Ямагучи запускает пальцы в тёмные волосы. По лицу Куроо стекают капли пота и он самозабвенно смеётся, глядя юноше в глаза.

— Который раз ты сюда приходишь в одиночку?

— Шестнадцатый, — отрезает Ямагучи, смотря прямо на Куроо. Шестнадцать причин его сумасшествия. Шестнадцать причин сначала отдавать последние деньги за <i>дозу</i>, чтобы потом Куроо давал бесплатно, да накидывался сам. Чтобы они лежали на одной кровати и смотрели в потолок, рассказывая друг другу об облаках, которых они не видят. Чтобы при отходнике Ямагучи боязливо сжимался в комок, пока Тетсуро пытается его успокоить, гладя по голове, хотя сам еле соображает, что происходит и где он.

Ямагучи не появлялся на занятиях неделю, может две, может больше. Он уже не помнил. По отдельности они с Тскушимой появлялись у Куроо через день. Кей задерживался на несколько часов, Тадаши убегал спустя пять минут. И оба делали вид, что не помнят той ночи.

<i>— Вот же ботаны…</i>

Делали вид, что Тадаши не блевал около двух часов после того, как проснулся, делали вид, что тогда он мог нормально ходить и у него не кружилась голова от любого неосторожного движения, что его руки не тряслись и он не говорил каждую секунду о том, что, кажется, умирает. Тсукишима испугался. Сильно испугался, что он вот-вот действительно умрёт (и слова Куроо — «От одного раза не умирают» — здесь ни черта не помогали), что его сейчас вообще-то надо отвезти домой и… что, чёрт возьми, это может перерасти в ебаную зависимость.

Спустя час мать Тадаши названивала сначала ему, потом Тсукишиме, выбора не было. До дома они взяли такси — Куроо сжалился над беднягой и дал денег на обратную дорогу, — Ямагучи уже более-менее смог соображать, не думая каждую секунду, что ещё немного и он отбросит концы, мог стоять, но язык всё ещё заплетался, превращая слова в кашу, а руки продолжали трястись.

Тсукишима знал, что после такого «знакомства» Ямагучи не будет даже смотреть в сторону наркотиков, что после такого Ямагучи будет слишком бояться повторения, что после <i>такого</i> он близко не подойдёт к Куроо. А сейчас остаётся прижимать этого неудачника к себе, пока тот испуганно утыкался носом в плечо Кея и шептал что-то невразумительное. «Зато сразу узнал, что это та ещё хуйня…» — подумал тогда Тсукишима, пытаясь бороться со своей головной болью и одновременно выявляя план по возвращению Ямагучи без подозрений.

<i>— Тсукки…</i>

Его не стали даже слушать, никакие отговорки: «Он просто не выспался», «Мы правда готовились к экзаменам», «У него большие проблемы с математикой», «За ночь пришлось выпить две чашки кофе, он в норме…». Ямагучи глубоко и часто дышал, стоя прямо на пороге своего дома, не мог отпустить сначала руку Тсукишимы, потом еле держался за рукав — отдирали его силой. А прямо перед глазами Кея захлопнулась дверь. Потом изнутри послышались какие-то крики, мольбы, удары, вроде, даже звук разбитого стекла, но это не точно что угодно может послышаться, когда ты и сам не очень-то трезв. Сорванный на плач голос матери Тадаши и собственные тихие всхлипы парня.

<i>— А ну проваливай отсюда! И никогда больше не подходи к моему сыну!</i>

Из окна показался отец в ярости… с пистолетом в руке. Нахмурил брови и навёл дуло на Тсукишиму.

<i>Чёрт.</i>

Он подорвался и куда-то побежал, даже сам не успел понять, куда именно, сохранение своей жизни сейчас почему-то показалось слишком важным, несмотря на то, что в горле стоял ком, а мысли кипели от стыда.

<i>Простипростипростипростипростипростипростипростипрости.</i>

Тсукишима думал, что он знает, как всё будет дальше. Как жаль, что людям свойственно ошибаться. Как жаль, что некоторым свойственно умалчивать даже самое важное, да, Куроо?

— А-а, — Тетсуро сонно чесал затылок, — Тсукишима сказал мне, что ты на домашнем аресте… — Ямагучи кивнул в ответ, — Говорил о тебе почти всю ночь этот блондинчик, — Тетсуро усмехнулся, но резко изменился в лице, — Чего ты сюда-то пришёл? — Тадаши сразу же достал из кармана неплохую сумму денег, протягивая её. Куроо с минуту стоял и просто пялился на несколько помятых купюр — мозг с утра отказывался работать. Усмехнулся и выпалил, — Да ну, братиш… Ты что, бессмертный?

Прошло два дня с того случая. Тсукишима явился тем же вечером, не говоря ни слова, он схватил банку пива из холодильника и уселся за стол, не обращая внимания на полуголого Куроо с мокрой головой, который успел лишь штаны и схватить.

— Ебать тебя в рот, Тсукишима, я думал, что облава, — начал недовольствовать он, но скоро понял, что это сейчас бесполезно, взгляд у Тсукишимы… мёртвый какой-то, — Я приду через десять минут, — поплёлся Куроо обратно в сторону своей комнаты. — И сделай лицо попроще!

— Давай быстрее! — запаниковал Ямагучи, выдёргивая Куроо из некого транса, — Я бы попросил Тсукки передать, но он от меня за несколько метров держится, так мы ещё и в разных классах! — он стукнул ботинком по полу.

«Оу, как мило.»

А <i>пай-мальчик</i> пришёл не сразу.

— Даже, если бы… Он бы никогда не согласился, поэтому… — он вздохнул, — Возможно, я буду переплачивать, как скажешь, только не говори ему.

Да захотел вдруг такое.

— Ты точно бессмертный. Не нужно мне переплачивать, у меня работа и без этого есть. Последний товар распродаю, — он потёр уставшие глаза, — Но, знаешь, — оглядел Ямагучи, — Может, мне кое-что понадобится, — зевнул, — Ладно, как бы там твой дружочек за тебя не переживал, мне до тебя дела нет, — отошёл к комоду, стоящему рядом с диваном и забрал оттуда очередной пакетик, каковыми был заполнен весь ящик, быстро всунул Тадаши пачку в карман пальто, оглядываясь, — Будь с этим осторожен, молчи, кто дал, не принимай бездумно и смотри, чтобы было безлюдно — не на уроках! — Ямагучи кивал в ответ, — Сначала растолчёшь чем-нибудь, — продолжал лекцию Куроо, — Потом распределишь по дорожкам, втягивай глубоко. Можешь особо не переживать, я дал тебе вариант полегче, чем в прошлый раз, ничего серьёзного с тобой не случится, — выдержал паузу, — За исключением прихода, конечно же. А теперь вали!

И Ямагучи свалил, убежал, как можно быстрее, чтобы не опоздать на занятия. Уже этим вечером, когда его родители уснули, он затянулся и откинулся на кровать. Вот это было <i>счастье</i>. И сначала это счастье приходило только по ночам, от очередного словленного кайфа, да от дрочки. Он один. Совсем один в этом мире. Никому ненужный, а ему нужен только Куроо, точнее то, что лежит у него в квартире в немалом количестве. Со школьными приятелями лишь перебрасывался фразами: «Дай списать», «Прости, что отвлекаю, я не понял номер», «Не будет ручки?». Сложно сфокусироваться на занятиях, когда тут <i>такое</i>. Сложно сфокусироваться на занятиях, когда лучший друг детства бегает от тебя, будто ты радиоактивный.

<i>— Тсукки! — кричит он, — Тсукки… — подходит ближе, ибо тот его слышит, стоя в наушниках около подоконника, — Почем? — заметив его Тсукишима, никак не реагируя, разворачивается и уходит в свой класс.</i>

Ямагучи неприятно. Ямагучи непонятно. В те нередкие встречи Ямагучи и Куроо тот рассказывает, что Тсукишима стал слишком много говорить о веснушчатом, что он там что-то скучает и «Вообще там я слова не разобрал, но что-то про то, как бы он хотел вернуть эту дружбу». Рассказывает, Тадаши отдаёт деньги, украденные у родителей или одноклассников, и убегает вновь. Один день, как другой, третий и последующие. Пока…

— Куроо, — он пришёл, когда на часах красовалось два ночи, — Я так больше не могу, оно больше не вставляет, — он был настроен… слишком самоуверенно, видимо он принял и его, между прочим, вставило, но не так, как он привык.

— Какого чёрта ты тут делаешь? — Куроо не спал, держался на каких-то дешёвых энергетиках, говорил, что много дел, на самом деле, боялся засыпать из-за кошмаров. Ямагучи не дождался последующих фраз о незваных гостях и быстро проскользнул в квартиру:

— Я не могу больше находится дома, — продолжил он.

— Я тебя поздравляю! Иди к своему другу, почему ко мне?! — он был слишком раздражён, что-то давило на голову и сжимало горло. Куроо задыхался, продолжая <i>существовать</i>.

— Ты мой дилер, а у меня есть деньги. Теперь домой мне точно нельзя… Такую сумму быстро заметят, — юноша опустил взгляд к полу, — Да и Тсукишима вряд ли меня вспустит.

— Ты собираешься меня содержать? — небрежно пропуская мимо последние слова, насмехается Тетсуро. Ямагучи вздыхает.

— Я планировал вернуться к утру, если мою пропажу и пропажу денег ещё не заметят. Можно я хоть немного побуду где-то, кроме того чёртового места и здания школы? — в Куроо проснулась то ли совесть, то ли жалость, но он ничего не ответил. Просто достал из ящика другие таблетки, сам их растолок и выложил на журнальном столике.

— Пробуй.

— Так сразу?.. — испуганно спросил Ямагучи.

— В прошлые разы тебя это почему-то не особо волновало, — и Тадаши падает на колени рядом со столом, мирясь с происходящем, устроенным, технически, им же, достаёт из кармана одну купюру и (всем понятно) усмехается. Куроо ухмыляется в ответ, выхватывая свёрнутую бумажку и садясь рядом, затягивается тоже.

***

— И он меня до сих пор избегает, понимаешь? — голос у него заторможенный, голова откинута на диван сзади, а ноги вытянуты под столиком. Куроо лежит у него на коленях и сочувственно хмыкает. Ямагучи резко замолкает, прекращая свою поэму о неразделённых чувствах, растянутую на полчаса, — Слушай… — спустя время говорит он, — Что ты хотел у меня попросить? Когда я пришёл впервые за… Ты понял… — Куроо не понял, он тупил, мысли и воспоминания не хотели подчиняться и вставать в ряд. Это длилось долго, долго для человека, что сейчас не был в том чудесном спокойном мире вместе с ними, для них всё летело слишком быстро и очень плавно одновременно.

— Ты про то, когда я сказал «может, мне что-нибудь понадобится»? — Ямагучи кивком подтвердил гипотезу, — А, ну, я думал, что ты мне отсосёшь или что-то в этом духе.

 В своём обычном состоянии Тадаши бы весь раскраснелся, попытался спрятать лицо в руки и убежать куда подальше, не забыв перед этим послать своего собеседника. Но Тадаши в таком состоянии лишь покрылся лёгким румянцем, да засмеялся во весь голос.

— Тебя я готов только поцеловать.

— Ты умеешь?

— Ты думаешь, у меня не было девчонки?

— Я думал, ты гей. — Ямагучи засмеялся громче.

— Учитывая всех тех двоих несчастных особей женского пола… — он помолчал пару секунд, отчего-то не теряя самоувернности, — Больше всего я всё равно целовался с Тсукки, — тут уж загоготал Куроо:

— Вот вам и пай-мальчики! — он резко подскочил, садясь рядом, заглянул Ямагучи в лицо, и залился новой волной смеха, — А я-то думал, чего вы вместе всё время тусовались, голубки!

— Мы друзья! — раздражённо протянул Ямагучи.

— Докажи теперь!

И Тадаши немного наклоняется к Куроо, целуя того, влажно, холодно, но слишком глубоко, что не ответить на такое равно предательству. Куроо отвечает, придерживая его рукой за подбородок, проводя ею дальше по щеке и потом неожиданно ударяя.

— Какого чёрта? — взвывает Ямагучи.

— Это же хочу спросить у тебя, милый! — он разводит руками в стороны и делает страдальческого типа лицо, передразнивая обиженного Тадаши, — Чёрт, ты слишком хорошо целуешься, Тсукишима отличный тренер…

— Кто кого ещё там тренирует, — пытаясь не выдавать свой тайный нарциссизм, подмечает Ямагучи, вызывая у Куроо лишь тихий смешок, — Хочешь ещё раз? — он задирает подбородок, делая вид, что самому это совершенно не интересно и он делает это только ради него. Куроо больше не нужны слова.

Они целуются ещё долго и как-то слишком много, что губы распухают, а на щеках Куроо невзначай подкрадывается румянец осознавания. А потом он впервые за последние долгие дни засыпает. Ему почему-то перестают снится кошмары про пустующую комнату. Сон шёл немного легче и <i>совсем не про него</i> — что-то про универ, из которого Куроо исключили. Но это было не так страшно, ему всё равно там не нравилось и сокурсники мерзкие были.

***

Они просыпаются на полу в пять утра, спина ноет, голова трещит, у Куроо затекла рука — по каким-то причинам ему очень захотелось тогда обнять Ямагучи, — которая осталась у того на плече; Тадаши было жарко — он так и не снял пальто. На всю небольшую квартиру орал будильник Тетсуро, Ямагучи скривился, утыкаясь ему в плечо:

— Боже, выключи это… — и он послушно выключает, сам Куроо уже привык к его мерзкому звучанию. Но совсем не привык, что кто-то прямо с утра утыкается ему в бок и приобнимает одной рукой за талию.

— Э-эй, давай, вставай. Мне на работу… А тебе домой, — Куроо поднимается, оставляя Ямагучи на полу. — Давай, ты же не хочешь огрести от своей родни, — трясёт его за плечо, не просыпается. В дело идёт бутылка воды из морозилки, приложенная ко лбу. Парень приоткрывает глаза, рассматривая Куроо из-под полуопущенных век и резко выдаёт:

— Расчешись…

***

Куроо появился на работе <i>немного</i> невовремя. С глазами в пять копеек и участившимся дыханием.

— Этой мрази сегодня нет, ты мог так не спешить, — Ойкава перелистывает какой-то второсоротный гламурный журнал, взятый с ближайшей полки; Куроо заметил в Тоору некоторые изменения, когда пришёл ещё во второй раз, он был одет как-то… необычно, нет, конечно и его предыдущий лук нельзя было назвать уж очень привычным, но от него не осталось и следа: никаких мешковатых штанов, да огромных странных толстовок, остались лишь чёрные (обтягивающие!) джинсы с цепью на ремне и полосатый лонгслив, неожиданная смена образа тогда, потом он стал приходить в подобном каждый раз, Куроо поначалу никак не комментировал, потом взглядом стал подмечать, что ему не нравится, а потом перешёл к словам.

— Выглядишь, как шлюха. — вбрасывает Куроо.

— Ох, дорогой, а ты выглядишь, как торчок-задрот, но я же об этом не говорю.

Уже. Уже сказал. Ойкава уж точно не последняя сволочь, но что-то явно мразотное в нём было, что-то приторное и искусственное. Он был интересным собеседником… моментами, часто он слишком много болтал про себя и не только (больше, конечно, про себя), но до дешёвых сплетен он не опускался дальше своих журнальчиков, <i>его сплетни</i> были особенные, горячие и абсолютно неожиданные, даже занятные, хоть Куроо зачастую даже не догадывался о ком идёт речь.

— О Боже! Это что? Прада? — восклицает Куроо, широко открывая рот и рассматривая с ног до головы Ойкаву, замечая на белоснежной рубашке название бренда.

— Могу себе позволить, — язвит Ойкава, высовывая язык. И какого чёрта он тогда вообще продолжает работать в этом вонючем заведении, — Я уволюсь через неделю, — безэмоционально утыкаясь в журнал, выпаливает он; а вот и ответ.

— Понятно, — впрочем, ему действительно это неважно, Ойкава был хорошим собеседником и не более того. Да, будет немного одиноко, но, есть вероятность, что тогда Тетсуро повысят, а эта новость грела душу и кошелёк. А вот что грело кошелёк Тоору было непонятно. Но этот день они провели почему-то молча, Ойкава всё время говорил с кем-то по телефону по поводу очередных закупок, а Куроо медленнее обычного — всё-таки недостаток сна брал своё — раскладывал продукты по полкам. Он на секунду закрыл глаза.

<i>— Чувак, кажется, у нас закончилась еда…</i>

Куроо забыл, что такое кислород.

<i>— Чёрт, чел, этот парень такой классный!

— Да ну… Неужели кто-то может быть круче меня?

— Конечно нет! Он… по-другому классный.</i>

Болезненный вдох. Он удерживает нечто животное внутри себя уже полгода, боясь вдруг выдернуть когда-то это с корнем. Его успокаивает когда кто-то рядом, хотя, нет, он не думает, когда кто-то рядом. Он просто отрывается, уходя в жизнь других, и забывая о своей.

***

— Куроо, я не хочу домой… — Ямагучи хватается за локоть Куроо, больно сдавливая. Тетсуро хмурится и, выдёргивая руку, отходит к «кухне», открывает один из верхних шкафов и достаёт оттуда почти пустую бутылку виски.

— Отпей, но не много, — протягивает.

— Куроо, нет.

— Давай. — пристально глядит он на растерянного Тадаши. И тот выпивает небольшой глоток, обжигая горло. Снова хватает Куроо, в этот раз прямо за руку, переплетая пальцы. Он всё ещё напуган.

— Не надо было такой хуйни творить… — отчитывает Куроо, но руку не отпускает, — Давай, пошли, у меня есть немного времени. — и Тадаши неловко, почти незаметно, улыбается, так-то лучше. Он почти отпускает руку, но Куроо быстро возвращает её обратно.

— Может, ещё принять? — голос у Ямагучи тихий и вялый. Куроо не отвечает, тут слов не подобрать. Он создал монстра, которого он сейчас тихо-мирно (достаточно жестоко потянув за руку) вытащил из своей квартиры и резко запер дверь, отвешивая грубое «Нет». Но что-то ему подсказывает, что Тадаши его разрешение не особо требуется и, когда тот останется наедине с собой, он сразу достанет упаковку.

Ну и к чёрту этих ваших Тадаши.

Куроо довёл того до дома, несмотря на то, что оказалось он слишком далеко живёт и Куроо теперь точно не сможет вовремя добежать до работы. Помог даже залезть через окно к себе в комнату и стоял там несколько минут, пока Ямагучи не высунулся, шёпотом выкрикивая радостное — «Не спалили!». Куроо улыбнулся ему, помахав рукой.

О чёрт.

О. Чёрт.

Воспоминания о том, что вообще-то этой ночью они целовались и не раз, нахлынуло ледяным душем. Нет, типо, это нормально, абсолютно, Куроо часто целовался с кем попало, но это <i>лучший друг </i> его друга, который, между прочим, даже не подозревает о том, что Ямагучи продолжает приходить к Куроо, да не просто так, как это делает Тсукишима, а за очередной дозой.

Но он не подаёт вида, что что-то не так. А стоит о таком вообще Кею рассказывать? Ведь Тадаши к нему придёт ещё не раз — точно также, ночью, в том же пальто и с той же целью, только теперь он будет наваливаться на Куроо сверху, целовать, а после они уснут в этой позе. Дальше поцелуев дело не зайдёт, но в плане веществ, он будет давать несчастному ребёнку всё более и более развязные штуки, а сам, иногда, не притронется даже к чему-то «лёгкому». Разумом двигал голод и опустевшие бутылки. А разумом Ямагучи больше ничего не двигало, он совсем забил на учёбу, да на остальное тоже, пропускал мимо ушей любые крики родителей, запираясь в комнате и думал, что всё идёт слишком хорошо. Тсукишима будет приходить к Куроо в некоторые его совсем неудачливые вечера, они почти не пили, зато курить Кей стал в разы больше, это настораживало, но Куроо и с этим ничего не собирался делать, подбадривая себя лёгким — «Это их жизнь, забей».

<i>Забей.</i>

<i>Просто забей.</i>