу к ней. - И, наконец, угрюмо замолкает.
Где-то в глубине зала слышен звук разбитого стекла. Минчи ведёт взглядом с чёрного потолка на барную стойку, чтобы потом снова устало улыбнуться. Как же сейчас хочется мстить. И, желательно, под хороший электро-поп в наушниках.
Now my life is sweet like cinnamon
Like a fucking dream I'm living in
Лиза живёт своими мечтами и желаниями, охотно принимая всё больше подступающих мыслей о ночном небе, звёздах и музыке, о мокрых тротуарах и забытых обещаниях. Только сейчас эти мысли разворачивают её обратно в бар, к невыносимо противной и упрямой девушке за стойкой.
Минчи борется за воспоминания с гневом и отторжением к человеку и устаёт от своего же потока мыслей.
Джинн напоминает корицу - даёт приятное дополнение своим мягким ароматом и вкусом к кофе. А в одиночку отдаёт пряностью и некой горьковатостью.
Она разная - разная с ней и с другими людьми. А в одиночку кажется совсем не тем.
Очаровательно-серьёзна в строгом костюме, с внушающе-строгим взглядом, за кипой документов, напоминающая смерч одним своим словом.
Лёгкая на эмоции, напоминающая беззащитного котёнка, когда одна. Как слабенький ветерок в жаркий летний день.
Минчи снова очарована, как Джинн прячет лицо, подбирая руки, и понимает, что долго её обида не продлится. Она всё так и любит её. И Джинн тоже любит в ответ.
Надо спасать Гуннхильдр и срочно перемещаться обратно домой.
Baby, love me cause I'm playing on the radio
(How do you like me now?)
У Джинн перед глазами темно, она проваливается в пустоты своих терзаний вместе с даващей грустью. Задумчиво смотрит куда-то в сторону и решается что-либо предпринять.
Лиза еле успевает поднять на неё глаза, как девушка рывком соскальзывает с места и движется в сторону чёрного хода, прямо за углом общего зала - данное действие явно сотрясло тяжёлую голову, но на ногах она стояла более уверено, чем ожидалось. Минчи не отстаёт и подрывается вслед.
Мужчина за стойкой задумчиво бросает хмурый взгляд на их побег, ничего не предпринимая. Двери были не закрыты из-за привоза новых продуктов. Вечерняя партия курьеров-грузчиков заботливо забыла заблокировать вход, складируя коробки и ящики.
Девушки вырываются на улицу, освещённые лишь одним блеском молодого месяца не небе. Лиза грубо хватает вторую за воротник, разворачивая податливое, но всё ещё сильное, тело к стене. Джинн с глухим стуком ударяется о кирпичную кладку на стене, явно сожалея, что не расчитала свои силы в таком состоянии.
- Да проснись уже...Джинн! - Шипит Минчи, хватая ту рукой под линии челюсти, чтобы потянуть её на себя, прямо к своим губам.
Чтобы достаточно грубо целовать такого близкого и такого далёкого, одновременно, человека.
Гуннхильдр вплотную прижата к холодной стене, но её руки вовсе не отталкивают своего мучителя, остановившись на уровне талии. Потому что она давно проснулась. И даже тогда было уже поздно.
Джинн не отвечает на поцелуй, лишь терпит свой приговор при исполнении, пока брови всё поднимаются вверх.
А Лизе хочется распластаться и таять.
Прижиматься, чёрт, ещё грубее, вдавливать её в стену и снова приникать.
Lick me up and take me like a vitamin
Cause my body's sweet like sugar venom, oh yeah
- Боги... - Выдыхает Лиза совсем рядом с губами Гуннхильдр. - Ты такая невыносимая! Почему у меня не получается злиться на тебя?
Мутные глаза Джинн отдают строгой сталью в мраке переулка. Она резко щурится от стыда. Лиза ещё раз приникает к ней, просто касаясь знакомых губ.
- Ты невыносима. - Отдаляется на долю секунд, зло рычит, и снова просит быть ближе, чувствует на себе остаток выпитого, будто начинает пьянеть сама.
- Л-Ли... - Гуннхильдр затыкают.
Baby, love me cause I'm playing on the radio
(How do you like me now?)
- Ты поняла всё ещё и там... Ты невыносима, да! - Лиза вторит и допытывает саму себя своими же действиями, перебивает, хватается за воротник, заглядывает в космос голубых глаз.
Где-то рядом слышна проходящая и особо громкая компания людей.
- К-когда я поняла, было уже поздно... - Заикается та. - Потому что я изначально ничего не слышала... не видела. - Ей трудно говорить, ей трудно осознавать и извиняться.
Джинн слабо улыбается сквозь близость, отворачивая голову. Губы Минчи попадают на острые скулы, целуют и там. Поднимаются выше, к виску. Девушка выпрямляется, наконец, в полный рост, а Лизе приходится привстать на носочки, чтобы снова дотянуться до макушки.
- Лиза...
Хочется снова кричать. Только уже извиняться.
- Ты сказала мне, что свалишь к себе! Не говори, что ты настолько глупа, что вместо этого решила засесть в баре и наглотаться всего подряд! - Змеиные глаза Лизы вводят в транс не хуже алкоголя.
Sweet like cinnamon
Like a fucking dream I'm living in
- Я так хотела к тебе, ох, чёрт! - Кажется, Лиза сейчас сама заплачет. - Мы такие глупые...
Джинн прошибает волна энергии и новых эмоций, будто узорчатые молнии на куртке Лизы ударили её в тяжёлую голову.
Они тонут в собственных взглядах, шепчут извинения, словно невменяемые, вперемешку с ругательствами.
Джинн снова хочет плакать. И прижиматься ближе, утыкаясь носом в плечо девушки, что она и воплощает в жизнь.
Рукав накидки скользит вниз, Лиза не любитель застегивать вещи полностью, чёрный короткий топ под курткой ничуть не смущает Гуннхильдр. Она коротко прикладывается губами к коже, а уже потом ведёт самым кончиком носа к выделяющимся ключицам.
Baby, love me cause I'm playing on the radio
(How do you like me now?)
- Нет... Не сейчас. Нам нужно домой.
Минчи довольно мягко, если считать все её грубые действия за этот вечер, отстраняет чужую голову от себя, путается в пушистых блондинистых локонах и ещё стряхивает ворот рубашки.
- Джинн...
Лизе всё ещё кажется, что Джинн очень далека от неё. Что стоящая подле неё девушка слишком искуственна во все свои метр семьдесят.
Гуннхильдр заторможенно отвечает:
- Тогда поехали ко мне. - Хмурое лицо смягчается, светлая чёлка очаровательно спадает на глаза.
Лизе кажется, что её далёкая Джинн всё же забирает её с собой. За свои три километра от её собственного сердца.
<..>
Sweet like cinnamon
Like a fucking dream I'm living in
Baby, love me cause I'm playing on the radio
(How do you like me now?)
Примечание
От 13.08.22